Послѣ Петра Великаго въ Россіи, какъ во всемъ военномъ дѣлѣ, такъ въ частности по отношенію къ конницѣ, началось слѣпое подражаніе Западной Европѣ. Оно повело къ упадку нашей конницы.
Въ царствованіе Анны Іоанновны (въ 30-хъ годахъ прошлаго столѣтія), по предложенію фельдмаршала Миниха, и у насъ были учреждены кирасирскіе полки, для которыхъ выписывали изъ Германіи большихъ, тяжелыхъ лошадей. Около того же времени были сформированы 2 гусарскихъ полка, а нѣкоторые изъ драгунскихъ преобразованы въ конно-гренадерскіе, отличавшіеся только тѣмъ, что каждый всадникъ носилъ въ особыхъ сумахъ 2 ручныя гранаты съ цѣлью бросать ихъ при атакѣ батареи и подрывать лафеты.
При Елисаветѣ Петровнѣ число кирасирскихъ полковъ увеличилось до 6, а гусарскихъ до 12. Однако послѣдніе, набранные изъ добровольцевъ, большею частью иностранцевъ, обязанныхъ имѣть собственныхъ лошадей, были очень плохи, и по своей подготовкѣ, и по конскому составу.
Въ началѣ царствованія Екатерины В. числительность тяжелой конницы значительно увеличилась: 18 драгунскихъ и конно-гренадерскихъ полковъ были преобразованы въ карабинерные (въ подражаніе французскимъ), которые не имѣли кирасъ, но по сорту лошадей были тяжелою конницею. Сверхъ того оставались прежніе 6 кирасирскихъ полковъ, а прочіе были драгунскіе и гусарскіе. Въ то время прусская конница Фридриха В. уже сдѣлалась образцемъ, которому вездѣ подражали; но это подражаніе большею частью ограничивалось внѣшними формами. Въ Россіи оно, правда, было слабѣе, чѣмъ въ другихъ государствахъ. Наша конница все еще сохраняла прежніе порядки, установившіеся въ западно-европейской конницѣ до преобразованій Фридриха Великаго: 3-шереножный строй, задержанные аллюры, стрѣльбу съ коней. Въ бояхъ съ легкою и подвижною турецкою конницею наша оказывалась совершенно несостоятельною. Пѣхота не только не могла разсчитывать на ея содѣйствіе для отраженія стремительныхъ атакъ турецкой конницы, но сама должна была прикрывать ее отъ этихъ атакъ. Для встрѣчи турецкой конницы пѣхота ставила передъ своимъ фронтомъ особыя рогатки, а наша конница ограничивалась исключительно пассивною ролью и, построившись въ густыя массы, располагалась такъ, чтобы съ фланговъ ее прикрывала пѣхота съ орудіями.
Во второй половинѣ XVIII столѣтія явились въ Россіи высоко даровитые полководцы, Румянцевъ, Потемкинъ и въ особенности Суворовъ, вліяніе которыхъ отразилось весьма благодѣтельно и на конницѣ.
Румянцевъ, командовавшій войсками во время турецкой войны, требовалъ отъ конницы исключительно дѣйствія холоднымъ оружіемъ, запрещалъ ей стрѣлять съ коней, а въ 1774 г. ввелъ впервые 2-шереножный строй. Онъ уже на столько усовершенствовалъ свою конницу, что считалъ возможнымъ въ бояхъ съ турками обходиться безъ рогатокъ. Въ сраженіи при Кагулѣ (въ 1770 г.) наша конница своими стремительными атаками довершила пораженіе турокъ. Необходимо однако указать на то, что, не смотря на приказы Румянцева, конница нерѣдко еще прибѣгала къ стрѣльбѣ въ конномъ строю; такъ велика была сила привычки и предразсудка. Напр., въ Кагульскомъ сраженіи большая часть нашихъ карабинеровъ производила бѣглый огонь съ коней.
Потемкинъ придавалъ большое значеніе драгунамъ и легкой конницѣ. Съ развитіемъ тяжелой конницы драгунскіе полки пришли въ упадокъ и стали нести болѣе внутреннюю, чѣмъ полевую службу. Потемкинъ старался возвратить имъ то значеніе, которое они имѣли при Петрѣ Великомъ. Онъ сократилъ тяжелую конницу и значительно увеличилъ числительность легкой, сформировавъ новые конно-егерскіе и гусарскіе или легко-конные полки. Высоко цѣня боевыя качества казаковъ, Потемкинъ съ особенною заботливостью занимался формированіемъ и улучшеніемъ казачьихъ полковъ.
Обмундированіе и снаряженіе конницы, благодаря Потемкину, были значительно упрощены. Прежнюю форму съ треугольными шляпами, косами и пудрою, онъ замѣнилъ длинными куртками и касками, стремясь къ осуществленію того требованія, которое онъ весьма мѣтко опредѣлилъ такъ: «солдатскій нарядъ долженъ быть таковъ, что всталъ и готовъ».
Взглядъ Потемкина на подготовку конницы къ бою очень ясно былъ выраженъ въ одномъ его приказѣ слѣдующимъ образомъ: «Господа полковые командиры должны употребить все стараніе, чтобы поставить полки свои соотвѣтственно званію легко-конныхъ: для сего убѣгать должны нѣги, употребляемой для лошадей въ конницѣ, такъ называемой тяжелой, которая тяжела только сама себѣ, а не ударомъ непріятелю. Лошадей заводскихъ отнюдь не имѣть, людямъ сидѣть вольно, дѣйствовать саблей хорошо, оборачиваться частями и по одиночкѣ проворно. Одежда была бы не узка; обувь такая, чтобы лѣтомъ портянки, а зимою чулки или суконки входить могли. Побоевъ жестокихъ не употреблять, опасаясь за сіе штрафа; имѣть о людяхъ большее попеченіе, нежели о лошадяхъ, и для того меньше мучить чищеніемъ лошадей, ибо не въ семъ состоитъ краса полка, но въ приведеніи въ исправность, нужную къ бою».
Суворовъ (род. въ 1729 г., ум. въ 1800 г.), одинъ изъ великихъ полководцевъ, рѣдкій военный геній, пріобрѣлъ безсмертную славу не только своими побѣдами, удивившими міръ, но также въ высшей степени замѣчательною системою воспитанія и образованія войскъ, которая, по крайней мѣрѣ, для насъ, должна остаться на всегда образцемъ. Значеніе Суворова для насъ велико еще и потому, что, живя во время всеобщаго поклоненія прусскимъ порядкамъ Фридриха Великаго и подражанія имъ, часто лишь внѣшняго, онъ не пошелъ по общему теченію, а самобытно облекъ сущность военнаго дѣла въ формы, свойственныя характеру русскаго народа.
Что касается конницы, то Суворовъ глубоко понималъ основныя свойства этого рода оружія и умѣлъ имъ искусно пользоваться во всевозможныхъ положеніяхъ. Замѣчательно, что свои первые боевые подвиги онъ совершилъ во главѣ конницы (хотя былъ пѣхотнымъ офицеромъ) во время семилѣтней войны въ Пруссіи, проявивъ замѣчательную смѣлость, рѣшительность, предпріимчивость и настойчивость.
Однажды въ Силезіи Суворовъ съ 60 казаками напалъ на прусскій пикетъ изъ 100 гусаръ, расположенный на вершинѣ холма, но былъ отбитъ. Вскорѣ онъ снова атаковалъ пруссаковъ, но также безуспѣшно. Задѣтый за живое этою неудачею, онъ повелъ третью атаку, опрокинулъ гусаръ, занялъ холмъ и затѣмъ, получивъ подкрѣпленіе, готовился къ новой атакѣ; но наступила темнота, и пруссаки ушли въ свой лагерь.
Когда 10-тысячный прусскій корпусъ подъ начальствомъ генерала Платена двинулся изъ Силезіи въ Померанію по лѣвому берегу р. Варты, Суворовъ, находившійся въ составѣ летучаго коннаго отряда, назначеннаго для тревоженія пруссаковъ, съ одною сотнею казаковъ перѣправился вплавь черезъ р. Нетцу, затѣмъ, пройдя ночью болѣе 40 верстъ, достигъ г. Ландсберга, разбилъ тамъ прусскихъ гусаръ, потерявшихъ убитыми до 50 чел., и сжегъ половину моста на р. Вартѣ, вслѣдствіе чего Платенъ принужденъ былъ устраивать новую переправу и потратить на это много времени. При дальнѣйшемъ движеніи пруссаковъ Суворовъ съ 3 гусарскими и 7 казачьими полками постоянно тревожилъ ихъ, нападая съ фланговъ, а при выходѣ изъ одного лѣса атаковалъ непріятельскіе боковые отряды и захватилъ много плѣнныхъ.
Въ другой разъ Суворовъ съ коннымъ отрядомъ атаковалъ отрядъ пруссаковъ изъ всѣхъ родовъ оружія, отрѣзалъ лѣвый флангъ непріятеля и вогналъ его въ болото, причемъ одни были перебиты, а другіе взяты въ плѣнъ. Во время этого боя самъ Суворовъ завязъ съ лошадью въ болотѣ, но при помощи подоспѣвшаго драгуна выбрался оттуда. Затѣмъ, онъ съ однимъ эскадрономъ гусаръ и 60 казаками атаковалъ неожиданно съ обоихъ фланговъ наступавшій полкъ прусской пѣхоты, опрокинулъ его и захватилъ 2 орудія. Но скоро пруссаки, замѣтивъ малочисленность русскихъ, опомнились, перешли въ наступленіе и окружили ихъ со всѣхъ сторонъ. Изъ этого критическаго положенія Суворовъ вышелъ блистательно: онъ пробился, забравъ съ собою плѣнныхъ и оставивъ только захваченныя прежде орудія. Но затѣмъ Суворовъ получаетъ подкрѣпленіе, онъ сейчасъ же рѣшается возобновить бой, бросается въ атаку на пруссаковъ, тѣснитъ ихъ и наноситъ имъ большой уронъ.
Возвращаясь отъ командующаго русскими войсками въ Пруссіи, генерала Фермора, въ свой отрядъ, Суворовъ заблудился въ густомъ лѣсу, проплуталъ всю ночь и утромъ, выйдя изъ лѣса, очутился вблизи прусскихъ аванпостовъ. Онъ не только не смутился этою неожиданностью, но еще воспользовался удобнымъ случаемъ, чтобы сдѣлать развѣдку расположенія и силъ пруссаковъ, затѣмъ незамѣтно для нихъ возвратился къ своему отряду и повелъ его противъ непріятеля. Во время этого боя Суворовъ съ 6 эскадронами конныхъ гренадеръ атаковалъ 2 прусскихъ баталіона, построенные въ каре, такъ стремительно, что они положили оружіе, а потомъ съ гусарами и казаками бросился на прусскую конницу, опрокинулъ ее и, наскочивъ на фуражировъ, захватилъ бо̀льшую часть ихъ въ плѣнъ.
Подъ Кольбергомъ (въ Помераніи) два прусскіе баталіона съ однимъ драгунскимъ полкомъ заняли д. Нейгартенъ. Суворовъ съ 6 конными полками (3 гусарскими, 2 казачьими и 1 драгунскимъ), построивъ ихъ въ 2 линіи, атаковалъ пруссаковъ: опрокинулъ драгунъ, врубился въ одинъ изъ баталіоновъ, положилъ многихъ на мѣстѣ и захватилъ около 100 чел. въ плѣнъ. Но другой баталіонъ, засѣвшій въ деревнѣ, огнемъ отбилъ нашу конницу.
Этого рода дѣйствіями Суворовъ пріобрѣлъ себѣ большую извѣстность не только въ нашей, но и въ австрійской и прусской арміяхъ. Его начальники, генералы Румянцевъ и Бергъ отзывались о немъ, какъ объ «отличномъ кавалерійскомъ офицерѣ, который обладаетъ свѣдѣніями и способностями, прямо кавалерійскими, быстръ при рекогносцировкѣ, отваженъ въ бою и хладнокровенъ въ опасности».
Послѣ семилѣтней войны Суворовъ командовалъ пѣхотнымъ полкомъ, а затѣмъ, во время войнъ въ Польшѣ и Турціи, предводительствовалъ всѣми родами оружія. И во время этихъ войнъ конница у него дѣйствовала искусно, онъ нерѣдко самъ водилъ ее въ атаку. У него никогда ни одинъ эскадронъ не оказывался лишнимъ, дѣло для конницы находилось при всякой обстановкѣ: если нельзя было дѣйствовать въ конномъ строю, Суворовъ ее спѣшивалъ и пускалъ въ бой рядомъ съ пѣхотою.
Во время войны съ польскими конфедератами въ 1771 году, 10 мая, Суворовъ съ отрядомъ, состоявшимъ изъ всѣхъ родовъ оружія, числительностью въ 3500 челов., у м. Ланцкороны (близъ Кракова) атаковалъ поляковъ, которые приблизительно въ такихъ же силахъ подъ начальствомъ французскаго полковника Дюмурье заняли позицію на высотахъ, покрытыхъ кустарникомъ (черт. 20): правый флангъ и центръ, прикрытые двумя рощами, были заняты 2 сотнями егерей съ 2 орудіями, а на лѣвомъ флангѣ м. Ланцкорона и близъ лежащій замокъ оборонялись 1200 чел. съ 30 орудіями. Подступы къ центру и лѣвому флангу непріятельской позиціи были очень затруднительны, особенно для конницы, а на правомъ флангѣ обрывистые скаты были совсѣмъ неприступны.
Суворовъ, приблизившись къ этой позиціи, выѣхалъ съ коннымъ авангардомъ на небольшія высоты, осмотрѣлъ расположеніе непріятеля и приказалъ Чугуевскимъ казакамъ и одному эскадрону карабинеровъ атаковать центръ поляковъ, не ожидая прибытія остальныхъ силъ. Казаки въ разсыпную поскакали на высоту, поднявшись на нее, быстро сомкнулись въ лаву и бросились въ атаку на поляковъ. Эта атака была ведена такъ быстро, что казаки не понесли почти никакихъ потерь. Прибывшіе на помощь, польскіе гусары встрѣтили нашихъ казаковъ и скакавшихъ за ними карабинеровъ залпомъ вмѣсто атаки и тотчасъ же ускакали назадъ. Въ это время подошла наша пѣхота съ остальною конницею, выбила егерей изъ центральной рощи, отразила атаку польской конницы и утвердилась на высотахъ. Конфедераты обратились въ бѣгство, преслѣдуемые казаками на протяженіи нѣсколькихъ верстъ. Бой продолжался всего ½ часа, наши потери были ничтожны, а поляки потеряли 500 чел. убитыми и 2 орудія.
Эта побѣда была одержана, благодаря рѣшительности и быстротѣ дѣйствій Суворова. Поляки, полагаясь на неприступность своей позиціи, были совершенно ошеломлены, когда Суворовъ атаковалъ ихъ и притомъ конницею. Конница тутъ, собственно говоря, все дѣло рѣшила; подошедшая затѣмъ пѣхота только упрочила за собою то, что было съ налета захвачено конницею. Суворовъ подъ Ландкороною проявилъ замѣчательно вѣрное пониманіе значенія нравственнаго элемента въ бою. Конфедераты представляли войско нерегулярное, весьма впечатлительное, которое тѣмъ легче было поразить неожиданностью; и съ этою цѣлью Суворовъ, не теряя ни минуты, рѣшился на то, что противникъ считалъ невозможнымъ.
Въ томъ же году, 12 сентября, Суворовъ снова одержалъ блистательную побѣду надъ отрядомъ конфедератовъ графа Огинскаго при Сталовичахъ. Конфедераты по присоединеніи къ нимъ одного изъ вліятельнѣйшихъ польскихъ аристократовъ, графа Огинскаго, до того усилились, что стали уже серьезно угрожать русскимъ войскамъ, занимавшимъ Литву. Огинскій собралъ у Несвижа 4-хъ тысячный отрядъ и выступилъ къ Варшавѣ. Командовавшій русскими войсками, генералъ Веймарнъ дѣйствовалъ очень нерѣшительно. Суворовъ, находясь тогда съ небольшимъ отрядомъ въ Люблинѣ, рѣшился безъ приказанія Веймарна, на собственный рискъ, идти на встрѣчу Огинскому съ цѣлью атаковать его. Съ отрядомъ въ 714 чел. Суворовъ 1-го сентября выступилъ изъ Люблина на Коцкъ и Бѣлу, гдѣ присоединилъ къ себѣ еще 188 чел., такъ что всего у него было 902 человѣка (черт. 21). Затѣмъ онъ двинулся на Брѣстъ и Несвижъ. Въ ночь на 12 сентября Суворовъ узналъ, что Огинскій съ конфедератами перешелъ къ м. Сталовичамъ (въ Минской губ.). Онъ тотчасъ же послалъ къ полковнику Дирингу, находившемуся съ отрядомъ у Несвижа, и подполковнику Хвабулову, занимавшему Слуцкъ, приказаніе подкрѣпить его; а самъ, понимая всю выгоду внезапности нападенія, рѣшился, не дожидаясь прибытія подкрѣпленій, атаковать противника у Сталовичъ. Показавъ видъ, что онъ двинулся къ Несвижу, Суворовъ затѣмъ свернулъ на дорогу къ Сталовичамъ, куда прибылъ еще до разсвѣта. Какъ потомъ оказалось, наши войска вышли въ тылъ непріятельскаго расположенія. Пѣхота, пройдя по плотинѣ черезъ болото подъ огнемъ непріятеля, замѣтившаго уже ея появленіе, быстро ворвалась въ мѣстечко, а подоспѣвшая конница произвела стремительную атаку по направленію къ площади, захватила стоявшія тамъ орудія, била и гнала всѣхъ встрѣченныхъ ею конфедератовъ. Въ то же время съ другой стороны въ мѣстечко ворвалась вторая колонна нашей пѣхоты. Нападеніе Суворова на Сталовичи было произведено столь неожиданно и рѣшительно, что Огинскій никакъ не могъ остановить и устроить спасавшихся бѣгствомъ конфедератовъ. Но въ мѣстечкѣ стояла только одна часть войска Огинскаго, остальная же была расположена лагеремъ на близъ лежащихъ, небольшихъ высотахъ. Суворовъ, не давая противнику опомниться, тотчасъ же по взятіи Сталовичъ атаковалъ также и стоявшихъ на этихъ высотахъ конфедератовъ, хотя у него было несравненно меньше силъ. Онъ сначала обстрѣлялъ поляковъ артиллеріей, затѣмъ двинулъ въ атаку пѣхоту противъ пѣхоты и конницу противъ конницы. Одинъ эскадронъ, всего 70 челов., бросился на 500 чел. польской конницы и мигомъ опрокинулъ ее; ту же участь испытала и польская пѣхота, часть которой сдалась въ плѣнъ. Все дѣло кончилось къ 11 часамъ дня. Отрядъ Огинскаго былъ совершенно разбитъ. Самъ онъ спасся бѣгствомъ въ Пруссію. Побѣда Суворова при Сталовичахъ, одержанная такъ быстро и такими незначительными силами, имѣла весьма важныя послѣдствія. Войска Огинскаго, прежде чѣмъ они успѣли приступить къ рѣшительнымъ дѣйствіямъ, были разсѣяны; конфедераты лишились своего предводителя, который послѣ малодушнаго бѣгства въ Пруссію потерялъ все прежнее свое обаяніе; расположенные въ Литвѣ, русскіе отряды сразу были выведены изъ того опаснаго положенія, въ которое ихъ поставило быстрое распространеніе конфедераціи. Дѣйствія Суворова замѣчатальны рѣшительностью, быстротою и скрытностью. Этимъ и объясняется такой блистательный успѣхъ, одержанный надъ противникомъ, имѣвшимъ почти въ 5 разъ больше силъ. Но и войска вели себя въ Сталовичскомъ дѣлѣ выше всякой похвалы. Самъ Суворовъ, какъ одну изъ причинъ своей рѣшимости, приводилъ то, что онъ «имѣлъ храбрыхъ офицеровъ, привыкшихъ сражаться вблизи.» Сталовичскій походъ, завершенный блестящею битвою, былъ настолько выдающимся подвигомъ Суворова, что заставилъ всѣхъ объ немъ говорить. Суворовъ сталъ знаменитостью. Даже Фридрихъ Великій обратилъ на него вниманіе и совѣтовалъ полякамъ остерегаться его.
Во время турецкихъ войнъ(1769—1774 гг. и 1787—1791 гг.) Суворовъ давалъ конницѣ самыя разнообразныя назначенія, которыя она блистательно исполняла. Она участвовала вмѣстѣ съ пѣхотою и артиллеріей въ двухъ ночныхъ нападеніяхъ на укрѣпленный лагерь турокъ у Туртукая на Дунаѣ, при чемъ нѣсколько эскадроновъ переправлялось черезъ эту рѣку такимъ образомъ: лошади вплавь, а люди на лодкахъ, держа лошадей за поводья. Въ сраженіи подъ Рымникомъ (11 сентября 1789 г.), гдѣ русскія и австрійскія войска совершенно разбили турецкую армію, не смотря на ея двойное численное превосходство, Суворовъ въ самую рѣшительную минуту боя, когда турки начали уже колебаться, послалъ конницу въ атаку на турецкія укрѣпленія, не вполнѣ еще оконченныя. Конница стремительно понеслась на эти укрѣпленія, перебралась черезъ рвы и бруствера и врубилась въ толпу янычаръ; началась страшная сѣча. Между тѣмъ вслѣдъ за конницею ворвалась въ укрѣпленія пѣхота и окончательно вытѣснила оттуда турокъ, которые обратились въ общее бѣгство. Наконецъ, въ знаменитомъ штурмѣ крѣпости Измаила на Дунаѣ (11 декабря 1790 г.) нѣсколько тысячъ казаковъ принимало участіе въ пѣшемъ строю съ однѣми пиками.
Изложеніе прочихъ подвиговъ Суворова въ Турціи, затѣмъ опять въ Польшѣ, въ Италіи и Швейцаріи не входитъ въ нашу программу. Ограничимся лишь указаніемъ на то, что всегда его дѣйствія отличались рѣшительностью и быстротою, что онъ ни передъ чѣмъ не останавливался и что въ числѣ этихъ дальнѣйшихъ его подвиговъ были такіе, какъ штурмъ Праги (предмѣстія Варшавы) и переходъ черезъ Альпы въ 1799 году.
Теперь остановимся на разборѣ причинъ, отъ которыхъ зависѣли постоянные успѣхи Суворова.
Тайна непобѣдимости Суворова заключается въ томъ что никто не соединялъ въ себѣ болѣе его и въ высшей степени качества полководца, никто лучше его не умѣлъ одушевлять войска[1]. Свѣтлый умъ, необыкновенная сила воли и энергія, мужество въ самомъ широкомъ смыслѣ этого слова, рѣшительность и рядомъ съ нею осторожность — вотъ тѣ выдающіяся качества, которыя сдѣлали Суворова великимъ полководцемъ. Но кромѣ того весьма важно, что и войска въ его рукахъ пріобрѣтали такую особенную силу, которая дѣлала ихъ непобѣдимыми въ борьбѣ съ противникомъ, даже въ нѣсколько разъ превосходившимъ числительностью. Это была сила нравственная, которою такъ богато одаренъ русскій солдатъ и которую Суворовъ умѣлъ своимъ вліяніемъ доводить до такого воодушевленія, что дѣйствительно для его войскъ не существовало ничего невозможнаго. Онъ любилъ солдатъ, умѣлъ говорить съ ними такъ, что каждое слово западало глубоко въ ихъ души, заботился о всѣхъ ихъ нуждахъ, виновныхъ наказывалъ по отечески, но никого не губилъ. И за то русскій солдатъ, всегда очень чуткій ко всему искреннему, неподдѣльному, любящій молодечество, смѣлыя предпріятія, боготворилъ Суворова, готовъ былъ идти съ нимъ, куда угодно и на что угодно. Одно имя Суворова вселяло въ войскахъ такую увѣренность въ успѣхѣ, что и дѣйствительно достигался успѣхъ, не смотря на неимовѣрныя трудности.
Не менѣе замѣчательно то воспитаніе и обученіе войскъ, посредствомъ которыхъ Суворову удавалось пробудить способности русскихъ солдатъ къ военному дѣлу и закалить ихъ къ самоотверженному перенесенію трудовъ и лишеній, неизбѣжныхъ на войнѣ. И эта именно сторона дѣятельности Суворова больше всего поддается изученію, такъ какъ ничто намъ не мѣшаетъ изслѣдовать тѣ пріемы, которые онъ, изучившій до тонкостей солдатскій бытъ, солдатскіе нравы и убѣжденія, примѣнялъ къ столь важному дѣлу, какъ подготовка войскъ къ боевой дѣятельности.
Суворовъ былъ убѣжденъ, что съ арміей, нравственное развитіе которой стоитъ высоко, можно рѣшаться на самыя рискованныя предпріятія; поэтому и слѣдуетъ вести воспитаніе войскъ такимъ образомъ, чтобы нравственная сторона не только не была подорвана, но, напротивъ, развивалась бы возможно больше. Увѣренность въ себѣ и смѣлость Суворовъ считалъ главными достоинствами воина, а развитіе ихъ въ возможно большей степени — главною цѣлью воспитанія. Зная, что на войнѣ успѣхъ чаще всего зависитъ не столько отъ того, чтобы пріискать самое лучшее рѣшеніе, сколько отъ умѣнія мгновенно рѣшиться и быстрымъ исполненіемъ рѣшенія не дать противнику опомниться, Суворовъ старался развить не только въ офицерахъ, но и въ солдатахъ, быструю рѣшимость, къ чему всякій человѣкъ можетъ пріучить себя посредствомъ извѣстнаго воспитанія. Медлительность, колебаніе были противны Суворову, такъ какъ въ военномъ дѣлѣ это чрезвычайно крупные недостатки, которые часто бываютъ главными причинами самыхъ гибельныхъ неудачъ. Отъ каждаго офицера и солдата Суворовъ требовалъ быстроты и неустрашимости, говоря, что быстрота и натискъ — душа настоящей войны. Для развитія этихъ качествъ онъ считалъ необходимымъ производить ученія при обстановкѣ, по возможности болѣе близкой къ дѣйствительному бою, такъ, чтобы войска привыкли смотрѣть на настоящую атаку не болѣе, какъ на маневръ. Поэтому онъ постоянно обучалъ ихъ производству сквозныхъ атакъ, и каждый маневръ у него всегда оканчивался свалкою. Всякая часть, какой бы силы она ни была, раздѣлялась на двѣ стороны, которыя разводились сначала на извѣстное разстояніе одна отъ другой. Затѣмъ начиналось ученіе. По сближеніи сторонъ на 100 шаговъ офицеры командовали все, что нужно для атаки, и тогда обѣ части бросались другъ на друга въ пѣхотѣ бѣгомъ, а въ конницѣ галопомъ, взявъ оружіе къ атакѣ. При этомъ строго воспрещалось замедлять движеніе, только въ моментъ встрѣчи подымались штыки или пики, а каждый солдатъ, не останавливаясь, принималъ слегка вправо, и въ образовавшіеся вслѣдствіе этого интервалы об стороны протискивались одна сквозь другую. Послѣ этого части поворачивали кругомъ и повторяли атаку. Такое обученіе давало конницѣ навыкъ смѣло атаковать, не сдерживая лошадей передъ противникомъ, навыкъ, котораго невозможно пріобрѣсти нерѣдко практикуемыми атаками въ пустое пространство или двусторонними маневрами, если на нихъ требуется, чтобы стороны останавливались другъ передъ другомъ на нѣкоторомъ разстояніи. Кромѣ того, этимъ способомъ обученія конница близко знакомилась съ пѣхотою и привыкала не бояться ея. Ученія у Суворова отличались всегда необыкновенною простотою, но каждое изъ нихъ непремѣнно заканчивалось вышеописанною сквозною атакою. Цѣль всякаго маневра состояла въ томъ, чтобы по возможности скорѣе и прямѣе довести дѣло до атаки. Для конницы Суворовъ считалъ въ особенности важнымъ подвижность, стремительность атакъ, дѣйствіе холоднымъ оружіемъ. Признавая вредъ стрѣльбы въ конномъ строю, онъ придавалъ особенную важность рубкѣ саблями. Поэтому онъ давалъ конницѣ такія наставленія: «стрѣлять вовсе не годится, а несравненно лучше палашъ и копье; разв паче чаянія случилось бы дострѣливать въ погонѣ; но и при семъ лучше холодное оружіе; атаковать только на палашахъ; въ погонѣ надлежитъ только смѣло врубаться неиспорченнымъ фронтомъ, кромѣ фланкеровъ, кои могутъ стрѣлять изъ пистолетовъ, но цѣльно; рубить палашами низко пѣхоту, выше конницу, но прежде подлинной рубки пріучать къ отвѣсу палаша; строевыхъ лошадей на ученьяхъ пріучать къ непріятельскому огню, къ блеску оружія его и крику; при быстромъ карьерѣ каждый всадникъ долженъ умѣть сильно рубить». Суворовъ указывалъ на необходимость обучать рубкѣ, такъ какъ для нея требуется не столько сила, сколько искусство. Въ доказательство этого онъ въ одномъ изъ своихъ приказовъ привелъ изъ собственной боевой практики случай, когда тѣ, которыхъ рубили болѣе сильные карабинеры, большею частью ускакали раненые, а малосильные драгуны рубили наповалъ. Для достиженія такого искусства Суворовъ приказывалъ конницѣ постоянно упражняться въ рубкѣ чучелъ. Зная, какъ часто успѣхъ на войнѣ зависитъ отъ неожиданности, а слѣдовательно, отъ скрытности, Суворовъ любилъ производить ученія ночью, чтобы пріучить войска къ тѣмъ случайностямъ, которыя неизбѣжно сопровождаютъ ночной бой. Наконецъ, не меньше вниманія Суворовъ обращалъ на быстроту движенія и дѣлалъ съ отрядами изъ всѣхъ родовъ оружія такіе большіе переходы (часто по 50 и даже по 70 верстъ въ день), что Суворовскій походъ сталъ синонимомъ всякаго необыкновенно быстраго движенія.
И такъ, воспитаніе войскъ, имѣвшее цѣлью подъемъ ихъ духа, развитіе увѣренности въ себѣ и смѣлости, обученіе, стремившееся къ развитію способности войскъ къ рѣшительнымъ, быстрымъ и скрытнымъ дѣйствіямъ, — вотъ вся суть боевой подготовки, какъ ее понималъ Суворовъ. И надо сказать, что, дѣйствуя по этой программѣ, онъ достигъ самыхъ блестящихъ результатовъ. Войскъ, воспитанныхъ Суворовымъ, нельзя было смутить никакою неожиданностью, нельзя было застигнуть ихъ врасплохъ, даже въ самыхъ критическихъ положеніяхъ они не падали духомъ и не допускали мысли о томъ, чтобы невозможно было побѣдить врага. Съ такою только арміей Суворовъ могъ совершить тѣ замѣчательные подвиги, которые поставили его на ряду съ величайшими полководцами. Суворовъ самъ былъ герой и умѣлъ изъ своихъ солдатъ сдѣлать героевъ.
Въ заключеніе этого очерка необходимо сказать, что Румянцевъ, Потемкинъ и Суворовъ своими благотворными усиліями возродили нашу конницу и сдѣлали ее снова способною одерживать блистательныя побѣды. Не было въ нашей конницѣ полнаго однообразія, безукоризненной стройности и тонкаго равненія въ движеніяхъ, чѣмъ такъ славилась прусская конница; не годилась она для эффектовъ на парадахъ; но за то она отличалась удальствомъ, отвагою, подвижностью и выносливостью, совершала усиленные переходы, переплывала рѣки, переходила черезъ горы, въ бояхъ атаковала и пѣхоту, и конницу, и артиллерію, нерѣдко на труднопроходимой мѣстности, врывалась въ непріятельскія укрѣпленія… Однимъ словомъ, это была конница боевая.
Примѣчанія[править]
- ↑ Такой именно отзывъ далъ о Суворовѣ его современникъ, одинъ изъ выдающихся генераловъ, французскій маршалъ Моро.