Ранние годы моей жизни (Фет)/1893 (ДО)/55
| ← Глава LIV | Ранніе годы моей жизни — Глава LV | Глава LVI → |
| Источникъ: Аѳанасій Аѳанасьевичъ Фетъ. Ранніе годы моей жизни. — Москва: Товарищество типографіи А. И. Мамонтова, 1893. — С. 447—454. |
Скучное однообразіе уединенной ново-миргородской жизни насъ окончательно поглотило.
За исключеніемъ утренней ходьбы къ трубаческимъ конямъ да двумъ-тремъ взводнымъ трубаческимъ ученіямъ, я никуда не отлучался изъ дому, и немногія бумаги приносили мнѣ къ подписи изъ канцеляріи. Въ свободные часы Бюлеръ усердно читалъ французскіе романы, которыми всегда запасался, и по добротѣ своей дѣлился ими со мной. Въ Ново-Миргородѣ онъ доставалъ романы отъ Лопухиныхъ. Полный романтизмомъ Жоржъ-Зандъ, я постарался пріохотить и Карла Ѳед. къ ея романамъ и какъ то рекомендовалъ ему „André“, который, чтобы дать свободу любимой женѣ, бросается въ пропасть. Когда по прочтеніи я спросилъ мнѣнія Бюлера, онъ сказалъ: „очень глупый мужъ“.
И я убѣдился въ неумѣстности моей пропаганды.
Такъ какъ трубачи были въ одиночествѣ почти единственнымъ предметомъ моего вниманія, то немудрено, что именно въ это время я успѣлъ всмотрѣться въ ихъ физіономіи. Впослѣдствіи мнѣ въ Москвѣ пришлось любоваться прелестной картиной Маковскаго, изображающей пѣвчихъ Успенскаго собора. По всей фигурѣ и выраженію лица каждаго можно безошибочно судить, какимъ голосомъ онъ поетъ, начиная съ тенора и до густаго баса. Не обладая такимъ художественнымъ глазомъ, я бы и тогда, если бы меня спросили, кто изъ цѣлаго хора играетъ на cornet à piston, этомъ инструментѣ, требующемъ наибольшаго напряженія груди, не затруднился бы указать на стройную и могучую фигуру бѣлокураго штабъ-трубача Каліушки. Не странно ли, между прочимъ, и такое совпаденіе имени съ должностью, состоящей въ томъ, чтобы тончайшими звуками колоть слухъ. Но Каліушка могъ нѣжными звуками своей трубы сопровождать даму, играющую на рояли. При этомъ онъ отлично наблюдалъ за игрою каждаго трубача и бѣгло читалъ ноты, будучи безграмотнымъ. Надо признаться, что хотя я никогда пьянымъ его не видалъ, — выпить онъ былъ не прочь, и быть можетъ это было одной изъ причинъ, почему онъ часто жаловался на приливы крови къ головѣ и нѣсколько разъ въ годъ просилъ позволенія бросить кровь. Какъ я его ни увѣрялъ, что такое излишество вредно, не могу и счесть, сколько разъ за 4-хъ лѣтнюю службу мою адъютантомъ приходилось мнѣ разрѣшать ему кровопусканіе. Если бы кто нибудь спросилъ о томъ, кто играетъ на самой громадной трубѣ С, въ извивъ которой трубачъ пролѣзаетъ головою, надѣвая, такимъ образомъ, трубу черезъ плечо, всякій, мнѣ кажется, указалъ бы на коренастаго, круглолицаго, рябаго брюнета Винокурова, бывшаго въ то же время во взводѣ за старшаго.
Какъ то послѣ полудня слуга доложилъ мнѣ о приходѣ Винокурова.
— Что тебѣ надо? спросилъ я вошедшаго.
— Вотъ, ваше бл—діе, пришелъ жалобу принести на шинкарку, сказалъ трубачъ, подымая правою рукою пустой полштофъ. Нацѣдила она намъ въ нашу посуду водки послѣ обѣда, и не осталось изо всей команды человѣка, котораго бы не стошнило. Какую же она держитъ водку послѣ этого!
— Развѣ ты, Винокуровъ, не видишь, сказалъ я, что ваша посуда на одну треть наполнена мухами? И вы пили муховку собственнаго приготовленія. Пойди, вытряхни мухъ до послѣдней, и вотъ на мои 15 коп. спроси водки и угости команду; и жаловаться на шинкарку вы не будете. Ступай!
— Слушаю, ваше бл—діе.
Однажды Карлъ Ѳед. объявилъ мнѣ, что ѣдетъ обѣдать къ Лопухину, который просилъ отправить къ нему къ пяти часамъ трубачей, по случаю его именинъ. Такъ какъ трубачи играли вѣроятно на открытомъ воздухѣ, то съ пяти часовъ я слышалъ до самой ночи съ небольшими перерывами знакомый мнѣ ихъ репертуаръ. Наконецъ трубный рокотъ умолкъ, и я собирался уже потушить свѣчку и лечь спать, когда слуга доложилъ мнѣ о нарочномъ отъ Лопухина.
— Что вамъ угодно? спросилъ я вошедшаго красиваго брюнета во фракѣ, бѣломъ галстукѣ и тремя блестящими запонками на сорочкѣ.
— Господинъ Лопухинъ внезапно заболѣлъ, отвѣчалъ онъ, и я пріѣхалъ просить у васъ полковаго медика.
— Я сейчасъ напишу доктору и прикажу указать вамъ его квартиру. Можете захватить его съ собою въ экипажъ.
Получивъ мою записку, пріѣзжій ушелъ.
На слѣдующее утро Карлъ Ѳед. разсказалъ мнѣ, что плотно покушавшій Лопухинъ отправился съ гостями кататься на лодкѣ и должно быть застудилъ желудокъ; а къ вечеру того же дня вернулся нашъ эскулапъ и разсказалъ, что никакія употребленныя имъ средства не могли подѣйствовать на желудокъ больнаго, скончавшагося на рукахъ медика.
— Каково, какъ скоро убрался! восклицалъ Пущинъ, не упускавшій случая пофилософствовать.
Въ скоромъ времени Гергей положилъ передъ нашими войсками оружіе, и князь Варшавский донесъ государю: „Венгрія у ногъ Вашего Величества!“ А намъ пришло приказаніе вернуться на постоянныя квартиры въ Крыловъ. Снова пришлось мнѣ идти съ трубачами во главѣ полка, но на этотъ разъ колонна составилась изо всего полка. Походомъ по Кіевской губерніи мы остановились на часовой привалъ въ деревнѣ около корчмы, чтобы дать людямъ по чаркѣ водки. Офицеры толпились къ корчмѣ, выдавая деньги каждый своему взводу. Не успѣлъ и я достать кошелекъ, какъ прибылъ слуга съ ближайшаго помѣщичьяго двора и сказалъ, что „паны просятъ пожаловать офицеровъ закусить“. Такъ какъ отказываться не было причинъ, то мы всѣ пошли въ каскахъ, кирасахъ, гремя отпущенными по конному палашами, къ гостепріимнымъ хозяевамъ. Тамъ въ залѣ былъ уже накрытъ длинный столъ, уставленный разнородными вкусными польскими блюдами, вѣроятно заранѣе приготовленными. Иначе какъ объяснить насыщеніе тридцати проголодавшихся человѣкъ? Не было недостатка ни въ винѣ, ни въ превосходныхъ наливкахъ; и въ высшей степени приличный и радушный тонъ хозяевъ не заставлялъ желать лучшаго.
Когда мы пошли въ домъ, я приказалъ штабъ-трубачу, посадивши хоръ на коней, въѣхать на барскій дворъ и стать противъ оконъ. Испросивъ позволеніе хозяйки, давшей мнѣ его съ видимымъ удовольствіемъ, я махнулъ платкомъ, и трубачи, проигравъ нашъ форменный маршъ изъ оперы „Белая дама“, продолжали играть во время всей закуски.
Черезъ полчаса мы стали благодарить радушныхъ хозяевъ и, сойдя съ крыльца, я хотѣлъ приказать трубачамъ идти со двора; какъ хозяйка, быстро сбѣжавши, обогнала меня и, приподнявшись на носкахъ, стала совать деньги въ руку штабъ-трубача. Какъ ни умолялъ я не дѣлать этого, ничто не помогло, и она передала Каліушке два золотыхъ.
Вступая въ Крыловѣ по отводу на ту самую квартиру, въ которой въ день пріѣзда моего въ полкъ пріютилъ меня мой И. П. Борисовъ, я волновался самыми разнообразными, хотя не совсѣмъ опредѣленными чувствами. Я одинъ, Борисова, давно покинувшаго полкъ, со мной нѣтъ, но зато, какъ полковой адъютантъ, я долженъ, не взирая ни на какія волненія, прочно утвердиться въ своемъ новомъ положеніи.
Какъ по возвращеніи съ похода никакихъ новыхъ смотровъ не предстояло, то Бюлеръ, быть можетъ несколько раньше, поручилъ мнѣ продать съ аукціона около 70 бракованныхъ лошадей. При небольшихъ средствахъ полковаго командира такая продажа была всетаки нѣкоторой матеріальной поддержкой, и я всѣми силами старался возвысить общую сумму продажи. И если бы удалось сбыть лошадей голова въ голову по 10 руб., то выручилось бы рублей 700.
Однажды утромъ, когда я собирался въ канцелярію, ко мнѣ вошелъ нашъ увѣсистый и пожилой священникъ.
— Я къ вамъ съ просьбой! нельзя ли батюшкѣ то уступить пару трубаческихъ сѣрыхъ?
Въ этой просьбѣ слышался отголосокъ старыхъ порядковъ, при которыхъ Небольсинъ дѣйствительно могъ подарить священнику пару бракованныхъ лошадей.
— Лошади составляюсь личную собственность командира полка, отвѣчалъ я, и объ уступкѣ ихъ слѣдуетъ обратиться къ ихъ хозяину; мнѣ же поручено продать ихъ съ аукціона, и я постараюсь продать ихъ подороже.
Къ Бюлеру священникъ не ходилъ и на аукціонъ не являлся.
— Прикажите, ваше бл—діе, кричитъ мѣщанинъ, тронуть ее съ мѣста; сейчасъ пять рублей набавляю.
— Здѣсь аукціонъ, а не выводка, отвѣчалъ я: торгуйся на то, что видишь.
А у громадной и красивой лошади, оцѣненной въ три рубля, такой шпатъ, что ее можно употреблять только на топчакъ. Тѣмъ не менѣе она идетъ за восемь рублей.
Довольный продажей, приношу Бюлеру слишкомъ 700 р.
На другое утро въ ту же убогую квартиру явился ко мнѣ плотный, высокаго роста молодой человѣкъ и объявилъ, что онъ дѣйствительный студентъ московск. университета кн. А. А. Щербатовъ, зачисленный дивизіей въ нашъ полкъ юнкеромъ. Узнавъ, что ему удобнѣе всего будетъ остаться до производства въ офицеры въ городѣ, я обѣщалъ зачислить его въ находящійся при штабѣ полка лейбъ-эскадронъ и посовѣтовалъ явиться къ полковому командиру, а затѣмъ и къ эскадронному ротмистру Цинготу.
Дня черезъ два не только князь былъ въ юнкерскомъ мундирѣ нашего полка и поселился въ сравнительно хорошей квартирѣ, но вслѣдъ за нимъ появились изъ Москвы два дѣйствительныхъ студента: В. И. Капнистъ и Вл. Ник. Чичеринъ.
Усердное занятіе службой подъ личнымъ надзоромъ эскадроннаго вахмистра Иванова не мѣшало Щербатову проявлять небывалое еще въ полку гостепріимство. Каждую недѣлю дворецкій князя отправлялся за 25 верстъ въ Кременчугъ за провизіей и винами, хотя послѣднихъ въ Крыловѣ было достаточно.
Самъ я почти не бывалъ у Щербатова, но кажется по вечерамъ собирались тамъ офицеры и, быть можетъ, играли въ карты. Я же былъ разъ или два на большихъ обѣдахъ.
Полную противоположность съ этими юнкерами представлялъ вновь поступившій юнкеръ Быковъ, привезенный отцомъ, помнится, изъ Полтавской губ.
Не помню, былъ ли въ числѣ приглашенныхъ на обѣдъ и юнкеръ Быковъ; но въ памяти моей остался его отецъ, вошедшій къ Щербатову во фракѣ и воскликнувшій при видѣ акварельнаго портрета въ рамкѣ, стоявшаго на письменномъ столѣ и изображавшаго пожилую даму: „кто эта добродѣтель?“ причемъ Щербатовъ обернулся ко мнѣ, прошептавъ: „ахъ, какой подлецъ!“
Ѳед. Ѳед. Вернеръ, котораго мы съ Бюлеромъ посѣщали, и жена котораго угощала насъ прекрасными ужинами, не переставалъ говорить о своихъ заботахъ по округу вообще и по устройству офицерскихъ квартиръ въ частности.
— Вы посмотрите, восклицалъ онъ, какія петли на дверяхъ и рамы, какія дверцы и вьюшки въ печахъ! Это все я экономическимъ способомъ заводилъ. Отъ поселенія только одинъ кирпичъ да известь, а то все бѣдный Ѳед. Ѳед. отдувался! Карлъ Ѳед., и вашему адъютанту готова чудесная квартира съ пріемной, столовой и спальней, передней съ выходомъ въ сѣни и на улицу, а съ другой стороны въ кухню. Къ этому чудесный на дворѣ сарай съ конюшнями и помѣщеніе для экипажей. Да посмотрите, какъ все выкрашено масляной краской, начиная съ желѣзной крыши. Все готово, будете поминать Ѳед. Ѳед., а у меня все готово, хоть завтра переходите на постоянное житье.
— Благодарю васъ, Ѳед. Ѳед., и завтра же воспользуюсь вашимъ разрѣшеніемъ.
Квартира для Крылова оказалась дѣйствительно великолѣпной. Поселеніе отпускало сальныя свѣчи для ея освѣщенія, поступавшія прямо на кухню къ моей прислугѣ и, кромѣ того, достаточно камышу для отопленія. Зимою какъ то Карлъ Ѳед. сказалъ мнѣ:
— Закажите въ мастерской шкапы для книгъ полковой библіотеки и поставьте ихъ у себя на квартирѣ, а я прикажу командиру кантонистскаго эскадрона поручику Дурасевичу, у котораго книги находились во время похода, переслать ихъ вамъ. Вамъ необходимо принять должность полковаго библіотекаря.
— Карлъ Ѳед.! воскликнулъ я не безъ содраганія: воображаю, въ какомъ порядкѣ эта библіотека, и какъ бы мнѣ современемъ не пришлось за нее быть въ отвѣтѣ?
— Порядку и во всемъ полку я нашелъ немного, отвечалъ Карлъ Ѳед., — придется и вамъ привести библіотеку въ порядокъ, спасая что можно. А избавить васъ отъ этой должности неудобно. Вы знаете нашего инспектора: весною онъ пріѣдетъ и навѣрное скажетъ: „что это, батюшка, твой адъютантикъ то не по чину занимаетъ квартиру?“ А какъ я ему скажу: „ваше сія—ство, тутъ помѣщается полковая библіотека“, — онъ и замолчитъ.
Недѣли черезъ двѣ полированные шкапы были готовы, и скоро затѣмъ двое воловыхъ саней подвезли къ моей квартирѣ грудами сваленныя книги. Боже мой, что это было за собраніе! Многія произведенія классическихъ писателей были разрознены. Что же касается многолѣтнихъ собраній журналовъ, то почти не было ни одного полнаго года, а было, напротивъ, много годовъ, представителями которыхъ являлись двѣ-три книжки.
Въ канцеляріи отыскалась книжка, въ которой были записаны принадлежащія полку книги. О такомъ состояніи библіотеки я тотчасъ же донесъ полковому командиру и, составивъ алфавитный списокъ, хотѣлъ дать квитанцію Дурасевичу только въ полученномъ; но онъ сказалъ, что въ свою очередь далъ росписку бывшему казначею въ общихъ словахъ: книги полковой библіотеки получилъ, и другой не требуйте и отъ меня.
— Охота вамъ возиться съ недостающими старыми журналами, сказалъ Бюлеръ: нѣту ихъ, и не надо.
Тѣмъ не менѣе я въ видахъ порядка и собственной безопасности затопилъ печку и предалъ сожженію всѣ скудные остатки старыхъ журнадьныхъ годовъ и завелъ тетрадь, не расписавшись въ которой никто не могъ получить книги на домъ.
Такимъ образомъ моя пріемная комната превратилась въ подобіе библіотеки. Это, конечно, не спасало книгъ отъ расхищенія, но, по крайней мѣрѣ, я былъ огражденъ подписью расписавшагояся.
Такъ однажды поручикъ Рапъ спросилъ, есть ли у насъ въ библіотекѣ стихотворенія Лермонтова?
— Есть.
— Такъ дайте мнѣ, я хочу подарить ихъ одной барышнѣ.
— Распишитесь и берите.
Ни воззрѣнія полк. командира на предметъ, ни малый интересъ, возбуждаемый въ полку самою библіотекой, не спасли меня въ будущемъ отъ хлопотъ по этому дѣлу. Желавшій насолить мнѣ новый казначей поручикъ Гиржевъ поднялъ голословное дѣло о растратѣ будто бы мною книгъ на 300 руб. и потребовалъ съ меня этихъ денегъ по командѣ вовремя пребыванія моего на службѣ въ лейбъ-уланскомъ полку. Форменная бумага не могла отыскать меня во время моего отпуска заграницу, а затѣмъ, по отсутствію скорыхъ путей сообщенія, приходила въ Москву лѣтомъ и возвращалась въ дивизію съ надписью, что адресатъ выбылъ изъ Москвы въ Орловскую губ. А осенью отъ Мценскаго исправника была надпись объ отбытіи моемъ въ Москву. Какъ бы то ни было, только упраздненіе армейскаго кирасирскаго корпуса избавило меня отъ напраслины.