Это было давно…
Шумело, разбиваясь о прибрежные камни, Средиземное море; прозрачные струйки, оставляя белую пену, ползли на жёлтый песок; пёстрые лодки, привязанные к кольцам набережной, мерно покачивались.
Догорала вечерняя заря; зубцы далёких гор блестели золотом последних лучей; ветер, напоённый ароматом фиалок и белых акаций, колебал листья пальм и нежную зелень цветущих олеандров… Ложился сумрак на южный город.
Двое сидели на берегу… Шум отдалённых улиц и суетливой набережной отрывками фраз и странным однообразным гомоном долетал до них…
Крепко сжав друг другу руки, сидели они и не замечали, как гаснет день, как подвигается на землю и море таинственная южная ночь…
И души их были полны грёз, а сердца — любви, той взаимной любви, которою красна человеческая жизнь.
Стемнело… Звёзды одна за другой загорелись на тёмном южном небе, море заискрилось фосфорическим таинственным светом.
И вдруг далёкая мелодия долетела до них: жалобно и страстно пела скрипка, точно чьё-то горе, чья-то затаённая грусть изливалась в звуках… И неведомый артист одушевил и дерево, и мёртвые струны… и своей печальной мелодией навеял странное очарование на этих двух людей…
Скрипка пела и пела… волной неслись чарующие звуки и покоряли чужие, далёкие сердца мощью своей страсти и своей неги…
И вдруг оборвалась мелодия, и замер в сонном воздухе, напоённом ароматами юга, последний задушевный, неоконченный звук…
Вся их жизнь — это странная, печальная, оборвавшаяся мелодия…