Комендантъ Баязетской крѣпости
ѲЕДОРЪ ЭДУАРДОВИЧЪ ШТОКВИЧЪ.
(Рисовалъ П. Ф. Борель, гравир. И. Матюшинъ).
Мужественная и храбрая оборона баязетской цитадели займетъ, бесспорно, одну изъ блестящихъ страницъ современной войны, явившей уже столько необыкновенныхъ подвиговъ отваги и героизма нашего войска. Горсть русскихъ удальцевъ, окруженная многочисленнымъ непріятелемъ, въ теченіи 23-хъ дней отбивалась отъ врага и, не смотря на страшныя лишенія, рѣшилась защищаться до послѣдняго человѣка. Въ этомъ славномъ рѣшеніи, какъ и во всемъ, что было перенесено гарнизономъ цитадели за время обороны, какъ нельзя лучше сказывается глубокое пониманіе русскимъ воиномъ обязанностей, налагаемыхъ на него честью и долгомъ; этимъ же пониманіемъ объясняются и всѣ тѣ чудеса храбрости, которыя были выказаны въ нынѣшнюю войну всѣми, отъ генерала и до солдата. Страницы русской военной исторіи, наполненныя именами безсмертныхъ героевъ, упрочившихъ за русскимъ войскомъ славу неустрашимыхъ защитниковъ отечества, украшены теперь именами новыхъ героевъ, покрывшихъ себя неувядаемою славою; къ числу ихъ принадлежитъ и славный защитникъ баязетской цитадели, капитанъ Ѳедоръ Эдуардовичъ Штоквичъ.
Ѳ. Э. Штоквичъ (Штокфишъ), не смотря на свою нѣмецкую фамилію, представляетъ собою исчезающій типъ стараго кавказскаго офицера. Онъ происходитъ изъ дворянъ Тифлиской губерніи, родился въ 1828 году и православнаго исповѣданія. Его отецъ также прославился подъ стѣнами другой турецкой крѣпости — Карса, въ турецкую кампанію 1828—29 годовъ. Онъ взорвалъ пороховой погребъ, рѣшившій участь крѣпости. Самъ онъ поплатился за свой геройскій подвигъ жизнью: послѣ взрыва нашли лишь его ордена, бывшіе на немъ въ этотъ день; ни тѣла, ни частей его нигдѣ не оказалось… Ѳ. Э. Штоквичъ, получивъ воспитаніе въ тифлиской губернской гимназіи, поступилъ въ военную службу, въ 1847 году унтеръ-офицеромъ; въ томъ же году былъ переименованъ въ юнкера, а въ 1849 году произведенъ въ прапорщики. Съ этого момента начинается боевая служба Штоквича. Онъ принимаетъ участіе во всѣхъ, болѣе или менѣе крупныхъ, дѣлахъ и стычкахъ на Кавказѣ, въ продолженіи цѣлаго десятилѣтія, до окончательнаго прекращенія военныхъ дѣйствій въ этой отдаленной окраинѣ. За отличіе въ сраженіи подъ Баяндуромъ, 2-го ноября 1853 года, онъ былъ произведенъ въ подпоручики; за отличіе въ сраженіи подъ Башъ-Кадыкъ-Ларомъ, 19-го ноября 1853 года, награжденъ орденомъ св. Анны 4-й степени съ надписью: «за храбрость». Затѣмъ Ѳ. Э. Штоквичу пришлось запечатлѣть кровью свое участіе въ достопамятномъ сраженіи при сел. Кюрюкъ-Дара, 24-го іюля 1854 года. Какъ извѣстно, въ этотъ день 20-тысячный александропольскій отрядъ, подъ командою генералъ-лейтенанта кн. Бебутова, разбилъ на голову 60-тысячный турецкій корпусъ. Трофеями нашими были: — 15 орудій съ 16-ю зарядными ящиками, 2 знамени, 4 штандарта, 20 значковъ, множество оружія, барабановъ, музыкальныхъ инструментовъ и около 700 палатокъ; кромѣ убитыхъ и раненыхъ, непріятель потерялъ 2,018 плѣнными. Въ этомъ сраженіи Штоквичъ былъ контуженъ осколкомъ гранаты въ правое предплечіе, а также раненъ въ руку пулею на вылетъ. Въ награду за оказанное отличіе онъ былъ произведенъ въ поручики. Слѣдующій чинъ штабсъ-капитана достался ему также за боевое отличіе, въ дѣлѣ подъ ауломъ Веденъ, 10-го марта 1859 года. Онъ участвовалъ также въ послѣдующей экспедиціи, завершившейся взятіемъ Гуниба и плѣненіемъ Шамиля. Второе десятилѣтіе своей службы, Ѳ. Э. Штоквичъ провелъ во фронтѣ, командуя ротою, а съ 1870 до февраля 1875 года служилъ по интендантскому вѣдомству кавказскаго военнаго округа. Въ послѣднее время онъ былъ переведенъ въ тифлискій линейный батальонъ, нынѣ тифлискій мѣстный полкъ, откуда и былъ откомандированъ, въ распоряженіе завѣдывающаго эксплоатаціею войскъ, въ какомъ мѣстѣ и застало его назначеніе баязетскимъ комендантомъ. Этимъ назначеніемъ Россія обязана генералъ-маіору кн. Амилахвари, начальнику кавалеріи въ эриванскомъ отрядѣ, одному изъ блестящихъ кавалерійскихъ генераловъ нашей арміи. По взятіи Баязета, когда рѣчь зашла о выборѣ лица для назначенія на должность коменданта, представляющую больше опасности, чѣмъ выгоды, кн. Амилахвари первый указалъ на Штоквича; генералъ Тергукасовъ одобрилъ этотъ выборъ, а Лорисъ-Меликовъ тѣмъ охотнѣе согласился на это назначеніе, что капитанъ Штоквичъ состоялъ при немъ, во время управленія имъ Карсомъ въ прошлую кампанію. Ѳ. Э. Штоквичъ женатъ на дочери маіора кавказскаго линейнаго батальона, Поподжанова.
Передавъ о прошлой службѣ Штоквича всѣ тѣ свѣдѣнія, которыя были сообщены въ нашихъ газетахъ, переходимъ къ описанію 23-хъ дней обороны баязетской цитадели, обезсмертившей имя славнаго начальника ея. Обстоятельства, заставившія горсть русскаго войска запереться въ цитадели и выдержать осаду, заключались въ слѣдующемъ:
Послѣ перехода 15 апрѣля нашего эриванскаго отряда заграницу, населеніе Курдистана все время, при появленіи нашихъ войскъ, смиренно являлось съ изъявленіемъ покорности, непокидало своихъ жилищъ, неугоняло стадъ, вело съ нами торговлю и имѣло свободный доступъ въ нашъ лагерь. Курды завѣряли постоянно, что никогда не начнутъ противъ насъ непріязненныхъ дѣйствій, такъ какъ, будто бы, недовольны турецкимъ правительствомъ; и дѣйствительно, курды вели себя достаточно честно, когда нашъ отрядъ стоялъ почти въ центрѣ Курдистана; но лишь только войска двинулись впередъ, какъ отовсюду стали доходить тревожные слухи о поголовномъ возстаніи противъ насъ курдовъ. Въ началѣ же іюня стало уже положительно извѣстно о громадныхъ скопищахъ курдовъ, присоединившихся къ непріятельскому отряду, задумавшему обложить занятый нами Баязетъ. 4-го іюня явно враждебное къ намъ отношеніе курдовъ выразилось, между прочимъ, въ томъ, что въ этотъ день они напали на стада, принадлежавшія жителямъ Баязета и отбили до 1,000 головъ. Начальникъ отряда, расположеннаго около Баязета, подполковникъ Пацевичъ, узнавъ о перемѣнѣ настроенія курдовъ и о сборѣ ихъ въ шайки и желая узнать силы непріятеля, по слухамъ, двигавшегося къ Баязету, рѣшилъ предпринять 6-го іюня рекогносцировку къ сторонѣ крѣпости Ванъ. Въ видахъ усиленія находящихся въ его распоряженіи войскъ, онъ потребовалъ къ себѣ коменданта Баязета Штоквича и приказалъ ему дать изъ гарнизона одну роту. Штоквичъ воспротивился такому приказанію, указывая на то, что и весь-то гарнизонъ состоялъ изъ двухъ ротъ, изъ которыхъ одна всегда была въ расходѣ, находясь въ караулѣ; но полковникъ Пацевичъ приказалъ ротѣ слѣдовать за нимъ на рекогносцировку.
Отрядъ, подъ начальствомъ полковника Пацевича, выступилъ изъ Баязета въ 5 часовъ утра 6-го іюня. Около 11 часовъ утра въ крѣпости услышали уже перестрѣлку за горой, къ сторонѣ озера Вана, а вскорѣ на гребнѣ горы показались казачьи коноводы, ведшіе лошадей спѣшенныхъ казаковъ; вслѣдъ за коноводами показалась вдругъ густая цѣпь стрѣлковъ-казаковъ, отступавшая чуть не бѣгомъ. Непріятельская конница обхватывала оба фланга отступавшихъ и сначала держалась шагахъ въ 800, а затѣмъ стала насѣдать и уже неодиночными людьми, а цѣлыми массами. Капитанъ Штоквичъ, видя затруднительное положеніе отступавшихъ, вызвал крѣпостной караулъ для прикрытія, и вскорѣ наши войска, отстрѣливаясь, въ порядкѣ вступили въ крѣпость, или вѣрнѣе въ Баязетскую цитадель, для упорной обороны. Съ момента вступленія войскъ въ крѣпость главное начальствованіе надъ ними, согласно существующему военному закону, перешло къ капитану Штоквичу[1].
Во время отступленія нашихъ войскъ, когда они шли городомъ, то по нимъ сами курды открыли огонь изъ своихъ домовъ. Стрѣляли даже женщины!… До самой ночи 6-го числа огонь продолжался безпрерывно и внутренній дворъ крѣпости обстрѣливался съ окружающихъ высотъ. Ночью, при заревѣ пожаровъ, гарнизонъ увидѣлъ въ городѣ страшную картину: мусульмане рѣзали армянъ, не разбирая ни пола, ни возраста… Недорѣзанныхъ женщинъ и дѣтей они кидали въ огонь… Отовсюду слышались страшные крики, стоны и рыданія… Солдаты просто плакали, глядя на происходящее… Такія картины повторялись три ночи подъ-рядъ, съ тою разницею, что въ варварствѣ принимали участіе не одни курды, но и регулярная турецкая пѣхота и — что всего ужаснѣе — сами курдинскія женщины!…
Но прежде чѣмъ перейдемъ къ описанію мужественной защиты цитадели, посмотримъ, что было сдѣлано комендантомъ для приведенія крѣпости въ оборонительное положеніе.
Прежде всего, Штоквичъ приказалъ смотрителю госпиталя, еще 4-го числа, наполнять водою изъ родника всю свободную посуду, какъ-то: бочки, ванны, ладьи, котлы и пр. Вода мѣнялась черезъ два дни. Двумъ ротамъ горнизона приказано было наливать по вечерамъ водою всѣ котелки солдатскіе и выливать воду по утрамъ. Дѣлалось это для запаса на случай, если непріятель отрѣжетъ воду.
Госпитальной командѣ розданы были ружья отъ больныхъ, а 50 человѣкъ пересыльныхъ нижнихъ чиновъ получили изъ склада 12 скорострѣльныхъ турецкихъ ружей съ 60 патронами на каждое, и 38 ружей отъ больныхъ.
Всѣ окна въ домахъ были заложены камнями, оставлены были только узкія бойницы для ружей, а на крѣпостныхъ стѣнахъ наложены изъ камней закрытія для стрѣлковъ. Для орудій же такое закрытіе сдѣлано изъ мѣшковъ.
Съ 6-го числа, когда непріятель обложилъ крѣпость и когда всѣ войска поступили подъ непосредственное начальство Штоквича, — крѣпость была распредѣлена на участки. Первый и второй дворъ были заняты войсками, при чемъ казакамъ были предоставлены самые опасные пункты, какъ то: всѣ верхнія окна надъ крѣпостными верками, въ мечети и минаретѣ. Кромѣ того, они должны были дать по 6 человѣкъ отъ сотни лучшихъ стрѣлковъ въ помощь караулу надъ воротами. Въ каждомъ дворѣ дежурила одна рота. Всѣ офицеры должны были безотлучно находиться при своихъ частяхъ, расположенные подъ открытымъ небомъ во дворахъ, кромѣ тѣхъ, которые подвергались дѣйствію орудійнаго и ружейнаго огня, и потому укрывались въ казармахъ. Караулы обязаны были смѣняться въ 7 часовъ утра, кромѣ крѣпостныхъ верковъ, гдѣ, во избѣжаніе потерь при скопленіи людей, смѣна назначена когда стемнѣетъ.
6-го числа, по вступленіи въ крѣпость, гарнизонъ состоялъ: изъ 5 штабъ-офицеровъ, 30 оберъ-офицеровъ, 126 унтеръ-офицеровъ и 4,461 рядоваго.
Въ первый день выбало два штабъ-офицера, раненъ тяжело подполковникъ Пацевичъ и убитъ подполковникъ Кавалевскій.
При занятіи войсками цитадели Штоквичъ надѣялся, что черезъ посредство оставшихся въ городѣ армянъ можно будетъ доставать продовольствіе для гарнизона. Турки, очевидно, предъугадывали предположенія коменданта и, предавъ жителей ужасному избіенію, болѣе молодыхъ изъ нихъ отвели въ крѣпость Ванъ; имущество-жъ армянъ было совершенно расхищено и сожжено. Въ виду неизвѣстности продолжительности осады и такъ какъ ни въ одной части войска не было 8-ми дневнаго запаса сухарей, Штоквичъ приказалъ уменьшить дачу на 1 фунтъ. Съ 6-го іюня была прекращена также и варка горячей пищи для гарнизона, за исключеніемъ госпиталя, а дача воды опредѣлена по кружкѣ въ день на человѣка. Мѣра эта была принята вслѣдствіе того, что непріятель действительно забилъ родникъ, изъ котораго крѣпость получала воду. Офицеры и чиновники пользовались сухарнымъ и водянымъ довольствіемъ наравнѣ съ солдатами.
На слѣдующій день крѣпостныя ворота были завалены камнями, такъ какъ деревянное полотно воротъ легко пробивалось пулями. Убытыя наканунѣ лошади сброшены съ крѣпостныхъ стѣнъ, а для людей устроены общія могилы въ подвалахъ; по наполненіи двухсаженной (въ глубину) ямы, земля сверху утрамбовывалась.
8-го іюня къ осаждающимъ прибыла артиллерія. Обстрѣлявъ нѣкоторое время крѣпость, турки бросились на штурмъ, но были встрѣчены такъ твердо, что въ концу 2-го часа, должны были отступить на разстояніе дальняго выстрѣла, и наши орудія перешли отъ картечи къ гранатамъ. Турки оставили подъ стѣнами до 300 тѣлъ, унеся съ собою также не малое число. Двѣ ночи подъ-рядъ они порывались подобрать своихъ убитыхъ, но каждый разъ оставляли только новыя жертвы. Наконецъ, на 3-й день, вслѣдствіе наступившихъ жаровъ и развившаго гніенія, заражавшаго воздухъ, комендантъ послалъ письмо, въ которомъ обѣщалъ не стрѣлять при уборкѣ тѣлъ. Съ 9 числа порція воды уменьшилась до ½ крышки въ день, не смотря на то, что усилившаяся жара вызывала необычайную жажду. Такъ какъ запасъ воды уже приходилъ къ концу, то собранный военный совѣтъ рѣшилъ сдѣлать ночью траншею или углубленную дорогу, до оврага, гдѣ протекаетъ ручей, въ 300 шагахъ отъ крѣпости. Для этого въ прикрытіе рабочимъ было назначено 25 казаковъ, а команда для носки воды получила деревянныя ведры и бурдюки, вообще такую погоду[2], которая не производила бы шума. Съ этою цѣлью желѣзныя ведра давались только по одному на человѣка, а солдатскіе котелки были строго запрещены. Не смотря однако на всѣ принятыя мѣры предосторожности, рабочіе все таки произвели такой шумъ, что привлекли вниманіе турокъ, которые открыли огонь изъ домовъ и тѣмъ заставили прекратить носку воды.
10-го числа запасъ воды въ госпиталѣ изсякъ, и съ этого времени больные и раненные стали получать воду изъ общаго запаса, по 1 крышкѣ утромъ и вечеромъ.
Дача сухарей уменьшена на ½ фунта.
Ночью снова попытались сдѣлать вылазку за водой и снова неудачно. Поэтому на другой день военный совѣтъ рѣшилъ сдѣлать дневную вылазку въ 5 часовъ вечера, чтобы выбить непріятеля изъ ближайшихъ къ ручью домовъ и кстати узнать: куда дѣвались главныя силы его, неподающія о себѣ два дня никакихъ признаковъ и даже прекратившая орудійный огонь. Непріятель никакъ неожидалъ, чтобы осажденные рѣшились сдѣлать вылазку среди бѣлаго дня, а потому вылазка удалась блистательнымъ образомъ: засѣвшія въ домахъ были истреблены и рабочіе спокойно набрали воды.
Въ госпиталѣ насталъ праздникъ: было изъ чего варить «горячее» и даже хватило воды на печеніе хлѣба. Сухари однакоже были на исходѣ, а потому съ 15-го числа порція уменьшилась до ¼ фунта. 10-го числа умеръ подполковникъ Пацевичъ. — 17-го числа Штоквичъ издалъ слѣдующій приказъ:
«Для сбереженія запаса сухарей на болѣе продолжительное время, единовременно съ вылазкою за водой, назначить по нѣсколько человѣкъ отъ каждой части для принесенія изъ оставленныхъ жителями домовъ разныхъ съѣстныхъ припасовъ, а потому обыкновенное прикрытіе изъ двадцати пяти человѣкъ увеличить до пятидесяти.»
Вылазка оправдала надежды, а потому въ дневномъ приказѣ Штоквича было объявлено: «дача сухарей по сей день отмѣняется. Нижнимъ чинамъ варить горячую пищу изъ принесенныхъ припасовъ». Приказъ окончивался словами: «сего числа повторить вылазку, съ цѣлью добыть съѣстныхъ припасовъ.» И на этотъ разъ фуражировка была совершена удачно, а потому въ приказѣ 19-го числа дача сухарей была отмѣнена и люди варили «горячее».
Въ этотъ день фуражиры были встрѣчены огнемъ турецкихъ стрѣлковъ и воротились почти ни съ чѣмъ. Но такъ какъ въ предъидущія счастливыя вылазки былъ сдѣланъ порядочный запасъ, то и на 20-е число сухарей невыдавалось. Съ этихъ поръ турки стали зорко сторожить наши вылазки и каждый разъ къ 5 часамъ были уже на готовѣ. 20-го числа они отбили нашу вылазку въ самомъ началѣ, а потому на другой день гарнизону было выдано всего по ⅛ фунта, или по 4 лота сухарей въ день на человѣка.
Больные, впрочемъ, и на этотъ разъ получили горячую пищу. Аптекарская порція сухарей, выданная гарнизону 21-го іюня, была, впрочемъ, приправлена радостною вѣстію: было получено сообщеніе отъ начальника штаба Эриванскаго штаба о спѣшащей къ Баязену выручкѣ, которая должна была прійти не позже 22-го числа.
Но наступило и 22-е число, а выручки нѣтъ какъ нѣтъ и выстрѣловъ не слышно. Попробовали-было сдѣлать вылазку — отбита… На слѣдующій день, 23-го числа, появляется обычнымъ порядкомъ коротенькій приказъ по гарнизону: «По случаю неудавшейся вылазки за водой, выдать больнымъ по крышкѣ воды, — а на остальной гарнизонъ, по четверти крышки».
Жара, тѣмъ временемъ, стоитъ нестерпимая!
— Вотъ, братъ — подшучиваетъ надъ собственнымъ горемъ какой нибудь солдатикъ: — не разстарался вчерась, теперь и получай черезъ день по ложкѣ. Какъ нарочно 24-го числа появляется приказъ: «По случаю неудавшейся вчерашняго числа вылазки за водой — выдать больнымъ по крышкѣ воды, а остальнымъ по ложкѣ.
— Типунъ-бы тебѣ на языкъ: ишь напророчилъ, — бранятъ вчерашнего балагура.
Турки, вполнѣ убежденные, что гарнизонъ крѣпости, рано или поздно долженъ будетъ сдаться, съ каждымъ днемъ усиливали свой надзоръ. Но видя, что русскимъ впервое время удалось сдѣлать нѣсколько удачныхъ вылазокъ, рѣшились заставить сдаться голодомъ. Съ этою цѣлью непріятель увеличилъ свою стражу и дѣйствительно отбилъ нѣсколько вылазокъ. Полагая, что гарнизонъ уже умираетъ съ голоду, со стороны турокъ являлся въ крѣпость нѣсколько разъ сынъ Шамиля и уговаривалъ капитана Штоквича сдаться, представляя всю безуспѣшность защиты. Въ одно изъ такихъ свиданій Штоквичъ нашелся.
Неужели, сказалъ Штоквичъ, вашъ батюшка никогда вамъ не говорилъ, что русскіе не сдаютъ крѣпостей, а сами берутъ.
Послѣ этого отвѣта Шамиль уже не ѣздилъ на свиданіе и пересталъ писать письма, которыя присылались имъ чуть не ежедневно. Вотъ полученныя Штоквичемъ письменныя предложенія, безъ измѣненія ихъ орфографіи.
«Севодня, пишетъ Шамиль, — мы присланы сдѣсь изь порученія правительства и народнаго совѣта для увѣренія васъ что въ моей личности можетъ сложить оружіе и увѣряю васъ что вся ваша личность будетъ убезпечена и прежни поступокъ здѣшнихъ курдовъ правительства строго поискиваетъ и въ перодъ ничего подобнаго неповторится и я всѣ мои средства употреблю васъ честно сохранитъ отъ всѣхъ худыхъ послѣдствій если хотитѣ для переговора за утра пришлю моего родственника собственнаго Его Величества конвоя отставной ротмистръ Дауднова въ обявить свое желаніе заутра въ 7 часовъ утра.»
«Генералъ-Лейтенантъ Свиты Его Величества султана Шамиль»
На это письмо отъ 9-го іюня комендантъ отвѣчалъ письменно только позволеніемъ убрать мертвыя тѣла, оставшіеся послѣ штурма. — 24-го іюня Штоквичъ получилъ новое письмо, слѣдующаго содержанія:
«Отъ Главнаго Командира распоряженіе прислано еще разъ обратиться кь Вамъ если оружіе сложить мирно безбѣтъ Вамъ всѣмъ честно по чинамъ забезпечено всѣ Ваши желаніе. Вѣроятно Вамъ извѣстно что не получетѣ никакой помощи напрасно время непроводитѣ мы знаемъ ваши положенія, послѣ этого увѣряемъ васъ что неостанется ни однаго и послѣдствіе будетъ зависить отъ Васъ, ожидаемъ отъ васъ свѣденія до вечера
«Находящійся въ этой минутѣ и присланы для вашего забезпеченія
Въ отвѣтъ на это письмо былъ посланъ только поклонъ Шейхъ-Али пашѣ. Вскорѣ было получено новое письмо:
«Командующему въ Баязетской крѣпости.
«На посланное вамъ письмо до сихъ поръ никакаго отвѣта не получено, во время прежняго переговора я самъ здѣсь пріѣхалъ пузнавъ о вашемъ положеніе, и находящееся съ вами женщины тронуты человѣческимъ чувствомъ, предлагаю вамъ изъ моей стороны во время сложенія оружія содержаніе всѣхъ человѣческихъ условій и въ томъ нетолько изъ стороны правительства но и отъ себя честнымъ моимъ словомъ увѣряю — время до завтра утра 7 часовъ извѣстія ожидаю.
Въ отвѣтъ Штоквичъ снова послалъ поклонъ Шейхъ-Али-пашѣ. Турки очевидно не могли успокоиться и черезъ нѣкоторое время прислали следующее посланіе:
«Хотя нихотитѣ никакихъ условій однако моя обязанность, еще разъ обращаюсь вамъ напрасно не ожидайте отъ своихъ ничего теперь — а я имѣю распоряженіе васъ увѣрить отъ правительства турецкаго что вся вѣжливость будетъ сохранена
Вмѣсто отвѣта, Штоквичъ велѣлъ повѣсить переговорщика, такъ какъ онъ оказался нашимъ лазутчикомъ, служившимъ на жалованьи у прежняго коменданта, подполковника Ковалевскаго. Но переходимъ къ описанію положенія гарнизона, его больныхъ и раненыхъ. Для послѣднихъ насталъ «великій постъ»: по недостатку воды не на чемъ было замѣсить хлѣба, а потому 24 числа больнымъ было отпущено ¼ фунта сухарей. Понятно, само-собою, что если ужь больные получаютъ по ¼ фунта, то гарнизону значитъ во все ничего неприходится… Дѣйствительно, въ приказе Штоквича было сказано: «а для продовольствія гарнизона зарѣзать мою и исправляющаго должность плацъ-адъютанта поручика Ягнотковскаго лошадей, такъ какъ оставшееся небольшое количество сухарей необходимо для больныхъ.»
Люди пріуныли: конина безъ всякой приправы и даже безъ черстваго сухаря — совсѣмъ необычное для русскаго блюдо!
Комендантъ счелъ нужнымъ пріободрить людей и заключилъ серію приказовъ 24-го числа слѣдующемъ воззваніемъ:
«Баязетскіе герои! Вы достойны этого названія, потому что до сихъ поръ твердо и безропотно переносите всѣ лишенія, кои вы претерпѣваете, будучи заключены въ эту крѣпость. Крѣпитесь, друзья, крѣпитесь на будущія лишенія: предстоятъ еще большія; притомъ, не теряйте надежды на освобожденіе, будьте увѣрены, что къ намъ спѣшатъ на выручку, но что непредвидѣнныя обстоятельства задерживаютъ нашихъ освободителей. Во всякомъ случаѣ, помните, что присяга, законъ, долгъ, честь и слава нашего Отечества требуютъ отъ насъ умереть на этомъ посту, что мы и сдѣлаемъ, а не поддадимся на всѣ ухищренія нашего противника, предлагающаго намъ ежедневно сдаться на самыхъ выгодныхъ условіяхъ. Помните, друзья, что Богъ насъ видитъ и ведемъ-то мы войну, защищая послѣдователей его; а потому Онъ насъ неоставитъ.»
Это простое, идущее къ сердцу слово, пробудило гарнизонъ, который къ тому же былъ обрадованъ нежданнымъ счастьемъ: ночью выпалъ вдругъ проливной дождь, какъ будто для того, чтобы было чѣмъ «вспрыснуть» конину… Такою неожиданною благодатью гарнизонъ конечно воспользовался, всѣ набрали воды во все, во что только было возможно, даже въ сапоги; поэтому на 25-е число велѣно госпиталю варить горячую пищу и выдать по ¼ фунта сухарей, а гарнизону на каждую роту и сотню дать по 1½ пуда ячменя, который столочь и сварить. Кромѣ того прика́зано зарѣзать одну изъ оставшихся въ живыхъ 4-хъ артиллерійскихъ лошадей.
Вылазки за водой въ этотъ день уже не дѣлалось. Предлагалось усыпить бдительность турокъ. Послѣдніе, между тѣмъ, не удовольствовавшихъ категорическимъ отвѣтомъ на послѣднее посланіе и прислали Штоквичу новое письмо:
«Вчера, пишетъ въ этомъ письмѣ Шамиль, я вамъ забылъ извѣстить о положеніи закавказскаго войска ге: Лорисъ-Меликовъ имѣя желаніе свои войска соединить изъ генераломъ Терхухасовымъ въ Ерзерумъ, будучи побиты въ сраженіи Сованлы дагъ вернулся назадъ и одступилъ отъ Карса — какъ Г. Тергухасовъ будучи въ несколько сраженіи побѣденъ съ потерою около семи тысячи. въ среду перешелъ границу — остались только вы въ этой крѣпости, потому я обращаюсь къ вамъ изъ чувствомъ чисто человѣческимъ чтобы васъ избавить отъ очевидной потери и потому этое извѣстіе вамъ посылаю какъ съ тѣмъ и моего родственника ротмистра Даудова для словесаго переговора и вашего забезспеченія еще разъ совѣтую вамъ напрасно не продолжайте времени и присылайте свое условіе или каво-нибудь для переговора.
25 іюня 1877 г. Баязытъ.
Отвѣчено поклономъ пашѣ съ просьбою о насъ небеспокоиться. Но такъ какъ турки продолжали бомбардировать письмами, то въ послѣднемъ отвѣтѣ Штоквичъ прибавилъ:
«Если вы такъ сильно желаете взять крѣпость — берите насъ силою. Русскіе живыми не сдаются. По первому же высланному переговорщику прикажу стрѣлять».
Съ тѣхъ поръ предложенія о сдачѣ больше уже не присылалось.
26-го числа въ части гарнизона выдано было только по одному пуду ячменя для горячей пищи и дана еще одна артиллерійская лошадь. Для пополненія запаса воды рѣшено сдѣлать вылазку не въ обычный часъ, а въ 11 часовъ, въ видахъ неожиданности для непріятеля.
Вылазка удалась, а потому на 27 число гарнизонъ имѣлъ горячую пищу; но такъ какъ лошадей кормить было нечѣмъ, ибо ячмень поѣли люди, то обѣ, оставшіяся въ живыхъ лошади были зарѣзаны и мясо приказано не варить, а жарить, чтобы сохранить воду для питья. Каждая капля воды стоила крови и потому надобно было по возможности соблюдать экономію. Каждая вылазка обходилась въ 5 и до 20 человѣкъ убитыми и ранеными. Вода, употребляемая въ первый день, имѣла особый непріятный вкусъ, а на другой день уже портилась и отдавала мертвечиной. Наши никакъ не могли отгадать причину и только по освобожденіи своемъ открыли секретъ: турки положили поперекъ ручья, въ разныхъ разстояніяхъ, нѣсколько мертвыхъ человѣческихъ тѣлъ и нѣсколько штукъ падали. Это равносильно отравленію воды и припасовъ, и противорѣчитъ, конечно, простому чувству человѣколюбія и международному праву.
27-го числа гарнизонъ повторилъ вылазку также въ 11 часовъ ночи, и тѣмъ съ большимъ успѣхомъ, что турки были отвлечены въ противуположную сторону: отъ русской границы шла выручка. Это былъ отрядъ доблестнаго генерала Тергукасова, хитро выбравшагося изъ западни и сдѣлавшаго порядочный крюкъ, чтобы безпрепятственно дойти до Баязета.
Для полной характеристики мужественной осады, выдержанной храбрыми защитниками баязетской цитадели, нельзя не привести то мѣсто изъ рапорта Штоквича, въ которомъ онъ описываетъ оборону.
Всѣ дни осады, говоритъ Штоквичъ, были похожи одинъ на другой. Цѣлый день съ высотъ, окружающихъ крѣпость съ трехъ сторонъ, сыпались пули, а съ 8-го іюня загремѣли и пушки: непріятель посылалъ къ намъ ежедневно отъ 40 до 80 снарядовъ… Впрочемъ до 12-го числа, т. е. первые четыре дня бомбардированія, действовали только горныя орудія, а во все остальное время — 6-фунтовыя полевыя. Сначала турки никакъ не могли выбрать для своихъ горныхъ пушекъ удобной позиціи, такъ какъ наша артиллерія громила ихъ весьма мѣтко и турецкія пушки кочевали съ мѣста на мѣсто. Но когда къ нимъ подвезли полевую пушку, то, благодаря большой ея дальности, позиціи ихъ стали постоянными. Это были 3 высоты съ трехъ сторонъ крѣпости. Передній фронтъ крѣпости обстрѣливали одна 6-фунтовая полевая и одна горныя пушки, а на боковыхъ высотахъ поставлено было по одной горной.
Болѣе всего вредила, конечно, полевая пушка, но въ нее ни откуда нельзя было направить ни одной нашей. Наконецъ, Штоквичъ придумалъ втащить пушку въ верхній этажъ одного изъ домовъ, откуда видна была въ окно непріятельская батарея. Пушку сняли съ лафета, съ лафета сняли колеса и, такимъ образомъ, втащили всю махину на верхъ; а чтобы при выстрѣлахъ непровалился полъ, сдѣланы были въ нижней комнатѣ частыя подпорки.
— Ну-ка, полѣзай старушка, на печь, — шутили солдаты.
— Закашляла наша старушка, радостно привѣтствовали они первые ея выстрѣлы. Нѣсколько разъ «старушка» усмиряла турецкую полевую пушку и та прекращала огонь. За то, когда, исправивъ поврежденія въ насыпи или пополнивъ перебитую прислугу, турецкая батарея снова начинала «буянить», — солдатики утѣшались.
— Постой-ка, вотъ кашлянетъ наша «старушка» такъ тебѣ Османъ, не поздоровится!
Это орудіе, впрочемъ, и само было нѣсколько попорчено непріятельской гранатой и даже чуть не было вовсе подбито.
Ежедневно, по сигналу, турки открывали съ высотъ и съ городскихъ домовъ жесточайшую кононаду. Во дворы крѣпости, во всѣ окна и отверстія сыпался, положительно, градъ пуль. Это дѣлалось, какъ видно, съ цѣлію снести нашихъ стрѣлковъ со стѣнъ и тѣмъ избавить прислугу своихъ орудій отъ потерь. По прекращеніи кононады, поддерживали только ружейный огонь по выходамъ изъ крѣпости. Огонь не прекращался и ночью, чтобъ недопустить вылазокъ. Обстрѣливались два главныхъ выхода. Къ непріятельскимъ гранатамъ наши привыкли весьма скоро. Рѣзко взвизганетъ надъ ухомъ граната, обдастъ горячимъ вѣтромъ, а солдатъ улыбнется во все свое исхудалое лицо.
— Что мимо, то спасибо — приговариваетъ онъ.
Положеніе больныхъ и раненыхъ было самое жалкое: по недостаточности помѣщенія, которое съ первыхъ же дней пришлось дѣлить съ массой прибылыхъ раненыхъ 6-го числа — тѣснота была страшная. Къ этому еще недостатокъ воды и потому невозможность имѣть иногда горячую пищу, а главное — невозможность промывать раны. Бинты перемѣнялись рѣже, чѣмъ бы слѣдовало, такъ какъ мыть ихъ было не въ чемъ. Несмотря на это, заботливостью старшаго доктора Савицкаго и младшаго Китаевскаго, за все время, гангрена развилась только у четырехъ человѣкъ. За больными и ранеными ухаживала единственная женщина, находившаяся въ цитаделѣ — жена убитаго подполковника Ковалевскаго; лишившись мужа, она посвятила себя уходу за больными и ранеными и испытала всю тяжесть 23-хъ-дневной осады.
Наконецъ, 28-го іюня, выручка вступила въ крѣпость. Комендантъ Штоквичъ обставилъ это нѣкоторою торжественностью: около флага было выставлено знамя 2-го батальона 74 пѣхотн. полка и значки всѣхъ казачьихъ сотенъ. Всѣ части, оборонявшія второй дворъ, выстроились на крѣпостныхъ веркахъ. Около флага люди пропѣли «Боже, Царя храни» и грянули «ура!»
За все время осады выбыло изъ строя: убитыми: 2 штабъ-офицера, 9 унтеръ-офицеровъ и 108 рядовыхъ. Ранеными: 8 оберъ-офицеровъ, 17 унтеръ-офицеровъ и 142 рядовыхъ. Итого 10 штабъ- и оберъ офицеровъ и 276 нижнихъ чиновъ.
Страшно было видѣть исхудалый, блѣдный и изнеможженный гарнизонъ, когда онъ вышелъ изъ цитадели! Но скоро эти герои поправили свои силы; мы не станемъ говорить здѣсь о тѣхъ оваціяхъ, съ которыми были встречены эти мужественные борцы; газеты въ свое время были наполнены описаніями встрѣчъ, угощеній и наградъ, полученныхъ нашими героями.
Долгое время неизвѣстно было какъ Ѳедоръ Эдуардовичъ Штоквичъ былъ награжденъ за свой подвигъ. Недавно газеты сообщили, что онъ былъ произведенъ въ слѣдующій чинъ, награжденъ орденомъ св. Георгія 4-й степени, пожизненной пенсіей въ 800 руб. и кромѣ того, воспитаніе всѣхъ дѣтей его принято на счетъ казны.
Примѣчанія[править]
- ↑ Здѣсь кстати будетъ сказать, что подъ командой капитана Штоквича къ началу осады оказалось пять штабъ-офицеровъ старшихъ его чинами. Но таковъ уже военный законъ, что комендантъ при осадѣ первое лицо и всѣ ему подчиняются. Въ отношеніи къ гарнизону крѣпости и жителямъ, комендант осажденной крѣпости получаетъ права командира отдѣльнаго корпуса. Права эти тѣ-же, что и главнокомандующаго, за исключеніемъ права назначать награды за подвиги. Приказанія коменданта исполняются какъ Высочайшія повелѣнія. Въ чрезвычайныхъ случаяхъ, комендантъ можетъ окончательно конфирмовать приговоры полеваго суда, даже къ смертной казни, недавая дѣлу направленія въ кассаціонномъ порядкѣ и только, по исполненіи приговора, обязанъ представить подлинное дѣло въ главный военный судъ.
- ↑ Вероятно, «посуду». — Примѣчаніе редактора Викитеки.