Евд. А ты-то что-же молчишь[1], Сократъ, тогда-какъ 363. Иппіасъ столь во многомъ себя показываетъ, и не берешься ни хвалить, вмѣстѣ съ другими, что-нибудь имъ сказанное, ни обличать, если иное, кажется тебѣ, нехорошо сказано? — особенно когда мы остались уже одни[2], и можемъ больше выдавать себя за людей, занимающихся философіею.
Сокр. И дѣйствительно есть, Евдикъ, о чемъ можно бы съ удовольствіемъ спросить Иппіаса касательно того, что теперь говорилъ онъ объ Омирѣ. Вѣдь я слышалъ и отъ B. твоего отца Апиманта, что Иліада, поэма Омира, превосходнѣе его Одиссеи, — настолько превосходнѣе, насколько Ахиллесъ лучше Одиссея; ибо изъ этихъ двухъ поэмъ одна написана на Одиссея, другая — на Ахиллеса. Такъ мнѣ пріятно было-бы, еслибы позволилъ Иппіасъ спросить его о томъ, что ему кажется относительно этихъ мужей: котораго почитаетъ онъ лучшимъ? — тѣмъ пріятнѣе, что онъ высказывалъ намъ, какъ C. иныя многоразличныя познанія, такъ и познанія о прочихъ поэтахъ, и объ Омирѣ.
Евд. Что-жъ? вѣдь Иппіасъ, если ты спросишь его, конечно не поскупится на отвѣты. Не правда-ли, Иппіасъ, что ты, если Сократъ будетъ тебя спрашивать, станешь отвѣчать? Или какъ поступишь?
Ипп. Да, я сдѣлалъ-бы страшное[3] дѣло, Евдикъ, еслибы теперь бѣгалъ отъ вопросовъ Сократа, тогда какъ всякій разъ, возвращаясь изъ дома, — изъ Элеи въ Олимпію, въ собраніе всѣхъ Эллиновъ, когда тамъ бываютъ олимпійскія D. игры[4], являюсь въ святилище и говорю: не угодно ли кому того, что приготовлено мною для показанія себя? Я буду отвѣчать желающему отвѣтовъ, о чемъ-бы кто ни спрашивалъ[5].
Сокр. Блаженное-же достоинство пріобрѣлъ ты, Иппіасъ, 364. если каждую олимпіаду вступаешь въ святилище съ такою довѣренностію къ твоей душѣ относительно ея мудрости! И я удивился-бы, еслибы кто изъ борцовъ тѣлесныхъ такъ безстрашно и самонадѣянно выходилъ подвизаться съ тѣломъ, какъ ты, говоришь, — съ душею.
Ипп. Дѣйствительно, я имѣю это достоинство, Сократъ; ибо съ того времени, какъ началъ подвизаться на олимпійскихъ играхъ, никогда и никого не встрѣчалъ лучше себя.
Сокр. Прекрасно въ самомъ дѣлѣ говоришь ты, Иппіасъ; B. твоя слава есть жертва мудрости — и городу Элеѣ, и твоимъ родителямъ. Но что наконецъ скажешь ты намъ объ Ахиллесѣ и Одиссеѣ? который изъ нихъ, думаешь, и почему лучше? Вѣдь когда насъ здѣсь, внутри, было много, и ты показывалъ себя, — я оставлялъ тебя говорить и не хотѣлъ спрашивать. Такъ какъ внутри было много народу, то чтобы вопросами не помѣшать тебѣ въ показаніи себя: а теперь насъ немного, да вотъ и этотъ Евдикъ велитъ спрашивать; такъ скажи и научи насъ ясно: что говорилъ ты о тѣхъ C. двухъ мужахъ? какъ различалъ ихъ?
Ипп. Готовъ раскрыть тебѣ, Сократъ, еще яснѣе, чѣмъ тогда, что говорю и объ этихъ, и о другихъ: утверждаю, что изъ мужей, отправившихся къ Троѣ, Омиръ изобразилъ самымъ бравымъ Ахиллеса, самымъ мудрымъ Нестора, самымъ изворотливымъ Одиссея.
Сокр. Увы, Иппіасъ! подаришь-ли ты меня чѣмъ-нибудь такимъ, чтобы не смѣяться надо мною, если я не пойму тебя и буду часто спрашивать? Нѣтъ, постарайся отвѣчать D. мнѣ спокойно и удобопонятно.
Ипп. Да вѣдь стыдно было бы, Сократъ, еслибы я, уча этому другихъ и получая за то деньги, самъ, по случаю твоихъ вопросовъ, не соглашался на то-же и не отвѣчалъ спокойно.
Сокр. Очень хорошо говоришь. Но вѣдь когда ты сказалъ, что Ахиллесъ изображенъ бравымъ, мнѣ показалось, что я понимаю твои слова; то же, когда Несторъ — мудрѣйшимъ: а какъ скоро ты произнесъ, что Одиссея поэтъ изобразилъ самымъ изворотливымъ, — этого, если сказать тебѣ правду, я вовсе не понялъ. Скажи-ка мнѣ, не пойму-ли такъ: E. Ахиллесъ изображенъ у Омира не изворотливымъ?
Ипп. Всего менѣе, Сократъ, самымъ прямымъ: такимъ представляетъ его Омиръ и въ молитвахъ[6] (ἐν Λιτᾶις), когда вводитъ ихъ бесѣдующими другъ съ другомъ, и когда Ахиллесъ говоритъ Одиссею:365.
Сынъ благородный Лаертовъ, герой Одиссей многоумный,
Долженъ я душу свою тебѣ объявить откровенно,
Какъ я и мыслю-таки, да и какъ совершить преднамѣренъ.
Тотъ ненавистенъ мнѣ, какъ врата ненавистнаго ада,
Кто въ душѣ скрываетъ одно, а вѣщаетъ другое:B.
Я-же вамъ прямо скажу, что будетъ исполнено нынѣ.
Въ этихъ стихахъ открывается нравъ того и другаго мужа; такъ-что Ахиллесъ является человѣкомъ, любящимъ истину и прямымъ, а Одиссей — изворотливымъ и лживымъ: вѣдь произносить эти стихи заставляетъ онъ Ахиллеса объ Одиссеѣ.
Сокр. Теперь, Иппіасъ, я, должно быть, уже понимаю, что ты говоришь: ты изворотливымъ, какъ видно, называешь лжеца.
C.Ипп. Особенно, Сократъ; вѣдь Одиссея такимъ изобразилъ Омиръ во многихъ мѣстахъ и Иліады и Одиссеи.
Сокр. Такъ видно Омиру казалось, что любитъ истину одинъ, а лжецъ — другой, не тотъ же самый.
Ипп. Какъ же иначе было бы, Сократъ?
Сокр. И тебѣ самому кажется это, Иппіасъ?
Ипп. Всего болѣе; да и странно было-бы, еслибы не казалось.
Сокр. Такъ оставимъ Омира, — тѣмъ болѣе, что невозможно D. спросить его, какую имѣлъ онъ мысль, когда писалъ эти стихи. Но такъ-какъ ты усвоилъ себѣ это мнѣніе и тебѣ нравится то, что, по твоимъ словамъ, говоритъ Омиръ; то отвѣчай вообще и за Омира и за себя.
Ипп. Такъ и будетъ. Но спрашивай, о чемъ тебѣ хочется, коротко[7].
Сокр. Лжецы, говоришь ты, дѣлаютъ нѣчто — потому ли, что не могутъ, какъ бы больные, дѣлать иначе, или могли бы?
Ипп. Могутъ отлично — и многое другое, и обманывать людей, говорю я.
E.Сокр. Значитъ, могутъ, какъ видно, по твоимъ словамъ, и изворотливые. Не правда-ли?
Ипп. Да.
Сокр. Изворотливые же обманываютъ по глупости-ли и безумію, или по плутовству и нѣкоторой смышлености?
Ипп. Всего болѣе по плутовству и смышлености.
Сокр. Стало-быть, они, какъ видно, умны.
Ипп. Да, клянусь Зевсомъ, и очень.
Сокр. Будучи-же умными, не знаютъ, что дѣлаютъ, или знаютъ?
Ипп. И очень хорошо знаютъ; для того и замышляютъ злое.
Сокр. Зная-же то, что знаютъ, невѣжды-ли они, или мудрецы?
Ипп. Конечно, мудрецы — на то-то самое, обманывать.366.
Сокр. Пусть же такъ: припомнимъ, что ты говорилъ. Лжецы, сказалъ ты, и сильны, и умны, и знающи, и мудры на ложь?
Ипп. Конечно сказалъ.
Сокр. А говорящіе правду и лжецы различаются между собою и противоположны другъ другу?
Ипп. Говорю.
Сокр. Пусть такъ: значитъ, нѣкоторые изъ сильныхъ и мудрыхъ, по твоимъ словамъ, — лжецы.
Ипп. Даже особенно.
Сокр. Когда-же сильны и мудры лжецы, говоришь, въ B. этомъ самомъ, — могутъ-ли они, думаешь, лгать, если захотятъ, или не могутъ въ томъ, въ чемъ лгутъ?
Ипп. Могутъ, говорю я.
Сокр. Стало быть, чтобы сказать коротко, лжецы мудры и сильны на ложь.
Ипнъ. Да.
Сокр. Слѣдовательно человѣкъ, не имѣющій силы лгать, и невѣжда не можетъ быть лжецомъ?
Ипп. Такъ и есть.
Сокр. А силенъ-то, стало быть, каждый, кто чего-бы ни захотѣлъ, можетъ дѣлать это, когда захочетъ, — можетъ, C. говорю, не по побужденію болѣзни или чего подобнаго, а такъ, какъ напримѣръ, ты можешь, когда захочешь, написать мое имя: такъ я понимаю. Не такого ли называешь ты сильнымъ?
Ипп. Да.
Сокр. Скажи-же мнѣ, Иппіасъ: не опытенъ ли ты дѣйствительно въ счисленіи и въ искуствѣ исчислять?
Ипп. Всего болѣе, Сократъ.
Сокр. И еслибы кто спросилъ тебя: велико-ли выдетъ число изъ трижды семьсотъ? — ты, когда-бы захотѣлъ, всего скорѣе и болѣе сказалъ-бы правду на этотъ вопросъ?
D.Ипп. Конечно.
Сокр. Не потому-ли, что весьма силенъ и мудръ въ этомъ отношеніи?
Ипп. Да.
Сокр. Но только ли весьма силенъ, или и превосходнѣйшій въ томъ, въ чемъ весьма силенъ и мудръ, то есть, въ искуствѣ счисленія?
Ипп. Конечно, и превосходнѣйшій, Сократъ.
Сокр. Такъ ты весьма сильно можешь говорить объ этомъ истину. Не правда-ли?
Ипп. Думаю.
E.Сокр. Что-же, касательно этого самаго, будетъ ложь? Отвѣчай мнѣ, Иппіасъ, благородно и великодушно, какъ и прежде. Еслибы кто спросилъ тебя: сколько выдетъ — трижды семьсотъ? то ты-ли лучше-бы солгалъ и, касательно этого, всегда повторялъ-бы ту же самую ложь, желая лгать и никогда не отвѣчать правды, или невѣжда въ счисленіи могъ бы лучше солгать по невѣдѣнію, чѣмъ ты по 367. желанію? Впрочемъ, можетъ быть невѣжда, желая сказать ложь, часто нехотя, по случаю, сказалъ бы правду, потому что не знаетъ; а ты, мудрецъ, если уже хочешь лгать, лжешь всегда одинаково?
Ипп. Да, бываетъ такъ, какъ ты говоришь.
Сокр. Но лгунъ, можетъ быть, лжетъ во всемъ другомъ, а никакъ не въ числѣ? въ числахъ онъ лгать не можетъ?
Ипп. О, клянусь Зевсомъ, и въ числѣ.
Сокр. Стало быть, положимъ и то, Иппіасъ, что лживый B. человѣкъ бываетъ также въ числѣ, и въ счисленіи?
Ипп. Да.
Сокр. Кто-же онъ могъ бы быть? Чтобы сдѣлаться ему лжецомъ, не долженъ-ли онъ имѣть силу солгать въ томъ, въ чемъ ты сейчасъ согласился? Вѣдь не имѣющій силы лгать, сказалъ ты, если помню, никогда не будетъ лжецомъ.
Ипп. Да, помню, было сказано.
Сокр. Не объявилъ ли ты себя сейчасъ самымъ C. сильнымъ лгать въ счисленіи?
Ипп. Да, и это тоже было сказано.
Сокр. А не самый-ли сильный ты и правду говорить въ счисленіи?
Ипп. Конечно.
Сокр. Стало бытъ, кто въ счисленіи можетъ говорить и ложь и правду, тотъ въ этомъ отношеніи — добрый счетчикъ[8].
Ипп. Да.
Сокр. Такъ кто же другой въ счисленіи бываетъ лжецомъ, Иппіасъ, кромѣ добраго? Вѣдь этотъ и силенъ, этотъ и правдивъ.
Ипп. Видимо.
Сокр. Такъ видишь, что въ отношеніи къ этому тотъ-же самый и лжетъ, и говоритъ правду, — и говорящій правду ничѣмъ не лучше лжеца; ибо это тотъ-же самый, — и противоположностей, какъ ты недавно думалъ, тутъ нѣтъ. D.
Ипп. Здѣсь-то, по видимому, нѣтъ.
Сокр. Хочешь ли, посмотримъ на это и иначе?
Ипп. И иначе, если только тебѣ угодно.
Сокр. Не опытенъ ли ты и въ геометріи?
E.Ипп. Конечно.
Сокр. Что-же? не такъ ли бываетъ и въ геометріи? Не можетъ ли и въ чертежахъ тотъ-же самый геометръ — и лгать и говорить правду?
Ипп. Да.
Сокр. И въ этомъ отношеніи добръ иной ли кто, или этотъ?
Ипп. Не иной.
Сокр. Такъ добрый и мудрый геометръ, не есть ли самый сильный въ томъ и другомъ? И если кто можетъ быть лжецомъ въ чертежахъ, то не этотъ ли — добрый? Вѣдь этотъ силенъ, а худой лгать не можетъ; такъ что не сильный во лжи, какъ было допущено, не будетъ и лжецомъ.
Ипп. Такъ.
Сокр. Разсмотримъ еще и третій примѣръ — астронома. Въ этомъ искуствѣ опять ты признаешь себя еще болѣе 368. свѣдущимъ, чѣмъ въ прежнихъ. Не правда ли, Иппіасъ?
Ипп. Да.
Сокр. Не бываетъ ли и въ астрономіи того же самаго?
Ипп. Вѣроятно, Сократъ.
Сокр. Слѣдовательно и въ астрономіи, — если кто иной лжецъ, то лжецомъ будетъ астрономъ добрый, имѣющій силу лгать. Вѣдь ужъ, конечно, не тотъ, кто не можетъ, потому что онъ — невѣжда.
Ипп. По видимому, такъ.
Сокр. Стало-быть, и въ астрономіи тотъ-же будетъ — и говорить правду и лгать.
Ипп. Выходитъ.
Сокр. Разсматривай-же, Иппіасъ, прямо такъ и всѣ B. науки: иначе-ли въ нихъ бываетъ это, или такимъ-образомъ? Несомнѣнно, что въ весьма многихъ искуствахъ ты — самый мудрый изъ всѣхъ людей, какъ слышалъ я когда-то твою похвальбу, въ которой на площади у столовъ[9] раскрывалъ ты многоразличную и завидную свою мудрость. Ты говорилъ, что въ бытность твою когда-то въ Олимпіи, все, что находилось на твоемъ тѣлѣ, сдѣлано было твоими руками: во-первыхъ, имѣвшійся у тебя перстень — съ этого началъ — былъ твоей работы, что, то-есть, ты умѣешь вырѣзывать на перстняхъ; твоей-же работы C. была и другая печать, и щетка, и масленица, — все это самъ ты сдѣлалъ; самимъ-же тобою сшиты, говорилъ, — и бывшая на тебѣ обувь, и плащь, и кафтанъ[10]; но что показалось особенно страннымъ для всѣхъ и служило доказательствомъ величайшей мудрости, — это хитро сдѣланный тобою-же, какъ утверждалъ ты, поясъ[11] на твоемъ кафтанѣ, — такой поясъ, каковы бываютъ персидскіе на людяхъ роскошествующихъ. Кромѣ сего, ты пришелъ, имѣя при себѣ стихотворныя произведенія — и поэмы, и трагедіи, и диѳирамвы, и вообще множество различныхъ, написанныхъ тобою рѣчей; D. ты прибылъ, какъ знатокъ — болѣе, чѣмъ кто другой — сейчасъ перечисленныхъ мною искуствъ, и риѳмовъ, и гармоній, и грамматики, и сверхъ-того, весьма многихъ иныхъ вещей, сколько могу припомнить. А вотъ я и забылъ было, какъ видно, о памятовательномъ-то твоемъ искуствѣ[12], которымъ ты всегда былъ знаменитъ; да полагаю, забылъ и о многомъ иномъ. Но смотря на твои искуства, — E. а ихъ много, — и на искуства другихъ, скажи мнѣ, говорю я, нашелъ ли бы ты гдѣ-нибудь, чтобы одинъ, какъ мы согласились, говорилъ правду, а другой лгалъ, и чтобы они были отдѣльны, а не тотъ-же самый? Разсматривай это въ которой хочешь мудрости, или въ ремеслѣ, и подъ 369. какимъ угодно названіемъ. Но не найдешь, другъ мой, потому что этого нѣтъ. Однакожъ говори самъ.
Ипп. Вдругъ, теперь-же не могу, Сократъ.
Сокр. Да не въ состояніи будешь, какъ думаю, и послѣ. Если же я говорю правду; то вспомни, Иппіасъ, что́ вытекаетъ изъ нашего разсужденія.
Ипп. Я не очень понимаю, Сократъ, что говоришь ты.
Сокр. Вѣдь теперь, можетъ быть, нѣтъ надобности въ памятовательномъ искуствѣ; потому что ты, явно, не хочешь воспользоваться имъ. Но я самъ напомню тебѣ: знаешь ли, B. что Ахиллеса назвалъ ты правдивымъ, а Одиссея — лжецомъ и человѣкомъ изворотливымъ?
Ипп. Да.
Сокр. А теперь замѣчаешь ли, что тотъ-же самый явился и лжецомъ и правдивымъ? такъ что, если Одиссей былъ лжецъ, то онъ становится и правдивымъ, и если Ахиллесъ правдивъ, то онъ и лжецъ; и оба эти мужа не различаются между собою и не противуположны одинъ другому, а подобны.
Ипп. Охъ, Сократъ! всегда ты плетешь такія какія-то рѣчи: берешь труднѣйшую сторону разсужденія и, держа C. ее, понемногу пощипываешь, а не подвизаешься противъ цѣлаго предмета, о которомъ идетъ рѣчь. Между-тѣмъ, я и теперь, если хочешь, приведу тебѣ много удовлетворительныхъ доказательствъ, что Омиръ изобразилъ Ахиллеса лучшимъ, нежели Одиссей, и правдивымъ, а Одиссея — лукавымъ, во многихъ случаяхъ лживымъ и худшимъ, чѣмъ Ахиллесъ. Ты-же, если хочешь, противупоставь слово слову, что другой лучше того, — и тогда эти[13] узнаютъ, кто изъ насъ говоритъ справедливѣе.
Сокр. Ахъ, Иппіасъ! вѣдь я не сомнѣваюсь, что ты D. мудрѣе меня. Но у меня — всегдашняя привычка, когда кто говоритъ что-нибудь, быть внимательнымъ, особенно если говорящій кажется мнѣ мудрымъ. Тогда, сильно желая узнать, что онъ говоритъ, я спрашиваю, пересматриваю и свожу сказанное, чтобъ узнать. Если-же говорящій представляется мнѣ недалекимъ, я и не спрашиваю, и не забочусь о томъ, что онъ говоритъ. Изъ этого ты узнаешь, кого почитаю я мудрымъ: ты увидишь, что съ E. мудрымъ я и веселъ, когда онъ говоритъ, и спрашиваю, чтобы, узнавъ что-нибудь, получить пользу. Вотъ и теперь, когда ты говорилъ, я подумалъ, что въ стихахъ, которые ты прочиталъ — съ намѣреніемъ выставить Ахиллеса говорящимъ объ Одиссеѣ, какъ о хвастунѣ, мнѣ, если ты говоришь правду, кажется страннымъ то, что Одиссей — человѣкъ изворотливый, 370. нигдѣ не является лжецомъ, а Ахиллесъ, по твоимъ словамъ, является изворотливымъ, потому что лжетъ. Сказавъ напередъ тѣ стихи, которые недавно произнесъ и ты:
Тотъ ненавистенъ мнѣ, какъ врата ненавистнаго ада,
Кто въ душѣ скрываетъ одно, а вѣщаетъ другое,
немного послѣ онъ говоритъ[14], что убѣжденіями Одиссея и B. Агамемнона не отвлечется отъ своей рѣшимости и вовсе не останется подъ Троею, но
Завтра, Зевесу воздавъ и другимъ небожителямъ жертвы,
Я нагружу корабли и не медля спущу ихъ на волны.
Узришь ты, если захочешь, и если тебя то заботитъ,
Съ ранней зарею плывущими вдаль по рыбному понту
C.Всѣ мои корабли подъ дружиною рьяно гребущей.
Если счастливое плаванье дастъ Посидонъ знаменитый,
Въ третій же день доплыву я конечно до Фѳіи холмистой.
А еще прежде этого, ссорясь съ Агамемнономъ, сказалъ[15]:
Нынѣ-же въ Фѳію иду; для меня несравненно пріятнѣй
Править домой на судахъ крутокормныхъ; тобой посрамленный,
Я не намѣренъ тебѣ собирать здѣсь добычь и сокровищь.
D.Говоря это иногда ко всему войску, иногда къ своимъ друзьямъ, онъ нигдѣ однакожъ не показываетъ ни сборовъ, ни рѣшимости спустить корабли, какъ-бы съ намѣреніемъ плыть домой, но по особенному благородству считаетъ не важнымъ дѣломъ говорить правду. Такъ вотъ, Иппіасъ, я и спросилъ тебя сначала, недоумѣвая, котораго изъ этихъ двухъ мужей поэтъ изобразилъ лучшимъ, и думая, что оба E. они превосходны, и что трудно рѣшить, кто изъ нихъ лучше и на ложь, и на правду, и на иную добродѣтель; ибо оба они въ этомъ отношеніи близки одинъ къ другому.
Ипп. И однакожъ ты не хорошо изслѣдываешь, Сократъ. Вѣдь что Ахиллесъ лжетъ, — это лжетъ онъ, явно, не по умыслу, а поневолѣ, принужденный грозить и кричать по причинѣ бѣдственнаго состоянія лагеря: напротивъ, Одиссей лжетъ произвольно и съ умысломъ.
Сокр. Обманываешь ты меня, любезный Иппіасъ, и самъ подражаешь Одиссею.
Ипп. Отнюдь нѣтъ, Сократъ. Чѣмъ-же, скажешь ты, и 371. въ-отношеніи къ чему?
Сокр. Тѣмъ, что Ахиллесъ, говоришь, лгалъ не по умыслу, тогда-какъ былъ такой чародѣй и, кромѣ хвастовства, — хитрецъ, сколько выразилъ это Омиръ, что онъ, по видимому, много превосходилъ замыслами и Одиссея; ибо, желая легче скрыть свое хвастовство, отважился въ его присутствіи говорить противное самому себѣ, — и тотъ не проникъ въ это, то-есть, ничего не сказалъ ему, изъ чего было-бы видно, что онъ замѣтилъ ложь.B.
Ипп. Что-же это такое разумѣешь ты, Сократъ?
Сокр. Развѣ не знаешь, что, говоря съ Одиссеемъ когда-то позднѣе, онъ сказалъ, что отправится вмѣстѣ съ зарею, а Аяксу сообщилъ, что не отправится, но высказалъ иное?
Ипп. Гдѣ-же это?
Сокр. Въ слѣдующихъ стихахъ[16]:
Я не прежде помыслю о битвѣ кровавой,
Какъ когда Пріамидъ бранноносный, божественный Гекторъ,C.
Къ сѣнямъ уже и широкимъ судамъ придетъ мирмидонскимъ,
Рати Аргивянъ разбивъ, и когда зажжетъ корабли ихъ.
Здѣсь-же у сѣни моей, предъ моимъ кораблемъ чернобокимъ,
Гекторъ, какъ ни неистовъ, отъ брани уймется, надѣюсь.
Думаешь-ли, Иппіасъ, что сынъ Ѳетиды и воспитанникъ мудрѣйшаго Хирона такъ забывчивъ, что немного прежде бранивъ лукавцевъ самою сильнѣйшею бранью, вдругъ самъ говоритъ Одиссею, что уплыветъ, а Аяксу — что D. останется, и не по умыслу-ли и предположенію, что Одиссей простъ[17], и что этою самою хитростію и ложью онъ превзойдетъ его?
Ипп. Мнѣ не кажется, Сократъ: и здѣсь онъ сказалъ E. это самое Аяксу, — т. е. не то, что Одиссею, — увлекшись простодушіемъ: напротивъ, Одиссей, когда говоритъ и правду, всегда говоритъ съ умысломъ, и когда лжетъ, все такимъ-же образомъ.
Сокр. Стало быть, Одиссей, какъ видно, лучше Ахиллеса.
Ипп. Это-то меньше всего, Сократъ.
Сокр. Что-же? А давно-ли являлись добровольные лжецы лучшими, чѣмъ невольные?
Ипп. Но какимъ-образомъ, Сократъ, произвольные обидчики и произвольные замышлятели и злодѣи могли бы быть 372. лучше, чѣмъ невольные, которымъ, кажется, весьма простительно, если кто изъ нихъ обидитъ, или сдѣлаетъ какое-нибудь иное зло — по незнанію? Да и законы-то гораздо строже къ злодѣямъ и лжецамъ произвольнымъ, чѣмъ къ невольнымъ.
B.Сокр. Видишь, Иппіасъ, я говорю правду, что бываю веселъ, спрашивая мудрецовъ, и должно быть, въ этомъ одномъ поставляю благо, а прочее почитаю очень маловажнымъ. Я не добьюсь, какъ бываютъ вещи, и не знаю, что гдѣ есть: достаточнымъ же доказательствомъ этого служитъ мнѣ то, что когда сношусь съ кѣмъ нибудь изъ васъ — счастливцевъ по мудрости, которыхъ мудрость засвидѣтельствована всѣми Эллинами, — открывается, что я ничего не знаю, потому что ничто мое, просто сказать, не кажется мнѣ, какъ тожественное съ вашимъ. А какое можетъ быть большее доказательство C. невѣжества, если не то, когда кто не согласенъ съ мужами мудрыми? Одно только есть у меня дивное, спасающее благо, что я не стыжусь учиться, но разузнаю и спрашиваю, и бываю весьма благодаренъ отвѣчающему, — никого и никогда не лишаю моей благодарности. Вѣдь я никогда не запирался, научившись чему нибудь, какъ будто-бы извѣстное знаніе хотѣлъ выдавать за мое собственное изобрѣтеніе: напротивъ, восхваляю того, кто научилъ меня, какъ D. мудрецъ, и объявляю, что я узналъ отъ него. Да вотъ и теперь — я не соглашаюсь съ тобою въ томъ, что ты говоришь, и очень много отличаюсь отъ тебя (въ своемъ мнѣніи): однакожъ хорошо знаю, что это происходитъ отъ меня, что то-есть я таковъ есмь, каковъ есмь, чтобы не сказать о себѣ ничего болѣе. Вѣдь мнѣ, Иппіасъ, представляется совершенно противуположное тому, что ты говоришь: (мнѣ представляется), что вредящіе людямъ, обижающіе, лгущіе, обманывающіе и согрѣшающіе добровольно, а не по-необходимости, лучше недобровольныхъ. Иногда, впрочемъ, кажется мнѣ и противное тому, и я блуждаю въ этомъ отношеніи — очевидно отъ незнанія дѣла. Но теперь, въ E. настоящую минуту, случился со мною какъ будто припадокъ, и произвольно согрѣшающіе кажутся мнѣ лучше непроизвольныхъ. Дѣйствительною причиною теперешней моей болѣзни, что то-есть теперь, въ настоящую минуту, непроизвольно дѣлающіе все это, представляются мнѣ хуже дѣлателей произвольныхъ, я почитаю прежнія разсужденія. Итакъ, будь милостивъ и не откажись вылѣчить мою душу; вѣдь ты сдѣлаешь мнѣ гораздо больше добра, уврачевавъ невѣжество моей души, чѣмъ — болѣзнь тѣла. Но если хочешь 373. сказать длинную рѣчь, то напередъ говорю тебѣ, что не исцѣлишь меня, потому что я не въ-состояніи за тобою слѣдовать: а когда тебѣ угодно будетъ отвѣчать мнѣ, какъ недавно, — очень уврачуешь и, думаю, не получишь и самъ никакого вреда. Считаю справедливымъ обратиться и къ тебѣ, сынъ Апиманта; потому что ты побудилъ меня бесѣдовать съ Иппіасомъ. Поэтому, если теперь Иппіасъ не захочетъ отвѣчать мнѣ, — проси его за меня.
Евд. Но Иппіасъ, думаю, не имѣетъ нужды въ нашей просьбѣ, Сократъ; потому-что не таково было B. предварительное его слово, а таково, что онъ не будетъ бѣгать отъ вопросовъ какого-бы то ни было человѣка. Не правда ли, Иппіасъ? не это ли ты говорилъ?
Ипп. Конечно, говорилъ. Но Сократъ въ разговорахъ всегда производитъ замѣшательство, Евдикъ, и какъ будто походитъ на лукавца.
Сокр. О почтеннѣйшій Иппіасъ! вѣдь не добровольно же я дѣлаю что-нибудь такое; иначе, по твоимъ словамъ, былъ-бы мудръ и силенъ, а невольно; такъ имѣй ко мнѣ снисхожденіе. Самъ-же ты сказалъ, что дѣлающему зло поневолѣ надобно прощать.
C.Евд. И отнюдь не иначе поступи, Иппіасъ, но и ради насъ, и ради прежде сказанныхъ тобою словъ, отвѣчай, о чемъ будетъ спрашивать тебя Сократъ.
Ипп. Если ты-то просишь, буду отвѣчать. Такъ спрашивай, что хочешь.
Сокр. Да вотъ очень желательно мнѣ разсмотрѣть, Иппіасъ, то самое, о чемъ теперь же говорили: которые лучше, — добровольно или невольно согрѣшающіе. Прямѣйшимъ путемъ къ изслѣдованію я думаю идти такъ. Но отвѣчай, называешь ли ты кого хорошимъ скороходомъ?
D.Ипп. Называю.
Сокр. И худымъ?
Ипп. Да.
Сокр. Не тотъ-ли хорошъ, кто хорошо бѣгаетъ, и не тотъ ли худъ, кто худо?
Ипп. Да.
Сокр. Бѣгающій медленно не худо-ли бѣгаетъ, а бѣгающій скоро — не хорошо-ли?
Ипп. Да.
Сокр. Стало быть на бѣгу и въ скороходѣ скорость есть добро, а медленность зло?
Ипп. Почему-же не быть?
Сокр. Итакъ, который скороходъ лучше: по доброй ли волѣ бѣгающій медленно, или по неволѣ?
Ипп. По доброй волѣ.
Сокр. Но бѣжать не значитъ-ли нѣчто дѣлать?
Ипп. Конечно, дѣлать.
Сокр. Если же дѣлать, то и нѣчто совершать?
Ипп. Да.
Сокр. Стало быть худо, бѣгущій совершаетъ на бѣгу это — E. худое и постыдное.
Ипп. Худое; какъ-же иначе?
Сокр. А худо бѣжитъ бѣгущій медленно?
Ипп. Да.
Сокр. Но хорошій скороходъ не добровольно-ли совершаетъ это злое и постыдное, а худой — не невольно ли?
Ипп. По-крайней-мѣрѣ походитъ.
Сокр. Стало быть, на бѣгу совершающій зло невольно, будетъ хуже того, который совершаетъ это добровольно?
Ипп. По-крайней-мѣрѣ на бѣгу.
Сокр. Что-же въ бою? который боецъ лучше: 374. добровольно-ли падающій, или невольно?
Ипп. Походитъ, что — добровольно.
Сокр. Но хуже и постыднѣе въ бою — падать или низвергать?
Ипп. Падать.
Сокр. Стало быть, и въ бою добровольно совершающій злое и постыдное есть лучшій боецъ, чѣмъ совершающій это невольно.
Ипп. Походитъ.
Сокр. Что-же во всякомъ иномъ тѣлесномъ упражненіи? Лучшій по тѣлу не можетъ-ли совершать то и другое — и сильное и слабое, и постыдное и прекрасное? такъ что, B. когда совершаетъ онъ дурное, — лучшій по тѣлу совершаетъ это добровольно, а худшій — невольно?
Ипп. По (тѣлесной) силѣ, выходитъ такъ.
Сокр. А какъ по благообразію, Иппіасъ? Не лучшему ли тѣлу естественно по доброй волѣ принимать постыдныя и дурныя положенія, и не худшему-ли — по неволѣ? Или какъ тебѣ кажется?
Ипп. Такъ.
Сокр. Стало быть, и неблагообразіе — добровольное свойственно добродѣтели, а невольное — недостаточности тѣла.C.
Ипп. Явно.
Сокр. Что-же еще скажешь о голосѣ? Тотъ-ли назовешь лучшимъ, который разногласитъ добровольно, или тотъ, который — невольно?
Ипп. Который — добровольно.
Сокр. А который — невольно, тотъ негоденъ?
Ипп. Да.
Сокр. Добро-ли лучше согласился-бы ты получать, или зло?
Ипп. Добро.
Сокр. А добровольно-ли хромающія ноги согласился-бы ты имѣть, или — невольно?
Ипп. Добровольно.
Сокр. Но хромота ногъ не есть-ли недостатокъ и безобразіе?
D.Ипп. Да.
Сокр. Что еще? близорукость не есть-ли недостатокъ глазъ?
Ипп. Да.
Сокр. Которые-же глаза желалъ бы ты имѣть и которыми пользоваться: тѣми-ли, съ которыми кто-нибудь добровольно бываетъ подслѣпъ и недовидитъ, или тѣми, съ которыми — невольно?
Ипп. Съ которыми добровольно.
Сокр. Стало быть, изъ своихъ вещей ты почитаешь лучшими худыя добровольно, чѣмъ — невольно?
Ипп. Конечно, такія.
Сокр. Не содержится ли въ этомъ одномъ и все: напримѣръ, и уши, и носъ, и ротъ, и всѣ чувства, что, то-есть, E. совершая зло поневолѣ они недостойны пріобрѣтенія, какъ худыя; а когда — по доброй волѣ, должны быть пріобрѣтаемы, какъ добрыя?
Ипп. Мнѣ кажется.
Сокр. Что еще? которыми лучше пользоваться орудіями: тѣми-ли, коими кто-нибудь совершаетъ зло добровольно, или коими — невольно? Напримѣръ, лучше ли руль, которымъ кто-нибудь худо управляетъ поневолѣ? или тотъ, которымъ — добровольно?
Ипп. Которымъ — добровольно.
Сокр. Не такимъ-же-ли образомъ и лукъ и лира и флейта и всѣ другія орудія?
Ипп. Ты правду говоришь.
Сокр. Что-же? пріобрѣсть коня лучше-ли съ такою 375. душею, чтобы на немъ худо ѣздилъ кто-нибудь добровольно, или съ такою, чтобы — невольно?
Ипп. Съ такою, чтобы — добровольно.
Сокр. Стало быть, такая лучше?
Ипп. Да.
Сокр. Слѣдовательно съ лучшею душею коня худыя дѣла этой души онъ будетъ совершать добровольно, а съ худшею — невольно?
Ипп. Конечно.
Сокр. Не такимъ-же-ли образомъ и съ собакою, и съ иными животными?
Ипп. Да.
Сокр. Что-же теперь? лучше-ли пріобрѣсть душу человѣка стрѣлка, которая добровольно не попадаетъ въ цѣль, или которая — невольно?
Ипп. Которая — добровольно.B.
Сокр. Эта лучше для стрѣльбы?
Ипп. Да.
Сокр. Стало быть, душа, невольно не попадающая въ цѣль, хуже той, которая не попадаетъ добровольно?
Ипп. По-крайней-мѣрѣ въ стрѣльбѣ.
Сокр. А во врачебномъ искуствѣ? не врачевательнѣе-ли въ-отношеніи къ тѣлу та, которая добровольно совершаетъ зло?
Ипп. Да.
Сокр. Стало быть, въ этомъ искуствѣ она лучше той, которая — невольно[18].
Ипп. Лучше.
Сокр. Что еще? душа болѣе искусная въ игрѣ на цитрѣ, C. на флейтѣ, и во всемъ, что относится къ искуствамъ и наукамъ, не лучшею-ли бываетъ, когда она добровольно совершаетъ злое, постыдное и ошибочное, чѣмъ когда дѣлаетъ зло поневолѣ?
Ипп. Явно.
Сокр. А ужъ пріобрѣтать души-то рабовъ мы, конечно, согласились-бы такія, которыя скорѣе добровольно, чѣмъ невольно, погрѣшаютъ и совершаютъ зло; потому-что на это онѣ лучше.
Ипп. Да.
Сокр. Что еще? и собственную свою душу не желали-бы мы имѣть наилучшею?
Ипп. Да.
D.Сокр. А не будетъ-ли она лучше, если станемъ дѣлать зло и грѣшить добровольно, чѣмъ когда невольно?
Ипп. Но вѣдь странно было бы, Сократъ, когда бы добровольные обидчики были лучше, чѣмъ невольные.
Сокр. Однако изъ прежде сказаннаго вытекаетъ же.
Ипп. Мнѣ не кажется.
Сокр. А я думалъ, Иппіасъ, что и тебѣ показалось. Но отвѣчай опять. Справедливость не есть-ли какая-то сила, или знаніе[19], или то и другое? По-крайней-мѣрѣ не необходимо-ли справедливости быть чѣмъ-нибудь однимъ изъ этого?
E.Ипп. Да.
Сокр. Если же справедливость есть сила души, то душа болѣе сильная не есть-ли и болѣе справедливая? Вѣдь такая-то, почтеннѣйшій, представлялась намъ лучшею.
Ипп. Конечно, представлялась.
Сокр. А что, если знаніе? — душа болѣе мудрая не есть-ли болѣе справедливая, а болѣе невѣжественная — болѣе несправедливая?
Ипп. Да.
Сокр. А что, если то и другое? — душа, имѣющая болѣе того и другаго, силы и знанія, — не болѣе-ли справедлива, а болѣе невѣжественная — не болѣе-ли несправедлива? Не необходимо-ли быть этому такъ?
Ипп. Явно.
Сокр. Будучи-же болѣе сильною и болѣе мудрою душа лучшая не представлялась ли намъ также душею, имѣющею больше силы дѣлать то и другое — и прекрасное и постыдное во всякой работѣ?
Ипп. Да.
Сокр. Слѣдовательно, когда она совершаетъ постыдное, 376. то совершаетъ добровольно[20], своею силою и искуствомъ; а эти принадлежности — или обѣ, или которая-нибудь изъ нихъ, видимо относятся къ справедливости.
Ипп. Походитъ.
Сокр. И обижать-то значитъ дѣлать зло, а не обижать — добро.
Ипп. Да.
Сокр. Болѣе сильная и лучшая душа, когда обижаетъ, не добровольно-ли будетъ обижать, а худая — не невольно-ли?
Ипп. Явно.
B.Сокр. Добрый человѣкъ не добрую-ли имѣетъ душу, а злой — не злую-ли?
Ипп. Да.
Сокр. Стало быть, доброму человѣку свойственно обижать добровольно, а злому — невольно, если только добрый имѣетъ добрую душу.
Ипп. Да, конечно, имѣетъ.
Сокр. Стало быть, добровольно погрѣшающимъ и дѣлающимъ постыдное и несправедливое, Иппіасъ, если есть такой, не можетъ быть никто иной, кромѣ добраго.
Ипп. Не знаю, какъ согласиться въ этомъ съ тобою, Сократъ.
Сокр. Да и мнѣ съ собою, Иппіасъ: однакожъ изъ теперешняго-то C. разсужденія выходитъ необходимо это. Я уже давно говорилъ, что въ этомъ отношеніи блуждаю туда и сюда и никогда не останавливаюсь на томъ же самомъ. Впрочемъ, блуждать мнѣ, или иному простаку, нисколько не удивительно: если-же блуждаете и вы, мудрецы, то это уже и для насъ странно; потому-что побывавши и у васъ, мы не оставляемъ своего блужданія.
Примѣчанія
- ↑ Платонъ начинаетъ свой разговоръ такимъ вопросомъ, что, прежде всего, заставляетъ читателя нарисовать въ своемъ воображеніи сценическую картину Иппіасовой аудиторіи, въ которой элейскій мудрецъ изумляетъ слушателей разнородностію своихъ познаній. Между его слушателями находится и Сократъ; но онъ погрузился въ размышленіе и, противъ своего обыкновенія, не принимаетъ участія въ бесѣдѣ. Вотъ минута, въ которую Евдикъ обращается къ нему съ своимъ вопросомъ; Σύ δὲ δη τί σιγᾶς, ὦ Σώκρατες. Поэтому частица δη, которой въ иныхъ спискахъ Платоновыхъ сочиненій нѣтъ, здѣсь почти необходима.
- ↑ Остались одни, въ подлинникѣ — ἀυτοὶ λελείμμεθα, — выраженіе, замѣчательное по употребленію слова ἀυτοὶ въ томъ смыслѣ, въ какомъ оно нерѣдко принимается въ нашемъ украинскомъ нарѣчіи: ми сами, то есть, одни.
- ↑ Я сдѣлалъ бы страшное дѣло, καὶ γαῥ ἂν δεινὰ πσιοίην. Слово δεινὸς, какъ здѣсь, такъ и ниже p. 365. C. Платонъ насмѣшливо употребляетъ въ томъ значеніи, въ какомъ любили употреблять его Продикъ и Иппіасъ. См. Protag. p. 341. A.
- ↑ Что софисты рѣдко не посѣщали олимпійскихъ игръ, свидѣтельствуетъ и Филостратъ. Vitt. Sophist. p. 493.
- ↑ Такъ объявляли о себѣ почти всѣ софисты. См. Gorg. p. 417 C. и легко удовлетворяли легкомысленному греческому юношеству хвастливыми своими рѣчами, хотя въ нихъ большею частію не было никакого дѣльнаго содержанія и основательныхъ знаній.
- ↑ Софистъ указываетъ здѣсь на IX главу Иліады (V. 308), которую древніе называли книгою Λιτῶν Plat. Cratyl. p. 428 C.
- ↑ Софисту угодно, чтобы Сократъ спрашивалъ коротко. Причиною этого могло быть желаніе Иппіаса скорѣе возвратиться къ софистическому своему разглагольствію. Посему Шлейермахеръ напрасно видитъ здѣсь неумѣстное подражаніе Платонову Протагору.
- ↑ Добрый счетчикъ — ὁ ἀγαθὸς (περὶ τούτων, т. е. ψευδῆ καὶ ἀληθῆ λέγων), ὁ λογιστικός. Явно, что слово ἀγαθὸς Сократъ употребляетъ здѣсь не въ смыслѣ нравственной добродѣтели, а въ значеніи естественной гибкости и способности ума. Отсюда и Свида замѣчаетъ: ἀγαθοὶ λέγοται καὶ οὶ ἐπιστήμονες и Цицеронъ ἀγαθοὺς называетъ bonos rationatores. Off. I. 18. Въ этомъ смыслѣ добрый можетъ, конечно, совершать и добро и зло, и отлично лгать и говорить правду. Но согласно ли было съ началами Платоновой иѳики понимать такимъ образомъ слово ἀγαθός? Астъ это употребленіе его почитаетъ вовсе не платоническимъ, и потому подвергаетъ сомнѣнію самую подлинность излагаемаго сочиненія. Но онъ не обратилъ вниманія на цѣль бесѣды. Ему надлежало сравнить умственныя качества двухъ Омировыхъ героевъ и рѣшить, который изъ нихъ лучше — ἄμεινών ἐστι, слѣдовательно въ основаніи надлежало положить, что оба они хороши — ἀγαθοὶ. Впрочемъ, и у насъ, когда о вещахъ и лицахъ судятъ на основаніяхъ умственныхъ — rationaliter, едва-ли не такъ же понимаютъ слово добрый.
- ↑ Разумѣются столы мѣновщиковъ, о которыхъ упоминается также въ Apol. Socr. p. 17 C. Эти столы, вѣроятно, помѣщались въ окружавшихъ народную площадь портикахъ, въ которыхъ сходились и любили бесѣдовать люди богатые и благородные.
- ↑ Древніе Греки употребляли двѣ вѣрхнія одежды: χιτῶνα — тунику, походившую покроемъ на кафтанъ русскаго мѣщанина, и ἰμάτιων или περίβλημα — pallium, плащь, покрывавшій тѣло по кафтану и покроемъ не походившій ни на какую русскую одежду, потому-что спускался съ плечь широкими складками и казался болѣе покрываломъ, чѣмъ шитымъ плащемъ. Aelian. Var. Hist. 1, 16. Впрочемъ, въ объясняемомъ теперь мѣстѣ кафтанъ названъ именемъ уменьшительнымъ χιτωνίσκος; а такая одежда должна была отличаться отъ обыкновенной туники тѣмъ, что не доходила и до колѣнъ. См. Demosthen. adv. Mid. p. 583. Ed. R. καὶ σμικροῦ γυμνὸν ἐν τῷ χιτωνίσκῳ γενέσθαι.
- ↑ Древніе Греки обыкновенно подпоясывались по кафтану, и щеголи между ними съ особенною заботливостію выбирали себѣ поясъ, вѣроятно потому, что обозначая и стягивая талію, онъ болѣе другихъ нарядовъ возвышалъ стройность и красоту стана. Къ поясу привѣшивались бутылочки съ масломъ (λήκυθοι). Безъ этихъ бутылочекъ Греки такъ-же рѣдко выходили изъ дому, такъ рѣдко наши современники выходятъ безъ папиросницъ. Casaub. ad. Theophr. p. 75. Hemsterh. ad. Polluc, p. 1226. Vales. ad Harpocrat, p. 255. Масло нужно было имъ и въ баняхъ, и въ палестрахъ, куда заходить во всякое время было въ такомъ же обычаѣ, какъ нынѣ — въ cafés restaurants. А такъ-какъ тѣло отъ частаго натиранія его масломъ должно было задерживать испарину и вмѣстѣ съ тѣмъ слоиться, то съ масляницами къ поясу привѣшивались и щетки — σπλεγγίδες или στελγίδες, которыми въ баняхъ и въ палестрахъ счищали съ тѣла слой масла, смѣшаннаго съ по̀томъ. Этотъ обычай у Грековъ переняли и Римляне. Такъ у Персія (Satyr. V, v. 126) читаемъ: Puer, et strigiles Crispini ad balnea defer. Подробнѣе см. Eschenbach, de unctionibus veterum, p. 483. sqq.
- ↑ Нынѣ каждая изъ наукъ формальной Психологіи, какъ-то: Логика, Иѳика, Эстетика, получила отдѣльное свое развитіе: остаются еще не развитыми, какъ должно, законы и формы памятованія, или Мнемоника, хотя основаніе этой науки, по историческимъ памятникамъ, положено еще Иппіасомъ.
- ↑ Эти, то есть, слушатели Иппіаса. Платонъ такимъ указаніемъ искусно намѣкаетъ, что софистъ думалъ болѣе объ одобреніи слушателей, чѣмъ о справедливости рѣчи.
- ↑ Сократъ, для подтвержденія своего мнѣнія, приводитъ слова изъ Иліады Омира IX, 357 sqq.
- ↑ Указывается на 1, 169 Иліады.
- ↑ Сократъ приводитъ стихи Омира Iliad. IX. 650, въ которыхъ Ахиллесъ говоритъ Аяксу вовсе не то, что прежде говорилъ Одиссею v. 360.
- ↑ Одиссей простъ — ἀρχαῖον εἶναι Οδυσσέα. Слово ἀρχαῖος здѣсь имѣетъ значеніе поговорки, которая прилагалась къ человѣку простодушному и болтливому. Ἀρχαιότερος εῖ τοῦ δέοντος. Euthyd. p. 295 C. По Схоліасту, въ этихъ случаяхъ оно отожествляется съ словами ἐυήθης, ἀπλοῦς.
- ↑ Она лучше той, которая невольно — ἀμείνων ἀυτὴ τῆς μὴ ἰατρκῆς. Здѣсь это ἰατρικῆς явно противорѣчитъ цѣли доказательства, и по всему видно, что внесено въ текстъ какимъ-нибудь sciolo. Это слово или вовсе должно быть оставлено, или замѣнено словомъ — ἀκούσης.
- ↑ Что добродѣтель Сократъ поставлялъ въ знаніи, это видно изъ многихъ свидѣтельствъ и Ксенофонта, и Платона, и Аристотеля. Xenoph. Mem. III, 9, 6. Plat. p. 335 sqq. Aristot. Ethic. End. 1. 5. Eth. Nicon. VI 13. 3. ed. Zell. III. 8. 6. Magn. moral. 1. 35. Но знаніе, по мнѣнію Сократа, только тогда — добродѣтель, когда оно бываетъ истиннымъ или живымъ, то есть, когда выражается и сопровождается дѣйствительно добрыми дѣлами. Знаніе, сознательно совершающее зло, на самомъ дѣлѣ есть слѣпота и вовсе недостойно имени добродѣтели.
- ↑ Извѣстно положеніе Сократовой философіи, что по доброй волѣ никто не грѣшитъ, или всякое нарушеніе справедливости происходитъ отъ недостатка живаго и дѣйствительнаго знанія. Посему выведенное здѣсь заключеніе, что душа совершаетъ постыдное добровольно, надобно почитать доведеніемъ изслѣдованія ad absurdum, или Сократическою шуткою надъ софистическимъ умствованіемъ Иппіаса. Имѣя это въ виду, никакъ нельзя согласиться съ Астомъ, что разсмотрѣнный нами разговоръ заключаетъ въ себѣ мысли, несогласныя съ Сократовымъ ученіемъ, и что поэтому онъ не есть подлинное сочиненіе Платона.