Историки должны сознаться, что никогда дотолѣ Европа не представляла столь великаго враждебнаго Союза сильныхъ Державъ противъ одной Франціи. Россія, Англія, Австрія, Пруссія, Швеція, Испанія, Португалія, а впослѣдствіи Баварія и всѣ Германскіе Князья всѣми способами устремились, совокупно, ниспровергнуть съ высоты величія страшнаго Императора Французовъ; устремились отмстить ему за возвеличеніе Франціи на степень сильнѣйшей монархіи въ ущербъ Европейскихъ Державъ. Франція едва-ли была въ состояніи, съ своими слабыми союзниками: Даніею, Неаполемъ и Рейнскими областями, бороться, противу сильныхъ враговъ, соединившихся для нанесенія ей гибельнаго удара. Единственная надежда оставалась для нея на геній Наполеона, который до кампаніи въ Россіи творилъ чудеса, но послѣ Московской ретирады значительно утратилъ силу своего очарованія.
Общая польза политической свободы оживляла Союзниковъ. Прежняя ненависть между враждебными нѣкогда націями исчезла. Австрія, Пруссія и Россія, соединились неразрывною дружбою. Россія, исполнивъ великое дѣло союза семи Державъ, явилась болѣе всѣхъ уступчивою. Императоръ нашъ подчинилъ свои войски и Генераловъ начальству вождей Австрійскихъ, Прусскихъ и Наслѣднаго Принца Шведскаго. Въ общей пользѣ Государи почитали свои народы за одинъ, соплеменный, и перемѣшали войски; отъ этого самаго воины должны были соревновать другъ передъ другомъ, и всякая побѣда или неудача относилась ко всѣмъ, а не къ одному народу; Государи чрезъ то были столь совокупны, что ни одинъ не могъ отдѣлить своихъ войскъ, или заключить съ непріятелемъ особенныхъ условій: это первый примѣръ въ Исторіи.—Вслѣдствіе такаго распоряженія, Графъ Ланжеронъ и Баронъ Остенъ-Сакенъ, съ своими отдѣльными Корпусами, стали подъ начальствомъ Прусскаго Генерала Блюхера. Прусскій Корпусъ Генерала Клейста поступилъ въ команду Барклай-де-Толли, а другой Корпусъ Генерала Бюлова находился подъ начальствомъ Наслѣднаго Принца Шведскаго. Всѣ Союзныя войски были подчинены Австрійскому Генералъ-Фельдмаршалу, Князю Шварценбергу.
Наша Силезская армія, подъ начальствомъ Главнокомандующаго Генерала Блюхера, состояла изъ Корпусовъ Графа Ланжерона и Барона Остенъ-Сакена, въ которыхъ считалось до 80,000 войска, да изъ Прусскаго Корпуса Генерала Іорка въ 30,000; всего въ нашей арміи было до 440,000. Передъ нами находились Французскіе Корпусы у Левенберга, Бунцлау, Цитау, и около Штольпена.
Наполеонъ былъ почти окруженъ Союзными войсками: съ лѣваго фланга угрожалъ ему Кронъ-Принцъ Шведскій съ 90,000 арміею, въ тылъ могъ ворваться къ Дрездену Князь Шварценбергъ изъ Богеміи съ 160,000 у а впереди стоялъ Блюхеръ. Наполеонъ, предположивъ себѣ центральное дѣйствіе, противупоставилъ Кронъ-Принцу армію въ 10,000, Блюхеру 80,000, на границѣ Богеміи 10,000, а самъ, съ остальными 50,000 лучшаго войска, оставался въ центрѣ. Чувствуя слабость свою, онъ, казалось, принялъ оборонительное положеніе, и надѣялся воспользоваться оплошностію какой-либо изъ окружающихъ частей Союзныхъ войскъ, чтобы съ помощію сильнаго резерва разбить ее. Вмѣсто этого, кажется, онъ могъ-бы оставить противъ Берлина 60,000, для безопасности фланга, другія 60,000 оставить въ Лаузицѣ, для охраненія центра, а самому съ остальными устремиться отъ Дрездена въ Богемію идти къ Прагѣ, и перенести театръ войны во владѣнія своего тестя; но конечно Наполеонъ полагалъ за лучшее то, что предпринялъ: онъ позволилъ соединиться Россійскимъ Корпусамъ съ Австрійскими для составленія сильной арміи, и, не безпокоясь о своемъ тылѣ въ Дрезденѣ, думалъ сперва разбить Блюхера, который казался ему слабѣе прочихъ; но предположеніе его не удалось, и онъ остался стѣсненнымъ въ своей центральной позиціи.
27-го Іюля весь Корпусъ Графа Ланжерона выступилъ на биваки близъ с. Пильценъ. Всѣ оживились новымъ стремленіемъ къ войнѣ. Солдаты, освѣжившись силами, украсившись новою одеждою и оружіемъ, готовы были съ веселіемъ и бодростію идти на брань за славу Царя и за свободу Германіи. Все зашумѣло, зазвучало войной; биваки задымились. Главнокомандующій Россійскими войсками, Генералъ Барклай-де-Толли, отдалъ по арміямъ строгій приказъ о военномъ порядкѣ въ бивакахъ, на маршѣ и въ сраженіяхъ. Онъ обѣщалъ намъ важнѣйшія событія, если только употребимъ послѣднія усилія для сокрушенія общаго врага Европы. Впрочемъ, всего можно было надѣяться. Время перемирія употреблено Союзниками съ великою пользою и благоразуміемъ. Попеченія Монарха о войскѣ обязывали каждаго солдата, съ пламеннымъ усердіемъ, жертвовать своею жизнію для его славы и для пользы Россіи.
На другой день перешли мы за Швейдницъ, верстъ 10, на биваки у с. Яурникъ, на то мѣсто, гдѣ стоялъ нашъ авангардъ во время перемирія. Биваки были обширны. Корпусъ Графа Ланжерона, почти до 50,000 войска, занималъ въ боевой позиціи пространство около трехъ верстъ. Къ вечеру веселый шумъ, музыка и пѣсни раздавались въ бивакахъ по всѣмъ линіямъ и тѣшили воиновъ; заходящее солнце скользило лучами по смертоносной стали Русскихъ штыковъ, и золотило страшныя жерлы пушекъ, устремленныхъ на непріятелей; часовые гордо расхаживали при своихъ постахъ, между-тѣмъ какъ товарищи ихъ въ безпечности отлеживались подъ шалашами, будучи увѣрены въ несомнительномъ успѣхѣ, ибо видѣли крѣпость силъ всеобщаго вооруженія. Уже смѣлѣе стали говорить о Наполеонѣ, о Французахъ, которыхъ почитали теперь школьниками противъ себя въ воинскомъ искуствѣ. Сами жители любовались грознымъ ополченіемъ Союзниковъ; не упуская нигдѣ случая поживиться, они, особенно Нѣмочки, во весь день посѣщали наши биваки, разнося табакъ, булки, ягоды, и животворный шнапсъ, или картофельную водку. По закатѣ солнца, съ наступленіемъ мрака, и при свѣтѣ луны, картина воинскаго стана была прелестнѣе: послѣ громкой такты барабановъ и удара заревой пушки все утихало и предавалось покою; только бивачные огоньки мелькали, и часовые вокругъ стана пускали голосистые отзывы. Казалось, луна осыпала снотворнымъ макомъ отягченныя вѣжди воиновъ: инымъ грезились кресты и чины, другимъ прибыльная поживишка, а нѣкоторымъ беспокойное предчувствіе являло близкую смерть....
29-го Іюля, въ день окончанія перемирія, послѣдовало отъ Австрійскаго Императора объявленіе войны Наполеону. Въ слѣдующій день, 30-го числа, Россійская гвардія, 1-й и 2-й Корпуса пѣхоты съ кавалеріею Графа Палена и съ Прусскимъ Корпусомъ Клейста, подъ начальствомъ Графа Витгенштейна, пошли въ Богемію для соединенія съ Австрійцами. Наша Силезская армія четыре дни стояла на мѣстѣ.
31-го Іюля, въ Корпусѣ Графа Ланжерона разстрѣливали, съ приличною церемоніею, двухъ военныхъ преступниковъ, Польскаго Ксенза и Еврея, за то, что они скрыли и умышленно упустили Французскаго Кабинетъ-Курьера, проѣзжавшаго съ важными бумагами отъ Поляковъ, изъ Герцогства Варшавскаго, къ Наполеону во время перемирія; Ксензъ далъ ему у себя пристанище, а Еврей отвозилъ его, и на границѣ былъ захваченъ Рускими.
Для исполненія приговора нарядили батальонъ пѣхоты, который построился въ каре, обращенное внутрь; въ средину его привели несчастныхъ преступниковъ. Ксензъ, высокій, пожилой человѣкъ, съ важнымъ, умнымъ лицомъ и сѣдинами на головѣ, среди штыковъ и ружей примѣтно былъ объятъ страхомъ; но скоро явился къ нему утѣшитель: другой Ксензъ, въ облаченіи, съ крестомъ и молитвеникомъ. Этотъ утѣшитель началъ говорить съ нимъ по-Латыни, и по мѣрѣ того какъ онъ говорилъ, лицо преступника стало измѣняться: его блѣдность обнаруживала ожиданіе близкой смерти; глаза блестѣли какимъ-то огнемъ, потомъ наполнились слезами, лицо зардѣлось краскою, и оба Ксенза, обнявшись, плакали.... Что они думали и говорили между собою, то однимъ имъ извѣстно; надлежало покориться жестокой судьбѣ. Утѣшитель вспомнилъ свою обязанность, сталъ читать въ молитвеникѣ; осужденный потупилъ глаза въ землю и стоялъ, какъ безчувственный. Потомъ, когда увѣщатель кончилъ и сталъ подносить причастіе, осужденный вновь залился слезами.... Еще разъ они обнялись, смѣшали свои слезы, и простились.—Утѣшитель поспѣшилъ скрыться, а осужденный, бросивъ взглядъ негодованія на все окружающее, казалось, возымѣлъ бодрость; на лицѣ его было написано тихое отчаяніе и тайная робость.
Бѣдный Еврей, тутъ-же, въ кругу лихихъ Москалей, представлялъ жалкую фигуру. Въ продолженіе того, какъ осужденный Ксензъ приготовлялъ душу свою для разлуки съ грѣшнымъ тѣломъ, осиротѣвшій Еврей стоялъ въ одиночествѣ, ни живъ, ни мертвъ, всѣми оставленный и подверженный насмѣшкамъ окружающихъ. Однако и онъ нашелъ самъ въ себѣ утѣшеніе: сложивъ руки крѣпко у груди, и поднявъ глаза къ небу, сталъ качаться съ ноги на ногу, и бормотать свою молитву къ Адонаи, проливая токи слезъ; но этой молитвѣ не было-бы конца. Солдаты потащили его за рукавъ, и велѣли идти вслѣдъ за Ксензомъ.
Осужденныхъ провели на мѣстѣ казни, за роковымъ столбомъ, вокругъ ямы, приготовленной для ихъ истлѣнія, и тѣмъ дали имъ почувствовать—вѣчный покой....
2-го Августа прошли мы верстъ 5 къ м. Стригау. Баронъ Остенъ-Сакенъ съ своимъ отдѣльнымъ Корпусомъ занялъ Бреславль, откуда Французы едва успѣли убраться, занявшись хозяйственными исправленіями. Они изъ завоеваннаго въ Силезіи сукна успѣли сшить себѣ 10,000 мундировъ, и заторгованный въ окрестностяхъ нашими коммисіонерами скотъ, для мясной порціи, перекупили рублемъ дороже.
Союзники первые начали военныя дѣйствія, желая предупредить Французовъ въ занятіи неутральной земли. Главнокомандующій нашъ, Генералъ Блюхеръ, хотѣлъ, какъ возможно скорѣе, очистить Силезію отъ враговъ, и пощадить подданныхъ своего Государя отъ раззоренія.
Силезская армія занимала пространство отъ Швейдница до Бреславля на 60 верстъ: Корпусъ Графа Ланжерона у Стригау составлялъ лѣвый флангъ; Баронъ Остенъ-Сакенъ съ своимъ Корпусомъ въ Бреславлѣ велъ правый флангъ, а Прусскій Корпусъ Генерала Іорка шелъ въ срединѣ, чрезъ Кантъ къ Яуру.
4-го Августа, въ часъ по полудни, Корпусъ Графа Ланжерона пошелъ отъ Стригау влѣво, и расположился на биваки, не доходя мѣст. Болкенгайнъ. Во весь переходъ, 15 верстъ, мочилъ насъ дождь. Главная квартира Блюхера съ Пруссаками находилась въ Яурѣ, а Баронь Остенъ-Сакенъ перешелъ въ Неймаркъ.
Французскій Генералъ Лористонъ занималъ передъ нами своимъ Корпусомъ войскъ Гольдбергъ, а Маршалъ Ней находился въ Лигницѣ. Блюхеръ намѣренъ былъ атаковать непріятельскій авангардъ за Яуромъ, но онъ успѣлъ отретироваться. Лористонъ пошелъ къ Левенбергу, а Ней къ Генау.
6-го Августа Корпусъ нашъ, оставивъ Болкенгайнъ влѣвѣ, пошелъ къ м. Шенау. На пути встрѣтился намъ, въ горахъ, романическаго вида древній замокъ Швейнгаузъ, Графа Хійоса. Переходъ при ясной погодѣ былъ веселый: разнообразные виды горъ, покрытыхъ лѣсомъ, долинки съ селеніями, рѣчки и холмы представляли на каждомъ шагу живописные ландшафты; только все было пусто, ни гдѣ не видно живыхъ существъ, ни коровки, ни овечки, кромѣ однихъ воиновъ, гремящихъ оружіемъ, несущихъ съ собою гибель и опустошеніе. — Пройдя верстъ 15, стали мы на биваки въ двухъ верстахъ отъ мѣст. Шенау.
По небольшимъ переходамъ и частымъ дневкамъ замѣтно было наше осторожное, медлительное шествіе. До этого времени еще мы не встрѣчались съ непріятелями, которые со всею вѣжливостію уступали намъ мѣста безъ драки. Генералъ Блюхеръ съ Пруссаками находился въ Гольдбергѣ, а Баронъ Остенъ-Сакенъ въ Лигницѣ. Силезская армія сблизилась по линіи р. Кацбаха, на пространство 40 верстъ.
Въ слѣдующій день начались у насъ военныя дѣйствія. Съ 4 часовъ утра мы тронулись въ походъ. Влѣво отъ Левенберга стали приближаться къ р. Боберу и услышали впереди канонаду; наконецъ увидѣли авангардъ свой въ работѣ съ непріятелемъ; мимо насъ Казаки провели 60 плѣнныхъ Французовъ въ новыхъ мундирахъ. Мы съ ними поздоровались, какъ съ старыми знакомцами; они, усмѣхаясь, шли бодро и весело.
Генералъ Рудзевичъ, командовавшій у насъ авангардомъ, перешелъ р. Боберъ у сел. Цобтенъ, и, встрѣтивъ отрядъ Французовъ Макдональдова Корпуса, сталъ тѣснить его; онъ даже погнался за нимъ до сел. Галь, близъ котораго встрѣтилъ другую колонну, ретирующуюся отъ Лана къ Левенбергу. Генералъ пустилъ на нее Тептярскихъ и Украинскихъ Казаковъ, которые весьма удачно атаковали Французовъ и отбили у нихъ 300 челов. въ плѣнъ, и 40 фуръ обоза со скотомъ; но какъ это случилось почти въ виду Левенберга, гдѣ находился съ войсками Генералъ Лористонъ, то онъ тотчасъ поспѣшилъ въ подкрѣпленіе атакованнымъ, и сталъ въ свою очередь тѣснить авангардъ Рудзевича, выставляя противъ него сильныя батареи; тогда Генералъ нашъ отошелъ опять къ Цобтену, и переправился черезъ р. Боберъ: въ этомъ дѣлѣ мы его застали. Еще колонны непріятельскія форсировали; стрѣлки и уланы Французскіе преслѣдовали нашихъ стрѣлковъ къ рѣчкѣ, но увидѣвъ съ фланга у себя грозныя силы Корпуса Графа Ланжерона, остановились. Пріятно любоваться со стороны подобною дракою, которая болѣе походила на полевую охоту, нежели на сраженіе. Видъ прекрасный: въ небѣ тучи, иногда и дождь съ громомъ, а внизу пушечная и ружейная стрѣльба; между тѣмъ скачутъ зайцы, и Казаки ведутъ плѣнныхъ.
Блюхеръ съ Пруссаками противъ Левенберга дѣйствовалъ рѣшительнѣе и заставилъ Французовъ уйдти. Маршалъ Ней отъ Генау хотѣлъ было пробраться къ Левенбергу, но, встрѣченный тремя бригадами Пруссаковъ, отошелъ ночью къ Бунцлау. Баронъ Остенъ-Сакенъ передъ Генау встрѣтилъ Корпусъ Мармона, съ которымъ завязалъ жаркое дѣло и принудилъ его отступить къ Томасвальдену.
Къ вечеру настала глубокая тишина; только пороховой дымъ, въ видѣ тонкаго облака, разстилался надъ мѣстомъ перестрѣлки. Съ наступленіемъ мрака зажглись въ мокрой травѣ сырые костры бивачнаго огня. Нашей ротѣ досталось стать на гороховой нивѣ, которую канонеры мигомъ очистили для себя и для лошадей.
Слабость сопротивленія Французовъ при первой встрѣчѣ обнаруживала ихъ безсиліе; однако въ нѣкоторыхъ случаяхъ они оказывали довольно упорства, и потому успѣхъ нашъ зависѣлъ теперь отъ искуства Генераловъ.
На другой день войски цѣлое утро стояли на мѣстѣ. Французы занимались погребеніемъ убитыхъ вчерашняго числа товарищей своихъ; потомъ, въ 10 часовъ до полудни, построились въ колонны, стали маневрировать, и отступали въ виду нашемъ за рѣчкою въ добромъ порядкѣ. Пѣхота шла тремя колоннами, въ каждой отъ 16 до 20 дивизіоновъ; кавалерія по флангамъ пѣхоты также шла тремя колоннами, по 6 эскадроновъ въ каждой; артиллеріи между колоннами было не болѣе 20 орудій. Французы отступили къ Левенбергу; авангардъ нашъ пошелъ за нами безъ натиска, а мы остались дневать на мѣстѣ.
Баронъ Остенъ-Сакенъ снова атаковалъ Маршала Мармона и заставилъ его уйдти за р. Боберъ; Французы, отступая, взорвали свои окопы при Бунцлау и разрушили мосты. Графъ Ливенъ съ Рускими занялъ ввечеру городъ.
Наполеонъ оставилъ Дрезденъ 3-го Августа, и 4-го числа съ гвардіею вступилъ въ Бауценъ, а 6-го въ Герлицъ. Не знавши точно о движеніи большой арміи Союзниковъ, онъ сдѣлалъ на границѣ Богеміи, отъ Цитау, рекогносцировку, при чемъ удостовѣрился, что Рускіе съ Австрійцами, пошли къ Прагѣ, прикрываясь рѣками Эльбою и Изеромъ, но что армія Блюхера оставалась отдѣльною для прикрытія Силезіи. За большою Союзною арміею ему далеко было идти къ Прагѣ хотя-бы прямою дорогою отъ Цитау (около 120 верстъ), а Блюхеръ находился у него передъ глазами; по этому, кажется, онъ и рѣшился разбить сперва Блюхера, а потомъ напасть въ тылъ Союзниковъ большой арміи; но при своей охотѣ драться съ Пруссаками, Наполеонъ не разсчиталъ того, будетъ-ли Блюхеръ имѣть охоту отвѣчать ему.
9-го Августа, до 11 часовъ утра у насъ все было спокойно, какъ вдругъ прибытіе Наполеона въ Левенбергъ всѣхъ потревожило. Онъ тотчасъ приказалъ наводить мосты на р. Боберѣ, и переправляться войскамъ. Блюхеръ ночью хотѣлъ было атаковать Левенбергъ по ту сторону Бобера, но Французы предупредили его. Они стали тѣснить насъ по всей линіи, и устремлялись наиболѣе въ центрѣ противъ Пруссаковъ, имѣя къ нимъ болѣе ненависти. Корпусъ Графа Ланжерона почти цѣлый день держался на мѣстѣ. Французы наступали сильно. Три полка, подъ распоряженіемъ Генерала Капцевича, удерживали лѣвый флангъ; Генералъ Рудзевичъ сталъ по дорогѣ, правѣе къ м. Шенау. Уже по полудни войски наши стали отступать отъ превосходныхъ силъ непріятеля. Наша рота артиллеріи не была въ дѣйствіи, и я поѣхалъ впередъ, смотрѣть на сраженіе. Точно можно было любоваться увертками ловкихъ стрѣлковъ; ихъ маневры безпрестанно измѣнялись по мѣстоположенію. То перебѣгали они изъ куста въ кустъ, то прятались за камень, стрѣляли изъ-за дерева. Французы отличались проворствомъ, а наши—отвагой и безстрашіемъ. Я стоялъ на горкѣ между эскадрономъ драгуновъ и двумя конными орудіями; впереди, во сто саженяхъ, стояла цѣпь нашихъ егерей, которые вели перестрѣлку на открытомъ мѣстѣ съ Французами, наступавшими изъ лѣса. Вдругъ, справа изъ подъ горы, выскочила сотня красныхъ улановъ: съ саблями въ рукахъ они устремились на нашихъ егерей, стали рубить ихъ и взяли нѣсколько въ плѣнъ, уведя подъ гору; но тамъ Украинскіе Казаки переняли ихъ и отбили. Оставшіеся егери сбѣгались въ кучу и отстрѣливались; нѣкоторые выстрѣлы ихъ были удачны: уланы на всемъ скаку валились съ лошадей; но другіе, врѣзавшись въ толпу, валяли егерей, которые, избѣгая сабельныхъ ударовъ, сами падали на землю, и послѣ поднимались. Досадно было видѣть успѣхъ Французскихъ улановъ; я не утерпѣлъ сказать драгунамъ: «Братцы! что вы смотрите? ударьте!» Они зашевелились и поскакали на оставшихся рубакъ непріятельскихъ, которые, надѣлавши кутерьмы, ускакали подъ гору. Одинъ уланъ попался между драгунами, и, несмотря на свою искусную отмашку саблею во всѣ стороны, былъ изрубленъ твердыми палашами. Между тѣмъ, изъ лѣса впереди вышла густая колонна пѣхоты Французской противъ нашихъ егерей, которые стали уходить. Драгуны бросились къ этой колоннѣ, но были встрѣчены градомъ пуль и обратились вспять, оставивъ нѣсколько на мѣстѣ, попадавшихъ съ лошадей. Тутъ изъ конныхъ двухъ орудій нашихъ пустили гранаты въ ту-же колонну непріятельскую, однако она подвигалась впередъ и стала осыпать насъ пулями. Замѣтивъ, что тутъ стоять жарко и неловко, я отретировался съ честію, не желая жертвовать собою даромъ.
Въ слѣдующій день ретирада наша продолжалась, и надежда насъ обманула: вмѣсто того чтобы идти впередъ, мы стали отступать. Оставшіеся жители селеній, чрезъ которыя мы проходили, смотрѣли на насъ очень угрюмо, и, казалось, весьма негодовали. Насъ утѣшало по крайней мѣрѣ то, что большая союзная армія могла легко овладѣть Дрезденомъ, если-бъ мы успѣли оттянуть за собою Наполеона съ войсками.
Наша рота артиллеріи поступила въ резервъ; мы, соединившись съ Пруссаками, прошли чрезъ Гольдбергъ даже до Яуера, сдѣлавши около 30 верстъ перехода, и стали на биваки въ трехъ верстахъ отъ этого мѣстечка. Въ Прусскомъ обозѣ много было женщинъ-маркитантокъ съ шнапсомъ, и пригожихъ прачекъ. Огромныя фуры Пруссаковъ, въ четыре лошади, съ побрякушками, едва двигались отъ тяжести балласта: кажется, онѣ много возятъ лишняго. Счастье ихъ, что Французы не имѣли партизановъ, для которыхъ была-бы хорошая пожива около этихъ фуръ.
Авангардъ нашъ отступилъ къ Гольдбергу, передъ которымъ расположились соединенно Корпуса Графа Ланжерона и Іорка. Баронъ Остенъ-Сакенъ отдѣльно, въ 15 верстахъ отъ насъ, занималъ Лигницъ.
11-го Августа весь резервъ нашъ потревожили съ двухъ часовъ ночи, и велѣли опять идти къ Гольдбергу. Тутъ завязалась жаркая сшибка. Соединенный авангардъ Русскихъ и Прусскихъ войскъ защищалъ городъ. Французскій Генералъ Лористонъ усиливалъ нападеніе; онъ уже занялъ, по сю сторону рѣки, правѣе города противъ насъ, высоты, покрытыя лѣсомъ. Графъ Ланжеронъ, пользуясь мѣстоположеніемъ по сю сторону Гольдберга, твердо держался и опрокидывалъ всѣ усилія непріятелей. Тутъ наиболѣе отличалась 7-я пѣхотная дивизія. Пруссаки, вправо отъ насъ, отдѣлялись большою лощиною или долиною рѣчки, текущей къ городу, по которой, въ предмѣстіи, наши и Прусскіе стрѣлки вели жестокую перестрѣлку съ Французами, занимавшими городъ. За лощиною, на горѣ, непріятель выставилъ батарею и сталъ сбивать Пруссаковъ, противъ которыхъ вскорѣ вышли изъ лѣса пѣхотныя колонны; но Пруссаки поправились, ударивши своею кавалеріею на Французскія колонны, которыя обратились вспять, при чемъ первые многихъ порубили и отхватили въ плѣнъ всю цѣпь Французскихъ стрѣлковъ. Въ лощинѣ, двѣ Прусскія колонны пѣхоты сцѣпились на штыки съ Французами и погнали было ихъ къ городу, но батарея непріятельская остановила Пруссаковъ, пустивъ съ горы во флангъ имъ нѣсколько выстрѣловъ картечью; потомъ кавалерія Французская рубила и гнала разсѣянныя двѣ колонны эти, покуда не встрѣтилась съ Прусскою кавалеріею, остановившею ея стремленіе. Такимъ образомъ разнаго рода войски, поддерживая нападеніе и отступленіе своихъ, съ обѣихъ сторонъ представляли любопытное, но вмѣстѣ съ тѣмъ и гибельное зрѣлище на правомъ флангѣ нашемъ, гдѣ непріятель наиболѣе усиливался. Наконецъ Пруссаки отступили съ немалымъ урономъ, и въ два часа по полудни жаркое дѣло превратилось въ простое арріергардное. Лѣвый флангъ Корпуса Графа Ланжерона, удержавшійся на мѣстѣ, сталъ отступать послѣ всѣхъ. Нашу роту артиллеріи водили съ мѣста на мѣсто въ позиціи, однако ей не удалось сдѣлать выстрѣла. Къ вечеру мы остановились для прикрытія разбитыхъ, и на ночь сами отошли къ высотамъ Яуера, не доходя 6 верстъ до мѣстечка. Мимо нашей батареи проходило множество раненыхъ пулями и порубленныхъ Прусскихъ ландверовъ. Жаль было смотрѣть на обезображенную ранами ихъ юность, на нѣжныя и блѣдныя лица этихъ дѣтей, шедшихъ умирать за отечество съ мужествомъ взрослыхъ.
Слѣдующій день обошелся безъ выстрѣла. Съ полудня мы вдругъ отступили за Яуеръ къ с. Гроссъ-Розенбергъ, 10 верстъ. Авангардъ остался на мѣстѣ.
Наполеонъ замѣтилъ, что Блюхеръ избѣгаетъ съ нимъ сраженія, и опасаясь чтобы Союзники въ отсутствіе его не успѣли занять Дрездена, еще 10-го числа обратилъ Гвардію назадъ, а въ слѣдующій день, 11-го числа, взялъ еще Корпусъ Мармона и кавалерію Латурь-Мобура; самъ-же съ Маршаломъ Неемъ отправился въ Дрезденъ. И такъ противъ насъ осталось опять не болѣе 60,000, подъ начальствомъ Макдональда.
Слухи пронеслись, что Государь Императоръ нашъ принялъ званіе Генералиссимуса надъ всѣми союзными войсками; Генералъ Моро опредѣленъ къ нему Начальникомъ штаба, а Жомини Дежурнымъ Генераломъ. Союзныхъ войскъ за Эльбою, противъ Дрездена, собралось до 230,000. Превосходство наше было очевидно, и гибель Французской арміи еще разъ почитали мы неизбѣжною.
По бездѣйствію стоящихъ противъ насъ Французовъ, Блюхеръ замѣтилъ отсутствіе Наполеона, и возобновилъ наступательныя дѣйствія. Пополудни дивизія Пруссаковъ прошла мимо насъ впередъ, послѣ чего приказано было и намъ слѣдовать за ними. Мы прошли городокъ Яуеръ церемоніально, съ барабаннымъ боемъ и музыкою, какъ будто въ предзнаменованіе близкой побѣды, и расположились въ боевую позицію на высотахъ передъ с. Геннерсдорфъ. По слухамъ, Французы вовсе отступили къ Дрездену; но дѣйствительно они стояли еще по сю сторону Гольдберга, и занимали Лигницъ.
14-го Августа, съ самаго утра, погода была пасмурная, и во весь день косой дождь, шедшій противъ насъ, растворилъ большую грязь; рѣчка Блезе, протекавшая передъ нами чрезъ сел. Геннерсдорфъ, наполнилась водою, которая поднялась и во всѣхъ прочихъ рѣкахъ. Не смотря на столь дурную погоду, непріятель, съ 7-ми часовъ утра, сталъ наступать на Корпусъ Графа Ланжерона, чрезъ Геннерсдорфъ и по горамъ противъ лѣваго фланга. Отъ Гольдберга Французы устремились къ Яуеру тремя колоннами; Лористонъ шелъ большою дорогою, и авангардомъ противъ насъ занялъ Геннерсдорфъ; Магдональдъ и Сугамъ, по тому-же направленію противъ Пруссаковъ, правѣе насъ, перешли по сю сторону рѣчекъ Нейссе и Кацбаха; изъ Шенау Генералъ Пюто съ дивизіею посланъ былъ чрезъ горы, мимо нашего лѣваго фланга, къ Яуеру, чтобы ударить въ тылъ нашъ. Корпусъ Графа Ланжерона находился ближе Пруссаковъ къ Французамъ, а потому они и напали прежде на насъ. Мы занимали довольно хорошую позицію. На правомъ флангѣ, на высокой горѣ поставили нашу легкую роту артиллеріи; но тутъ слѣдовало-бы поставить батарейную, потому что во время дѣйствія наши небольшія ядра не могли съ горы перелетать на ту сторону рѣчки, и отвѣчать Французской батареѣ, которая бросала въ насъ гранаты изъ своихъ гаубицъ довольно мѣтко. Впереди нашей батареи, подъ горою, находились егери, которые вели перестрѣлку съ Французами, засѣвшими въ лѣсочкѣ, по ту сторону рѣчки Блезе. За нашею батареею стояла пѣхота 10-го Корпуса, простираясь колоннами до центра, гдѣ противъ Геннерсдорфа находился 6-й Корпусъ Князя Щербатова, и впереди его, на курганѣ, батарейная рота артиллеріи, прикрытая стрѣлками. Въ резервѣ стояла кавалерія Генерала Корфа. Центръ нашъ былъ открытъ и довольно слабъ. Лѣвый флангъ, занимаемый полками 9-го Корпуса, подъ начальствомъ Генерала Рудзевича, примыкалъ къ лѣсистымъ высотамъ, отъ вершины р. Блезе до сел. Мёнхвальдъ. Французы начали атаку на лѣвый флангъ, пробираясь лѣсомъ; но мѣстоположеніе способствовало Генералу Рудзевичу держаться съ упорностью; тогда они устремились противъ нашего центра: поставили по обѣимъ сторонамъ Геннерсдорфа батареи, и стали сбивать нашихъ. Подъ прикрытіемъ этихъ батарей непріятельскія колонны стали выходить изъ селенія и шли прямо на курганную батарею. Въ это время наша рота открыла канонаду, но ядра не могли дѣлать вреда непріятелямъ, по причинѣ высоты горы и отдаленія; Французскія-же гранаты разрывались на самой батареѣ нашей весьма хорошо, только неудачно, не убивъ у насъ ни одного человѣка и ни одной лошади. Отъ сильнаго дождя не ловко было стрѣлять изъ ружей, а для штыковъ была-бы потѣха; но къ полудню Французы такъ усилились, что заставили центръ нашъ отступать, а за нимъ и мы стали спускаться съ горы, получая въ догонку гаубичные гостинцы. Только не успѣли мы отойдти сажень сто, какъ намъ велѣно было опять подняться и стать на прежнее мѣсто, потому что Французы остановились. Въ это время (въ 2 часа по полудни) Пруссаки отъ Яуера стали тѣснить Корпусъ Макдональда. Мы съ горы своей видѣли, сквозь дождь, вправо, непріятельскія колонны и между ними батареи, медленно отступавшія, за которыми подвигались Пруссаки, производя сильную канонаду. На гору къ намъ пріѣхалъ Графъ Ланжеронъ. Французы Корпуса Лористона, бывшіе противъ насъ, ушли опять въ Геннерсдорфъ, и ограничились пустою перестрѣлкою съ нами, которая отъ усилившагося дождя почти прекращалась. Но вдругъ увидѣли мы, что непріятельскія колонны Макдональда стали поспѣшно уходить, а Прусскія подвигались къ нимъ ближе и ближе. Графъ Ланжеронъ, смотря на это, сказалъ стоявшему при немъ Генералу Веселицкому: «Ma foi, они бѣгутъ!»—и тотчасъ послалъ Адъютанта къ Князю Щербатову, чтобы онъ наступалъ на Геннерсдорфъ, а нашей батареѣ велѣлъ спуститься подъ гору и сбивать непріятеля по той сторонѣ рѣчки Блезе. Подполковникъ Тимоѳеевъ тотчасъ отъ лѣваго фланга послалъ меня съ 6-ю орудіями. Не смотря на сильный дождь, бившій прямо въ глаза, я взялъ пушки на передки, спустился съ горы, и велѣлъ канонерамъ приготовить скоропалительныя свѣчи, потому что фитиль вовсе замокъ, да и мы всѣ были какъ обмокшія мыши, по колѣно въ грязи. Французы встрѣтили меня ядрами и высыпали на томъ берегу рѣчки стрѣлковъ. Колонны Князя Щербатова, съ крикомъ ура! подходили уже къ деревнѣ; я, не останавливаясь, шелъ до самой рѣчки въ цѣпи своихъ стрѣлковъ, потомъ вдругъ завернулъ орудія, сбросилъ съ передковъ и сдѣлалъ залпъ картечью; непріятельскіе стрѣлки тотчасъ были сбиты, а батарея ихъ снялась и стала уходить. Наши егери бросились черезъ рѣчку, колонны вошли въ деревню, и съ наступленіемъ мрака не видно стало непріятеля. Полагая его на ретирадѣ, я возвысилъ свои единороги и пустилъ въ темнотѣ, по направленію большой дороги, нѣсколько гранатъ, въ отмщеніе гаубицамъ за давишніе ихъ гостинцы.
Промокши до костей и довольно понатрудившись, я съ артиллеріею на ночь отошелъ опять на гору. Солдаты корчились отъ дождя и холода и голода, проклиная Французовъ, которые заставили ихъ пробыть цѣлый день безъ кашицы и безъ отраднаго огонька. Я съ утра запасся печенымъ картофелемъ, и держалъ его въ карманѣ; во время ходьбы онъ подкрѣплялъ меня; а на бивакахъ ночью отогрѣлся я животворнымъ чаемъ[1].
Ввечеру узнали мы, что Французы, на правомъ флангѣ, искуснымъ дѣйствіемъ Барона Остенъ-Сакена и блестящею атакою кавалеріи, подъ начальствомъ Генераловъ Васильчикова и Ланскаго, совершенно разбиты: они оставили при Кацбахѣ множество обоза и 53 орудія, при чемъ одинъ Сумской гусарскій полкъ взялъ 18 пушекъ; сверхъ того досталось намъ около 2000 плѣнныхъ.
Природа, кажется, и тутъ вооружилась на Французовъ: если-бы не сильный дождь, отъ котораго поднялись всѣ рѣчки, Французы не имѣли-бы столько потери, и распоряженія Генераловъ ихъ, заслѣпляемыхъ дождемъ и вѣтромъ, могли-бы быть основательнѣе, а ружейная стрѣльба дѣйствительнѣе. Это потерянное Французами сраженіе показываетъ, какъ опасно предпринимать военныя дѣйствія въ дурную погоду. Правда, что при безпорядкахъ стихій можно нанести зло непріятелю оружіемъ, но не менѣе того придется и самому потерпѣть, а вслучаѣ неудачи и вовсе разстроиться.
Такимъ образомъ неожиданно мы одержали побѣду. Обѣ враждующія арміи шли одна на другую, столкнулись, и хотя сначала Французы имѣли выгоду, но лѣвый флангъ ихъ слишкомъ безпечно былъ оставленъ безъ прикрытія кавалеріею, съ которою Генералъ Себастіани отсталъ; наконецъ, при содѣйствіи дождя и разлитія рѣкъ, Французы, встрѣтивъ сильное сопротивленіе и будучи схвачены нашею кавалеріею, потеряли весь лѣвый флангъ, послѣ чего должны были обратиться въ бѣгство. Сраженіе это названо Кацбахскимъ.
Замѣчательно, что въ тотъ-же самый день большая союзная армія подступила къ Дрездену, и, занявъ всѣ предмѣстія, едва не овладѣла городомъ; Наполеонъ съ Гвардіею и прочими войсками весьма не кстати подоспѣлъ, очистилъ предмѣстія и заставилъ отойдти Союзниковъ въ позицію.
Съ разсвѣтомъ слѣдующаго дна началось у насъ преслѣдованіе кавалеріею въ авангардѣ, подъ начальствомъ Генерала Рудзевича. Погода продолжалась одинаковая: дождь и вѣтеръ, грязь и слякоть увеличивались, отъ чего лошади весьма изнурились, а люди съ ногъ до головы были захлестаны грязью и мокры. Не смотря на это, мы съ удовольствіемъ проходили мѣста, которыя занималъ непріятель; каждый обломокъ оружія или лоскутъ мундира были интересны, ибо означали безпорядокъ, съ какимъ враги бѣжали отъ насъ: ружья, сумы, опрокинутые ящики, повозки, ядра, кивера ежеминутно намъ встрѣчались на грязномъ пути. Въ мѣстахъ, гдѣ непріятель удерживался на ретирадѣ, валялись убитые люди и лошади. Это явленіе напомнило намъ путь бѣдственнаго бѣгства Французовъ изъ Россіи отъ Вязьмы. Казаки мимо насъ безпрестанно прогоняли плѣнныхъ, отъ 20-ти до 100 человѣкъ, и говорили намъ, что цѣлыя колонны и каре, отъ замокшихъ ружей будучи не въ состояніи держаться противъ нашей кавалеріи, сдавались въ плѣнъ и съ пушками; Прусскіе черные гусары отхватили цѣлый батальонъ съ штабъ и оберъ-офицерами, а Кіевскій драгунскій полкъ Генерала Эммануеля взялъ одно карре и пять пушекъ. Вскорѣ за этимъ извѣстіемъ прогнали мимо насъ дѣйствительно болѣе тысячи плѣнныхъ.
За авангардомъ подходили мы къ Гольдбергу, и увидѣли передъ нимъ линіи пустыхъ биваковъ непріятельскихъ. Наша рота артиллеріи слѣдовала по дорогѣ между пѣхотными колоннами. Случилось, что, на поворотѣ дороги къ городу влѣво, пѣхота пошла прямо черезъ поле, а наша артиллерія растянулась по дорогѣ. Мы, я и Подполковникъ, ѣхали двое впереди, какъ вдругъ увидѣли справа изъ лѣса скачущихъ къ намъ человѣкъ семь кавалеристовъ, въ темно-синихъ шинеляхъ; но какъ мѣлкій дождь закрывалъ всѣ предметы туманомъ, то мы не могли разсмотрѣть, какой они націи. Какъ-же велико было наше изумленіе, когда, всматриваясь въ этихъ, подъѣхавшихъ къ намъ весьма близко кавалеристовъ, мы могли видѣть ихъ усы, и по вооруженію и по высокимъ куньимъ шапкамъ узнали, что это Французы, конечно не простые, а какой-либо Генералъ со свитою! Они подскакали къ намъ—что называется—подъ самый носъ, и передній изъ нихъ, съ прекрасными черными глазами и усиками, разглядывая наши пушки, сказалъ вопросительно: Russe?—Но въ ту-же минуту всѣ они пируэтомъ повернули лошадей назадъ, и поскакали опять къ лѣсу, передъ которымъ уже высыпало синихъ кавалеристовъ болѣе эскадрона. Ударить на насъ они не смѣли; однако мы съ Подполковникомъ весьма засуетились, видя столь близкую опасность. Онъ тотчасъ велѣлъ сворачивать артиллерію съ дороги, и сниматься съ передковъ, а я поскакалъ къ задней колоннѣ пѣхоты, шедшей по полю, и просилъ важнаго штабъ-офицера, ѣхавшаго впереди, чтобы онъ остановился.—«Зачѣмъ?»—Тамъ Французы передъ лѣсомъ и подъѣзжали къ намъ!—сказалъ я.—«Вотъ-те на; не можетъ быть,» отвѣчалъ онъ протяжно и продолжалъ флегматически ѣхать шагомъ. Я чуть не лопнулъ съ досады и бросился къ передней колоннѣ; но увидѣлъ, что Французы уже скрылись въ лѣсъ, а наша артиллерія, миновавши поворотъ дороги, рысью догоняла пѣхоту. Конныхъ патрулей съ фланговъ тогда у насъ не было, и мы подвергались нечаянному нападенію какого-либо партизана, если-бъ они были. Но Французамъ тогда было не до насъ; они сами, видно, заблудились, и, какъ угорѣлые, метались изъ одной стороны въ другую, отыскивая брода черезъ Кацбахъ. Послѣ намъ сказывали, что Прусскіе гусары перехватили этихъ заблудшихся, и, порубивъ многихъ, остальныхъ взяли въ плѣнъ.
Ночевали мы передъ Гольдбергомъ, промокши съ ногъ до головы и не имѣя сухой нитки въ платьѣ, такъ что, остановясь на биваки, выкручивали изъ шинелей и мундировъ воду ручьями.
Авангардъ продолжалъ преслѣдовать непріятелей, но уже не такъ сильно, какъ прежде. Французы, не нашедши нигдѣ переправы черезъ р. Боберъ, потянулись всѣ къ Бунцлау. Артиллерію нашей роты причислили къ 6-му Корпусу, потому что почти вся пѣхота 10-го Корпуса находилась въ авангардѣ. Мы отошли не болѣе семи верстъ отъ Гольдберга, когда, проходя черезъ одну деревню, увидѣли на дорогѣ 11 фуръ и 4 зарядныхъ ящика, брошенныхъ Французами. Погода была сноснѣе, и по полудни дождь пересталъ.
17-го Августа, день счастливый для войскъ подъ начальствомъ Графа Ланжерона. Поутру, проходя черезъ сел. Пильгримсгайнъ, увидѣли мы на дорогѣ брошенныя Французами 6 пушекъ съ ящиками, и большой обозъ; все это, говорили, было вчера отбито Кіевскимъ драгунскимъ полкомъ, подъ начальствомъ Генерала Эммануеля. Пройдя еще нѣсколько верстъ, увидѣли партіи плѣнныхъ; но это все ничего. Важнѣйшая добыча была впереди, и вотъ настоящее дѣло.
Французскій Генералъ Пюто, посланный 14-го числа съ дивизіею въ обходъ къ Яуеру, узнавъ о бѣгствѣ войскъ Макдональда и Лористона, самъ черезъ Шенау пошелъ назадъ къ Гиртбергу. Разлившаяся отъ дождей р. Боберъ разрушила мосты въ городѣ, и заставила Французскаго Генерала идти къ Левенбергу, искать возможной переправы. Онъ подошелъ къ этому городу, но вода въ рѣкѣ была выше моста и частію сорвала его. Въ это-же время подходилъ туда нашъ авангардъ, подъ начальствомъ Генерала Рудзевича. Французскій Генералъ, вмѣсто того чтобы пробиться мимо Левенберга къ Бунцлау фланговымъ маршемъ, встрѣтилъ Рудзевича и хотѣлъ вернуться опять къ Гиртбергу; но тутъ по дорогѣ шелъ Князь Щербатовъ съ пѣхотою, и Генералъ Корфъ съ кавалеріею. Между тѣмъ Рудзевичъ уже занялъ Бунцлаускую дорогу, и для Французовъ не оставалось инаго, какъ сдаться военноплѣнными, или погибнуть съ оружіемъ. Къ чести ихъ они рѣшились на послѣднее; но вмѣсто оборонительнаго дѣйствія, имъ надлежало-бы пробиваться колоннами, устремившись всею массою на войски Генерала Рудзевича, занимавшія дорогу. Напротивъ того они расположились защищаться, занявъ по сю сторону рѣки, противъ города, высоты берега передъ сел. Плагвицъ. Генералъ Рудзевичъ былъ столько остороженъ, что не тѣснилъ Французовъ, покуда не подошелъ съ другой стороны во флангъ имъ Корпусъ Князя Щербатова; тогда онъ сталъ наступать на нихъ, и канонада съ обѣихъ сторонъ усилилась. Французы стояли упорно. Въ это время (пополудни въ 3 часа) мы подходили. Князь Щербатовъ поставилъ во флангъ непріятелю роту артиллеріи Подполковника Нестеровскаго, которая стала бить картечью, а 28-й егерскій полкъ пустилъ на штыки: Французы, смятые со всѣхъ сторонъ, бросились къ рѣкѣ, но не нашедши въ ней спасенія, большею частію сдались военноплѣнными.
Оставивъ роту, я поскакалъ впередъ смотрѣть на сраженіе, и поспѣлъ—къ шапочному разбору. Наша пѣхота, по-батальонно, собирала уже разсѣянныхъ Французовъ, которые, не желая топиться, бросали ружья и сдавались. Пушки ихъ стояли на батареѣ уединенно, и при нихъ валялось нѣсколько убитыхъ канонеровъ. Первый попался мнѣ на встрѣчу егерскій офицеръ съ богатымъ Французскимъ знаменемъ, которое онъ самъ отнялъ, въ то время какъ егери бросились на штыки. На знамени, по голубому бархату посрединѣ вышитъ былъ золотой сидящій орелъ, и вокругъ него пчелки, а по угламъ четыре вензеля Наполеона; знамя было квадратное, аршина полтора въ поперечникѣ, съ золотою бахрамою и большими кистями, насаженное на высокое древко. Офицеръ съ жаромъ разсказывалъ, какъ онъ отнялъ эту драгоцѣнность, подъ прикрытіемъ своихъ карабинеровъ, заколовшихъ знаменщика, и спѣшилъ съ своимъ трофеемъ къ Графу Ланжерону. Далѣе, на высотахъ Плагвица, увидѣлъ я большое стеченіе военныхъ; туда отводили всѣхъ плѣнниковъ, между которыми находился и Дивизіонный Генералъ Пюто. Онъ сидѣлъ еще на лошади, а вокругъ него плѣнные штабъ- и оберъ-офицеры стояли съ почтительностію передъ Графомъ Ланжерономъ, который весело разговаривалъ съ Французскимъ Генераломъ. Жаль было смотрѣть на этого плѣнника: почтенное лицо его выражало всю горесть несчастія.... Въ приказѣ Графа Ланжерона, которымъ предписывалось объ этой побѣдѣ произвести въ полкахъ молебствіе, означено было взятыхъ въ плѣнъ: Генераловъ 2, штабъ и оберъ-офицеровъ 70, рядовыхъ 4000; сверхъ того 4 знамени и 22 пушки. Уронъ съ нашей стороны убитыми и ранеными не болѣе 50.—Врядъ-ли кому когда-либо доставалась такъ дешево побѣда.
По рѣкѣ, гибельной для Французовъ, отъ нашего берега до города плавали потонувшіе Французы, и тѣ, которые на лошадяхъ еще думали спастись. Казаки многихъ находили притаившимися по всему берегу подъ деревьями, или на деревьяхъ. По ту сторону рѣки еще находились Французы, которые небольшими колоннками тянулись по берегу къ городу; батарейная артиллерія пустила въ нихъ нѣсколько ядеръ, которыя, большею частію не перелетая, терялись въ водѣ. Четыре гаубицы непріятельскія съ той стороны, не унывая, отстрѣливались довольно смѣло.
Возвращаясь съ горы, я встрѣтился съ Маіоромъ 4-го Украинскаго Казачьяго полка Бойсманомъ, котораго зналъ еще бывши кадетомъ въ Императорско-Военно-Сиротскомъ Корпусѣ[2], гдѣ онъ служилъ въ 1805 году начальникомъ отдѣленія. Маіоръ съ подвязанною рукою разсказалъ мнѣ чудесный о себѣ случай. Въ то время, какъ Французы на высотахъ Плагвица держались въ позиціи, онъ, находившись въ авангардѣ Рудзевича, замѣтилъ въ сторонѣ стоящаго Начальника Французской дивизіи Генерала Пюто. Имѣя намѣреніе взять его, онъ приблизился съ своимъ эскадрономъ, и вдругъ бросился на Генерала; но Казаки, встрѣченные ружейнымъ огнемъ скрытой пѣхоты, обратились вспять, а онъ замѣшался въ бѣжавшую свиту Генерала, и, увидѣвъ себя одного, остался между Французами. Сѣрая шинель могла его скрыть, но высунувшійся на мундирѣ крестъ Св. Владиміра 4-й степени обнаружилъ, кто онъ былъ. Самъ Генералъ Пюто замѣтилъ его, и указывая своимъ, вскричалъ: C’est un russe!—tirez!—Бойсманъ тотчасъ бросился во всю прыть къ своимъ; въ догонку осыпали его пистолетными пулями, изъ которыхъ одна попала ему въ руку, а другая въ лошадь; однако онъ спасся. Маіоръ былъ весьма недоволенъ своими Казаками, которые не имѣли такой какъ онъ отважности, и не осмѣлились схватить Генерала со всею свитою.
Къ вечеру жители Плагвица приходили на поле сраженія и въ биваки, собирать обломки оружія и мундирные лоскутья, думая отчасти вознаградить тѣмъ претерпѣнное раззореніе. Они со слезами разсказывали о своемъ несчастіи и проклинали Французовъ, которые, видно чувствуя, что уже никогда не возвратятся въ Силезію, грабили ихъ безъ милосердія, и, уходя, зажигали домы; но жители успѣвали тушить ихъ. Во время разбоя, или сраженія, они обыкновенно съ семействами уходили въ лѣса, или прятались въ погреба, клѣти, подъ солому, и на чердакахъ.
Слѣдующій день оставались мы на мѣстѣ, на берегу р. Бобера, лѣвѣе города. Французы стояли по ту сторону рѣки, занимая высоты берега нѣсколькими колоннами, подъ прикрытіемъ слабыхъ батарей. Погода разгулялась, природа оживилась, и вода стала сбывать.
Около полудня хотѣли у насъ наводить понтонный мостъ черезъ рѣку, но Французы изъ двухъ пушекъ такъ удачно дѣйствовали, что убили офицера и потопили нѣсколько понтоновъ; тогда предпріятіе переправы было оставлено.
Передъ глазами нашими случился опытъ искусной стрѣльбы Французской артиллеріи. Подъ берегомъ, на которомъ стояла наша батарея, простиралась до русла рѣки луговая долина; колоннка егерей, менѣе роты, шла по ней мимо насъ къ переправѣ; вдругъ, съ противнаго берега, Французская гаубица бросила навѣсно бомбу, которая какъ разъ упала сзади колоннки, между двумя отставшими офицерами, и поразила обоихъ: одному она пробила голову, а другому животъ, и врылась въ землю, гдѣ заглохла. Нѣсколько егерей воротились и зарыли плачевные остатки несчастныхъ подъ нашею горою. Послѣ того пущенная въ другой разъ бомба уже не имѣла удачи: ее разорвало на воздухѣ. Тогда мы удостовѣрились въ преимуществѣ Французскихъ гаубицъ надъ нашими единорогами, которыхъ не льзя такъ высоко поднимать, чтобы дѣйствовать на дальнюю дистанцію, подобно мортирамъ или гаубицамъ.
На ночь думали мы переправляться черезъ р. Боберъ при сел. Цобтенъ, гдѣ 7-го числа встрѣтились съ Французами, и уже войски потянулись было туда; но какъ берега оказались топкими, то насъ всѣхъ оставили ночевать на прежнемъ мѣстѣ.
19-го Августа, сваривъ каши и убравъ котлы, въ 10 часовъ утра стали мы переходить черезъ рѣку по каменному мосту, а пѣхота шла по понтонному, который былъ наведенъ въ продолженіе утра. Войски вступали въ Левенбергъ церемоніяльно, съ барабаннымъ боемъ и музыкою. Жители весьма радостно встрѣчали насъ, поздравляя побѣдителями, при чемъ жаловались на Французовъ, которые въ конецъ раззорили ихъ, взявши два раза контрибуцію. Но дѣвушки, съ завитыми кудрями, принарядившись, улыбались весьма мило, и, кажется, не чувствовали никакого горя: красавицамъ нѣтъ зла ни отъ своихъ, ни отъ чужихъ.
Отошедъ отъ Левенберга 15 верстъ, остановились бивакировать на полѣ, близъ о. Зейферсдорфъ. Авангардъ находился предъ Лаубаномъ. Французы переходили границу Силезіи черезъ р. Квейсъ.
На другой день войски оставались на мѣстѣ. Авангардъ въ Лаубанѣ. Пруссаки, отъ Бунцлэу перешедъ р. Квейсь, вступили въ Саксонію.
По полудни въ Корпусѣ Графа Ланжерона сдѣланъ изъ пушекъ 21 выстрѣлъ, и войски кричали ура! въ знакъ освобожденія Силезіи отъ Французовъ. Графъ Ланжеронъ со свитою ѣздилъ по линіямъ и поздравлялъ войски.
Такимъ образомъ въ четырнадцать дней освобождена Силезія Союзною арміею, въ которой двѣ трети было Русскихъ войскъ, и Рускіе нанесли болѣе пораженія непріятелю, какъ-то при Бунцлау, Кацбахѣ и Левенбергѣ. Французы съ 14-го по 20-е число, въ продолженіе бѣдственной для нихъ, ненастной шестидневной погоды, потеряли около 20,000 выбывшихъ изъ строя; въ томъ числѣ 15,000 взяты въ плѣнъ; брошено 403 орудія и 250 зарядныхъ ящиковъ. Столько было неудачно покушеніе Наполеона разбить Силезскую армію, которая задразнила его. Казалось, гораздо-бы выгоднѣе было ему сблизить Макдональда къ Дрездену, и поставить его въ укрѣпленную позицію, а самому чрезъ Циттау съ главными силами, не теряя времени, обратиться къ Прагѣ, въ тылъ большой союзной арміи; тогда-бы онъ пресѣкъ ея сообщеніе съ Силезіею, и театръ войны перенесъ-бы въ Богемію; чѣмъ, можетъ быть, заставилъ-бы тестя своего отложиться отъ союза. Если-бы и не предпринималъ Наполеонъ этой отважной операціи, а ограничился однимъ наступательнымъ дѣйствіемъ отъ Дрездена, приказавъ Макдональду защищаться противъ Блюхера, то и тогда не потерпѣлъ-бы столь значительной потери и разстройства; но презрѣніе къ непріятелямъ, особенная ненависть къ Пруссакамъ, устремили его пылкость въ сомнительныя предпріятія, окончившіяся къ собственному вреду его. Потери и разстройство, причиненныя Французамъ Силезскою арміею, не могли вознаградиться нѣкоторою поверхностію Наполеона надъ Союзниками при Дрезденѣ, гдѣ онъ въ два дня нанесъ имъ плѣнными и убитыми значительный уронъ, большею частію Австрійцамъ; но и самъ потерялъ весьма много людей.
Не льзя оправдать неумѣстной атаки Макдональда, съ посредственными силами, противу Силезской арміи; онъ оставилъ въ тылу своемъ р. Кацбахъ, и съ открытымъ флангомъ устремился на Блюхера, между тѣмъ какъ войски его были разобщены: Корпусъ Лористона отдѣлялся рѣкою, Дивизія Пюто послана была въ обходъ, продолжительный, къ Яуеру. Для дѣйствительнаго угроженія Блюхеру и всей Силезской арміи, надлежало-бы Французамъ усилиться въ Гольдбергѣ и потѣснить къ Яуеру выдавшійся при Геннерсдорфѣ Корпусь Графа Ланжерона, что̀ могли-бы они сдѣлать безъ затрудненія; потомъ въ Яуерѣ сразиться общими силами съ нашею арміею и заставить ее ретироваться къ Бреславлю, чѣмъ пресѣкли-бы ей сообщеніе съ большею союзною арміею. Но изъ совершившихся событій видно было, что Французскіе Генералы весьма оплошали, дѣйствуя по плану безъ стратегическихъ соображеній—или на нихъ столбнякъ напалъ.
