Несмотря на опасность моего положенія, любопытство пересилило во мнѣ страхъ. Прошло нѣсколько минутъ и я потерялъ всякое терпѣніе. Мнѣ просто не лежалось подъ мостомъ; желаніе посмотрѣть, что дѣлается въ гостиницѣ, такъ и подмывало меня встать. Я выползъ изъ канавы и притаился за кустомъ шильника, откуда можно было видѣть дорогу и крыльцо гостиницы. Только что я усѣлся за кустомъ, какъ на дорогѣ показался авангардъ нападающихъ; ихъ было человѣкъ семь, одинъ изъ нихъ несъ фонарь и шелъ впереди. Трое шли рядомъ, взявшись за руки, и сквозь туманъ я разглядѣлъ, что одинъ изъ этой троицы — мой старый знакомый, слѣпецъ. Вскорѣ я разслышалъ и его голосъ, убѣдившись такимъ образомъ, что не ошибся.
— Ломайте дверь! — кричалъ онъ.
— Сейчасъ! — отвѣтило ему нѣсколько голосовъ.
Гостиница Адмиралъ Бенбо подверглась штурму. Дверь оказалась не запертою и разбойники въ удивленіи остановились, не входя въ домъ. Они стали шептаться, но слѣпой прикрикнулъ на нихъ:
— Что-жь вы, къ мѣсту приросли что ли? Чего вы ждете? Идите!
Пятеро пошли въ домъ, двое остались при слѣпцѣ. Настала тишина, потомъ раздался возгласъ удивленія и крик:
— Билль умеръ!…
Слѣпой только пуще разсердился и началъ браниться:
— Ахъ, ослы! Ну, такъ что же? Ну, и обыщите его, да сундукъ не забудьте взять. Недогадливые остолопы! Всюду васъ нужно носомъ ткнуть.
Я услыхалъ, какъ злодѣи, стуча своими тяжелыми башмаками, пошли по лѣстницѣ и какъ наша старая лѣстница заскрипѣла и затрещала отъ ихъ шаговъ. Спустя немного времени, раздался опять возгласъ удивленія. Въ окнѣ капитанской комнаты зазвенѣли и посыпались на землю разбитыя стекла и при яркомъ свѣтѣ луны из окна высунулся человѣкъ. Онъ обратился къ слѣпому, который стоял внизу:
— Пью, насъ обжулили, въ сундукѣ кто-то рылся прежде насъ.
— А цѣло ли то… знаешь что?
— Деньги тутъ.
— А, ну тебя съ деньгами! Я говорю о бумагахъ Флинта.
— Ихъ что-то не видно.
— А вы, тамъ нашли ихъ на Биллѣ или нѣтъ? — крикнулъ слѣпецъ.
Одинъ изъ оставшихся для обыскиванія мертваго капитана вышелъ на крыльцо и сказалъ:
— Билля должно быть обшарили прежде насъ. На немъ ничего нѣтъ.
— Это все здѣшніе хозяева, — заоралъ слѣпой. — Это все этотъ поганый мальчишка, больше некому… Какъ жаль, что я не вырвалъ у него глаз!.. Да время еще не ушло… Они сейчасъ были тутъ, потому что, когда я приходилъ, дверь была заперта… Ступайте, ребята, ищите ихъ!..
— Они оставили тутъ зажженную свѣчку, — сказал человѣкъ, стоявшій у окна.
— Ищите! Всюду ищите! Камня не оставляйте на камнѣ! — снова крикнулъ Пью, стуча о землю костылемъ.
Въ гостиницѣ поднялась невыразимая кутерьма; по всему дому стучали тяжелые башмаки, хлопали двери, звенѣли разбитыя стекла, ломалась мебель. Наконецъ разбойники одинъ за другимъ вышли изъ дому и объявили, что ничего нѣтъ.
Въ ту же минуту снова раздался свистъ и повторился два раза. Я замѣтилъ, что разбойники встревожились, и заключилъ изъ этого, что ихъ предостерегаютъ.
Это Диркъ свиститъ… и два раза. Надо, ребята, утекать, — сказалъ одинъ изъ разбойниковъ. .jpg)
— Кто это хочетъ утекать? — зарычалъ слѣпой Пью. — Куда утекать?.. Зачѣмъ утекать?.. Оттого что трусъ Диркъ чего-нибудь испугался?.. Ахъ, вы, идіоты! Ничего не умѣли найти!.. Я увѣренъ, что просто вы прозѣвали... И зачѣмъ только я слѣпой!..
Два разбойника принялись шарить въ кустахъ, но какъ-то вяло и не охотно, видимо смущаясь слышаннымъ свистом. Остальные стояли въ нерѣшимости.
— Ослы! — ругался слѣпой. — Стоило протянуть руку за милліонами и взять ихъ, а вы прозѣвали!.. Трусы, скоты!.. И всего-то нужно отыскать этихъ людей да хорошенько приступить…
— Да чего тебѣ еще надо, Пью? Вѣдь дублоны мы взяли, — старался урезонить его одинъ изъ разбойниковъ.
— И почемъ ты знаешь, что бумаги были здѣсь? Можетъ быть ихъ тутъ и не было никогда, — возразилъ другой. — Возьми свои гинеи, Пью, и перестань базлить.
Базлить — это было сказано очень мѣтко. Пью остервенился и началъ колотить своихъ товарищей костылемъ направо и налѣво. Разбойники въ свою очередь стали ругаться и вырывать у него костыль; тотъ не давалъ и продолжалъ буянить. Эта ссора насъ спасла, то-есть меня и матушку. За холмомъ, со стороны деревни, послышался лошадиный топотъ и вслѣдъ затѣмъ сверкнулъ и грохнулъ пистолетный выстрѣлъ. Разбойники немедленно пустились на утекъ, кто къ бухтѣ, кто въ поле. Въ полминуты всѣ они изчезли, остался одинъ старый Пью. Ужь не знаю, отъ страха или изъ мести за грубость бросили его товарищи на произволъ судьбы, но только онъ оказался позади всѣхъ и бѣжалъ ощупью, отчаянно стукая костылемъ и крича товарищамъ, чтобы они подождали. Тѣ не слушались и вскорѣ слѣпой, повернувъ не туда, куда слѣдуетъ, побѣжалъ по дорогѣ въ деревню, пройдя мимо меня въ двухъ шагахъ и крича что есть мочи:
— Джонни!.. Черный Песъ!.. Диркъ!.. Неужели вы хотите бросить старика Пью?.. Не можетъ быть!
Лошадиный топотъ слышался все ближе и ближе. На холмѣ, освѣщенномъ луною, показались четыре или пять всадниковъ, галопомъ мчавшихся въ нашу сторону. Пью замѣтилъ свою ошибку и, сдѣлавъ крутой поворотъ, побѣжалъ прямо къ канавѣ, въ которую и свалился. Онъ всталъ и выбрался изъ нея, но, растерявшись, попалъ прямо подъ ноги передней лошади, налетѣвшей на него съ разбѣга.
Всадникъ хотѣлъ остановить своего коня, но не успѣлъ. Съ ужаснымъ крикомъ Пью упал на землю и острыя подковы прошли по его тѣлу. Первое время онъ оставался въ сидячем положеніи, какъ упалъ, а потомъ медленно свалился лицомъ на дорогу и замеръ, не шевелясь.
Я успѣлъ выйти изъ своего убѣжища и кричалъ всадникамъ, которые останавливались, подъѣзжая одинъ за другимъ. То была конная таможенная стража, которую встрѣтилъ нарочный, посланный къ доктору Лайвей, и догодался извѣстить о нападеніи на гостинницу. Начальникъ стражи, таможенный надзиратель Дэнсъ, уже зналъ о ботѣ, приплывшемъ въ Киттсову Нору, и на всякій случай сдѣлалъ объѣздъ нашей мѣстности. Этому счастливому обстоятельству мы съ матушкой и обязаны своимъ спасеніемъ.
А старый Пью былъ мертвъ, совершенно мертвъ.
Матушку спрыснули водой и привели въ чувство. Оправившись отъ страха и придя въ деревню, она немедленно принялась вздыхать о деньгахъ, которыя она не успѣла взять.
Тѣмъ временемъ надзиратель Дэнсъ скакалъ во весь опоръ въ Киттсовой норѣ, но когда онъ доскакалъ до нея, то ботъ уже снялся съ якоря, хотя еще не успѣлъ отплыть далеко. Надзиратель окликнулъ судно, но въ отвѣтъ только пуля просвистѣла у него надъ ухомъ. Ботъ вышелъ изъ бухты и скрылся, а мистеръ Дэнсъ, по собственному его выраженію, остался на берегу какъ рыба, выброшенная приливомъ. Все что онъ могъ сдѣлать, это послать въ Бристоль нарочнаго съ донесеніемъ о видѣнномъ ботѣ, но и такая мѣра въ сущности ни к чему не могла привести.
Я разсказалъ Дэнсу всю исторію и мы съ нимъ вмѣстѣ вернулись въ гостиницу, въ которой точно варвары побывали. Въ злобѣ на насъ, разбойники поломали и побросали на полъ все, что только попало имъ подъ руки, даже и стѣнные часы. Хотя съ собой они не взяли ничего, кромѣ мѣшка съ золотомъ, принадлежавшаго капитану, тѣмъ не менѣе, для насъ этотъ разгромъ равнялся полному разоренію. Мистеръ Дэнсъ совершенно не понималъ, чѣмъ объяснить такую злобу.
— Вы говорите, что деньги они взяли, такъ чего же они искали еще? Другихъ денегъ? — спрашивалъ онъ въ недоумѣніи.
— Нѣтъ, сэръ, не думаю. Мнѣ сдается, что они искали кое-чего другаго… того, что я спряталъ къ себѣ въ карман…
— Отличная мысль пришла тебѣ, мальчикъ. Ты не дашь мнѣ эту вещь, а?
— Я думалъ отдать ее доктору Лайвей.
— Отлично, чего же лучше, — согласился со мной надзиратель безъ малѣйшаго неудовольствія. — Кому же вы можете скорѣе довѣриться, какъ не своему мировому судьѣ? А теперь, я думаю, не худо мнѣ пойти и донести о смерти этого Пью. На насъ, на таможенныхъ, такъ много клевещутъ… Не лучше ли и вамъ со мною отправиться, Гоукинсъ?
Я отъ души поблагодарил мистера Дэнса и пошелъ съ нимъ в деревню, гдѣ насъ ждали лошади. Переговоривъ съ матушкой, я, по указанію мистера Дэнса, сѣлъ на лошадь позади одного изъ объѣздчиковъ, у котораго лошадь была покрѣпче, и мы крупную рысью поскакали къ жилищу доктора.
У доктора во всѣхъ окнахъ было темно. Мистер Дэнсъ велѣлъ мнѣ сойти съ лошади и постучать у крыльца. Вышла горничная и сказала, что доктора нѣтъ дома. Онъ въ этотъ вечеръ обѣдалъ въ замкѣ у сквайра Трелонэ.
Мистер Дэнсъ рѣшилъ немедленно ѣхать туда. Замокъ былъ недалеко, такъ что я не сѣлъ опять на лошадь, а побѣжаль въ припрыжку рядомъ съ всадниками, затрусившими мелкой рысцой. Такъ мы въѣхали въ ворота парка и проѣхали длинную въѣздную аллею. Мистер Дэнсъ велѣлъ сейчасъ же о себѣ доложить и мы немедленно были приняты. Черезъ длинную галлерею насъ провели въ большую библіотеку, по стѣнамъ которой тянулись многочисленныя полки съ книгами, а на кронштейнахъ стояло около дюжины мраморныхъ бюстовъ. Сквайръ и докторъ сидѣли у пылающаго камина, мирно бесѣдуя и покуривая трубки.
Я до сихъ поръ ни разу не видалъ сквайра Трелонэ вблизи. Онъ былъ рослый мужчина, футовъ шести, въ мѣру полный и очень сильный, съ добрымъ, открытымъ лицомъ, загорѣлымъ отъ далекихъ путешествій. Брови у него было очень густыя и часто хмурились. Это придавало ему нѣсколько непріятный вид, хотя въ сущности онъ былъ человѣкъ добрѣйшей души; портили его лишь нѣкоторая горячность и надменность.
— Добро пожаловать, мистеръ Дэнс, — сказалъ онъ важно и привѣтливо.
— Добраго вечера, Дэнсъ, — сказалъ докторъ, кивая головою. Здравствуй и ты, другъ Джимъ. Что скажете хорошенькаго?
Таможенный надзиратель, держась чопорно и неуклюже, разсказалъ все дѣло, какъ вытверженный урокъ. Оба джентльмена слушали съ такимъ интересомъ, что даже позабыли курить. Когда разсказъ дошелъ до того мѣста, какъ моя мать съ удивительнымъ мужествомъ пустилась одна въ гостинницу, докторъ Лайвей въ знакъ одобренія хлопнулъ себя по колѣнкѣ, а сквайръ воскликнулъ „браво!“ и такъ сильно стукнулъ трубкой о каминъ, что трубка разбилась. Не дожидаясь конца разсказа, мистеръ Трелонэ вскочилъ съ своего глубокаго кресла и крупными шагами заходилъ по залѣ. А докторъ, такъ тотъ даже стащилъ съ себя пудреный парикъ, словно для того, чтобы лучше слышать, и не пропускалъ ни одного слова, не заботясь о томъ, что его бритая черная голова имѣла чрезвычайно смѣшной видъ.
— Наконецъ мистеръ Дэнсъ окончилъ свой обстоятельный докладъ.
— Хвалю, мистер Дэнсъ, хвалю! — вскричалъ сквайръ. — вы можете гордиться своимъ поведеніемъ. И маленькій Гоукинсъ тоже молодецъ. Да… Не позвонишь ли ты, мой милый?.. Мистеръ Дэнсъ, я думаю, не откажется выпить стаканъ пива.
— И ты увѣренъ, Джимъ, — сказалъ докторъ, — что въ карманѣ у тебя та самая вещь, которую искали злодѣи?
— Вотъ она, сэръ, — отвѣчалъ я, передавая доктору клеенчатый пакетъ.
Докторъ повертѣлъ пакетъ во всѣ стороны, словно у него чесались пальцы его распечатать, но удержался и только положилъ его в карманъ.
— Вотъ что, сквайръ, сказалъ онъ, когда Дэнсъ выпьетъ свое пиво, онъ разумѣется уѣдетъ отсюда, у него ночью много дѣла. Но Джима Гоукинса мнѣ бы хотѣлось задержать до завтра, и если вы ничего не имѣете противъ, то я бы васъ попросилъ приказать, чтобы ему принесли холоднаго пирога и дали поужинать.
— Съ удовольствіемъ, дорогой Лайвей, — отвѣчалъ сквайръ, — Гоукинсъ такой молодецъ!
— Мнѣ принесли большой паштетъ съ голубями и накрыли приборъ на маленькомъ столикѣ. Я поужиналъ по-княжески, тѣмъ болѣе, что былъ голоденъ какъ волкъ, а мистеръ Дэнсъ откланялся и уѣхалъ.
— Такъ какъ же, сквайръ? — спросилъ докторъ.
— Такъ какъ же, дорогой Лайвей? — въ тонъ ему возразилъ сквайръ. .jpg)
— Начнемъ по порядку, — засмѣялся докторъ. — Вы, полагаю, слыхали о старомъ Флинтѣ, помощникомъ котораго называлъ себя покойный Билли Бунсъ?
— Слыхалъ ли я о Флинтѣ? — вскричалъ сквайръ. — Какъ же не слыхать!… Самый свирѣпый разбойникъ, какой только есть на землѣ… Синяя Борода въ сравненіи съ нимъ младенецъ. Испанцы такъ его боялись, что я даже чуть-чуть не возгордился, что онъ англичанинъ… Ѣхали мы на испанскомъ кораблѣ… Дѣло было около Тринидата. Собака-капитанъ такъ перепугался, что сейчасъ же скомандовалъ право на бортъ и мы вернулись в гавань.
— Ну, это, положимъ, и въ Англіи бывало, — возразилъ докторъ. — Но дѣло вотъ въ чемъ: были у Флинта деньги или нѣтъ?
— Деньги-то! Еще бы! Да изъ-за чего же эти негодяи и разбойничаютъ, какъ не изъ-за денегъ? Из-за чего шкурой рискуютъ?
— Все это мы разузнаемъ потомъ, — замѣтилъ докторъ, — но теперь я долженъ вамъ сказать, что вы такъ горячитесь и такъ часто и много восклицаете, что нѣтъ никакой возможности съ вами разсуждать. Скажите мнѣ вотъ что: положимъ, что у меня въ карманѣ находится указаніе, гдѣ спрятанъ кладъ стараго Флинта; какъ вы думаете: велико это сокровище или нѣтъ?
— Велико ли, сэръ?… Вотъ вамъ мой отвѣтъ: если это указаніе дѣйствительно у вас есть, то я берусь зафрахтовать въ Бристолѣ корабль на свой счетъ, сяду на него съ вами и съ молодымъ Гоукинсомъ, и мы поѣдемъ отыскивать деньги Флинта, хотя бы для этого намъ пришлось проѣздить цѣлый годъ.
— Прекрасно, — согласился докторъ. — А теперь съ позволенія Джима, давайте вскроемъ пакетъ.
И онъ выложилъ пакетъ на столѣ.
Клеенка была сшита съ боковъ. Докторъ досталъ изъ кармана футляръ, вынулъ изъ него докторскія ножницы и разрѣзалъ швы. Въ пакетѣ оказались двѣ вещи: записная книжка и какая-то бумага, запечатанная сургучемъ.
— Посмотримъ сначала, что въ книжкѣ, — сказалъ доктор. Мы съ сквайромъ стали смотрѣть черезъ плечо доктора, который, видя, что я уже поужиналъ, любезно разрѣшилъ мнѣ подойти и посмотрѣть.
На первой страницѣ было какое-то царапанье отъ нечего дѣлать, должно быть „проба пера“ или что нибудь въ этомъ родѣ. На другой страницѣ былъ тотъ же рисунокъ, что я видѣлъ на рукѣ капитана, и тѣ же слова: „прихоть Билли Бунса“. На третьей стоялъ полный титулъ: „Мистеръ Вильямъ Бунсъ, подшкиперъ“. Далѣе значилось: „Брошу пить ромъ“. Потомъ еще: „Онъ поймалъ его въ океанѣ“. Далѣе опять шло неразборчивое царапанье.
— Все это ничего не разъясняетъ, — замѣтилъ докторъ, продолжая перелистывать книжку.
Десять или двѣнадцать слѣдующихъ страницъ были наполнены цѣлымъ рядомъ какихъ-то непонятныхъ замѣтокъ. Онѣ шли в два столбца, на одномъ концѣ каждой строчки стояло число, а на другомъ сумма денег, ни дать, ни взять какъ въ приходо-расходныхъ книгахъ. Но вмѣсто объясненій противъ каждаго числа стояли только кресты. Противъ числа 12 іюня 1745 года стояла сумма въ 70,000 футовъ стерлинговъ (около 700,000 руб.), но значеніе этой суммы объяснялось только шестью крестами. Иногда стояло названіе мѣста, въ родѣ, „недалеко отъ Каракаса“, или означеніе широты и долготы, какъ напримѣръ: „62°17°20°—19°2°40°“.
Эти счеты обнимали собою огромный періодъ времени лѣтъ въ двадцать, причемъ внизу у каждой страницы былъ вписанъ итогъ. Итоги постоянно возрастали и въ концѣ послѣдняго итога былъ еще общій итогъ всѣмъ суммамъ, а въ самомъ низу стояла подпись: „Бунсъ. Его кладъ“.
— Ничего не понимаю, — сказалъ докторъ, окончивъ чтеніе.
— Что вы! Да это ясно какъ день! — вскричалъ сквайръ. — Неужели вы не видите, что это счетная книга злодѣя?.. Кресты — это имена ограбленныхъ шайкою городовъ или потопленныхъ кораблей. Денежныя суммы — это призы, доставшіеся на его долю. Когда онъ боялся спутаться, онъ прибавлялъ слова, какъ напримѣръ „около Каракаса“. Вѣроятно тутъ рѣчь идет о какомъ-нибудь ограбленномъ кораблѣ. Бѣдные тѣ, кто на немъ ѣхалъ!..
— Вы правы, сквайръ, — согласился докторъ. — Что значитъ попутешествовать! Сейчасъ догадались. И замѣтьте: итоги ростутъ по мѣрѣ усиленія шайки. Чѣмъ дальше въ лѣсъ, тѣмъ больше дровъ.
— Въ тетрадкѣ не оказалось больше ничего, кромѣ нѣсколькихъ мореходныхъ замѣтокъ и сравнительной таблицы монетъ различныхъ европейскихъ государствъ.
— Молодецъ! Свое дѣло зналъ! — воскликнулъ докторъ. — Злодѣю не хотѣлось переплачивать лишнее при размѣнѣ.
— Ну, теперь давайте смотрѣть остальное, — напомнилъ сквайръ.
Остальное была бумага съ нѣсколькими сургучными печатями, запечатанными обыкновеннымъ швейнымъ наперсткомъ, быть можетъ тѣмъ самымъ, что я вытащилъ изъ кармана у покойнаго Бунса. Докторъ тщательно вскрылъ это подобіе конверта и вытащилъ самодѣльную карту какого-то острова съ обозначеніемъ широты, долготы, лотовыхъ измѣреній, удобныхъ пристаней, бухтъ и проливовъ, — однимъ словомъ самую подробную въ морскомъ отношеніи карту. Судя по масштабу, островъ должно быть имѣлъ миль девять въ длину и пять въ ширину. Формою своей онъ напоминалъ стоящаго на заднихъ лапахъ дракона, на берегу замѣтны были двѣ природныя гавани, а въ серединѣ холмъ, отмѣченный названіемъ Далекій Видъ. Съ виду карта была очень старинная, но на ней виднѣлось нѣсколько помѣтокъ очевидно недавнихъ, какъ напримѣръ три сдѣланныхъ красными чернилами креста, одинъ на сѣверѣ острова, другой на югѣ, и рядомъ съ этой помѣткой другая, сдѣланная тоже красными чернилами, но болѣе изящнымъ почеркомъ, чѣмъ неуклюже-дѣтское маранье капитана: „Здѣсь главный кладъ“.
На оборотѣ тою же рукою были начертаны дополнительныя указанія:
Большое дерево на гребнѣ „Далекаго Вида“; отъ N до N—N—E.
Островъ Скелета Е.—I.—Е через Е.
Десять футовъ.
Деньги въ сѣверной ямкѣ. Идти нужно Восточной долиной десять саженъ къ югу отъ черной скалы.
Оружіе и припасы не трудно найти въ пескѣ, пунктъ N сѣвернаго мыса.
Больше ничего не было. Но какъ ни кратки были эти указанія, однако они привели въ восторгъ и доктора, и сквайра. Я разумѣется ничего не понималъ и только удивлялся, чему они радуются.
— Лайвей! — вскричалъ мистер Трелонэ. — Завтра же бросайте свою жалкую медицину! Я не медля ѣду въ Бристоль и зафрахтовываю прелестный карабликъ съ отборнымъ экипажемъ… Мы возьмемъ юнгой Гоукинса… хорошій юнга у насъ будетъ… Вы, Лайвей, будете судовымъ врачемъ, а я…… я адмираломъ. Возьмемъ съ собой Редрута, Джойса, Гунтера… Вѣтеръ будетъ попутный… мы благополучно приплывемъ къ острову, гдѣ золото бери сколько хочешь, и вернемся назад богачами…
Такъ фантазировалъ сквайръ, а докторъ молчалъ и сидѣлъ насупившись. — Вы забываете, Трелонэ, — произнесъ онъ вдругъ, — что это золото не наше и что оно добыто грабежомъ и убійствомъ…
— Правда, я объ этомъ не подумалъ, — вскричалъ съ обычной своей прямотою сквайръ. — Но что же изъ этого! Не лежать же этому золоту на островѣ безъ всякой пользы, съ нимъ можно много добра сдѣлать.
Докторъ задумался, взвѣшивая возраженія сквайра.
— Да, это такъ, добра можно много сдѣлать, на землѣ столько горя!… Знаете, Трелонэ, что я вамъ предложу? Условимся так: будемъ смотрѣть на это золото какъ на обыкновенный кладъ старинныхъ монетъ и поступимъ съ нимъ по закону о кладахъ, то-есть одну половину отдадимъ въ казну его величества короля Георга, а другую, какъ нашедшіе, возьмемъ по праву себѣ. Хорошо такъ?
— Это… очень умно, — сказалъ мистеръ Трелонэ не безъ легкаго вздоха.
— Что касается до другой половины, то условимся, прежде чѣмъ приступить къ дѣлежу, пожертвовать изъ нея примѣрно третью долю на бѣдныхъ… На бѣдныхъ, Трелонэ, на больницы и пріюты…
— Вотъ это такъ, — вскричалъ сквайръ Трелонэ, — это мнѣ гораздо больше нравится, чѣмъ первое. Помогать бѣднымъ я никогда не прочь, а казна что?..
— Ну, такъ на этихъ условіяхъ я съ вами ѣду, — возразилъ докторъ, переставая хмуриться. — Я возьму Джима и надѣюсь, что мы оба разбогатѣемъ отъ этой экспедиціи… Сказать по правдѣ, есть тутъ одинъ человѣкъ, котораго я очень боюсь.
— Кого это? — спросилъ сквайръ. — Интересно бы знать.
— Васъ, — отвѣчалъ докторъ. — У васъ къ несчастью такой ужасный языкъ, вы совершенно не умѣете держать его на привязи, а между тѣмъ для успѣха нашего предпріятія необходима абсолютная тайна. Знайте, дорогой Трелонэ, что мы ставим на карту жизнь. Злодѣи, нападавшіе на гостиницу, тоже вѣроятно желаютъ отыскать кладъ и намъ необходимо сбить ихъ съ толку. До послѣдней минуты не нужно говорить рѣшительно никому о цѣли нашей поездки… и не только говорить, даже намекать никому не слѣдуетъ.
— Лайвей, — объявилъ торжественно сквайръ, — вы совершенно правы. Даю вамъ слово молчать какъ могила.