ОТЪ ПЕРЕВОДЧИКА. Помѣстивъ въ I томѣ „Прибалтійскаго Сборника, стр. 344—374, первый отдѣлъ записокъ Нейендаля по тексту, напечатанному въ книгѣ Экардта «Bürgerthum und Büreaukratie» , Leipzig, 1870, мы вкратцѣ изложили содержаніе остальныхъ отдѣловъ этихъ записокъ, дабы впослѣдствіи возвратиться къ нимъ.
Передаемъ теперь дальнѣйшее содержаніе записокъ, безъ всякаго уже сокращенія, но считаемъ необходимымъ предварительно замѣтить слѣдующее:
Было уже сказано (Приб. Сбор. I, 564), что, утверждая за привиллегированяыми ливонцами ихъ права и преимущества въ томъ объемѣ и съ тѣми же оговорками, какъ было утверждено Петромъ Великимъ, императрица Екатерина II, однако же, не признавала соотвѣтствующимъ выгодамъ и пользамъ русскаго государства отчужденность и особность окраинъ его, и свои взгляды на этотъ счетъ вполнѣ ясно и положительно высказала въ наставленіи князю Вяземскому при вступленіи имъ (въ февралѣ 1764 г.) въ должность генералъ-прокурора на мѣсто Глѣбова, быть недовольною которымъ государыня имѣла всѣ причины и поводы. Указывая новому генералъ-прокурору на что именно ему слѣдуетъ обратить вниманіе при исполненіи своей должности, государыня въ 9 пунктѣ наставленія указала, какъ слѣдуетъ поступать въ отношеніи окраинъ государства. Пунктъ этотъ гласитъ такъ (см. Сборн. Русск. Ист. Общ. VII, 338):
„Малая Россія, Лифляндія и Финляндія суть провинціи, которыя правятся конфирмованными имъ привиллегіями; нарушать оныя отрѣшеніемъ всѣхъ вдругъ весьма непристойно бы было, однакоже, и называть ихъ чужестранными и обходиться съ ними на такомъ же основаніи есть болѣе нежели ошибка, а можно назвать съ достовѣрностію глупостію. Сіи провинціи, также и смоленскую, надлежитъ легчайшими способами привести къ тому, что бы онѣ обрусѣли и перестали бы глядѣть какъ волки къ лѣсу. Къ тому приступъ весьма легкій, если разумные люди избраны будутъ начальниками въ тѣхъ провинціяхъ; когда же въ Малороссіи гетмана не будетъ, то должно стараться, чтобъ вѣкъ и имя гетмановъ исчезло, не токмо бы персона какая была произведена въ оное достоинство.
Въ этомъ пунктѣ заключается разгадка, почему князь Вяземскій, когда состоялось учрежденіе о губерніяхъ 1775 г., когда очередь реформы губернскихъ и уѣздныхъ административныхъ и судебныхъ учрежденій дошла до Ливоніи, такъ дѣятельно помогалъ Броуну въ открытіи ревельскаго и рижскаго намѣстничествъ. Не вражда къ племени, какъ утверждали тогдашніе мѣстные противники екатерининскихъ реформъ, а прямое исполненіе инструкціи побудило его къ дѣйствіямъ по отношеніи къ Ливоніи въ томъ именно смыслѣ и направленіи, въ какомъ онъ дѣйствовалъ въ 1783 г.
Извѣстно, что при открытіи рижскаго и ревельскаго намѣстничества, по высочайшему указу отъ 3 іюля 1783 г. (П. С. З. № 15776), въ Ригѣ былъ учрежденъ губернскій магистратъ, но все прочее устройство города оставлено безъ измѣненія. Въ 1785 г. обнародована „городовая грамота“ или городовое положеніе. Это былъ первый законодательный актъ, въ которомъ выразились заботы нашего правительства поставить городское устройство въ Россіи въ правильное положеніе и организовать его на самостоятельныхъ началахъ. Городовое положеніе императрицы Екатерины II, въ связи съ учреждедіемъ губерній, легло краеугольнымъ камнемъ въ основаніи всей послѣдующей исторіи устройства нашихъ городовъ; оно принято было исходнымъ пунктомъ и для позднѣйшихъ преобразованій въ этомъ устройствѣ. Тѣмъ не менѣе екатерининское городовое положеніе не было окончательно организованнымъ закономъ, а скорѣе программою, по которой предстояло правительству вести дѣло городскаго устройства, потому то многое въ этомъ положеніи оставалось не выясненнымъ, подавая поводъ къ разнымъ недоумѣніямъ и даже спорамъ.
Какъ бы то ни было, но городовое положеніе Екатерины II было важнымъ шагомъ впередъ, расширяя право общественнаго представительства и права городскихъ жителей. Императрица, сообразно своему взгляду на отношенія окраинъ къ государству, рѣшилась ввести его и въ прибалтійскихъ городахъ.
Въ 1785 г. сентября 4 (П. С. З. 16256) высочайше повелѣно: выборъ въ члены магистрата городовъ Риги и Ревеля производить на основаніи городоваго положенія, „потому что сіе не можетъ ни мало вмѣняться въ стѣсненіе общества въ его правахъ, выгодахъ и преимуществахъ, но паче еще распррстраняетъ оныя, поелику право выбора судей магистратскихъ цѣлому обществу свойственнѣе, нежели одному магистрату“.
Въ слѣдующемъ году іюня 5 (16404) повелѣно: „Въ запискѣ желающихъ въ мѣщане и купечество городовъ рижской и ревельской губерній, неисключая и губернскихъ городовъ, поступать сходственно городовому положенію и другимъ нашимъ узаконеніямъ и указамъ, въ чемъ и не можетъ общество городское отказать, если желающій при добромъ и непорочномъ поведеніи имѣетъ и прочія качества, мѣщанину и купцу принадлежащія. Въ случаѣ жъ затрудненія о томъ отъ общества градскаго, приносить жалобу генералъ-губернатору и губернскому правленію, дабы они могли то приказаніемъ своимъ исправить по законамъ“.
Рижскій магистратъ поднесъ 30 декабря 1785 г. на высочайшее, имя меморіалъ, въ которомъ, изъясняя благодарность свою „за дарованіе городу Ригѣ тѣхъ самыхъ правъ и милостей, которыя ея величество соизволила излить на прочихъ своихъ подданныхъ“, онъ испрашивалъ, по причинѣ особенныхъ торговыхъ связей Риги со всѣми европейскими портами, нѣкоторыхъ перемѣнъ въ городовомъ положеніи и именно слѣдующихъ пунктовъ:
1. Сохранить прежнее раздѣленіе городскаго общества на магистратъ, большую и малую гильдіи, и прежній порядокъ въ городскихъ собраніяхъ.
2. Членовъ магистрата избирать не на три года, а на всю жизнь, городскаго главы вовсе не выбирать.
3. Въ большую гильдію принимать не всакаго, кто капиталъ объявитъ, а по разсмотрѣніи его способностей и поведенія.
4. Сохранить прежній порядокъ управленія городскимъ имуществомъ и цеховое устройство.
5. Не учреждать въ Ригѣ ни общей, ни шестигласной городской думы.
6. Освободить городъ отъ рекрутской повинности денежной и натуральной.
Это прошеніе оставлено безъ уваженія, и такъ какъ исполненіе его совершенно бы нарушило грамоту городамъ, потому послѣдовало высочайшее повелѣніе ввести въ Ригѣ городовое положеніе безъ всякой перемѣны, что и исполнено въ 1786 г. (П. С. З. 16584).
Теперь послушаемъ Нейендаля, лучше сказать, послушаемъ отзывовъ и мнѣній о екатерининскомъ городовомъ положеніи городскихъ привиллегированныхъ сословій, т. е. магистрата, обоихъ гильдій, потерявшихъ съ городовою реформою свое первенствующее значеніе въ городѣ. Нейендаль — первоначально секретарь 1-го департамента рижскаго губернскаго магистрата, а потомъ секретарь рижскаго сиротскаго суда — есть приверженецъ стариннаго сословнаго городскаго управленія и потому его отзывъ и можетъ быть считаемъ отзывомъ этихъ сословій.
Москвѣ и Украйнѣ послѣднимъ въ Россіи было навязано (aufgedrungen) придуманныя Екатериной II учрежденія о губерніяхъ (намѣстничества). Навязано — потому что не спрашивали и не думали годится ли, необходимо ли такое управленіе народу. Оставались нетронутыми Лифляндія и Эстляндія. Казалось, Екатерина II медлила; казалось, находила опаснымъ дѣйствовать здѣсъ поспѣшно. Эти оба герцогства льстили себя надеждою, что ихъ права, подтвержденныя всѣми прежними государями и Екатериной II, а вмѣстѣ съ этими правами и ихъ старинное, доброе устройство останутся ненарушимыми. Но тѣ, которые знали характеръ этой непреклонной женщины, желавшей быть вездѣ самодержицей, опасались не безъ основанія, что нѣмая оппозиція стараго пергамента не можетъ воспрепятствовать ей принудить также и Лифляндію быть, по ея соображеніямъ, счастливою. Потому что она твердо увѣрила себя, что внѣ ея учрежденій о губерніяхъ и не можетъ быть счастья. Еще за долго до реформы пользовались, хотя нерѣшительно, нѣкоторыми представлявшимися случаями съ цѣлью показать государынѣ, что наше устройство хорошо, что Рига обязана ему своимъ цвѣтущимъ состояніемъ и всѣми давно признанною нравственностью жителей, потому что рижское городское устройство основывается на добродѣтели гражданъ (Bürgertungend). Когда германскій императоръ Іосифъ II былъ въ Ригѣ, ему поднесли такъ называемый «Листъ для рижской хроники», составленный человѣкомъ очень талантливымъ и чрезвычайно любившимъ свой родной городъ Ригу (въ послѣдствіи оберъ-ветгеромъ) Іоанномъ-Христофоромъ Беренсомъ. Этотъ летучій листокъ, заключавшій въ себѣ обзоръ нашего положенія и очень ясный намекъ на то, что мы имъ довольны былъ прочитанъ Екатериной II, а за границей былъ принятъ съ большимъ одобреніемъ. Но всѣ старанія, предпринимаемыя въ тайнѣ съ цѣлью остаться тѣмъ, чѣмъ мы были, оказались безуспѣшными. Между 1781 и 1783 годами, Екатеринѣ II, при посредствѣ генералъ-губернатора, были представлены идеи, которыя могли бы удержать государыню отъ ея намѣренія. Но кромѣ ея собственнаго желанія видѣть свое художественное произведеніе приложеннымъ въ нѣмецкихъ провинціяхъ, она, вѣроятно, боялась предъ народомъ (русскимъ) сдѣлать исключеніе для Лифляндіи. Льстецы называли ея учрежденія о губерніяхъ «образцовымъ произведеніемъ», а врагъ всѣхъ нѣмцевъ и въ особенности лифляядцевъ, князь Вяземскій, къ несчастію въ то время очень вліятельный, употреблялъ все, чтобы ускорить введеніе новаго устройства и сравнять насъ со своими русскими. Тогдашній лифляндскій генералъ-губернаторъ Броунъ[1], по своему высокому положенію при Екатеринѣ II, могъ бы, можетъ быть, отклонить отъ насъ учреждение намѣстничества. Но старый солдатъ и не думалъ объ отклоненіи: слѣпое повиновеніе, по его мнѣнію, было первымъ качествомъ всякаго, кому ввѣрена забота о краѣ, да и вообще такое повиновеніе онъ считалъ высшимъ нравственнымъ качествомъ человѣка.
Примѣчаніе переводчика. Что введеніе екатерининской городовой грамоты въ Ригѣ крайне не нравилось городскому сословному управленію (магистрату и обѣимъ гильдіямъ) большой и малой т. е. купеческой и ремесленной), то это понятно безъ всякихъ объясненій, потому что, съ учрежденіемъ губернскаго магистрата и думъ общей и шестигласной магистратъ, и обѣ гильдіи теряли свое первенствующее значеніе въ городскихъ дѣлахъ, и свободный доступъ въ гражданство открывался и для русскихъ. Слова Нейендаля, будто Рига, при сословномъ управленіи, достигла цвѣтущаго состоянія, рѣшительно несправедливы. Императрица Екатерина II, при вступленіи своемъ на престолъ, застала рижскую торговлю въ такомъ чрезвычайномъ упадкѣ, что первымъ дѣломъ по отношенію къ Ригѣ она признала учрежденіе особой коммисіи для разработки новаго устава рижской коммерціи (см. выше стр. 329). Уставъ этотъ былъ высочайше утвержденъ и введенъ въ дѣйствіе съ 7 декабря 1765 г. Городская касса до того оскудѣла, что магистратъ, на обязанности котораго лежало содержаніе въ исправности верковъ и оборонительныхъ зданій рижской крѣпости, не былъ въ состояніи употреблять на это содержаніе и 10,000 руб., и за нимъ была всегдашняя недоимка. Нейендаль увѣряетъ, будто рижское городское сословное управление основывалось на „добродѣтели бюргеровъ“, но подобное мнѣніе не выдерживаетъ ни малѣйшей критики. Въ основѣ сословнаго управленія была положена вовсе не бюргерская добродѣтель, а крайнее своекорыстіе и стремленіе сохранить за бюргерами (т. е. за магистратомъ и обѣими гильдіями) во что бы то ни стало обильное кормленіе на счетъ небюргеровъ. Доступъ же въ бюргерство былъ до того затрудненъ для русскихъ и вообще для небюргеровъ, что правительствующій сенатъ вынужденъ былъ издать указъ 22 августа 1767 года (П. С. З. ном. 12967), въ которомъ было сказано, что „принятіе и умноженіе всякаго вѣрноподданнаго города способныхъ и достойныхъ мѣщанъ не состоитъ въ волѣ самаго мѣщанства или же рижскаго магистрата, но неоспоримо есть право монаршее, коего, на основаніи конфирмованныхъ правъ и привиллегій, соблюденіе положено на начальство, а посему повелѣно при принятіи въ гражданство поступать по общимъ государственнымъ законамъ“. Указъ этотъ, однакоже, плохо соблюдался, до того плохо, что русскіе купцы неоднократно приносили жалобы императрицѣ на то, что большая гильдія не принимала ихъ въ составъ рижскаго купечества; приходилось давать особыя повелѣнія: принять.
Относительно замѣтки о Броунѣ, слѣдуетъ сказать, что лифляндскимъ генералъ-губернаторомъ онъ былъ назначенъ не въ 1763 году, а 1 марта 1762 г. 4 (см. Приб. Сборн, I, 419—434). Осуждать Броуна за строгую исполнительность приказаній высшаго начальства болѣе чѣмъ странно. Тѣмъ не менѣе характеристика Броуна не лишена нѣкоторой правды.
Но прежде чѣмъ Екатерина II навязала намъ силой эту горькую чашу, вредившую нашему бюргерскому устройству, она ее позолотила снаружи. Она уничтожила у лифляндцевъ предосудительное манленное право и торжественно объявила, что черезъ введеніе намѣстничествъ лифляндскія права не только не будутъ стѣснены, напротивъ, особенно въ Ритѣ, будутъ расширены. Эта приманка — по отношенію къ городу Ригѣ это было не что иное какъ приманка — успокоила нѣкоторыхъ; нѣкоторымъ приходило на мысль, что новое сольется со старымъ и тогда можетъ выйдти что нибудь сносное. Люди, жаждущіе чиновъ и титуловъ, и ихъ жены дѣтски радовались предстоящимъ выборамъ. Случайное благосостояние, возвышенный умъ, большія умственныя способности, можетъ быть, также гордость многихъ членовъ магистрата возбуждали въ русскихъ зависть и мстительность, въ нѣкоторыхъ же нѣмцахъ стремленіе къ занятію судейскихъ должностей. Лучшая часть этихъ послѣднихъ всетаки хотѣла удержать наше старинное устройство. Одни думали, что надо подкупить вышеназваннаго врага города — а онъ былъ доступенъ подкупу — чтобы при посредствѣ его помѣшать введенію намѣстничества. Но это средство, если бы оно даже и не было пренебрежено, не могло быть примѣнено за бѣдностью городской кассы. Изъ Петербурга подъ рукою давали знать, чтобы земство и города сами просили о введеніи намѣстничества, но вмѣсто этого (говорю только объ Ригѣ) была послана отъ имени трехъ городскихъ сословій этого города просьба къ государынѣ, въ которой сословія просили не давать имъ этой милости.
Примѣчаніе переводчика. Высочайшія повелѣнія объ учрежденіи рижскаго и ревельскаго намѣстничествъ помѣщены въ 1-мъ томѣ этого „Сборника“ на стр. 331—343. Дѣйствительно, высочайшимъ манифестомъ 3 мая 1783 г. (П. С. З. ном. 15719), всѣ манлены были обращены въ наслѣдственныя вотчины подобно тому какъ въ царствованіе Анны Іоанновны въ 1731 г. всѣ недвижимыя имѣнія во внутреннихъ губерніяхъ — помѣстья и вотчины — соединены подъ одно названіе вотчинъ.
Во вступленіи къ 2-му тому „Сборника“ (стр. XX—XXI) уже объяснено, что такое были вассалы въ древней Ливоніи, каковы были виды леновъ и наконецъ кѣмъ были расширены права наслѣдства въ ленахъ, первоначально весьма ограниченныя, до пятаго колѣна въ обоихъ полахъ.
Въ 3 томѣ „Сборника“ (стр. 410—432) помѣщены полные переводы акта подчиненія Лифляндіи Польшѣ и привиллегія, данныя лифляндскому дворянству королемъ польскимъ Сигизмундомъ-Августомъ въ 1561 г. Этими актами, а равно актами о присоединеніи Лифляндіи къ Литвѣ и Польшѣ 1566 и 1569 годовъ, между прочимъ, бывшимъ вассаламъ присвоены всѣ права и преимущества дворянъ польскихъ и литовскихъ и право наслѣдованія въ ленныхъ имѣніяхъ по порядку, установленному въ эстонскихъ округахъ Гарріенѣ и Вирландѣ, т. е. до пятаго колѣна въ обоихъ полахъ. Съ этихъ временъ слово „вассалы“ начало выходить изъ употребленія, замѣнившись словомъ „рыцарство“ или „дворянство“.
При переходѣ Лифляндіи во власть Швеціи, дворянамъ были оставлены во владѣніи ихъ лены, но въ концѣ XVII вѣка шведское правительство признало нужнымъ: всѣ лены въ Лифляндіи обратить въ манлены на основаніяхъ, установленныхъ въ 1604 г. на Норчепингскомъ сеймѣ, по которымъ: 1) владѣльцы помѣстій обязаны, при всякомъ вступленіи на престолъ, испрашивать каждый отдѣльно отъ короля утвержденія ихъ правъ; 2) запрещалось отчуждать или отдавать помѣстье въ заставу, не спросивъ короля, не желаетъ ли онъ пріобрѣсть это помѣстье; 3) всякое помѣстье умершаго безъ наслѣдниковъ мужскаго пола возвращается въ казну, не переходя къ линіямъ боковымъ; 4) если умершій оставилъ дочь, то казна обязана ей дать приданное. Затѣмъ шведское правительство въ 1681 г. постановило распространить на Лифляндію постановленія стокгольмскаго сейма, бывшаго въ этомъ году, по которому всѣ помѣстья, принадлежавшія когда либо правительству и поступившая въ частное владѣніе незаконнымъ образомъ, должны быть отобраны въ казну (редукція). Основаніемъ для такого постановленія шведское правительство приняло, что выраженіе „до пятаго поколѣнія мужскаго и женскаго“ не означаетъ вѣчнаго владѣнія и что шведскіе короли никогда не утверждали привиллегіи короля Сигизмунда. Въ томъ же 1681 г. были учреждены коммисіи: редукціонная, разбиравшая права, по которымъ имѣнія дошли до владѣльцевъ и отбиравшая въ казну всѣ незаконно пріобрѣтенныя помѣстья, т. е. не по правиламъ постановленія 1604 года; ликвидаціонная, разсматривавшая и удовлетворявшая долговыя требованія частныхъ лицъ; обсерваціонная, разсматривавшая прежнее управленіе отобранныхъ въ казну помѣстій. По силѣ постановленія о редукціи, за дворянами осталось лишь 1021 гакъ земли (шестая часть) и за пасторами 79 гаковъ, все прочее, составлявшее 5300 гаковъ, поступило въ казну. Единственное облегченіе, допущенное королемъ Карломъ XII, состояло въ томъ, что помѣстья, съ которыхъ дохода было не болѣе 600 талеровъ, отдавались владѣльцу въ вѣчную аренду съ пожалованіемъ ⅓ или и всей арендной суммы. Отсюда произошло названіе имѣній терціальныхъ и граціальныхъ. По вступленіи Лифляндіи и Эстляндіи въ русское подданство, Петръ Великій поручилъ особой коммисіи, подъ предсѣдательствомъ барона Левенвольда, разобрать права и документы на имѣнія и возвратить прежнимъ владѣльцамъ тѣ, которыя были шведами отобраны въ казну безъ законнаго основанія. Въ 1721 г. были учреждены особыя рестутиціонныя коммисіи, которыя и возвратили помѣщикамъ ихъ имѣнія.
Въ 1761 и 1768 годахъ повелѣно было составить списки манленныхъ имѣній. Тутъ то и оказалось, что въ числѣ имѣній, показанныхъ вотчинными, было много манленныхъ, что многія имѣнія возвращены владѣльцамъ не по принадлежности, что манленныя имѣнія безпрестанно переходили изъ рукъ въ руки, что, наконецъ, было множество имѣній, состоявшихъ во владѣніи по заставному праву, которыя, однакоже, слѣдовало обратить въ казну. Сенатъ 19 іюля 1781 года (П. С. З. ном. 15188) предписалъ манленныхъ мызъ не продавать, не закладывать и долгами не обременять. Тогда лифляндское и эстляндское дворянство начали просить, чтобы имъ дозволено было распоряжаться манленами по старинѣ. Императрица, чтобы положить конецъ недоумѣніямъ, и издала манифестъ 3-го мая 1883 г. о превращеніи всѣхъ леновъ (помвстій) въ аллодіи, т. е. въ наслѣдственныя вотчины.
Манифестъ этотъ предшествовалъ введенію учрежденія о губерніяхъ, состоявшемуся, какъ извѣстно, по высочайшему повелѣнію отъ 3-го іюля 1783 г.
Уже двадцать лѣтъ отъ города были силою получаемы большія суммы. Двинскія постройки и постройки амбаровъ, которыя были въ рукахъ плута и негодяя, истощали городскую кассу. Родившійся на проклятіе и гибель Риги, оберъ-инспекторъ (управляющій таможнею) Д(аль), изобрѣтатель плохо расчитаннаго тарифа, введеннаго въ 1782 г., успѣлъ изъять изъ рукъ города пріемъ порторныхъ пошлинъ. Ежегодный доходъ отъ этихъ пошлинъ въ 81 тысячу албертовыхъ рейхсталеровъ былъ отнятъ у города, а вмѣсто этого дохода назначили къ поступленію въ городскую кассу 102000 рублей ассигнаціями, которыя, какъ извѣстно, все болѣе и болѣе теряли свою цѣнность, и часть которыхъ немедленно же обращалась на плохо расчитанныя постройки гавани въ Динаминдѣ, на каковыя работы городъ долженъ былъ ежегодно выдавать 50,000 р.[2].
Любители гидравлическихъ построекъ, производившіе работы безъ знанія рѣки, безъ совѣта людей, понимавшихъ дѣло, грозили опустошеніемъ городской кассы. Броунъ, часто злоупотреблявшій своею большою властью по отношенію судебной власти магистрата, хотя и не всегда по собственному побужденію, а по внушенію людей неблагонамѣренныхъ, унизилъ достоинство судей и вообще городскаго начальства своимъ насильственнымъ вмѣшательствомъ во всѣ общественный дѣла. Шпіоны и вѣстовщики управляли чрезъ него и городомъ, и земствомъ. Благоразумные люди вздыхали и въ тайнѣ сознавали, что разрушеніе почтеннаго зданія, въ которомъ многіе такъ счастливо жили, неизбѣжно.
При такомъ заволоченномъ тучами небѣ насталъ ужасный день, распространившій безчисленныя замешательства въ городѣ и земствѣ. Учрежденіе намѣстничества было намъ навязано силой. Знатный русскій духовный (псковскій преосвященный) прибылъ сюда и освятилъ своей славяно-русской рѣчью наши судебныя мѣста. Передъ этимъ онъ говорилъ въ Алексѣевской церкви русскую проповѣдь, которая была всетаки гораздо приличнѣе той, какую произнесъ генералъ-суперинтендентъ въ церкви св. Іакова; темою сей послѣдней рѣчи служили вольнодумцы, которыхъ онъ назвалъ «нечестивыми бестіями». Рижскій магистратъ, хотя по имени и остался въ прежней формѣ, но былъ подчиненъ губернскому магистрату, который, правду сказать, являлся совсѣмъ лишнимъ. Всѣ члены этого суда безъ исключенія находились въ полномъ невѣденіи всего, что относилось къ судейской практикѣ. Имъ не было дано никакой инструкціи, имъ не сказали даже ни разу, по какому закону они должны составлять приговоры. Въ одномъ департаментѣ держались того мнѣнія, что надо судить по законамъ, употреблявшимся до сихъ поръ въ Ригѣ, президентъ другаго департамента громко заявлялъ, что онъ будетъ судить по указамъ, прибавляя, что, какъ вѣрный подданный ея императорскаго величества, онъ будетъ держаться ея повелѣній. Исключая одного, остальные члены губернскаго магистрата были прямодушными людьми, которые отчасти понимали, что подчиненный имъ судья (т. е. рижскій магистратъ) знаетъ свое дѣло. Особенно выдавался въ губернскомъ магистратѣ одинъ изъ засѣдателей онаго, купецъ Людовикъ Граве, который своею проницательностію, честностію, даромъ спокойнаго разслѣдованія и опредѣленностію въ письменныхъ работахъ превосходилъ многихъ ученыхъ юристовъ. Скоро послѣ введенія этого губернскаго магистрата, вышеупомянутый ратсгеръ Беренсъ издалъ свое сочиненіе: «Утвержденное муниципальное управленіе». Цѣлью этого сочиненія и изданнаго имъ впослѣдствіи другаго: «Бомба Петра Великаго» было показать, что мы, несмотря на новвовведенія, всетаки можемъ быть здѣсь счастливы, если съумѣемъ употреблять съ пользою для себя хорошія стороны намѣстническаго управленія; онъ хотѣлъ показать, что находитъ хорошія стороны намѣстническаго управленія, если пріобрѣтемъ настоящее гражданское чувство или же сохранимъ таковое отъ прежнихъ лѣтъ. Но его работа была соткана слишкомъ тонко.
Примѣчаніе переводчика. Любопытенъ отзывъ, сдѣланный Іохманомъ (Приб. Сборн. I, 449—454) о намѣстничествахъ. Въ письмѣ къ Зенгбушу отъ 10 іюля І821 г., онъ высказывалъ весьма справедливую мысль, что намѣстничества потому не удались въ Лифляндіи, что цѣлою головою превосходили пониманіе современныхъ имъ лифляндцевъ.
Для скорѣйшаго введенія всѣхъ этихъ новостей и для совершеннаго уничтоженія прежняго управленія, а также для того, чтобы лишить членовъ магистрата уваженія и почета, которыя они умѣли утвердить за собой большею частію своими личными достоинствами, или которые были имъ оказываемы благомыслящими и умными людьми, изъ Петербурга прислали сюда губернаторомъ человѣка, который обладалъ качествами, потребными для подобныхъ геростратскихъ дѣлъ. Высокомѣрный въ высшей степени, дѣятельный, исполненный предразсудка, что здѣсь ничего не дѣлаютъ, не свѣдущій по судебной части, но одаренный блестящими умственными способностями, полный страсти къ нововведеніямъ, онъ началъ свое дѣло. Но кончилъ онъ лучше, чѣмъ началъ. При своемъ отъѣздѣ онъ сознался, что учился въ Лифляндіи и убѣдился, что не насъ на русскихъ, а русскихъ надо дѣлать похожими на насъ, что намѣстническое управленіе здѣсь не нужно. Несмотря на это, онъ внималъ наушничанью жалкихъ негодяевъ, и кто ему первый жаловался, тотъ былъ правъ, Его сердце не было испорченнымъ, но горячность вводила его часто въ развратные поступки, которые навлекли на него сильнѣйшую ненависть. Впослѣдствіи онъ удостоилъ своимъ довѣріемъ нѣсколькихъ честныхъ нѣмцевъ и было замѣтно, что онъ дорожилъ здѣшнею публикою, но сосудъ былъ уже разбитъ.
Примѣчаніе переводчика. Лицо, о которомъ упоминается въ этой главѣ, есть Александръ Андреевичъ Беклешовъ, который при учрежденіи рижскаго и ревельскаго намѣстничествъ, былъ назначенъ гражданскимъ губернаторомъ въ Ригу. Въ должности этой онъ пробылъ до 1790 г.; въ этомъ году онъ былъ назначенъ орловскимъ и курскимъ намѣстникомъ. Съ 1804 по 1806 г., въ чинѣ генералъ- отъ-инфантеріи, онъ былъ главнокомандующимъ въ Москвѣ и отсюда, въ началѣ 1807 г., прибылъ въ Ригу для формированія лифляндскаго ополченія (по манифесту отъ 30 ноября 1806 г.), начальникомъ котораго онъ и назначался. Въ Ригѣ онъ умеръ и погребенъ на Покровскомъ кладбищѣ.
На этомъ кладбищѣ весьма изрядно сохранился гранитный памятникъ поставленный надъ могилой этого весьма замѣчательнаго администратора. Памятникъ находится въ нѣсколькихъ саженяхъ на право отъ Покровской церкви. На лицевой сторонѣ памятника, на мраморной доскѣ, рельефомъ высѣченъ весьма схожій и отчетливой работы портретъ покойнаго, на задней сторонѣ, также на мраморной доскѣ, вырѣзанъ гербъ его. На правой сторонѣ къ церкви высѣчена слѣдующая надпись:
Александръ Андреевичъ Беклешовъ, россійско-императорскій генералъ и кавалеръ многихъ орденовъ, родился 1 марта 1745 года, скончался 24 іюля 1808 года. Служилъ съ похвалою и честію противъ турокъ въ Мореѣ, въ 1772 и 1773 г., потомъ былъ губернаторомъ въ Ригѣ, генералъ-губернаторомъ въ Орлѣ и Курскѣ, военнымъ губернаторомъ въ Каменецъ-Подольскѣ, въ Кіевѣ и въ Москвѣ и дважды генералъ-прокуроромъ. Соединяя военныя познанія со статскими способностями, во всякомъ родѣ государственной службы былъ полезнѣйшій слуга монархамъ и отечеству.
На четвертой сторонѣ, также на мраморной доскѣ, высѣчено:
Во гробѣ Беклешовъ здѣсь тѣломъ почиваетъ,
Но разумомъ своимъ безсмертенъ пребываетъ.
Онъ въ мирѣ и въ войнѣ отечеству служилъ,
Героемъ на моряхъ противъ срациновъ былъ.
Искуствомъ обладалъ какъ править областями,
Усердствовалъ царямъ и былъ любимъ царями.
Богатства не искалъ, мздоимства не терпѣлъ,
Не властью, а умомъ почтенье пріобрѣлъ;
Науки самъ любилъ и уважалъ ученыхъ,
Заслугъ имѣлъ самъ тьму, но чтилъ и заслуженныхъ.
Кто честность, нравъ и умъ въ семъ мужѣ точно зналъ,
Тотъ Беклешовымъ быть сердечно бъ пожелалъ.
Эпитафія эта отнюдь не преувеличиваетъ: А. А. Беклешовъ дѣйствительно принадлежалъ къ замѣчательнымъ русскимъ дѣятелямъ конца XVIII и первыхъ годовъ текущаго столѣтій.
Съ большими усиліями и съ большимъ напряженіямъ умственныхъ силъ старался магистратъ поддержать свое достоинство. Его приговоры, состоявшиеся въ это время, служатъ образцомъ безпристрастія и опредѣленности. Всѣ признавали въ большинствѣ членовъ магистрата отсутствіе своекорыстія и серьезное отношеніе къ дѣлу. Они не только говорили о соблюденіи нашихъ добрыхъ, отцовскихъ нравовъ, но сами хотѣли подавать примѣръ гражданамъ, и напрасно.
Даже это похвальное стремленіе было нѣкоторыми объяснено властолюбіемъ. Паденіе было рѣшено:
Venit summa dies et ineluctabile fatum!
Городовое положеніе было предписано намъ строгими, угрожающими указами сената и молчаливымъ приказаніемъ Екатерины II. Этимъ могила была совершенно зарыта. Было еще неизвѣстно оживетъ ли этотъ фениксъ изъ своего пепла. Если бы онъ самъ сжегъ себя, чтобы возродиться для лучшей жизни, тогда можно было бы еще надѣяться. Нѣкоторые сильные въ вѣрѣ, все-таки утѣшали себя словами Іова, который говоритъ: «я знаю, что мой избавитель живъ».
Примѣчаніе переводчика. Надежды, какъ извѣстно, осуществились въ концѣ 1796 г. Здѣсь не излишне упомянуть, что въ 1785 г. общее число жителей въ Ригѣ не превосходило 28000 человѣкъ, изъ нихъ число привиллегированныхъ ни въ какомъ случаѣ не превосходило 1000 человѣкъ. Эти 1000 человѣкъ разбивались на 3 сословія: магистратъ (правящее сословіе) 16 человѣкъ (12 ратсгеровъ и 4 бургомистра), большая гильдія (купеческая), численностью не превосходившая 300 человѣкъ, и малая гильдія (ремесленные цехи и ремесленники) численностію не больше 700 человѣкъ. Эти то 1000 человѣкъ бюргеровъ и пользовались правами и преимуществами, прочіе же 27000 человѣкъ бюргерами не были, правъ и преимуществъ бюргеровъ не имѣли. Со введеніемъ въ Ригѣ екатерининской грамоты городамъ, привиллегированные 1000 человѣкъ дѣйствительно теряли свое первенствующее въ городѣ значеніе, за то остальные 27000 человѣкъ пріобрѣтали чрезвычайно много, именно пріобрѣтали право гражданства. Эти 27000 человѣкъ имѣли всѣ причины и поводы быть довольными грамотою на столько, на сколько были ею недовольны 1000 человѣкъ привиллегированныхъ.
Насиліе происходило такъ: Вяземскій, тогдашній генералъ-прокуроръ, государственный казначей, главноуправляющій гидравлическими работами и т. п., не рѣшился сразу навязать намъ новое городское устройство. Подали видъ, что спрашиваютъ здѣшнихъ гражданъ желаютъ ли они принять его. Можно было предвидѣть, что худшая часть гражданъ (а она всегда заявляетъ о себѣ громче всѣхъ) подастъ голосъ за принятіе. Plebs novarum rerum semper avida! Мѣстные ремесленники кричали громче всѣхъ. Страстное желаніе сдѣлаться ратсгерами, амтсгерами (начальниками цеховъ) такъ ихъ ослѣпило, что они въ новомъ городскомъ устройствѣ находили все, чего хотѣла ихъ безумная мечта. Столяръ, по имени Елеръ, имѣвшій знакомство въ Петербурге, особенно хлопоталъ объ оклеветаніи стараго городскаго устройства, за что и былъ выбранъ старшиною цеха. Здѣшнее купечество, лучшая часть котораго находила эту микстуру вредною для бюргерской конституции, было настигнуто въ гильдіи, устрашено угрозами[3] (потому что здѣшніе кабалисты давали себя знать) и это значило, что городъ Рига принялъ новое городовое положеніе. Магистратъ, которому даже злорадствующіе люди не могли отказать въ свидѣтельствѣ того, что онъ обладалъ обоими главными качествами, необходимыми для порядка: образованностію и честностью, этотъ магистратъ сейчасъ же былъ распущенъ, оставивъ послѣ себя сожалѣніе честныхъ людей. Здѣшнее губернское начальство дало этой магистратской коллегіи публичное письменное свидѣтельство о знаменито веденномъ ею до сихъ поръ управленіи городомъ. Знали, что начальство сдѣлало это неохотно. Но уваженіе, питаемое большею и лучшею частію здѣшней публики къ своему прежнему правительству, было слишкомъ велико, чтобы отважиться отнять истину у этого свидѣтельства.
Такъ пришелъ конецъ устройству, надъ которымъ работали сотни вѣковъ, которое не было произведеніемъ, выдуманнымъ въ кабинетѣ, а было результатомъ размышленія и приноравливанія къ обстоятельствамъ. Права, которыми пользовалась Рига, не были захвачены ею, пріобрѣтены происками, а давались частью властителями, частью признавались и ясно подтверждались всѣми ихъ преемниками. Слѣдовательно, властители не могли зря и неправо отмѣнить ихъ.
Даже за границей наше устройство было извѣстно какъ хорошо организованное, и понимающіе дѣло пожимали плечами при видѣ дурно исполненнаго плана новаго зданія, надъ которымъ работали здѣшніе бенгазены (мастеровые, не пріобрѣвшіе званіе мастеровъ).
Примѣчаніе переводчика. Это правда, что права и преимущества Риги были утверждаемы нашими государями, но со всегдашнею оговоркою, что дарованіе этихъ правъ отнюдь не ограничиваетъ самодержавной власти государя. „Однакожъ наше и нашихъ государствъ величество и права предоставляя безъ предосужденія и вреда“ значилось въ жалованныхъ грамотахъ нашихъ государей, начинанія съ Петра I и его преемниковъ до Александра I. Въ грамотахъ Александра I, Николая I и Александра II сказано, что дозволяется всѣми сими правами, привиллегіями и преимуществами „елико сообразны они съ общими государственными установлениями и законами свободно пользоваться“.
Такія ограниченія находятся во всѣхъ почти актахъ государей датскихъ, польскихъ и шведскихъ, подтверждавшихъ права обывателей Ливоніи.
Прежде чѣмъ оставить окончательно магистратскую коллегію, надобно коснуться еще нѣкоторыхъ фактовъ, которыми можно убѣдительнѣе всего доказать ея достоинство. Невзгоды (которыя должны были выносить амфитріоны въ послѣдніе годы своего управленія, были невыразимо жестоки. Кромѣ личныхъ оскорбленій, которыя они должны были выносить отъ раздражительности и грубости сатраповъ, кромѣ униженія видѣть свои судебные приговоры подлежащими пересмотру безполезнаго губернскаго магистрата, кромѣ непріятности имѣть надъ собой 8 начальниковъ[4], которые ненавидѣли ихъ за то, что они жаловались, кромѣ непріятности видѣть какъ прокуроръ и стряпчіе вмѣшивались во всѣ ихъ судебныя дѣла, они были еще принуждаемы Вяземскимъ, заставившимъ себя сдѣлать главнымъ смотрителемъ водяныхъ работъ — обильный источникъ для его жадности — были принуждаемы къ предпринятію безцѣльныхъ, отчасти даже вредныхъ построекъ на Двинѣ, опустошавшихъ только городскую казну. Чтобы продать растущій въ пожалованныхъ ему польскихъ имѣніяхъ лѣсъ, который здѣшнее купечество не хотѣло покупать по причинѣ его дурнаго качества, или давало за него слишкомъ мало, чтобы продать этотъ лѣсъ по выгодной цѣнѣ, Вяземскій отдалъ приказъ о постройкѣ различныхъ плотинъ на Двинѣ. Считало ли начальство это необходимымъ, были ли люди, понимающіе дѣло, того же мнѣнія, объ этомъ и не спрашивали. Плотины должны были быть построены.
Даже собственныя имѣнія членовъ магистрата были угрожаемы экзекуціею, а прежнему правленію грозили требованіемъ отчета, что было еще хуже, ибо всѣ знали, что угроза отчета придумана съ цѣлью найти магистратскія распоряженія городскими средствами не хорошими, а подъ этимъ предлогомъ изъять средства города совершенно изъ рукъ гражданъ, а членовъ магистрата довести такимъ образомъ до полнаго разоренія. Это было уже такъ близко, что магистратъ хотѣлъ было почать вдовью кассу своихъ членовъ.
Почти каждый день видѣлъ магистратъ какъ злонамѣренные жители, даже среди хода ихъ тяжбъ, являлись къ прокурорамъ, стряпчимъ, губернаторамъ и приносили ложные доносы на несправедливости и на проволочки, и достигали этимъ по крайней мѣрѣ того, что судью призывали, даже во время засѣданій, къ сатрапу, встрѣчали грубо и отпускали послѣ оправданія безъ удовлетворенія[5].
И всетаки только одинъ членъ магистрата вышелъ въ отставку. Большею частію они были людьми зажиточными, даже богатыми, и могли промѣнять это бурное море на пріятное уединеніе подъ благовиднымъ предлогомъ преклоннаго возраста, но они выдержали до конца[6]. Пусть это мужественное чувство, вызванное сознаніемъ честныхъ поступковъ, послужитъ образцомъ нашему потомству.
Надобно еще упомянуть объ одномъ обвиненіи, взведенномъ на рижскій магистратъ: именно, обвиненіи въ деспотизмѣ. Но говорить о деспотизмѣ магистрата можетъ развѣ тотъ, кто не знаетъ нашего управленія. Если бы магистратъ былъ даже склоненъ къ деспотизму, то онъ не могъ его выказывать по крайней мѣрѣ со времени шведскаго правленія, ибо всегда находился подъ надзоромъ земскаго правительства, поставленнаго для цѣлой провинціи, которое предотвращало не только всякое несправедливое, своевольное насиліе, но даже малѣйшую строгость городскаго начальства. Земское правительство даже ограничивало во многихъ случаяхъ силу законнаго авторитета, принадлежавшаго магистрату по его привиллегіямъ и городскому устройству. Если бы магистратъ и захотѣлъ выйдти изъ предѣловъ своей законной власти и вліять на всѣхъ гражданъ, или на часть ихъ, то противъ этого у гражданъ всегда была подъ рукою защита и, конечно, они ничего не упустили бы, чтобы воспользоваться ею. Если же и случилось то или другое такого рода, то этому нельзя будетъ пріискать примѣра, по крайней мѣрѣ въ теченіе цѣлаго ряда годовъ и въ этомъ столѣтіи. Магистратъ чаще навлекалъ на себя упреки правительства, обращаясь съ гражданами слишкомъ кротко и уступчиво, или когда пытался въ томъ или другомъ случаѣ слишкомъ расширять и защищать ихъ права.
Въ нѣкоторыхъ сочиненіяхъ этого времени, какъ напримѣръ въ 44 номерѣ «Статистической Переписки» Шлецера, было сказано что сенатъ повелѣлъ ввести новое городовое положеніе въ Ригѣ по желанно гражданъ. Не для того, чтобы опровергать это ложное показаніе, а потому, что этимъ представляется удобный случай пополнить то, что было кратко сказано о введеніи новаго городоваго положенія, должно привести слѣдующее: Такъ какъ новое городовое положеніе было введено уже въ 1785 году во всѣхъ русскихъ городахъ, то здѣсь въ Ригѣ подъ рукою производились разныя внушенія, дабы рижане или сами постановили принять и ввести у себя новое устройство или же просили объ этомъ. Но рижане не хотѣли понять такихъ внушеній, потому и состоялся приказъ о введеніи сказаннаго положения. Три сословія этого города, а именно магистратъ, граждане большой и граждане малой гильдій, совѣтовались между собой объ этомъ и рѣшили просить ввести новое устройство только въ общемъ, на основаніи ихъ правъ, привиллегій и другихъ основаній. Эта просьба, подписанная тремя сословіями, была представлена государынѣ чрезъ намѣстническое правленіе. Въ послѣдовавшемъ на это прошеніе отвѣтѣ говорилось, что изъ полученной просьбы нельзя усмотрѣть въ чемъ именно новое городское устройство могло бы противорѣчить и вредить существующему устройству или правамъ и привиллегіямъ Риги. Этотъ отвѣтъ подалъ поводъ къ другой просьбѣ, написанной уже обстоятельнѣе, которая съ тѣми же подписями и тѣмъ же путемъ была представлена императрицѣ. Магистратъ старался показать, что къ подачѣ, по принадлежащимъ ему правамъ, этого прошенія имъ не руководять никакія частные виды, а лишь надежда черезъ пожертвованіе этихъ правъ облегчить справедливое рѣшеніе важной просьбы, касающейся удержанія существующая бюргерскаго городскаго управленія. При этомъ магистратъ объяснилъ, что онъ отказывается отъ права пополнять себя собственнымъ выборомъ, предоставляя это право гражданамъ и, наконецъ, признаетъ цѣлесообразнымъ учрежденіе совѣстнаго суда. Въ то время какъ эта просьба была мотивирована, написана и передана императрицею на разсмотрѣніе сенату, тотъ самый столяръ о которомъ упоминалось въ 15 главѣ, человѣкъ безпокойный, тщеславный и своекорыстный, навлекшій на себя, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, своимъ строптивымъ поведеніемъ въ малой гильдіи, строгіе выговоры и угрозы генералъ-губернатора, этотъ самый столяръ нашелъ себѣ подходящее занятіе: началъ привлекать къ себѣ легковѣрную часть гражданъ малой гильдіи разными приманками и хвастовствомъ своими сношеніями и связями въ Петербургѣ, и старался привести ихъ къ тому, чтобы они снабдили его деньгами для поѣздки въ Петербургъ. Какія именно ложныя свѣдѣнія онъ передавалъ своимъ приверженцамъ, этимъ не интересовался ни одинъ порядочный человѣкъ. Но, однакоже же, вѣрно то, что, ни сенатъ, а тѣмъ менѣе кабинетъ, не получали отъ него никакого письменнаго заявленія, и что въ Петербурге онъ не имѣлъ, по крайней мѣрѣ, прямаго доступа ни къ одному важному лицу, и, можетъ быть, этого и не добивался. Такимъ образомъ, на сенатское рѣшеніе о введеніи новаго городскаго устройства въ Ригѣ, малая гильдія не могла оказать вліянія. Что сенатъ совсѣмъ не зналъ о желаніяхъ и намѣреніяхъ этой малой части здѣшняго гражданства, и что онъ не получалъ объ этомъ свѣдѣній даже черезъ третьи руки, а если и получалъ послѣднимъ способомъ, то считалъ неприличнымъ обращать на это вниманіе или основывать на этомъ свое рѣшеніе, это неоспоримо доказываетъ указъ, въ которомъ ни слова не упоминается о расположеніи или желаніи малой гильдіи относительно нововведения. Если бы въ сенатѣ знали о такомъ желаніи, то навѣрное не упустили бы принять это обстоятельство, какъ предлогъ къ преобразованію. Дѣло шло не о желаніи или требованіи нѣкоторыхъ глупыхъ, обманутыхъ и безпокойныхъ гражданъ, а объ убѣдительныхъ доводахъ, приведенныхъ тремя сословіями города, которыя и были переданы на разсмотрѣніе сенату. Но, не смотря на эти доводы, сенатъ всетаки (смотри главу 14)приказалъ ввести новое городовое устройство, хотя государыня передала туда просьбу рижанъ для разсмотрѣнія, а вовсе не для рѣшенія, и слѣдовательно, рѣшенія надобно было ожидать отъ нея самой. На этомъ основаніи городскія сословія хотѣли было выжидать или просить рѣшенія у государыни. Но такъ какъ, съ одной стороны, это могло произойти не иначе, какъ при посредствѣ намѣстническаго правленія[7], а оно ничего не хотѣло слушать; съ другой стороны, сенатъ для воспрепятствованія новымъ прошеніямъ высказалъ угрозу, что съ тѣхъ, которые будутъ противиться его приказу, строго взыщется, или, что собственно значило, такія лица будутъ преданы суду; наконецъ, такъ какъ рижане знали, что сенатскій указъ не состоялся бы безъ согласія императрицы, вслѣдствіе чего всякое дальнѣйшее сопротивленіе было бы не только напрасно, но даже опасно, и всетаки безполезно, потому то городъ и долженъ былъ допустить то, чему онъ не могъ противиться или чего онъ не могъ отвратить.
Въ заключеніе здѣсь нельзя не упомянуть, что вдохновитель Шлецера, тогдашній здѣшній ректоръ Снелль, былъ слишкомъ лѣнивъ для того, чтобы изучить наше городское устройство; онъ большую часть времени проводилъ въ веселыхъ и часто, особенно подъ конецъ, въ недостойныхъ обществахъ и трактирахъ, такъ что долженъ былъ оставить свою должность за необузданный и предосудительный образъ жизни.
Новое платье не годилось намъ, какъ ни старались портные. Наши реформаторы должны были убѣдиться, что для общаго блага и для того, чтобы не смутить всѣхъ, необходимо удержать сколько возможно наше прежнее устройство. Но такъ какъ все это можно было дѣлать только тайкомъ, то все оказалось съ заплатами. Названія нижнихъ городскихъ судовъ новоустроеннаго магистрата г. Риги остались тѣ же. Въ нихъ составлялись акты и передавались на разсмотрѣніе всему магистрату. Но чрезъ это затягивались процессы. Такъ какъ по новымъ положеніямъ, если у нихъ были таковыя, обращали вниманіе не столько на законность, сколько на скорость рѣшеній, и такъ какъ въ заслугу судьи ставилась не мудрость его приговоровъ, а количество рѣшенныхъ имъ дѣлъ, потому поспѣшные приговоры были здѣсь въ частомъ употребленіи. «Кончайте только скорѣе» сказалъ однажды одинъ изъ нашихъ земскихъ попечителей. «Но, замѣтилъ ему судья, предстоящее дѣло трудно, обширно и требуетъ долгаго обдумыванія». «Ничего, былъ отвѣтъ, недовольный рѣшеніемъ можетъ переносить дѣло выше»[8].
Судьи не были виноваты, если приговоры этого времени заслуживали порицанія: ихъ принуждали къ этому. И всетаки ходъ юстиціи не былъ довольно оживленъ. Тогда былъ сдѣланъ вторичный опытъ съ губернскимъ магистратомъ. Всѣ нисшія инстанціи и самое общее присутствіе были соединены въ 3 департамента, юрисдикція которыхъ была ограничена городомъ и предмѣстьемъ. Они назывались: уголовный, коммерческій и гражданскій департаменты. Патримоніальный округъ Риги сдѣлали подсуднымъ нижнему земскому суду и нижней земской расправѣ, гдѣ крѣпостные крестьяне были засѣдателями. Апеляція подлежала теперь не рижскому магистрату, а вышеназваннымъ департаментамъ и сиротскому суду губернскаго магистрата.
Рижскій сиротскій судъ принялъ форму, установленную губернскимъ начальствомъ, но сохранилъ за собою свое прекрасное внутреннее устройство. Граждански департаментъ губернскаго магистрата быль высшимъ сиротскимъ судомъ; но о существенной части этаго дѣла тамъ знали такъ же мало, какъ и обо всемъ прочемъ.
Теперь уже не было больше рижскаго магистрата, а было городское правительство, самое имя магистрата должно было быть уничтоженнымъ; онъ дѣлался лишь судебнымъ мѣстомъ. Но всетаки были случаи, когда приходилось говорить о цѣломъ магистратѣ. По существу дѣла, коммерчески департаментъ магистрата удержалъ за собою торговую полицію. Изъ за этого возникли распри съ полицейскимъ управленіемъ. Судьи вообще не могли уже сами исполнять свои приговоры, а должны были обращаться за помощью къ полиціи. Отсюда произошло множество письменныхъ сообщеній и реквизицій, потребовавшее большаго числа писарей; отсюда явились проволочки и, наконецъ, отсюда же явилось легкое отношеніе къ серьезнымъ дѣламъ. Чтобы показать видъ человѣколюбія, наши новые законодатели въ Ригѣ постановили выдавать всѣмъ бѣднымъ аттестатъ на бедность, не замѣчая при этомъ, что формальности, установленныя въ нашихъ прежнихъ законахъ, должны были оставаться въ силѣ. Раздачи аттестатовъ производились такъ расточительно, что даже миролюбивѣйшіе граждане не могли защититься отъ попрошайничествъ бѣдныхъ лѣнтяевъ, приходившихъ даже изъ-за границы. «Благо тому, кто требуетъ, горе тому, кто можетъ платить», сдѣлалось аксіомой. Богатаго человѣка бѣдняки такъ долго таскали отъ инстанціи къ инстанціи, пока онъ, усталый, не бросалъ чего нибудь голоднымъ спорщикамъ. И всетаки судебныя дѣла въ общей ихъ совокупности, производились лучше[9], чѣмъ можно было ожидать отъ судей неюристовъ и мѣнявшихся каждые три года, особенно если вспомнить, что многіе были принуждаемы къ занятію судебныхъ должностей. Главная причина этого заключалась въ томъ, что секретари, взятые изъ прежняго магистрата, играли здѣсь главную роль. Имъ принадлежала большая часть заслугъ и чести, которая оказывалась новымъ судьямъ. Іоганнъ Христіанъ Шварцъ, Іоганнъ Бернгардтъ Шварцъ, и фридрихъ Фердинандъ Штеферъ были тѣ секретари, которые отличались ловкостью, а первые двое отсутствіемъ своекорыстія. Здѣсь нельзя не привести и того, что многіе изъ новыхъ судей[10] были честные и богатые люди, которые, хотя и не обладали духомъ и образованіемъ прежнихъ членовъ магистрата, но всетаки старались имъ подражать. И здѣсь было очевидно, что зло, которое хотѣли распространить у насъ, не могло проникнуть всюду.
Эта ложная форма отправленія правосудія и ея дурныя послѣдствія не составляли еще всего, въ чемъ можно было упрекнуть городское устройство, навязанное намъ. Новымъ городовымъ положеніемъ управленіе городомъ было раздѣлено, лучше сказать, разбито на три части, а именно: магистратъ, городскую думу и полицейское управленіе, который не только были совершенно чужды другъ другу, но даже враждовали между собой. Нигдѣ не было средоточія для всѣхъ разнообразныхъ интересовъ городскихъ правленій. Не было присутственнаго мѣста, которое связывало бы всѣ въ одно цѣлое, какъ это было при прежнемъ магистратѣ. У каждаго изъ названныхъ трехъ присутственныхъ мѣстъ было свое ограниченное поле, которое однако нельзя было обрабатывать по усмотрѣнію, а лишь по произволу сатраповъ и другихъ вмѣшателей. При этомъ появилось еще тщеславіе. Новый магистратъ хотѣлъ походить на старый и по виду и по величие. Это сердило городскую думу, имѣвшую большое значеніе вслѣдствіе предоставленія ей управленія общими городскими дѣлами и городской кассой, совершенно изъятой изъ вѣдомства магистрата. Полицейское управленіе желало возвышаться надъ обѣими, потому что къ нему принадлежали лица штабъ-офицерскаго чина. Частыя ссоры возникали изъ за предѣловъ власти того либо другаго управленія. Такъ напримѣръ, между магистратомъ и думою возникъ продолжительный процессъ изъ-за права патронатства. Этотъ процессъ доходилъ до сената, который призналъ патронатство подлежащимъ городской думѣ.
Можно легко себѣ представить, что при такомъ настроеніи эти три присутственный мѣста не имѣли довѣрія другъ къ другу. Всѣ сношенія, которыя должны были происходить между ними каждый день, производились письменно, ибо никто не довѣрялъ другъ другу. Быстраго хода дѣлъ, котораго именно хотѣли достигнуть реформою, всетаки не достигли, такъ какъ это было при старомъ устройствѣ, гдѣ самыя запутанныя дѣла рѣшались устнымъ совѣщаніемъ, Dum stulti vitante vitia in contraria currunt.
Остается сказать о совѣстномъ судѣ. Легковѣрные думали, что онъ будетъ соотвѣтствовать требованіямъ § 400 положенія о намѣстничествахъ. Сначала въ этомъ судѣ было рѣшено много дѣлъ къ удовольствію обѣихъ спорившихъ сторонъ. Но впослѣдствіи, когда изъ этого суда удалились члены, дѣйствовавшіе на тяжущихся своими способностями и даромъ слова, и такимъ образомъ приводившіе къ примиренію партій, и когда на ихъ мѣсто вступили другіе, которые не имѣли этихъ преимуществъ, то дѣла пошли совершенно иначе, рѣдко они могли согласить спорящихъ, и тогда процессы обращались къ ординарнымъ судьямъ. Теперь уже не старались изслѣдовать сперва дѣло. Все сейчасъ предоставлялось адвокатамъ, избраннымъ тяжущимися. Судъ этимъ много потерялъ въ достоинствѣ и довѣріи.
Довольно объ юстиціи, какъ о части общественнаго управленія.
Правленіе городомъ и наблюденіе надъ управленіемъ городскими общественными средствами губернаторы приняли на себя; это отчасти предоставлялось имъ новыми постановленіями, а гдѣ этого не было, то они говорили, что представлялось. Кто смѣлъ имъ противорѣчить? Что имъ не предоставлялось постановленіями, то легко давалось вслѣдствіе робости и вслѣдствіе повсюду распространеннаго рабскаго духа субординации. Такъ какъ каждый чиновникъ изъ гражданъ выбирался на извѣстное число лѣтъ, то многіе думали только о томъ, чтобы какъ нибудь перебиться до установленнаго срока. Жаловаться на превышеніе власти со стороны губернаторовъ было опасно и затруднительно по формѣ, по которой долженъ былъ производиться на нихъ искъ въ высшихъ мѣстахъ, затруднительно, да и можно было предвидѣть, что жалобами ничего не достигнешь.
Управленіе городскими средствами и правленіе городомъ собственно подлежало шестигласной думѣ, которая въ важныхъ случаяхъ должна была обращаться въ общую думу. Первый выборъ членовъ въ шестигласную думу былъ неудаченъ: не понимали всей важности этой думы и лучшихъ гражданъ избрали въ другія должности, а лишь мало способныхъ избрали въ думу.
Первый предсѣдатель думы, городской голова, былъ къ несчастію, легкомысленный эпикуреецъ, правиломъ себѣ поставившій облегчать по возможности свою должность тѣмъ, что обо всемъ, требовавшемъ размышленія, представлять на разрѣшеніе губернатору; получивъ разрѣшеніе, онъ успокоивался. При вторыхъ выборахъ въ эту важную должность поступили, къ счастью, иначе и городскимъ головой избрали человѣка, пользовавшаяся всеобщимъ уваженіемъ гражданъ; избрали засѣдателей, достойныхъ довѣрія, которое они и оправдали предъ своими согражданами. Избраніе въ городскіе головы Александра Готшалка Зенгбуша было тѣмъ удивительнѣе, что губернаторъ Беклешовъ употреблялъ всѣ усилія, чтобы удержать прежняго имъ даннаго городскаго голову. Губернаторъ обратился даже въ гильдію, вопреки укоренившемуся русскому обычаю и вопреки права; сперва упорствомъ, а потомъ, встрѣтивъ сильное сопротивленіе, ласковыми рѣчами онъ рекомендовалъ своего любимца. Но напрасно. На этотъ разъ граждане показали себя твердыми.
Это мужественное поведеніе гражданъ не могло заставить властелиновъ отказаться отъ попытокъ всячески удержать за собою вліяніе и силу. Всякое средство годилось имъ для достиженія своей цѣли. Тамъ, гдѣ нельзя было приказывать письменно, они прибѣгали къ софизмамъ, приманкамъ, насмѣшкамъ, шуму, крику. Буквально вѣрно, что эта вторая дума большую часть своего времени и своихъ умственныхъ силъ должна была обращать на свою защиту отъ притязаній и посягательствъ на ея права сверху и съ боковъ. Заботы объ ввѣренномъ ему общемъ благѣ и объ исправленіи недостатковъ и упущеній первой городской думы были второстепенной вещью. Городской голова былъ сущимъ мученикомъ. Кромѣ многихъ дѣлъ, передаваемыхъ ему и съ которыми одинъ человѣкъ не могъ справиться даже кое-какъ, у него еще была обременительная должность церемоніймейстера въ Ригѣ. Почти каждый день онъ долженъ былъ представляться вельможамъ, вмѣстѣ съ тѣмъ выносить ихъ дурное расположеніе духа, неразумныя требованія, нелѣпыя желанія и приказы, которые могли утомить самаго твердаго человѣка, выносить ихъ или бороться съ ними. Даже дѣльное основаніе, которое городской голова противопоставлялъ ихъ несправедливымъ требованіямъ, что онъ одинъ не можетъ рѣшать дѣлъ, не можетъ самъ исполнять требованія, а долженъ обращаться съ этимъ къ шестигласной думѣ, это основаніе не казалось имъ достаточнымъ; они, властелины, думали по солдатски, что предсѣдатель есть капралъ, а его засѣдатели солдаты, которые должны машинально, послушно исполнять ихъ приказанія[11].
Кромѣ того, количество дѣлъ, ввѣренныхъ шестигласной думѣ, было такъ велико, что шесть членовъ, изъ которыхъ состояла дума, не могли, даже самымъ худымъ образомъ, исполнить все то, что они должны были исполнить. Вышеупомянутое зло, что каждые три года избирался новый составъ всѣхъ присутственныхъ мѣстъ, или могъ избираться, имѣло и здѣсь мѣсто, такъ же какъ и его вредныя послѣдствія. Потому что трехъ лѣтъ едва хватало на то, чтобы войти въ дѣла и изучить кругъ дѣятельности предоставляемой каждому члену думы[12]. Чѣмъ при старомъ устройствѣ управляли магистрата и коллегія городской кассы, то этимъ теперь начала править одна дума. Коллегія, управлявшая лугами, была уничтожена, дѣла ея перенесены въ шестигласную думу, а денежныя суммы переданы въ городскую кассу. Кромѣ того дума должна была исправить упущенія, неизбѣжно возникшія въ первое время послѣ введенія намѣстническаго унравленія и городскаго устройства. Даже въ частныхъ случаяхъ внезапное измѣненіе и переворотъ въ хозяйствѣ ведутъ за собой убытки и безпорядки, какъ же этого не могло случиться при такомъ значительномъ городскомъ управленіи! Притѣсненія, которыя терпѣлъ прежній магистратъ въ послѣдніе годы своего существованія, препятствовали ему дѣйствовать съ тою точностью, которая такъ существенно необходима, напримѣръ, при главномъ надзорѣ за счетною частью. Нѣкоторыя отрасли общественнаго управленія потребовали ревизіи.
Но ниодно изъ здѣшнихъ общественныхъ учрежденій не нуждалось такъ въ регулировавіи, какъ администрація здѣшнихъ богоугодныхъ заведеній, большинство которыхъ имѣло денежныя требованія къ городу. Съ этими заведеніями и со всѣми здѣсь находящимися корпораціями и кассами, которымъ городъ былъ долженъ, разсчитались совершенно, или пришли въ соглашеніе за уплатою процентовъ, и тогда, по окончаніи этого дѣла, нашли, что городъ имѣлъ слѣдующіе долги:
Богоугоднымъ заведеніямъ онъ долженъ былъ капиталы съ накопившимися процентами: 188,627 рейхсталеровъ; другіе долги простирались до 250,523 рейхсталеровъ. Всего 439,150 рейхсталеровъ.
При этомъ не брали въ расчетъ тѣхъ суммъ, по которымъ шли процессы, напримѣръ, по процессу Штейнгауера въ 84,000 албертовыхъ рейхсталеровъ, или по процессу возбужденному точно также противъ города бывшимъ старшиною Бернгардомъ Тилеманомъ фонъ Гикельховеномъ. Первый процессъ впослѣдствіи былъ оконченъ уплатою 2860 рейхсталеровъ, чѣмъ городъ и помирился съ наслѣдниками Штейнгауера. Если бы тайный совѣтникъ Фитингофъ, который былъ такъ милостивъ къ Ригѣ, не состоялъ въ то время сенаторомъ, то городъ могъ бы имѣть несчастіе видѣть торжествующими Штейнгауеровъ, или лучше сказать ихъ тяжбу. Фитингофъ возобновилъ это постыдное дѣло и при этомъ выигралъ большую его часть[13]. Нельзя не упомянуть здѣсь, что при сказанныхъ разсчетахъ тогдашній губернаторъ Беклешовъ много способствовалъ обоюдному соглашенію своими хлопотами, авторитетомъ и свѣтлой головой, и что трудно было бы окончить эти счеты безъ его рѣшительнаго содѣйствія.
Для предупрежденія на будущее время подобныхъ замѣшательствъ, также для удовлетворенія своей страсти къ нововведеніямъ, Беклешовъ учредилъ, подъ именемъ «Stiftungs-Directorium», коллегію, которая, отдѣльно отъ шестигласной думы, должна была надзирать надъ этими многочисленными заведениями и надъ городскими школами. Хотя городской голова былъ предсѣдателемъ въ этой коллегш, но ожидаемаго успѣха и довѣрія здѣшней публики къ новому учрежденію не послѣдовало, такъ какъ публика не могла одобрить, что надзоръ надъ этою важною частью городскаго имущества попалъ всетаки въ чужія руки. Управленіе богоугодными заведеніями находилось въ вѣдомствѣ приказа общественнаго призрѣнія, въ коемъ находилось только два засѣдателя изъ гражданъ, и которыхъ оппозиція противъ такого могущественнаго предсѣдателя, какимъ былъ губернаторъ, никакъ не могла отвратить отъ города или отъ этихъ заведеній какую нибудь несправедливость, такъ какъ въ этомъ приказѣ былъ обычай рѣшать дѣла не по большинству голосовъ, а послушно, подобострастно по одному движенію руки его превосходительства, господина губернатора. Хотя отъ тогдашняго губернатора Беклешова нечего было опасаться завладѣнія кассами этихъ заведеній, потому что онъ былъ честный человѣкъ, но всетаки боялись, чтобы кто нибудь изъ его преемниковъ не позволилъ бы себѣ этого, и боялись не безъ основанія, потому что это уже случалось, даже въ цѣломъ присутственномъ мѣстѣ, когда всѣ отъ главнаго начальника до истопника убѣгали, обворовавъ кассу и были называемы въ публичныхъ листкахъ[14]. Какъ ни хорошо было намѣреніе Беклешова при учрежденіи управленія богоугодными заведеніями, всетаки это было большой ошибкой съ его стороны, что онъ не взялъ во вниманіе время и людей, въ которое и съ которыми мы жили, что онъ взялъ изъ рукъ гражданъ заведенія, ими основанныя и ими поддерживаемыя, не подумавъ, что губернаторъ въ этой губерніи не остается больше 6 лѣтъ. Онъ долженъ былъ предвидѣть, что преемники его будутъ поступать также произвольно какъ и онъ, тѣмъ болѣе, что онъ самъ подалъ примѣръ этого, а между тѣмъ не могъ имъ оставить своего возвышеннаго ума и своей доброй воли.
Особенное вниманіе обращалъ Беклешевъ на школы и неутомимо заботился объ нихъ и о ихъ распространеніи. Онъ понималъ, что для того, чтобы сдѣлать свой народъ похожимъ на насъ, онъ долженъ начать со школьнаго обученія, до того времени пренебрегаемаго. Жаль только, что и здѣсь онъ дѣйствовалъ властолюбиво. Къ несчастію раздоръ, возникшій между рижскимъ магистратомъ и шестигласною думою изъ за права замѣщать вакантныя учительскія мѣста въ соборной школѣ, этотъ раздоръ доставилъ случай приказу общественнаго призрѣнія, лучше сказать, губернатору Беклешову взять въ свои руки надзоръ надъ здѣшними городскими школами, и онъ собственною властію назначилъ проѣзжавшаго черезъ Ригу магистра Гетце ректоромъ рижской соборной школы. Вслѣдствіе этого, а также вслѣдствіе того, что онъ началъ въ этой школѣ вводить свои ненужныя новшества, граждане охладѣли къ ней. Сдѣлалось модой отдавать дѣтей въ пансіоны, которыхъ здѣсь развелось слишкомъ много. Старинная соборная школа пришла въ упадокъ. Новшества состояли главнымъ образомъ въ введеніи нормальнаго школьнаго устройства, которое было привезено бывшимъ іезуитомъ, по имени Янковичемъ де Миріево, изъ Вѣны въ Петербургъ, и которое онъ тамъ рекомендовалъ. Такъ какъ все должно было быть одинаково, такъ какъ нѣмецкія провинціи и Сибирь должны были быть устроенными по одной формѣ, то можно было ожидать, что школьное устройство, рекомендуемое Янковичемъ, предписывавшее единообразіе въ обученіи, единообразіе въ руководствахъ, тѣмъ охотнѣе будетъ одобрено въ Петербургѣ, что тамъ много ожидали цѣлительнаго отъ дальнѣйшаго распространенія іезуитовъ и отъ ихъ искуства пріучать молодые умы къ дисциплинѣ. Состоялся указъ, что и наши школы должны быть устроены по нормальной методѣ. О существенныхъ улучшеніяхъ, какъ напримѣръ объ обезпеченіи безбѣдной старости заслуженныхъ учителей, особенно учителей нисшихъ классовъ, объ изслѣдованіи, приложимо ли вообще нормальное устройство къ рижской соборной школѣ, объ этомъ не было и рѣчи. Школьные классы получили другія названія, а учителямъ объявлено вздорное предписаніе о томъ, какъ они должны были учить. Присланные сюда школьныя руководства были или слишкомъ дороги или ихъ нельзя было здѣсь получить, а по внутреннему содержанію они были частью неудовлетворительны, а частью содержали только глупости въ новомъ родѣ. Введеніе нормальнаго устройства, также какъ и другихъ новшествъ, производилось съ большой поспешностью, потому что въ Петербургѣ ждали съ дѣтскимъ нетерпѣніемъ увѣдомленія объ исполненіи указа, которое и послѣдовало безъ промедленія. Вышло изъ всего этого одно фиглярство. Лишь немногіе школьные учители отнеслись серьезно къ нормальному устройству, умный же преемникъ навязаннаго намъ ректора Гетце держался въ школьномъ обученіи своего собственнаго, хорошо обдуманнаго плана и смотрѣлъ, какъ и всѣ опытные люди, на это нормальное устройство какъ на шутку, которую надо было сыграть, чтобы принести требуемую жертву тщеславію и страсти къ творчеству. Повидимому, Беклешовъ подъ конецъ и самъ такъ смотрѣлъ на него. Кромѣ того приказъ общественнаго призрѣнія учредилъ навигаціонную школу, похожую на Екатерининскую школу для русской молодежи, находящуюся въ здѣшнемъ предмѣстьѣ. Негодяй, всѣми ненавидимый и вселявшій всѣмъ страхъ, нріобрѣвшій милость и защиту Беклешова чрезъ открытіе козней, затѣвавшихся противъ него, былъ, ко всеобщему сожалѣнію честныхъ людей, назначенъ оберъ-директоромъ всѣхъ сельскихъ школъ со значительно большимъ жалованьемъ. Онъ то и помѣшалъ введенію въ соборной школѣ латинской граматики Шлегеля, вмѣсто прежней грамматики Лингена. Это до того глубоко оскорбило Шлегеля, что онъ принялъ мѣсто генералъ-суперъ-интенданта въ Грейсвальдѣ. Онъ оказалъ много услугъ соборной школѣ, гдѣ былъ директоромъ, а до того инспекторомъ.
Распоряженіе, сдѣланное Беклешовымъ въ соборной школѣ о томъ, чтобы почти все послѣобѣденное время недѣли посвящать изученію русскому языку и рисованію, исполняется и до сихъ поръ, хотя понимающіе дѣло люди не одобряютъ такого распоряженія, потому что оно препятствуетъ прочимъ учителямъ давать столько уроковъ, сколько они давали прежде.
За этимъ новшествомъ, касавшимся нашего несомнѣннаго права собственности — образованія нашихъ дѣтей, послѣдовало другое, которое угрожало нашему карману, и на введеніе котораго много вліяли близорукость и робость тогдашнихъ судей. Кононовскій сенатскій указъ, вышедшій 5 сентября 1784 г., былъ примѣненъ здѣшними судебными мѣстами и въ этой странѣ. Этимъ указомъ постановлялось, что если ⅔ числа кредиторовъ не состоятельнаго купца соглашаются на уплату ¾ имъ должной суммы, или если ¾ числа кредиторовъ согласятся довольствоваться ⅔ суммы, то и остальные кредиторы несостоятельнаго должны подчиниться такому соглашенію. Этотъ указъ, касавшійся собственно купцовъ, подобныхъ Кононову, распространили на всѣ роды кредиторовъ, даже на ипотечныхъ кредиторовъ, и какъ видно изъ нѣкоторыхъ приговоровъ этого времени эти ипотечные кредиторы были принуждаемы входить въ сдѣлки относительно ихъ старыхъ долговъ, вслѣдствіе мошенническихъ сдѣлокъ должниковъ съ ихъ кредиторами. Но всетаки число такихъ мошенническихъ сдѣлокъ было меньше, чѣмъ это можно было думать. Считали позорнымъ пользоваться этимъ указомъ, ибо жители Риги сохраняли издавна присущую имъ честность[15].
Эта честность, этотъ духъ общественности, это добросердечіе, которые доставляли нашимъ гражданамъ уваженіе за границею, честное повиновеніе, которое мы оказывали законамъ и распоряженіямъ высшей власти, всетаки не могли достигнуть того, чтобы съ нами обращались такъ, какъ мы того должны были ожидать соразмѣрно нашимъ всѣмъ извѣстнымъ успѣхамъ во всемъ хорошемъ. Многіе не могли избѣгнуть печальной мысли, что наше гражданское устройство, совершенно измѣненное новымъ городскимъ устройствомъ, отниметъ нашу самостоятельность, вмѣстѣ съ тѣмъ ослабитъ стремленіе къ добру и общему благу, ибо и въ самомъ дѣлѣ казалось, что почетнѣйшіе жители Риги явились эгоистами, въ лучшемъ случаѣ только теоретическими патріотами, а народъ былъ не болѣе, какъ чернь.
Масса здѣшнихъ гражданъ была увеличена этимъ новымъ городскимъ управленіемъ столькими разнородными элементами, что старый элементъ долженъ былъ исчезнуть чрезъ нѣсколько поколѣній. Оно позволяло каждому записаться въ какое угодно городское сословіе, такъ что если онъ только платилъ подать съ доходовъ, то пользовался всѣми правами и преимуществами гражданъ. Выходцамъ, желавшимъ возвратиться во внутреннія губерніи, обезпечена была полная амнистія и предоставлено по волѣ записаться въ какое угодно сословіе; платившіе поголовную подать были даже освобождены на три года отъ этой подати. Это называли заботами о процвѣтаніи гражданскаго сословія. О томъ, чтобы выбирать въ граждане людей умныхъ и способныхъ, о томъ, чтобы между ними ввести дисциплину и порядокъ, которые являются не по приказанію, а лишь просвѣщеніемъ посредствомъ школъ и хорошихъ примѣровъ, объ этомъ не думали, или невѣрили совсѣмъ, что это нужно. Вслѣдствіе того, скоро послѣ введенія новаго городскаго устройства, каждую недѣлю принимали въ здѣшнее гражданство толпы всевозможныхъ людей, олицетворенныхъ санкюлотовъ, а отъ этого число поденщиковъ и работниковъ производительнаго класса людей значительно уменьшилось. Почти вездѣ можно было натолкнуться на такъ называемаго рижскаго купца. Депутаты бюргерскаго собранія, на которомъ по новому городскому устройству лежала обязанность предварительнаго разсмотрѣнія просьбъ о пріемѣ въ гражданство, противились пріему всякаго желающаго, нѣкоторыхъ объявляли неспособными къ гражданскимъ правамъ и въ особенности напирали на доставленіе свидѣтельствъ о законномъ рожденіи. Но подобный законный протестъ противъ зла былъ напрасенъ. Отвергнутый легко находилъ средство получить происками отъ намѣстническаго управленія приказъ быть принятымъ. Беклешовъ хотѣлъ возвысить свою націю, какъ это было сказано уже выше и думалъ, что она сдѣлается образованнѣе черезъ пріобрѣтеніе правъ здѣшнихъ гражданъ. Такъ какъ депутаты слишкомъ часто убѣждались, что ихъ сопротивленіе напрасно, то они сочли и свои требовапія напрасными, какъ то на самомъ дѣлѣ и было, а отъ этого охладѣли къ дѣлу и перестали быть строгими въ выборѣ. Вредъ, который причинилъ Беклешовъ своимъ покровительствомъ этимъ санкюлотамъ, въ пріобрѣтеніи гражданскаго права, былъ двоякій. Во первыхъ гражданство наше качественно испортилось вслѣдствіе принятія въ его среду безпутныхъ людей, и репутація рижскаго гражданина, которая была особенно важна въ пограничныхъ странахъ и необходима для поддержанія торговли и обмѣна, была этимъ поколеблена; во вторыхъ эти невѣжественные люди, бывшіе прежде земледѣльцами или дровосѣками, сдѣлавшись гражданами, скоро превратились въ лѣнтяевъ, и даже въ воровъ. Если имъ не удавалась мелкая торговля и мошенничество, или нажива шла слишкомъ медленно — духъ времени такой, чтобы обогатиться безъ труда и скоро — то они становились плутами, а наконецъ ворами и разбойниками. Въ дѣлахъ уголовныхъ судовъ этого времени встрѣчается много преступниковъ, которые были рижскими гражданами и купцами. Чрезъ накопленіе сброда, число кабаковъ умножилось до неприличія. Съ этого времени курень (кабакъ) сдѣлался прибыльной вещью. Нѣкоторые курени въ одно и то же время были: шинкомъ, мелочной лавкой, лоскутнымъ рядомъ, складомъ товаровъ и притономъ распутныхъ женщинъ и воровъ. Не говоря уже о томъ, что такіе курени были опасны сосѣдямъ вслѣдствіе находившихся въ нихъ складовъ сала при неосторожности, съ которой въ нихъ обращались съ огнемъ и свѣчами, они были главной причиной порчи нашихъ крестьянъ, такъ какъ въ куреняхъ скупались всякія мелочи безъ разбора, расплачиваясь за нихъ водкою. Такіе то люди, калачники, мясники, перекупщики, лоскутники, денежные мѣнялы, разнощики теплаго пива, чая или меда были сюда привлечены новымъ городовымъ положеніемъ и сдѣлались рижскими бюргерами, и это разсадникъ нашего будущаго бюргерства ненѣмецкой націи (латыши)! Кто это можетъ находить хорошимъ, тому должно быть не безъизвѣстно, что вышеупомянутая порода людей считалась вредною въ старыя и въ новыя времена. Великій государственный человѣкъ древняго народа[16], прославившагося своею правоспособностію, свидѣтельствуетъ, что его земляки, римляне, считали подобныя профессіи недостойными и низкими для свободнаго человѣка и презирали ихъ, особенно профессіи мелочныхъ торговцевъ, которые не могутъ ничего продать, не солгавши, и профессіи любителей сладострастія, поваровъ, пирожниковъ и колбасниковъ[17].
Въ новѣйшія времена ясно усмотрѣли въ хорошо устроенныхъ государствахъ вредъ, или по крайней мѣрѣ излишество большей части торговцевъ. На рейхстагѣ въ Регенсбургѣ сдѣлано было предложеніе и принято рѣшеніе, какъ можно и должно и уменьшить число ихъ.
Чрезъ этотъ и подобный ему сбродъ число кражъ, взломовъ и грабежей на большихъ дорогахъ въ наше время такъ велико и съ тѣхъ поръ такъ еще увеличилось, что здѣшніе жители были вынуждены (10 октября 1796) основать кассу, для выдачи наградъ тѣмъ, которые укажутъ суду воришекъ и воровъ. Касса эта, существующая понынѣ подъ именемъ «кассы доносчиковъ», поддерживается добровольными, ежегодно установленными взносами; она способствовала къ открытію и наказанію нѣкоторыхъ преступлений подобнаго рода.Неразборчивая раздача бюргерскихъ правъ имѣла, въ особенности для нѣмецкихъ купцовъ и ремесленниковъ, убыточныя послѣдствія. Мало по малу прекратился похвальный старый обычай записывать въ судѣ торговыхъ учениковъ передъ принятіемъ ихъ въ торговлю и требовать отъ поступающаго въ купцы прикащика доказательствъ, что онъ законнорожденный, что онъ достаточно изучилъ торговое дѣло, и что онъ имѣетъ достаточный капиталъ или кредитъ, чтобы основательно начать свое дѣло. Свидѣтельство въ хорошемъ поведеніи или въ пріобрѣтенныхъ знаніяхъ, одобреніе патрона торговли или мастера, сдѣлалось второстепенной вещью, потому что купцомъ можно было сдѣлаться всякому, объявивши капиталъ, ученикъ же могъ во всякое время убѣжать отъ ученія и послѣ того сдѣлаться бюргеромъ или посадскимъ (торгующимъ мѣщаниномъ) и мастеровымъ. Оба тогда продолжали свое существованіе на счетъ честныхъ или легковѣрныхъ людей, а такъ называемый купецъ находилъ довольно средствъ пріобрѣсть кредитъ при обыкновенномъ здѣшнемъ легковѣріи, а посадскіе мастеровые находили довольно средствъ посредствомъ устрашающихъ несправедливостей обманывать цеховыхъ мастеровъ, а въ увеличивающемся населеніи обманывать неосторожныхъ и добряковъ. Нѣкоторые изъ такихъ людей, съ которыми надобно бы было поступать какъ съ негодными вѣтвями плодовыхъ деревьевъ, женились и переполняли свои тѣсныя жилища горемычными дѣтьми. Были финансовые мужи, которые безусловно одобряли всякое средство для умноженія населенія и въ брачныхъ союзахъ, въ особенности посадскихъ людей, видѣли это средство. Видъ преждевременно ослабѣвшаго лѣнтяя отца, видъ неопрятной матери, которая, какъ служанка у господъ, не хотѣла ничего дѣлать и, по здѣшнему обыкновенію, была неопытна въ женскихъ работахъ, видъ грязныхъ, бродячихъ дѣтей могъ научить такихъ господъ, что это не настоящіе поставщики государственнаго богатства, и что только крестьянинъ, дышащій чистымъ воздухомъ, есть собственно тотъ человѣкъ, отъ котораго можно ожидать наслѣдниковъ неиспорченныхъ и здоровыхъ. Дѣти, происшедшіе отъ горожанъ, наслѣдуютъ, какъ доказываетъ несомнѣнно опытъ всѣхъ временъ, обыкновенно страсти родителей и пороки ихъ мѣсторожденія, особенно если въ немъ, какъ здѣсь, распространены во всѣхъ классахъ общества роскошь и лѣность; такимъ дѣтямъ недостаетъ крѣпкаго тѣлосложенія нашихъ сѣверныхъ крестьянскихъ дѣтей. Только немногіе изъ этихъ такъ называемыхъ купцовъ и посадскихъ заработывали столько денегъ, чтобы одѣть своихъ дѣтей настолько, чтобы можно было посылать ихъ въ школы, находящіяся особенно въ здѣшнемъ предмѣстьи на большемъ разстояніи. Общество не могло отъ нихъ требовать замѣны ловкостью и опытностью того, чего они не могли делать вслѣдствіе своего слабаго тѣлосложенія. Въ оправданіе существовала посадскихъ мѣщанъ обыкновенно говорятъ, что это очень человеколюбиво, когда въ городовомъ положеніи сказано: должность никому не должна препятствовать кормиться работою своихъ рукъ. Если подъ ручной работой подразумевать работу, какъ хотѣли понимать ее посадскіе т. е., что каждый можетъ заниматься работой, которою занимаются ученые ремесленники, то очевидно, что этимъ давалось преимущество плохой работе, чего не должно было быть. Въ каждомъ государстве очень много заботятся о томъ, чтобы ремесленники доводили свои работы до высшей степени совершенства. Посмотрите на Англію. Но это можетъ имѣть мѣсто только тогда, когда каждый ученикъ, каждый подмастерье видитъ невозможность удовольствованія пачканьемъ, плохой работой. Къ этому надо прибавить, что у насъ одинъ ремесленникъ исполняетъ цѣлое, въ Англіи же ремесленникъ работаетъ лишь отдельную часть работы, которую онъ изучилъ, и только самъ мастеръ изъ частей составляетъ целое; тамъ ремесленникъ долженъ долго работать и упражняться, чтобы изучить все свое ремесло, тамъ званіе мастера только и достигается долговременнымъ упражненіемъ. И такъ совершенно несправедливо и не человеколюбиво отдавать преимущество легкомыслію и ветренности подмастерьевъ, которые, очевидно, происходятъ отъ того, что подмастерье, убежавшій отъ ученья, могъ сделаться посадскимъ. Во всякомъ случае было бы человеколюбивее, еслибы местное начальство распорядилось принимать въ посадскіе съ разборомъ, чтобы не лишить работы техъ, которые оказывали опытность въ своей отрасли ремесла, но которые не могли быть принятыми въ цехъ вследствіе строгихъ правилъ ремесленнаго шрага (устава). Вместе съ темъ необходимо назначить число посадскихъ по надобностямъ места и по обстоятельствамъ. Эта одинъ изъ многихъ предметовъ, о которыхъ отсутствующее начальство или даже присутствующій земскій попечитель провинціи не могутъ судить, потому что ихъ высокое положеніе препятствуетъ имъ узнать простаго человека, но это предметъ, который они должны были бы передать разсмотренію мѣстнаго начальства, которое ближе знаетъ свою публику. Новое городовое положеніе запрещало посадскимъ держать подмастерьевъ или мальчиковъ, и даже принимать посторонняго помощника въ свою работу: онъ долженъ исполнять работу, хоть самымъ худшимъ манеромъ, одинъ. Но некоторыя ремесла таковы, что одинъ человѣкъ не можетъ ихъ исполнять, напр. кузнечное ремесло. И такъ, вотъ еще одно доказательство, что новое городовое положеніе, по крайней мере для насъ, не годилось.
Какъ вредно было вообще для общины и въ частности для здѣшнихъ цеховъ размноженіе посадскихъ, точно также вредно было и общинѣ и рижской торговлѣ чрезмѣрное увеличеніе такъ называемыхъ купцовъ. Подобно тому какъ ученикъ ремесленника бѣжалъ отъ ученья, какъ подмастерье ремесленника оставлялъ своего хозяина и оба дѣлались посадскими, точно также поступали купеческіе ученики и прикащики, а мелочные торговцы и лавочники дѣлались гражданами и начинали собственную торговлю. Къ тому же многіе русскіе, отчасти вслѣдствіе освобожденія Риги отъ рекрутской повинности, пріѣзжали сюда и дѣлались купцами. Они всѣ вмѣстѣ подорвали здѣшнюю торговлю, которая перестала быть въ рукахъ почетнѣйшихъ гражданъ, какъ это должно было быть для общаго блага. Предмѣстья по сю и по ту сторону Двины были сдѣланы городскими частями, въ которыхъ было позволено содержать лавки и вести торговлю, вслѣдствіе чего открылась, особенно черезъ Двину, вредная торговля контрабандою[18]. Покупаемые тамъ изъ первыхъ рукъ товары были некоторыми торговцами отправляемы за границу безъ взвѣшиванія и безъ браку. Такъ какъ тамъ плата за наемъ помѣщенія меньше, чѣмъ въ городѣ, и было легко уклониться отъ уплаты пошлины, то этимъ нажива денегъ облегчилась, но за то хорошая репутація рижскихъ товаровъ видимо упала, чему особенно способствовали русскіе продавцы пеньки чрезъ поддѣлку товара и подкупъ браковщиковъ. Но всетаки коммерческій департаментъ рижскаго магистрата, которому былъ ввѣренъ надзоръ за пенечными амбарами и за купцами и за браковщиками зорко слѣдилъ за тѣми и другими[19]. Но ему не доставало того, чего вообще недоставало тогдашнимъ судьямъ — именно власти строго наказывать преступниковъ.
Между прочимъ пенечный торговецъ по имени Пантелей Еремѣевъ, поддѣлывая даже марки на бунтахъ пеньки, съумѣлъ пріобрѣсти въ высшемъ правленіи право безнаказанности. Рижское намѣстническое правленіе потребовало для пересмотра акты, касающіеся этого дѣла производимаго въ коммерческомъ департаментѣ, и не выслало ихъ обратно, чтобы только замять дѣло. Оно такъ и было замято. Этотъ случай, а также и то, что извѣстнаго Гаврилу Алексѣева, который передъ тѣмъ былъ наказанъ за преступленіе плетьми, и котораго также слѣдовало бы изгнать изъ гражданства, какъ и вышеназваннаго Пантелѣя Еремѣева, показываетъ, какъ безсиленъ новый законъ, если завѣдомо безсовѣстные люди умѣютъ пріобрѣтать нужную охрану у начальниковъ, и какъ мало годится намъ новая форма. Хотя по городовому положенію гражданству и было предоставлено право «исключать изъ общества тѣхъ, которые обвинялись въ преступленіи, подрывающемъ довѣріе и которые не оправдались», но все-таки рижскіе граждане не могли примѣнить этого закона къ Пантелею и Гаврилѣ: лицо, взявшее перваго подъ свою охрану, дало ясно понять, что если его, Пантелея, исключатъ, то онъ, Пантелей, можетъ и подастъ жалобу на здѣшнее гражданство въ торговыхъ потеряхъ и убыткахъ, понесенныхъ отъ исключенія: подобная жалоба запутаетъ и введетъ въ издержки городъ, какъ корпорацію, при чемъ особенно плохо придется тѣмъ, которые склонялись, или явно говорили объ исключеніи. Въ отношеніи же Гаврилы Алексѣева, въ исключеніи котораго не сомнѣвались, такъ какъ было доказано, что на его спинѣ находились полосы плети, намѣстническое управленіе рѣшило, что плеть не есть позорная казнь, а понимается только какъ наказаніе, и что вслѣдствіе этого его, Алексѣева, нельзя исключать изъ гражданскаго сословія. Такъ какъ процессъ Штейнгауера[20] былъ еще въ свѣжей памяти то просто самосохраненіе запрещало примѣнить вышеупомянутый законъ, а оставить паршивыхъ въ стадѣ, особенно если таковыхъ паршивыхъ прибывало почти каждый день. Всетаки въ это время было нѣсколько примѣровъ, что подобные вредные субъекты вычеркивались изъ гражданской книги, но это были люди незначительные, отъ которыхъ нечего было опасаться, что они гдѣ нибудь пріобрѣтутъ себѣ патрона.
Не смотря на эти убыточныя обстоятельства, на эти вредныя нововведенія и на худо расчитанный тарифъ пошлинъ, торговля Риги всетаки процвѣтала. Во время окончившейся не задолго до введенія намѣстничествъ войны Англіи съ Соединенными Штатами, Франціею и Италіею, Рига заработала много денегъ, потому что какъ ни дорогъ былъ провозъ, какъ ни велики были опасности и затрудненія вслѣдствіе каперства, всетаки во время этой войны рижане отправляли много товаровъ и цѣну нѣкоторыхъ очень возвысили[21]. Легко добываемый и значительный барышъ естественно повелъ къ развитію роскоши, которая заставляла жителей забывать непріятности нововведеній. Всего лучше шли, однако, дѣла проживавшихъ въ Ригѣ иностранныхъ купцовъ. Кромѣ того, что они были освобождены отъ уплаты податей съ доходовъ и личныхъ налоговъ, они захватили въ свои руки, посредствомъ торговыхъ союзовъ, часть здѣшней торговли. Увеличившееся до излишества число здѣшнихъ, такъ называемыхъ торгующихъ крестьянъ, пришлось имъ какъ разъ кстати. Большая часть изъ такихъ крестьянъ, не имѣя собственнаго капитала, торговала на деньги этихъ заграничныхъ купцовъ и такимъ образомъ злоупотребляли своимъ именемъ гражданъ, для выгоды чужестранцевъ, для которыхъ они служили факторами. Нѣкоторые изъ этихъ заграничныхъ купцовъ устроивались еше удобнѣе: однаго изъ своихъ прикащиковъ они записывали въ рижскіе граждане, и поставленные внѣ стѣсненій этимъ впереди держимымъ щитомъ, они докупали товары изъ первыхъ рукъ, складывали ихъ въ амбары и спекулировали товарами. Вслѣдствіе такихъ продѣлокъ и перепродажъ, которыя они производили посредствомъ своихъ ловкихъ торговыхъ слугъ и подкупленныхъ здѣшнихъ гражданъ, разсылавшихся ими въ Польшѣ, Литвѣ, Россіи и Курляндіи, торговля крестьянъ упала и пенечная торговля совершенно ускользнула изъ рукъ бюргеровъ, несшихъ подати, а эти заграничные купцы, презиравшіе насъ въ тайнѣ по своей національной гордости, разбогатѣли такъ, что казалось, будто теперь возвратились времена 1730 годовъ, когда здѣшніе бюргеры были не что иное, какъ поднощики чужестранцевъ[22]. Эти непорядки нельзя совершенно уничтожить, по крайней мѣрѣ до тѣхъ поръ, пока неперестанутъ ложно понимать лозунгъ «торговля должна быть свободна», до тѣхъ поръ, пока мѣстное начальство не будетъ имѣть полной власти, чтобы наказывать проступки противъ распоряженій торговаго суда и до тѣхъ поръ, пока всякій вельможа перестанетъ вмѣшиваться въ торговыя дѣла, чтобы доставлять преступнику право безнаказанности.
Многіе изъ этихъ чужестранцевъ соединились съ нѣкоторыми мѣстными ростовщиками, къ числу которыхъ присоединились двое лифляндскихъ помѣщиковъ, занимались сверхъ того промысломъ не только вреднымъ, но можно даже сказать постыднымъ. Они скупали векселя и предъявляли ихъ къ платежу именно въ то время, когда предполагали, что должнику трудно уплатить, и такимъ образомъ заставляли его вымѣнивать наличныя деньги у русскихъ мѣнялъ или подъ свои собственныя, или подъ постороннихъ поручителей обязательства. Мѣнялы, стакнувшись съ вышеназванными ростовщиками, брали за промѣнъ неслыханный лажъ, доходящій, говорятъ, отъ 3 до 5 процентовъ, и тогда опять разсчитывались съ этими капиталистами-ростовщиками. Зло дошло до такой степени, что нѣкоторые торговые дома разорились. Наличныя деньги почти совсѣмъ исчезли изъ города. Но туть собралось нѣсколько честныхъ людей, которые и учредили, внеся на обезпеченіе опредѣленныя суммы въ суды, существующую и понынѣ учетную кассу, въ которой здѣшніе граждане могли получать за умѣренные проценты наличныя деньги для уплаты по векселямъ. Это похвальное учрежденіе совершенно пресѣкло зло, а ростовщиковъ и ихъ сотоварищей привело въ безсильную злобу[23]. Касса эта управляется бюргерами, она имѣетъ свой собственный фондъ, образовавшийся отъ взимаемыхъ при учетѣ процентовъ. Да сохранитъ духъ-хранитель кассу эту отъ непризванныхъ реформаторовъ.
Корыстолюбіе, которое было такъ опасно для рижской торговли, угрожало также здѣшнимъ обѣднѣвшимъ гражданамъ и ихъ вдовамъ. Вслѣдствіе легкости получить гражданство, о чемъ уже было сказано въ 27 главѣ, городъ и предмѣстья переполнились всякимъ сбродомъ, пришлымъ изъ сосѣднихъ губерній. Изъ 28,090 человѣкъ, проживавшихъ въ Ригѣ въ 1797 г., только половина была нѣмцы. Употребленіе крѣпкихъ напитковъ (и жены этихъ санкюлотовъ предавались этому пороку) такъ увеличилось, что нѣкоторые изъ здѣшнихъ русскихъ задумали спекуляцію, которая, еслибы удалась, превзошла бы вредомъ всѣ прежнія. А именно, они предложили своимъ покровителямъ въ Петербургѣ планъ взять на откупъ всѣ рижскіе кабаки и пивоварни для блага города, какъ они безстыдно выражались. Опасеніе, что ихъ замыслы удадутся, было, кромѣ другихъ легко отгадываемыхъ причинъ, очень велико еще и потому, что подобнымъ предпріятіямъ покровительствовалъ сенатскій указъ. 30-го мая 1783 г. генералъ-губернаторъ Броунъ, внявъ на этотъ разъ представленіямъ о вредѣ откуповъ, препятствовалъ, пользуясь своимъ большимъ авторитетомъ, дѣйствію сказаннаго указа. Но какъ этотъ старикъ одряхлѣлъ, то кровопійцы снова подняли головы и страхъ, что ихъ намѣреніе возъимѣетъ успѣхъ, увеличился еще полученіемъ извѣстія, что ихъ охранители будутъ дѣлиться съ ними грабежомъ, какъ это обыкновенно бываетъ при такихъ темныхъ продѣлкахъ. Но къ счастію у города былъ другъ въ Петербургѣ, который воспрепятствовалъ успѣху этого постыднаго предпріятія. Это былъ вышеупомянутый тайный совѣтникъ Фитингофъ. Пивовареніе и держаніе кабаковъ осталось какъ средства для пропитанія, обѣднѣвшимъ гражданамъ или ихъ вдовамъ и исключительно имъ однимъ. Жаль, однако, что предоставленіе права на содержаніе кабаковъ производилось слишкомъ щедро, особенно тѣмъ, которые жили внѣ города. Число кабаковъ очень велико. Кромѣ того въ большей части мелочныхъ лавокъ, въ аптекахъ и пр. продаютъ крѣпкіе напитки. Нельзя отрицать и того, что многіе совершенно здоровые люди оставляли свое ремесло изъ за лѣности, и добивались происками или выпрашивали право держать кабакъ. Старинная поговорка, что «хозяинъ кабака лѣнтяй, а дѣти такого хозяина негодяи» оправдалась здѣсь, какъ и всюду.
Но всетаки со стороны города были сдѣланы въ это время нѣкоторыя полезныя учрежденія. Но да не подумаютъ, что они были результатомъ новаго городоваго положенія. Они имѣли своимъ основаніемъ добрый гражданскій духъ старыхъ жителей, патріотизмъ, ловкость и дѣятельность тогдашней шестигласной думы, къ которой обращались во всѣхъ важныхъ случаяхъ. Распоряженіе, сдѣланное въ первое трехлѣтіе шестигласною думою объ управленіи самимъ городомъ, городскими имѣніями было, какъ вредное, отмѣнено, а вмѣсто того опять была введена отдача имѣній въ аренды, которыя и возвысились гораздо болѣе, чѣмъ когда либо. Такъ какъ городская касса, особенно между 1783 и 1794 годами, была въ отчаянномъ положеніи и часто оставалась безъ кредита, то, конечно, каждое увеличеніе доходовъ приходилось въ пору. Но положеніе городскихъ крестьянъ невозможно было улучшить этими возвышенными арендами. Потому что какъ ни мала была арендная плата за городскія имѣнія въ сравненіи съ тою, которую платили за частныя имѣнія одинаковаго качества, и какъ ни были связаны руки городскихъ арендаторовъ тѣмъ, что они не смѣли, подобно помѣщикамъ, мучить произвольно крестьянъ, истреблять лѣса вырубкою или корчеваніемъ, но всетаки, въ общемъ, городской крестьянинъ оставался при старомъ. Никто не думалъ обезпечить крестьянину извѣстнаго права на его имущество и самаго себя, и такимъ образомъ поднять его мало по малу нравственно, чтобы онъ, хотя въ своихъ дѣтяхъ, сдѣлался способнымъ къ принятію законной свободы. По тому что столь грубымъ людямъ, какими были въ то время крестьяне, и какими они должны были быть вслѣствіе крѣпостнаго права, свобода была бы тѣмъ, чѣмъ для ребенка бритва. Но всетаки шестигласная дума вводила нѣкоторыя учрежденія, для облегченія участи этихъ рабовъ. Она назначила, напримѣръ, докторовъ въ городскія имѣнія. Но крестьянинъ охотнѣе обращался къ своимъ знахарямъ и колдунамъ, чѣмъ къ доктору, незнакомому съ латышскимъ языкомъ. Облегчили также заимообразную выдачу хлѣба, но объ главномъ, сдѣлать нашихъ рабовъ мало по малу способными къ лучшему образу жизни, а черезъ это способными къ принятію свободы, объ этомъ не было и рѣчи. Несомнѣнно, что этого можно бы достигнуть, если бы самыхъ умныхъ и прилежныхъ нашихъ городскихъ крестьянъ обратить въ наслѣдственныхъ оброчниковъ — умный человѣкъ, бургомистръ І. Х. Шварцъ предлагалъ уже много лѣтъ раньше это средство, какъ самое надежное, но тѣмъ не менѣе этому не положено было никакого начала. Нѣкоторые крестьяне, водворенные въ городскихъ имѣніяхъ, сами желали бы вслѣдствіе увеличившагося своего благосостоянія или вслѣдствіе улучшившихся нравовъ и прилежанія, сдѣлаться оброчными крестьянами и арендаторами, даже общественное мнѣніе было за это, ибо многіе уже признавали, что рабство есть вещь неестественная, что не подобаетъ свободнымъ гражданамъ оставлять ихъ крестьянъ вѣчно крѣпостными, и всетаки ничего не начинали. Даже своекорыстіе, эта могущественная причина человѣческихъ рѣшеній, не могло побудить къ почину. Понимали, что аренда имѣнія, иногда вблизи города, должна принести дохода далеко больше, чѣмъ всѣ крестьянскіе оброки и барщины; опытъ уже показалъ, что свободные люди могутъ добывать себѣ хлѣбъ и на нашей песчаной почвѣ, и что, напротивъ, очень часто крѣпостные крестьяне были, даже при самой плодородной почвѣ бѣдны, нерадивы, лѣнивы и несчастны, горячились, часто inter lances mensasque nitentes, смѣялись, пожимали плечами, когда слышали о притѣсненіяхъ, которыя себѣ позволяли безнаказанно нѣкоторые помѣщики надъ своими рабами, и всетаки ничего не дѣлали, чтобы основательно улучшить бытъ городскихъ крѣпостныхъ крестьянъ черезъ обращеніе ихъ въ оброчники или въ арендаторы. Напрасно проповѣдывала исторія нашего города, напрасно повторялъ намъ одинъ изъ нашихъ согражданъ[24] истину: «что Рига при порабощеніи туземцевъ, сдѣлалась сообщницей и соучастницей въ добычѣ, что надъ патримоніальными имѣніями города тяготѣли долги крови», и всетаки не полагали никакого начала къ уплатѣ этихъ долговъ, которые былибы приняты съ благодарностію, а этимъ самымъ, по старой поговоркѣ, «кто платитъ свои долги, тотъ улучшаетъ свое состояніе», наше состояніе много улучшилось бы.
Но это равнодушіе Риги замѣчалось только въ отношеніи ближнихъ, отдѣленныхъ отъ нея валомъ и палисадами. О бѣдныхъ и несчастныхъ въ городѣ и форштадтахъ отечески заботились. На берегу Двины было построено спасательное заведеніе для мнимо-умершихъ. Число прежде находившихся въ Ригѣ 14 богоугодныхъ заведеній увеличилось однимъ: Николаевскимъ рабочимъ домомъ. Пожертвованіями, которыя ежегодно поступаютъ отъ благотворительныхъ жителей, учредилось и понынѣ поддерживается это заведеніе, очень важное по своей пользѣ. Оно не есть послѣднее убѣжище лѣнивыхъ нищихъ, но служитъ понудительнымъ средствомъ превращать бродягъ и нищихъ въ полезныхъ рабочихъ. Кромѣ того сюда принимаются и больные, которые по выздоровленіи, отпускаются отсюда съ милостынею. Независимо того, изъ этого заведенія еженедѣльно выдается помощь нѣкоторымъ бѣднымъ, не просящимъ милостыни. Каждый годъ администрація заведенія отдаетъ публикѣ печатный отчетъ о своей дѣятельности. Въ этомъ же году начато было еще другое дѣло. Было уже сказано выше (глава 11), что въ 1788 г. пришлось оставить гавань, начатую постройкою на лѣво при устьѣ Двины. Съ этого времени высшее начальство больше уже не заботилось о безопасности приходившихъ въ Ригу кораблей. И это было хорошо, потому что определенныя на этотъ предметъ деньги вносилъ городъ изъ своихъ средствъ, и всетаки не содействовали ничему полезному для плаванія по рѣкѣ и для безопасности прибрежныхъ сосѣдей. Городъ помогъ самъ себѣ, при посредствѣ генерала де Витта построилъ на правомъ берегу Двины зимнюю гавань, которая стоила не болѣе 5000 рейхсталеровъ и которая давала безопасное убѣжище во время зимы не меньше 30 кораблямъ.
Изъ разсказаннаго здѣсь до сихъ поръ ясно видно, что при введеніи намѣстническаго управленія и новаго городоваго положенія не заботились о нашемъ благѣ; нѣкоторыя обстоятельства, которыя конечно, здѣсь не могутъ быть обойдены, докажутъ это еще болѣе. Съ давняго времени городъ былъ обязанъ для содержанія верковъ рижской крѣпости вносить въ казну ежегодно значительную сумму, которая обыкновенно простиралась до 10,000 рейхсталеровъ, за что ему предоставлялась та честь, что ключи отъ крѣпостныхъ воротъ хранились въ ратушѣ. Такъ какъ всѣ крѣпости во всемъ русскомъ государотвѣ находились прямо въ казенномъ вѣдомствѣ, и такъ какъ всегда говорилось, что здѣсь должно быть все такъ какъ въ Россіи, то думали, что городъ съ этого времени будетъ освобожденъ отъ этого бремени. Но этого не случилось: городъ долженъ былъ нести это бремя. Кромѣ того со времени еще владычества шведовъ вошло въ обычай дарить на Рождество губернатора и нѣкоторыхъ другихъ голландскими червонцами. Все это, а равно значительно повышенныя корабельныя пошлины, чрезмѣрно высокія вѣсовыя деньги за письма и вообще все обременительное для города не было уничтожено новымъ городовымъ положеніемъ. Вообще если надо было наложить на городъ какое нибудь бремя или освободить городъ отъ бремени, которое не налагалось новымъ городовымъ устроиствомъ на другіе города, тогда новаго городоваго положенія будто и не знали. Даже законы, ясно изложенные въ положеніи, не помогали, если городъ приводилъ ихъ для защиты отъ требуемыхъ налоговъ. Въ новомъ городовомъ положеніи безусловно было запрещено «обременять города произвольными налогами», и всетаки генералъ-губернаторъ принудилъ шестигласную думу поставить строительный матеріалъ для каменной гауптвахты, строившейся въ цитадели на казенной землѣ.
Когда однажды рижскій губернскій магистратъ намѣревался для противодѣйствія стѣсненіямъ обратиться, на основаніи дарованнаго ему городовымъ положеніемъ права, прямо въ сенатъ, то всетаки онъ не осмѣлился отважиться на это, такъ какъ ему дали понять съ угрозами, что нисшее присутственное мѣсто можетъ обращаться въ сенатъ только черезъ намѣстническое правленіе. Со стороны вышеупомянутаго губернскаго магистрата были слишкомъ боязливы, чтобы ссылаться на ясныя буквы закона. Если бы тутъ имѣли мужество ревельскаго городскаго головы, который жаловался на притѣсненія тамошняго губернатора и добился своего, то можетъ быть что нибудь и здѣсь пошло бы лучше. Но и тоже только можетъ быть, потому что Ревелю не завидовали и ненавидѣли его, какъ Ригу. Подобная робость была неизбѣжнымъ слѣдствіемъ новаго устройства. Если какое нибудь присутственное мѣсто осмѣливалось протестовать, то предсѣдатель его подвергался опасности быть призваннымъ къ властелинамъ и получить отъ нихъ выговоръ, даже и въ томъ случаѣ если онъ при поставленіи протеста не подавалъ своего голоса, а долженъ былъ слѣдовать большинству. Потому что на предсѣдателя присутственнаго мѣста (какъ выше приведено въ 21 гл.) смотрѣли какъ на капрала, а на членовъ (засѣдателей) того присутствія какъ на простыхъ солдатъ, и поэтому находили страннымъ, что предсѣдатель не командуетъ ими. Вообще немногіе изъ чиновниковъ чувствовали въ себѣ охоту предпринимать что нибудь для общаго блага, большая часть изъ нихъ прямо говорила, что имъ сподручнѣе провести свои три года спокойно. Что послѣ этого будетъ до того имъ не было дѣла.
Всѣ и каждый чиновникъ и не чиновникъ подвергались опасности быть призванными къ сановникамъ и быть выбраненными въ присутствш многихъ ихъ подчиненныхъ (это называли «быть распудреннымъ»). Прежде бранили и хвалили, а потомъ уже выслушивали защиту съ сильными криками неудовольствія; ложный же доносчикъ, ложный челобитчикъ никогда не былъ наказываемъ надлежащимъ образомъ. Очень часто, отпускали ложнаго просителя и невиннаго отвѣтчика, давалось и послѣднему на дорогу оскорбительное предостереженіе: «смотрѣть, чтобы на него не было подобныхъ жалобъ».
Сановники и всѣ тѣ, которые могли придираться къ намъ, были приглашаемы на всякое общественное празднество; они рады были обѣдамъ, втайнѣ завидовали благосостоянію Риги, но не измѣняли ни своего нрава, ни поведенія. Одинъ изъ нихъ, корыстолюбивый и подлый человѣкъ, объявилъ однажды нѣкоторымъ здѣшнимъ купцамъ торгующимъ хлѣбомъ, что состоится запрещеніе вывозить изъ Риги хлѣбъ, но что у него, однако, есть средство отклонить подобное запрещеніе отъ Риги, если ему дадутъ надлежащее для этого т. е. деньги. Купцы собрали втайнѣ между собой многіе тысячи рублей и отдали ихъ ему. Запрещеніе вывозить зерно осталось только въ возможности, потому что въ Петербургѣ совершенно объ этомъ и не думали, а рубли такъ и остались въ его карманѣ. Этотъ же человѣкъ хотѣлъ однажды, когда шестигласная дума терпѣла недостатокъ въ деньгахъ, привести переговорами и угрозами думу къ тому, чтобы городъ продалъ ему свое помѣстье Икскуль, которымъ нѣкогда владѣли его предки; но этого, однако, не произошло единственно потому, что новое городовое положеніе строго запрещало городамъ продавать свои участки земли. Этотъ человѣкъ былъ предсѣдателемъ въ присутственномъ мѣстѣ, обязанностію котораго было смотрѣть за тѣмъ, чтобы люди жили по императорскимъ учрежденіямъ.
Какъ ни дурно былъ приспособленъ нашъ общественный строй, вмѣстѣ взятый, но всетаки въ немъ нѣкоторыя части велись хорошо. Наша торговля увеличивалась, стремленіе учиться, или давать своимъ дѣтямъ лучшее образованіе, дѣлалось все видимѣе и видимѣе. Насилія, именно такія, которыя частный человѣкъ позволялъ себѣ по отношенію къ другимъ, помѣщикъ, напримѣръ, къ своимъ крѣпостнымъ, были преслѣдуемы судомъ, и строго наказываемы, а потому становились несколько рѣже; при этомъ особенно отлично выказался губернаторъ Беклешовъ, мастерски умѣвшій заботиться вообще о субординаціи и точномъ исполненіи приказаній. Можетъ быть никогда не задался такой быстрый ходъ дѣлъ, какъ въ его время. Въ особенности же высказывалось то, чего никогда не замѣчали въ Лифляндіи. Лифляндекое дворянство и городъ Рига находились въ дружественныхъ отношеніяхъ и протягивали братски другъ другу руки въ дѣлахъ, которыя касались ихъ обоихъ. Губернскій предводитель дворянства ф. Сиверсъ и городской голова А. Г. Зенгбушъ, походившіе другъ на друга своими личными достойными уваженія качествами, основали такое согласіе. Это имѣло тѣ выгодный послѣдствія, что городъ и земство прежде чѣмъ сдѣлать какой либо шагъ въ дѣлахъ, которыя могли интересовать ихъ обоихъ, обсуждали его вмѣстѣ, приготовляли матеріалъ и тогда уже дѣйствовали сообща. Такъ часто общая нужда связываетъ тѣхъ, которые прежде очень различались въ своихъ мнѣніяхъ и образѣ дѣйствій и потому дѣйствовали не единодушно[25]. Если къ этимъ хорошимъ событіямъ причислимъ нѣкоторыя полезныя учрежденія, приведенныя выше въ 32 главѣ, которыя были основаны въ это время городомъ и гражданствомъ, то сердце радуется, что эти 13 лѣтъ, въ которые къ несчастію нашему длилось намѣстническое учрежденіе, не прошли совершенно безъ добра.
Non tamen adeo virtutum sterile saeculum, ut non et bon exempla prodeiderit (Tacitus, Hist. libr. 1 Cap. 2).
Но довольно объ управленіи городскими средствами и объ общественныхъ дѣлахъ города.
Уже давно здѣшніе сановники, и особенно генералъ-губернаторъ Броунъ, желали имѣть въ городѣ такое полицейское управленіе, которое могло бы прямо по солдатски принимать отъ нихъ приказы и служить слѣпо ихъ произволу, какъ машина. При старомъ магистратѣ, которому они отдавали приказанія, не было собственно полицейскаго суда т. е. такого, который бы по крайней мѣрѣ носилъ это имя, а также не было и такого, который занимался бы и исключительно полицейскими дѣлами. Эти дѣла были распредѣлены по различнымъ нижнимъ городскимъ судамъ. Такъ напримѣръ оберфогтъ въ городѣ, оберлан фогтъ въ предмѣстьѣ и въ патримоніальномъ округѣ производили одну часть полицейскихъ дѣлъ, у полиціи торговли былъ ветгерихтъ (торговый судъ), у ремесленной полиціи былъ амтгерихтъ (цеховый судъ), кеммерейный судъ завѣдывалъ строительными дѣлами и т. д. Кромѣ того каждый судья самъ приводилъ въ исполненіе свое рѣшеніе, какъ это необходимо и какъ это дѣлается и во всѣхъ странахъ.
И такъ въ Ригѣ была полиція и полиція даже очень хорошая, но не видно было полицейскихъ. Если наши властители хотѣли знать исполнено ли ихъ распоряженіе, а съ этимъ всегда очень спѣшили, или если хотѣли поступить самовластно, или если они хотѣли предупредить противника своего любимца, то ихъ сердило, что ни могли прямо дѣйствовать на рычагѣ, а должны были отдавать свои приказанія магистрату, чтобы тотъ передалъ ихъ для исполнения въ то вѣдомство, которому принадлежало дѣло. Часто случалось, что приказы были несправедливы, неразумны или поспѣшны, и такимъ образомъ магистратъ былъ вынужденъ дѣйствовать противъ нихъ, или при исполненіи ихъ поступать несправедливо, или переносить выговоры, когда противопоставлялъ неразумной горячности какую либо предупредительную мѣру, или рѣшительно представлялъ негодность предложенныхъ нововведеній. Вслѣдствіе всего этаго не могло не случиться, что при новомъ устройствѣ обратили вниманіе на то, чтобы совершенно отнять отъ магистрата полицейскія дѣла, а вмѣсто этого учредить присутственное мѣсто, отъ котораго нельзя было бы ожидать какихъ либо возраженій, а лишь военной покорности и которымъ можно было бы управлять, какъ машиной. Броунъ, который обыкновенно начиналъ съ экзекуцій[26], добился легко этого, ибо изъ Петербурга послѣдовало распоряженіе о введеніи полицейскаго управленія и въ Ригѣ. При введеніи этаго управленія должно бы было понять, что оно разсчитано для большихъ городовъ и здѣсь не годится. Личный составъ его былъ такъ великъ, что содержаніе его потребовало чудовищную сумму — около 24,000 райхсталеровъ. Объ этомъ не подумали. Теперь узнали какъ мало противъ этого стоила прежняя полиція. Потому что прежнимъ членамъ магистрата, которые вѣдали полицейскія дѣла, за это особаго жалованья не назначали, ибо они производили эти дѣла какъ часть своихъ должностныхъ обязанностей, какъ это было изложено выше. Кромѣ того недоставало опытныхъ людей, которымъ можно было бы передать такое дѣло, потому что кромѣ знанія полицейской службы, каждый полицейскій долженъ былъ здѣсь знать по крайней мѣрѣ три языка. Недостатокъ знанія былъ, однако, рѣдко причиной неполученія должности. Потому что не говорили: «здѣсь есть должность, для которой ищется опытный человѣкъ», а говорили: «здѣсь есть человѣкъ, который хочетъ пристроиться, или котораго рекомендуетъ вельможа и которому должна быть доставлена должность». Полицмейстеромъ этого новаго полицейскаго суда былъ назначенъ человѣкъ, состоявшій до того времени плацъ-маіоромъ, котораго любимый разговоръ касался непристойностей. Броунъ, находившій особенное удовольствіе въ шуткахъ этого пьяницы, принудилъ городъ выстроить ему домъ, который стоилъ 10,000 рейхсталеровъ. Посредствомъ такого кутилы и тогдашняго городскаго головы Штр., онъ успѣлъ такъ повести дѣло, что и для новой полиціи былъ построенъ собственный домъ, обошедшійся очень дорого.
Какъ мало намѣстническое устройство годилось здѣсь въ отношеніи суда и управленія города, такъ же мало пригоднымъ оказалось и новое полицейское управленіе. Но такъ какъ оно должно было быть введено, то и пришлось примѣнять городъ къ управленію, а не наоборотъ. Такъ, напримѣръ, полицейское положеніе предписывало, что города должны быть раздѣлены на городскія части, а эти послѣднія на кварталы, маленькая же Рига могла быть раздѣлена только на двѣ городскія части, то, чтобы имѣть нѣсколько частей, этому должны были помочь предмѣстья и жилища, разбросанныя по ту сторону Двины. И такъ они были собраны въ городскія части, и каждая изъ нихъ раздѣлена на извѣстное число кварталовъ. Такимъ образомъ появились частные приставы, квартальные, особенно же велико было количество полицейскихъ, которые отлично хорошо выглядѣли въ своихъ красивыхъ голубыхъ мундирахъ съ серебряными аксельбантами. Но не подумали о томъ, что учрежденіе городскихъ частей, лежащихъ по сю сторону Двины, повредило ремеслу жителей въ собственномъ городѣ Ригѣ и ея личнымъ правамъ; что веденная тамъ торговля контрабандою была противна основнымъ положеніямъ нашего устройства, и далѣе, что таможенные доходы страдали отъ этого.
Такъ какъ этихъ полицейскихъ чиновниковъ было очень много, то не могло не случиться, что жалованье ихъ было такъ мало, что никто не могъ жить со своей должности. О послѣдствіяхъ можно легко судить. У этой полиціи не было также кассы, чтобы щедро награждать сыщиковъ и шпіоновъ. Охотниковъ было довольно, но собаки ничего не дѣлали.
Чтобы еще полнѣе видѣть, какъ властители смотрѣли на эту новую полицію и употребляли ее какъ машину, разскажемъ слѣдующій случай, который еще въ свѣжей памяти у всѣхъ. У Броуна были въ Курляндіи имѣнія. Чтобы его крестьяне, пріѣзжавшіе оттуда весною сюда съ овощами, могли какъ можно раньше пріѣзжать на рынокъ, то Броунъ принудилъ городъ, конечно подъ другимъ предлогомъ, каждую весну возможно раньше наводить двинскій мостъ[27], и не разводить его до глубокой осени. Но такъ какъ это было связано съ опасностью, большими издержками и убыткомъ для города, то между нимъ и городомъ возникли пререканія, которыя всегда оканчивались громомъ и молніею. Весной 1791 года ему пришло въ голову, что эльтерманъ перевозчиковъ виноватъ въ томъ, что двинскій мостъ не былъ готовъ къ наводкѣ. Онъ поѣхалъ сейчасъ же на набережную, и велѣлъ, безъ дальнѣйшаго, своимъ полицейскимъ разложить эльтермана на землѣ и высѣчь его плетью. Это было въ воскресенье. Простолюдинъ разсердился за это, нѣкоторые русскіе ссылались на указъ Петра Великаго, по которому но воскреснымъ и праздничнымъ днямъ не должны были происходить никакія экзекуціи. Утромъ въ понедѣльникъ эльтермана опять наказали. Во вторникъ съ нимъ поступили подобнымъ же образомъ жестоко. Никто не осмѣливался защитить этого несчастнаго. Католическій духовникъ Броуна отважился наконецъ на защиту и грозилъ Броуну отказомъ въ отпущеніи грѣховъ. Если бы этого не случилось, то несчастный эльтерманъ долженъ былъ бы въ среду вытерпѣть новое наказаніе. Негодованіе и состраданія были всеобщія. Если бы при послѣднемъ жестокомъ поступкѣ между народомъ явился предводитель, то народъ пошелъ бы за нимъ. Уже поговаривали, чтобы бросить Броуна въ Двину вмѣстѣ съ коляской. ККазалось, что Броунъ самъ боялся чего то и поспѣшилъ, послѣ того какъ въ третій разъ учинилъ свою расправу, достойную паши, какъ можно скорѣе убраться съ набережной со своей коляской и плетью, которую онъ каждый разъ привозилъ самъ. Случайными образомъ на томъ мѣстѣ, гдѣ производилось это гнусное дѣло, стояло болѣе сорока иностранныхъ торговыхъ кораблей, матросы которыхъ смотрѣли самымъ недоброжелательнымъ образомъ на это безобразіе и были готовы вступиться за этого несчастнаго, если бы ихъ кто нибудь попросилъ объ этомъ. Они, вѣроятно, позаботились о доведеніи до общаго свѣдѣнія этой гнусности за границей. Нельзя не упомянуть, что губернскій прокуроръ, котораго обязанность была противиться противозаконнымъ поступкамъ и донести объ этомъ въ Петербургъ на своего начальника генералъ-губернатора, оставался въ бездѣйствіи, потому что Броунъ былъ слишкомъ могущественъ. Нѣсколько смѣлыхъ людей изъ гражданъ отважились послѣ этого утѣшить несчастнаго и открыто засвидѣтельствовать ему свое почтеніе, потому что онъ было очень хорошій человѣкъ.
Новое полицейское управленіе было подчинено намѣстническому правленію, какъ высшей полиціи. Кромѣ того оно должно было исполнить приказы верхняго и нижняго земскихъ судовъ, казенной палаты, совѣстнаго суда, и какъ нѣкоторые утверждаютъ, приказы обоихъ департаментовъ губернскаго магистрата. Могли также давать приказанія прокуроры и стряпчіе. И такъ множество присутствій имѣли право утруждать полицію и приносить жалобы на нее. Нисшіе суды сносились съ этой полиціей не устно, какъ это могло быть въ большей части случаевъ, а письменно. Черезъ это увеличивалась переписка и архивъ. Исполненіе приговоровъ, экзекуціи всякаго рода, взысканіе долговъ были замедляемы огромною перепискою. Желающій видѣть исполненнымъ законный судебный приговоръ, долженъ былъ просить судью отослать этотъ приговоръ для исполненія въ полицейскій судъ. Это занимало нѣсколько дней. Когда приговоръ наконецъ достигалъ полиціи и приходилось дѣлать взысканіе съ должника, то обыкновенно отвѣчали суду, что онъ уѣхалъ или что его нельзя найти. Если наконецъ должника находили, то онъ просилъ 6-ти недѣльной отсрочки для уплаты, и ему это позволяли. По прошествіи срока должникъ не являлся и кредиторъ долженъ былъ опять возобновлять свой искъ. Должника опять не могли найти или же онъ въ это время объявлялъ себя несостоятельнымъ и подводилъ себя подъ указъ о Кононовѣ (см. 25 главу). Были примѣры, что въ такихъ случаяхъ прибѣгали въ намѣстническое правленіе съ жалобою на того, кто не хотѣлъ платить. Тогда должникъ выигрывалъ еще больше времени.
Начала кротости и гуманности, заявленныя императрицею Екатериною II, особенно по отношенію къ тѣлеснымъ наказаніямъ, были отрекомендованы и здѣшней полиціи: прокуроры обязаны были смотрѣть за тѣмъ, чтобы не допускать жестокихъ наказаній. Это связывало совершенно руки исполнительному правосудію. Когда, бывало полиція накажетъ кого за грубость лишь несколькими палочными ударами, то наказанный сейчасъ бѣжалъ къ губернатору жаловаться на жестокость и черезъ это достигалъ по крайней мѣрѣ того, что судья долженъ былъ оправдываться. Чтобы не подвергаться такимъ непріятностямъ, преступниковъ наказывали далеко ниже ихъ вины, или даже и совсѣмъ не наказывали. Особенно полиція боялась русскихъ. Легко усмотрѣть, какія послѣдствія могло произвести это въ грубомъ человѣкѣ. На непослушаніе, нерадѣніе и своевольное бѣгство слугъ смотрѣли такъ кротко, что безопасность имущества и домашній миръ съ этого времени были сильно поколеблены. Подобное состраданіе, граничащее со слабостью, должно было привести къ тому, что почтеніе къ начальству чрезвычайно уменьшилось. Простолюдинъ съ этого времени сталъ смѣяться надъ угрозами судьи и разсуждать безстрашно и громко. Распущенность и безнравственность слугъ превзошли всѣ границы. Купеческіе и ремесленные ученики сдѣлались такъ дерзки и надуты, что нѣкоторые изъ нихъ не слушаются прикащиковъ и самаго патрона, и не уступаютъ имъ въ красотѣ платья и въ принятіи участія въ различнаго рода увеселеніяхъ. Возникли клубы, кофейни, кабаки для людей всякаго рода — усердно посѣщаемые. Полиція не осмѣливается положить предѣлъ этому злу или по крайней мѣрѣ ограничить число публичныхъ домовъ, увеличившихся до неприличія. Нигдѣ не было центральнаго мѣста, откуда можно было бы надъ всѣмъ присматривать и содержать хотя въ отеческой, но строгой дисциплинѣ и порядкѣ. Всякое присутственное мѣсто въ Ригѣ было радо, если его оставляли въ покоѣ, и кто ему ничего не дѣлалъ, того и онъ не трогалъ. Все шло очень весело. Въ зимніе мѣсяцы, кромѣ публичнаго театра, который не былъ открытъ только по суботамъ, каждый день былъ клубъ, или маскарадъ, или танцы и концерты, или банкетъ. Часто въ одинъ и тотъ же день было по два увеселенія. Это непрерывное пированіе и роскошь, вошедшая въ частные дома, много также содѣйствовали порчѣ здѣшней прислуги. Да и какъ могли дѣйствовать приказанія и законы, когда начальствовавшія лица, которыя ближе всего должны были смотрѣть за исполненіемъ ихъ, не пользовались ни уваженіемъ, ни властью, когда простолюдинъ зналъ, что ему стоитъ идти только къ главнокомандующему, чтобы доставить судьѣ если не выговоръ, то по крайней мѣрѣ непріятный часъ?
Въ остальномъ новая полиція была тѣмъ же, чѣмъ были почти всѣ присутственные мѣста того времени. Множество людей было тутъ приставлено, которые большею частью были ненужны. Одинъ человѣкъ управлялъ также и здѣсь всѣмъ. Къ счастью это былъ умный, дѣятельный, честный, одаренный хорошими умственными способностями человѣкъ. Будучи членомъ стараго магистрата, онъ уже съ пользою служилъ городу, это видѣли честные люди, а потому онъ и былъ уважаемъ всѣми порядочными людьми. Даже сановники питали къ нему уваженіе, и потому при случаѣ онъ могъ отвращать нѣкоторыя непріятности. Изъ уваженія къ нему, многіе не такъ сильно порицали дурную сторону новой полиціи. Будущій лѣтописецъ Риги скажетъ больше объ этомъ замѣчательномъ человѣкѣ; его звали Адамъ Генрихъ Щварцъ. Онъ былъ родственникъ вышеназваннаго бургомистра Іоганна Христофа Шварца.
Во многихъ мѣстахъ этой книги часто говорилось, что рижскіе жители хорошіе, благонамѣренные люди; это такъ извѣстно и признаваемо, что мнѣ не надобно прибѣгать къ доказательствамъ тому. Но какъ собиратель матеріаловъ, я не могу оставить безъ вниманія слѣдующее: Какъ ни больно было лучшей части здѣшнихъ жителей, что наше старое устройство, безъ всякой основательной причины, безъ всякаго видимаго предлога, было уничтожено до основанія, а гражданство, прекративъ свое дѣленіе на три сословія, было принуждено принимать въ свою среду толпу всякаго сброда, тѣмъ не менѣе рижане не забывали, что надо быть вѣрноподданными своему государю или государынѣ и что Рига подъ могущественнымъ скипетромъ Россіи почти цѣлое столѣтіе наслаждалась миромъ. Какъ только представился случай показать императрицѣ Екатеринѣ II, что въ Ригѣ есть люди, которые это признаютъ, то сейчасъ же пользовались такимъ случаемъ. Нѣкоторые патріоты сговорились, когда король Густавъ III объявилъ войну Россіи, доказать императрицѣ, что мы не сочувствуемъ шведамъ, какъ нѣкоторые полагали. Въ короткое время подпиской была собрана сумма въ 30,000 руб., которую представили государыне какъ don gratuit и которую она охотно приняла, принявъ во вниманіе доброе намѣреніе. Между подписчиками были такіе, которые въ своей юности слышали отъ родителей, что шведы, когда они еще владѣли Лифляндіей, имѣли намѣреніе отнять отъ рижскихъ жителей всю ихъ серебряную утварь, что контрибуція 1705 г. такъ стѣснила жителей, что они между прочимъ должны были обобрать шпажные клинки, сѣдла, табакъ, сапоги, пуговицы, котлы, чтобы только доставить требуемую сумму въ 7577 рейхсталеровъ и 300 ластовъ ржи.
Примѣчанія[править]
- ↑ Графъ Броунъ, шотландецъ по рожденію, былъ съ 1763 г. главнымъ лачальникомъ лифляндскаго герцогства. При извѣстной катастрофѣ (вступленіи на престолъ Екатерины II), онъ поставилъ себя такъ, что остался въ неизмѣнной милости у императрицы. Авторитетъ, которымъ онъ пользовался, былъ чрезвычайно великъ. Главныя черты его характера были: слабость ума и жестокость сердца, можетъ быть не природная, а выработанная отъ долгаго пребыванія между суровыми людьми недовѣріемъ и своекорыстіемъ. Онъ воображалъ, что справедливъ. Его называли положительнымъ. Такъ какъ онъ склонялся на сторону того, кто первый приносилъ ему жалобу, и такъ какъ онъ слушалъ тѣхъ, которые умѣли, конечно косвеннымъ образомъ, выставить въ дѣлѣ его пользу, то, значить, у него не было твердой воли. Наслѣдники изобрѣтателя кунценскаго бальзама потеряли свою привиллегію приготовлять и продавать это лекарство, потеряли отъ того, что здѣшній русскій, по имени Лелюхинъ происками, при посредствѣ Броуна, выхлопоталъ въ высшей инстанціи позволеніе также продавать свой поддѣльный бальзамъ, который онъ называлъ искусственнымъ; онъ пріобрѣлъ расположеніе Броуна тѣмъ, что увѣрилъ его будто травы, необходимыя для этого бальзама, росли только въ помѣстьяхъ Броуна, и за дозволеніе собирать ихъ тамъ, платилъ владѣльцу ежегодно значительную сумму. Какъ только Броунъ умеръ, онъ уже не собиралъ тѣхъ травъ въ его помѣстьяхъ. Жестокость сердца вводила Броуна въ исполненіе вещей, составлявшихъ несчастіе цѣлыхъ тысячъ. Тѣ, которые при этомъ ничѣмъ не страдали, называли это энергіей. Въ 1771 г. высшее инженерное управленіе (фортификаціонное) въ Петербургѣ сочло полезнымъ приказать, чтобы часть гласила между Песчанными воротами и воротами св. Іакова была расширена, а слѣдовательно, увеличена и эспланада. По прошествіи полугода, Броунъ велѣлъ срывать дома, стоявшіе на эспланадѣ. Тутъ случилось, что инженерный офицеръ, вѣроятно по недосмотру, невѣрно отмѣрилъ пространство эспланады, такъ что нѣсколько сотенъ домовъ пришлись на границѣ эспланады и были угрожаемы срытіемъ. Работы по новому устройству крѣпости еще не начались, когда въ 1773 г. жители предмѣстья подали просьбу магистрату такого содержания, что такъ какъ ихъ дома, находящееся на будущей эспланадѣ, не могутъ тамъ оставаться, то пусть имъ дозволять, по крайней мѣрѣ, владѣть ими безпрепятственно до начала дѣйствительной постройки новыхъ верковъ. Такъ какъ для срытія всегда найдется время, то магистратъ принесъ эту скромную и разумную просьбу генералъ-губернатору, но тотъ не принялъ ея, а отвѣтилъ холодно, что не хочетъ вмѣшиваться въ чужія дѣла, но все таки обѣщалъ, что не станетъ противиться, если найдутъ другой путь для принесенія этой просьбы на высочайшее разсмотрѣніе. Не смотря на это, онъ приказалъ уже 6 мая 1773 г. срыть сейчасъ-же зданія, находившіяся на будущей эспланадѣ, безъ высшаго повелѣнія, а просто оттого, что не было запрещенія. Чрезъ нѣсколько дней срытіе началось. Броунъ нанялъ работниковъ, которые мигомъ срыли дома и за эту работу имъ должны были заплатить тѣ, чью собственность они разрушили. Это разрушеніе было такъ неожиданно, что многіе домохозяева, находившіеся по своимъ дѣламъ въ городѣ, по возвращеніи нашли свои дома сравненными съ землей, и такимъ образомъ испытали несчастіе, гораздо худшее пожара, ибо изъ своего имущества они почти ничего не спасли. Это происшествіе называли „холоднымъ пожаромъ“. Такимъ образомъ множество людей старыхъ, слабыхъ, больныхъ, калѣкъ осталось безъ крова и пріюта. Броуна это не печалило ни сколько.
Прим. Экардта.
- ↑ Только въ 1788 г. прекратилась эта выдача. Безполезныя работы оставили неокончанными. Песокъ, намываемый съ курляндской стороны, постоянно запружалъ гавань. Объ этомъ не подумали.
- ↑ Тогдашній докманъ Х. сказалъ, что онъ получилъ отъ генералъ-губернатора приказаніе замѣтить поимянно тѣхъ, которые будутъ противиться введенію новаго городскаго устройства, и доложить ему объ этомъ. Лучшіе изъ находившихся въ собраніи гражданъ отвѣтили: такъ какъ нельзя было сопротивляться силѣ, то мы должны были уступить.
- ↑ Это были: 1) генералъ-губернаторъ, 2) губернаторъ, 3) намѣстническое правленіе, 4) казенная палата, 5) и 6) оба суда (нижній и верхній), 7) совѣстный судъ, 8) губернскій магистратъ, состоящій изъ двухъ департаментов. Всѣ они не скупились на приказанія.
- ↑ Даже въ сенатъ пришла жалоба на рижскій магистратъ. Послѣдній долженъ былъ заплатить штрафу 10 руб. причемъ присовокуплялось, что такой малый штрафъ назначенъ потому, что магистратъ былъ „незначительнымъ присутственнымъ мѣстомъ“.
- ↑ Не мѣшаетъ здѣсь привести имена тѣхъ членовъ рижскаго магистрата, которые послѣдніе пользовались его правами: 4 бургомистра: Мельхіоръ фонъ Видау, Іоаннъ Генрихъ Шикъ, Іоаннъ Христіанъ Шварцъ, Іоаннъ Карлъ Берендтъ и оберфогтъ Готфридъ Беренсъ; ратсгеры: Эрнстъ Эбель, Гербертъ ф. Ульрихенъ, Павелъ Готанъ, Іоаннъ Христіанъ Беренсъ, Іоаннъ Христіанъ Клацо, Антонъ Бульмеринкъ, Эберхартъ Беренсъ фонъ Раутенфельдтъ, Адамъ Генрихъ Шварцъ, Самуилъ фонъ Эернгроссъ, Самуилъ Гольстъ, Іоаннъ Фридрихъ фонъ Викенъ, Даніилъ Бютефейгъ и Іаковъ Фридрихъ Вильпертъ. Въ шведскомъ дворянскомъ дипломѣ за 1660 г. упомянуты тѣ, которые первые получили дворянство. Императоръ Петръ I. почтилъ рижскій магистратъ титуломъ „высокоблагороднаго“.
Прим. Экардта.
- ↑ Потому что по учрежденію о губерніяхъ никто не имѣетъ права, даже такой важный городъ какъ Рига, обращаться прямо къ своей государынѣ; обращеніе должно происходить не иначе какъ чрезъ намѣстническое правленіе. Объ этомъ не подумали тѣ, которые хотѣли новаго порядка вещей, иначе они не склонились бы къ нему.
- ↑ Вообще въ судахъ тогда шло на солдатскій манеръ. Въ каждомъ гражданскомъ присутственномъ мѣстѣ замѣчался офицерскій духъ. Большая часть президентовъ и т. д. была отставные офицеры. Credunt pleriqe militaribus ingeniis subtilitatem deesse; quia castrensis jurisdictio secura et obtusior, ac plura manu agens, calliditatem fori non exerceat. (Tacitus, Agricola, cap. 9).
- ↑ Исключая уголовныхъ дѣлъ, гдѣ все производилось по произволу. Недоставало кодекса, а сатрапы вмѣшивались и сюда. Особенно мягко поступали съ ворами. Первое и второе воровство наказывалось очень легко, да и третье и многія также не строже.
- ↑ Это относится только къ первому времени новаго творчества. Впослѣдствіи судейскія должности занимали люди, которые не имѣли въ себѣ ничего изъ вышеприведенныхъ качествъ.
- ↑ Председатель въ другихъ присутственныхъ мѣстахъ, частію и засѣдатели были почти всѣ военные, которые не понимали, какъ можетъ человѣкъ, нисшій ихъ чиномъ, противорѣчить имъ. Председатель рижскаго губернскаго магистрата (2 департамента) сказалъ однажды засѣдателю, оспаривавшему приговоръ: онъ, предсѣдатель, маіоръ; они, засѣдатели, имѣютъ только капитанскіе чины, развѣ они не знаютъ, что капитанъ, противорѣчащій маіору, ссылается въ Сибирь на ловлю соболей.
- ↑ Собственные слова вышеупомянутого городскаго головы Зенгбуша. Прим. Экардта.
- ↑ Упоминаемый здѣсь тайный совѣтникъ Фитингофъ человѣкъ очень замѣчательный въ исторіи города Риги. Тѣ, которые его хвалятъ, говорятъ, что онъ здѣсь ввелъ тонкое обращеніе, тонкій вкусъ и тонкій образъ жизни. Имъ устраивались спектакли, маскарады, балы. Онъ ближе соединилъ гражданъ съ дворянствомъ. Другіе напротивъ утверждаюттъ, что чрезъ введеніе этихъ общественныхъ увеселеній увеличилась и безъ того большая чувственность рижскихъ жителей, повредилась бюргерская промышленность, явилась нѣкоторая роскошь, слѣдовательно вообще Фитингофъ больше повредилъ, чѣмъ принесъ пользы. Одно только достовѣрно, что съ распространеніемъ обществеиыхъ увеселеній, уютные семейные кружки не были уже такъ многочисленны въ Ригѣ, какъ прежде.
- ↑ Смотри „die Rigasche Anzeige“ почти каждаго года. Когда римскій императоръ Іосифъ II отнялъ отъ своихъ нидерланцевъ, тоже подъ предлогомъ сдѣлать ихъ умнѣе и счастливѣе прежнее устройство, учредилъ новыя присутственныя мѣста, и привезъ изъ Вѣны большую часть служащихъ, оскорбленные тѣмъ Нидерланды представили императору слѣдующее: Они, нидерланцы, пребывали такими, какими были воспитаны его матерью (умершею императрицею Маріею Терезою) послушными, вѣрными слугами, довольными тѣмъ, что имѣли. Ихъ надобно и оставить такими. Имъ было бы тяжело видѣть какъ ихъ судьи и земскіе правители пріѣзжаютъ изъ Вѣны, гдѣ gens en place за воровство были присуждаемы къ публичной чисткѣ улицъ или къ проводу кораблей бичевою, между тѣмъ какъ у нихъ не было примѣра, чтобы когда нибудь чиновникъ высокаго чина поступилъ такимъ образомъ или чтобы его надо было подвергать столь неслыханнымъ штрафамъ. Пусть ихъ оставятъ тѣмъ, чѣмъ они были. Прим. Экардта.
- ↑ Въ Ригѣ бывали многіе примѣры, что несостоятельные платили 70—80 за 100. Кто платилъ только 40 за 100, считался безчестнымъ банкротомъ. Въ Гамбургѣ, Амстердамѣ всякій, платящій только 20—30 считается порядочныыъ человѣкомъ. Рижскіе граждане испытали послѣднее много разъ, иногда они должны были довольствоваться 2 р. за 100.
- ↑ Le peuple Romain avait de la probité (Montesquieu, Espr. des lois, II chap. 19.)
- ↑ Cicero de offic Lib. I, cap. 42: Jamde artificiis et quaestibus, qui liberales habendi, qui sordidi sunt, haec fere accepimus. Primum improbantur ii quaestus, qui in odia hom num incurrunt, ut portatorum, ut feneratorum. Illiberales autem et sordidi quaestus mercenariorum…Sordidi etiam putandi, qui mercantur a mercatoribus, quod statim vendant, nihil enim proficiunt nisi admodum mentiantur, nec vero quiequam est turpius vanitate… Menimeque artes hae probandae, quae ministrae sunt voluptatum, lanii, capii, factores. Mereatura si tenuis est, sordidi putanda est. Сюда принадлежатъ также многіе италіанцы, проникнувшіе сюда, опустошавшіе кошельки здѣшнихъ молодыхъ людей лакомствами и наполняя ихъ желудки всякою дрянью. Спроси здѣшнихъ врачей.
- ↑ Смотри ниже главу 38.
- ↑ Германъ Дидрихъ Бинеманъ, городской голова и тогдашній предсѣдатель коммерческаго департамента, въ особенности былъ сучкомъ въ глазу русскихъ продавцевъ пеньки своей честностью, знаніемъ дѣла и неутомимостью.
- ↑ Смотри выше 22 главу. Процессъ Штейнгауера возыикъ изъ за того, что прежній магистратъ, исполняя распоряженіе торговаго суда, конфисковалъ Щтейнгауеровскій лѣсъ на сумму 700 рейхсталеровъ за то, что Штейнгауеръ началъ торговать, не будучи рижскимъ гражданиномъ. Изъ этихъ 700 рейхсталеровъ, повѣренный наслѣдниковъ Штейнгауера сдѣлалъ искъ въ 84,000 рейхсталеровъ. Такъ какъ тому, кто могъ платить, а въ этомъ случаѣ это былъ или долженъ былъ быть городъ, приходилось хуже, чѣмъ тому, кто изъявлялъ несправедливое требованіе, то пришлось отказаться отъ своего безспорнаго права противъ этихъ двухъ мошенниковъ. Прим. Экардта.
- ↑ За ластъ ржи платили до 70, за ластъ пшеницы до 120 рейхсталеровъ. Цѣна чистой пеньки возросла до 82 рейхсталеровъ за шпффунтъ. Такъ какъ рѣчь зашла о каперахъ, то не могу не привести здѣсь слѣдующее. Извѣстно, что Екатерина II хотѣла ввести вооруженный нейтралителъ, отъ котораго въ то время много ожидали пользы. Въ особенности надѣялись на облегченіе торговые флоты, которыхъ притѣсняли и захватывали англійскіе каперы и военные корабли. Казалось, что вооруженный нейтралитетъ въ самомъ дѣлѣ сдержитъ своеволіе британскаго флота. Извѣстно, что такія надежды, къ сожалѣнію, не оправдались! Но немногіе знаютъ, что мысль о вооруженномъ нейтралитетѣ впервые пришла на умъ двоимъ рижскимъ гражданамъ: здѣшній купецъ Карлъ Беренсъ принесъ жалобу императрицѣ Екатеринѣ II, что англійскіе каперы, хотя Россія была нейтральна въ англо-американской войнѣ, задерживаютъ его судна и суда другихъ рижскихъ купцовъ. Брать этого купца, ратсгерръ І. Х. Беренсъ, сочинилъ эту просьбу и въ ней намекнулъ о вооруженномъ нейтралитетѣ. Для ума, которымъ обладала государыня, этого было достаточно, чтобы понять въ чемъ дѣло. Названіе «вооруженный нейтралитетъ» принадлежитъ самой государынѣ. Прим. Экардта.
- ↑ Отецъ братьевъ Беренсовъ, названныхъ въ предшествовавшей замѣткѣ, былъ тогда эльтерманомъ большой гильдіи и энергично дѣйствовалъ, чтобы иностранные купцы были ограничены въ своемъ своеволіи въ торговлѣ и чтобы торгъ снова перешелъ въ руки гражданъ. Онъ также принесъ большую пользу бюргерамъ, предоставивъ въ ихъ руки взвѣшиваніе и бракованіе товаровъ. Прим. Экардта.
- ↑ Въ особенности, когда неудались ихъ попытки къ подкупу. Ростовщики и русскіе мѣнялы сошлись вмѣстѣ и предлагали тогдашнему городскому головѣ А. Г. Зегенгбушу годовое содержаніе въ 1000 рейхсталеровъ, и тогдашнему секретарю шестигласной думы Іоганну Бульмеринку 1000 рейхсталеровъ, но были отвергнуты съ презрѣніемъ.
- ↑ Вышепомянутый оберъ-ветгерръ І. Х. Беренсъ въ своихъ „Bonbommien“, страница 22 и 23. Прим. Экардта.
- ↑ Еслибъ это не было противъ цѣли этого сочиненія, которое должно служить только для хроники города Риги, то можно было бы разсказать много похвальнаго объ поведеніи лифляндскаго дворянства, которое показало это, когда намѣстническое управленіе было навязано и селамъ.
- ↑ Приведемъ изъ многихъ, только нѣсколько случаевъ. Черезъ новую полицію онъ велѣлъ одного изъ здѣсь поселившихся гражданъ, мясника ремесломъ, задолжавшаго своимъ крестьянамъ и медленнаго уплатою, схватить на улицѣ, арестовать и хотѣлъ уже его отослать въ Фортъ-кометы къ колодннкамъ (каторжникамъ). Беклешовъ долженъ былъ употребить все свое краснорѣчіе, чтобы освободить этого человѣка отъ крѣпостной работы, который вскорѣ послѣ того умеръ отъ печали. Эльтермана пивоваровъ Вильде, задолжавшаго Броуну, послѣдній велѣлъ посадить на гауптвахту, гдѣ онъ и содержался до его смерти. Городскаго оффиціала Теша Броунъ велѣлъ посадить на гауптвахту за то, что онъ отстаивалъ интересы своего кліента при конкурсѣ, противорѣча любимцу Броуна. Нѣсколько членовъ магистрата заплатили изъ своего кармана требованія этого любимца.
- ↑ Городъ не взималъ съ этихъ крестьянъ мостовой пошлины. Такъ великъ былъ страхъ предъ Броуномъ. Эти крестьяне хорошо зная, кому они принадлежали, были отъ того очень грубы и дерзки.