Белорусские древности/Глава 1

«Белорусские древности» — Глава I. Земляные памятники витебской губернии.
автор А. М. Сементовский

Источник: А. М. Сементовский. «Белорусские древности». — С.-Петербург: Типо-литография Н. Степанова, 1890. — С. 1—36.

Глава I.

ЗЕМЛЯНЫЕ ПАМЯТНИКИ ВИТЕБСКОЙ ГУБЕРНИИ.

Когда и по какому случаю собраны сведения о земляных памятниках старины Витебской губернии — Городокский уезд. — Болецкия могилы. — Могила Голубец, ручей Красинец. Могила Буда. — Обольские могилы. — Дубининские могилы. — Руднянские могилы. — Стайковские и Горковские курганы. — Озеро Жежулица. — Озерянское или Езерищское городище. — Летописное о нём сказание. — Легенды. — Себежский уезд — Городища: Утюжицкое, Иваниха и Новедрянское. — Жанвильские сопки. — Яковцево городище. — Лукин курган. — Легенда о постройке, на озере Свибло, чёртова моста. — Полоцкий уезд — курганы: Спас-юровичские, Дворжецские, Ситнянские, Махировские, Песчанские, Бопоньские, Рудняиские одиночные. — Куряновские. — Колтуновские сгаросветские копцы. — Могила на Чёртовом болоте.— Рогнедин курган. — Городище Околица. — Ольгердова дорога. — Столища. — Князев мост. — Лепельский уезд. — Места наибольшего скопления древних курганов. — Результаты разрытия их. — Змеиная могила. — Бездедовичьские и Устянские курганы. — Легенды о них и Гаворском. — Находки. Указание г. Романова на сходство этих курганов с курганами Могилевской и Минской губернии — Находки в курганах имения Черцы. — Курганы в урочище Княгинке и находки в них. — Народное предание. Свидетельство Люи Фигье: о погребении в бронзовую эпоху. Древнее оружие, найденное в курганах урочища воярники. — Замечательные находки древних женских украшений. — Находимые в древних курганах сосуды. — Остатки древнего укрепления в м. Гомеле. — Витольдовы и Батуровы дороги. — Вновь открытые в Лепельском уезде курганы: Заскорские. Воронечская старина. Миницкий курган. — Антаборские или Сорочинские курганы. — Режицкий уезд — Вайводские курганы.— Городища: Замок, Дубовка и Сваренцовское. — Гора Пиликолна. — Малоборские курганы. — Колчанная пряжка. Рыкопольские курганы. Витебский уезд — курганы и городища. — Исчезновение Витебских старинных находок. — Невельский уезд — городища близ деревень Прудка и Карулина. — Велижский уезд — Сертейские курганы, Уснятские насыпи. — Ильинские горы. Кростовские курганы. — Дрисинский уезд — Лещиловские курганы. — Люцинский уездь — Янопольские курганы. — Блясицский курган. Корсовские курганы. — Древние топоры и свитки лентообразной проволоки. — Пыльдинское укрепление. — Ругайское городище.

Белоруссия - край могил, курганов, городищ, городков, урочищ, замков, замковищ — край, где чуть не на каждом шагу вы встречаете следы минувшего, в памятниках, сказаниях, песнях.Киркор. Живописна Россия. Том ііі.

В Белоруссии нет сколько нибудь известного места, которое не ознаменовалось бы каким нибудь историческим происшествием, если, до сих пор, необъясненным историею, то собственно по одному только недостатку истребленных или утерянных фактов; самые же события остались в преданиях жителей, объясняющих происхождение находящихся на полях курганов, из которых только малая часть раскопана; остальные уцелели в особенности на тех местах, где время вырастило лес, покрывающий и самые курганы вековыми соснами.Без-Корниловичь. Исторические сведения о Белоруссии.

В конце 1863 года, витебский губернский Статистический комитет, в видах содействия Императорской археологической комиссии, согласно прочтенной мною в общем собрании членов комитета, 7-го ноября того же года, записке, определлил: собрать, указанным мною способом, возможно точные сведения о земляных памятниках старины Витебской губернии, как единственных следах давно исчезнувших народов и веков. Вследствие этого распоряжения, к июлю 1864 года, поступили в комитет сведения более чем о четырехстах тридцати древних могилах или курганах, называемых в некоторых местах этой губернии сопками, а в других волотовками, двенадцати городищах, двух укреплениях, двух окопах, одном замковище, одном вале и одном колодце, которые и были мною рассмотрены и помещены в особой записке. В последствии времени, я лично собрал сведения слишком о ста-двадцати курганах Городокского и Витебского уездов, более чем о тридцати Полоцкого и о двухстах-пятидесяти Лепельского уезда. Сведения о некоторых группах курганов последнего уезда, а равно о находимых в них вещах сообщены М. Ф. Кусцинским. Таким образом, из числа множества курганов, находящихся на пространстве Витебской губернии, почти о восьмистах древнейших из них собраны более или менее подробные сведения. Это было писано 17 лет назад; с тех пор, а в особенности с 1882 г., т. е. по выходе моем в отставку, когда я поселился в имении своем Лепельского уезда Рожанщине, я значительно пополнил собраные прежде сведения о памятниках Витебской старины; многое из прежде написанного изменил, другое дополнил; что придает новый интерес и свежесть настоящему изданию.

Предлагаемые мною ныне читателям сведения касаются слишком тысячи двухсот земляных насыпей, не говоря о других памятниках. При всём том я далек от мысли, что добытые мною путем личного расследования и изучением печатных и письменных источников, говорящих о Витебских курганах, факты дают мне право сказать по этому вопросу последнее слово. Вся моя заслуга в этомъ деле заключается лишь в собрании и группировке ниже следующих сведений, кои, для лучшего сохрания их в памяти, располагаются по уездам.

Городокский уезд.

Курганы этого уезда состоят из шести больших отдельных групп, расположенных по направлению древних путей сообщения г. Невеля с Витебском и. рекой Западной Двиной, и именно: вдоль с.-петербургского шоссе, начиная почти от самого г. Городка и кончая северной границей уезда, и по течению реки Оболя, впадающей в реку Двину и соединявшей когда то, по рассказам народа, воды Невельского озера с водами двинскими. Наибольшее число курганов встречается на казенных землях Болецкого сельского общества. Народ этой местности называет их могилами, или волотовками. Курганы эти, судя по расположению их, могут быть разделены на три рода, именно:

1) Полевые, распаханные, едва возвышающиеся над почвой могилы. Таких насчитано по обе стороны ручья Красинца — восемь.

2) Могилы кучные, насыпанные одна возле другой более или менее правильными рядами, высотой от ½ аршина до 2 аршин, а окружностью от 5 до 8 сажен. Таких могил в двух группах, расположенных по обе стороны того же ручья Красинца, 48; из них 13 по левую, а 35 по правую сторону.

3) Могилы одиночные, возвышающиеся над окружающей их местностью, от 3 до 10 аршин, при окружности от 30 до 90 аршин расположены, по видимому, без всякого порядка в расстоянии друг от друга от 30 до 450 аршин. Таких могил находится на левой стороне ручья 7, а на правой 3. Из числа их особо замечательны две, известные у местных жителей под назвашями: Голубца и Буды.

Могила Голубец находится на берегу озера того же имени, у самой деревни Голубцовой. Нынешняя высота её равняется 10, а окружность 90 аршинам; вершина могилы изрыта, отчего она сделалась двурогой, с значительным возвышением южной стороны пред другими. По рассказам, как живущих вблизи могилы, так и окольных крестьян, собранным частью мною, частью сообщенным болецким сельским управлением, могила эта, с незапамятных времен, обращала на себя внимание кладоискателей и неоднократно подвергалась раскопке; но как поиски эти делались тайно, ночьною порою, а могила имеет весьма значительные размеры и, в прежнее время, без сомнения, была еще больше, то исследованиям искателей счастья подверглась лишь, средняя часть её, и притом даже не до подошвы. Обстоятельство это, а равно множество более или менее правдоподобных рассказов о сокровищах в этой могиле погребенных, а также показания местных крестьян о том, что несколько лет тому назад был выбран на поле, у самой могилы, слиток какого-то металла, как говорят, серебра, величиной в головку капусты, дают право рассчитывать на возможность успеха правильного археологического исследования этого замечательного колоссальностью памятника местной старины. В верхней же части могилы был вырыт большой камень, но где он девался неизвестно.

Кем и когда насыпана эта могила, в памяти народа преданий не сохранилось. Местные старожилы говорят только, что еще деды их рассказывали, что в Голубце зарыты многочисленные сокровища, погребенные вместе с прахом какого-то великого начальника воинов, здесь сражавшихся, и купившего победу своею смертию говорят также, что ручей, разделявший станы сражавшихся, был до того завален ранеными и убитыми людьми и лошадьми, что струи его окрасились в кровавый цвет, почему самый ручей получил впоследствии название Красинца. Что касается рассказов народа о явлениях, в ночную пору, на вершине Голубца, двух коней, или седовласого старца, сидящего на белой как снег, блестящей лошади, исчезающих при малейшем к ним приближении, то легенды эти, доказывая, что народ сильно убежден в существовании в этой могиле кладов, присутствии коих, по суеверным понятиям его, всегда сопровождается подобными признаками, — должны удержать на этом памятнике местной старины внимание археологов.

Шагах в 400 от Голубца и в нескольких от ручья Красинца, у самой дороги, идущей от г. Городка в с. Болецк, возвышается, между тощими лиственными зарослями, аршин на 5 от почвы, одинокая могила, известная в народе под именем Буды.

Вершина её подобно предыдущей, также подверглась изысканиям, которые, как видно, производились конусобразно, отчего она получила вид майдана^[1], в средине которого возвышается другая, меньшая могила. Окружность Буды около 50 аршин. Земля насыпи сверху песчано-глинистая.

О происхождении названия могилы Буды народ говорить двояко: одни утверждают, что оно произошло потому, что здесь зарыта буда т. е. крытая повозка убитого военачальника; другие — что в ней похоронен сам военачальник называемый Буда; наконец говорят еще и то, что название Буды дано могиле потому, что на ней, много леть тому назад, появилась белая буда, запряженная тройкой белых лошадей, что также, в понятиях народа, считается несомненным признаком существования в этой могиле клада.

Могилы Обольского общества в числе 13, при высоте от 3 до 9 аршин и при 20 аршинах окружности, имеют форму круглую, насыпаны из песчаной глины. Три из них находящиеся в полуверсте от деревни Бритики, покрыты мелким лиственным кустарником, а остальные десять, в урочище Боровом, сосновым лесом. В памяти народа никаких положительных преданий о происхождении сих могил не сохранилось.

На землях Дубининского сельского общества найдено близ деревни Борок, девять круглых курганов, имеющих до трех аршин высоты и до 12 аршин в поперечнике, и недалеко от озера Оборотного, в урочище Головно, древнее городище, формы круглой со входом от запада. Преданий и поверий об этих памятниках дубининским сельским управлением не сообщено, хотя трудно допустить, чтобы таковых не было, в особенности относительно городища.

Но самое большее число курганов и при том громадной величины, скопленных более или менее значительными группами, находится в северо-восточномь углу Городокского уезда, именно в той части его, которая расположена над рекою Ловатью, между Суражским и Невельским уездами, на землях казенного имения Стаек, а частью Городокского сельского общества. Стайковские курганы, рассеянные на пространстве стайковской казенной дачи, имеють различную форму: одни из них, совершенно круглые, стоять как бы особняками, иногда по нескольку вместе в ряд, при чём самый высший из них по средине группы; иногда без всякого по-видимому порядка; другие, хотя также круглой формы, но как бы окружены рвом; иные, наконец продолговатые, овальные или четырёхугольные; эти последние бывают весьма велики. Многие из этих курганов, без различия формы их покрыты старым сосновым лесом.

Что касается горковских курганов, то к сожалению, мы не имеем о них положительных сведений; можем однако же заметить, что один из сих курганов, именно лежащий в казенной горковской даче, в урочище Кобылице, по левую сторону дороги, идущей из имения Дубокрая в фольварок — Замок, носит название городища и пользуется большой известностью у местных жителей. Курган этот, при окружности семидесяти семи сажен, имеет в поперечнике двадцать сажен; он весь покрыт густой зарослью соснового, частью дровяного, а частью строевого леса. Курган окружен рвом полуторасаженной глубины; за рвом идет вал, высотой немного больше сажени, а за валом другой ров в сажень глубины. С западной стороны уцелел еще въезд на курган, который, как говорит предание, был вымощен камнем. Слева от въезда, в первом рву, был колодезь, забросанный впоследствии камнями. Место это указывают и поныне. Местные жители думают, что в колодце этом зарыт большой клад. Изрытая более или менее глубокими ямами поверхность кургана доказывает также, что усердные кладоискатели везде пытали свое счастье. Нет сомнения что местность эта была когда то укреплена и на ней разыгрывались кровавые исторические драмы.

В тридцати-четырех саженях, от кургана, за дубокрайской дорогой, также в лесу, находится озеро Жежулица (может быть Жужелица), пространством около десятины, со всех сторон окруженное топким моховым болотом. Предание говорит, что в озеро это, в незапамятные времена, неизвестно каким образом сошла бывшая на кургане деревянная церковь, что событие это случилось во время богослужения, когда церковь была полна народом и что долго еще после этого случая, в волнах озера, по большим праздникам, слышался колокольный звон; но вот уже лет около ста, как он смолк. Рассказывают так же, что лет более ста тому назад один крестьянин, удя в этом озере рыбу, задел удочкой за крест, но, испугавшись, бросил удочку и нобежал объявить соседям о своей находке, которые, хотя и пришли на озеро, но ни креста, ни удочки не нашли. Местные старики рассказывают также, что под горковским курганом находится большой склеп, наполненный золотом, серебром, и разным дорогим оружием. Нас уверяли многие, что еще лет тридцать тому назад они видели следы входа в этот таинственный склеп, но, что теперь никак не могуть найти их.

Кроме этих преданий о горковском кургане, рассказывают почти теже легенды, какие передадим мы читателям при описании Озерищенского замка.

Чтобы заключить очерк памятников старины Городокского уезда, остается сказать о курганах и городище, находящихся на землях Руднянского сельского общества почти у самой границы Невельского уезда.

В расстоянии менее версты от деревни Свиридовки, близ дороги, идущей от руднянского сельского управления к с.-петербургскому шоссе, на местности несколько возвышенной и довольно открытой, хотя поросшей мелким лиственным кустарником и чахлыми деревцами сосны, находится группа круглых курганов, называемых местными жителями сопками; все они насыпаны из супеска, составляющего местную почву, таких же размеров, как болецкие. Из числа девятнадцати курганов, еще 7 совершенно целы, а 12 на половину раскопаны. Из рассказов местных стариков оказывается, что лет 40 тому назад в курганах этих находили серебряные тарелки и ложки; нам называли даже имена счастливцев, сделавших находки. Судя по усердной раскопке семи уцелевших, только на половину, курганов и по едва приметным следам гораздо большего числа, можно думать, что рассказы эти не лишены основания, а потому и настоящая заметка должна иметь свое значение для любознательного археолога.

Что касается находящегося на землях этого же сельского общества городища, то сообщенные о нём сведения довольно подробны и любопытны.

Городище это находится на одном из многочисленных островов разбросанных на прелестнейшем из озер Витебской губернии — Озерище, насупротив казенного селения Местечка, с которым остров соединяется узким, имеющим не более 30 аршин, перешейком, покрываемым весенними а иногда и осенними водами.

Укрепление, носящее название городища, занимает северную оконечность острова; оно состоит из вала, согнутого почти под прямым углом и упирающегося своими концами с северо-западной и северо-восточной сторон в берег озера. Выдающийся угол имеет наиболее возвышенную насыпь; он обращен к с. Местечку. С наружной стороны вала, общее протяжение коего около 280 шагов, был когда-то глубокий ров, наполнявшийся водой из озера. Следы его совершенно ясно заметны и ныне. Без-Корнилович в своих сведениях о Белоруссии, описывает этот замечательный памятник старины в таких кратких и не совсем точных словах: „В западной стороне озера Озерища, на полуострове, перекопанном рвом, был некогда укрепленный замок Озерище; ныне видны только остатки земляных окопов, а по их углам где были башни — курганы“.

На плане походов короля Стефана Батория, составленном в 1579 году секретарем коронной канцелярии Пахаловичем, среди озера Озерища изображен большой город, а при них, т. е. озере и городе общая подпись ozieryscza. В русских летописях Озерище упоминается так:

В лето 7072 (1563 г.) месяца Июля в 22 день, царев и вел. кн. воевода князь Юрий Иванович Токманов ходил с Невля к литовскому городку, к Озерищу, с конными людьми, с пешими да и с судовыми людьми; а людей с собой имал в посадех и наряд с собой имал легкой. И стоял у города четыре дни, и под городом промышлял, и все дороги подасек которые были к Озерищам. И пришли к Озерищу из Витебска на помощь Литовские люди, в головах ротмистры, а с ними конных и пеших людей 12 тысяч и засека учали прочищати.

И князь Юрьи Токманов наряд в судех да и пеших людей отпустил к Невлю на перед, а сам с конными людьми и с стрельцы пришел к Литовким людем встречю, дело с ними делал и передовой полк побил на голову и с пятдесят языков было конных у них взято.

И как пришли всеми людьми на него и князь Юрьи языков побил и со всеми льдьми пришел на Невль здорово^[2].

Того же года, ноября в 6 день Царь Симион Касаевич Казанской да бояре — князь Иван Иванович Пронской, да князь Василий Семенович Серебреной с товарищи, с стрелецкою головою с Романом Пивовым, по государеву приказу, к Литовскому городу к Озерищам ходили промышляти. И Божиим милосердием, город Озерища взяли приметом, и державу Озерицкого пана Мартина Островицкого со многими королевкими дворяны, и ляхов и дрябей и земских людей многих, поймали; а ротмистров пана Держинского, да пана Прогалинского и многих дворян, и ляхов, и дрябей и всяких земских людей побили на голову.

А которие запирались в стрельнях и в башнях и в хоромах и те погорели, а город до основания выгорел, а дворы господские и посадские и острожные все выжгли, и никаков человек из города не ушел^[3].

По взятии Озерищ, царь назначил туда воеводой князя Юрия Ивановича Токманова; головами же повелел быть Чоглакову, да Карамышеву, а для охраны города оставил воевод: князя Петра Семеновича Серебряного и Федора Васильевича Шереметьева^[4]. Все эти распоряжения показывают, что замок Озерище имел важное стратегическое значение.

Местные старожилы утверждают, что на описываемой местности, также и там, где ныне находится с. Местечко, несколько сот лет тому назад существовал пограничный между Литвой и Русью город, носивший название Городище, впрочем, легко может быть, что народ слово городище, употребляемое в смысле развалин города принял за собственное, обознающее название города. Такая ошибка тем простительнее, что и ныне существующее на берегу Озерища селение носит название Местечка, без сомнения потому, что на пространстве, им занимаемом, существовала когда-то място, т. е. город. Не без основания можно допустить также, что в описываемой местности был когда-то на берегу, где ныне с. Местечко, город называвшийся Городищем, а на острове — замок, усвоивший себе название Озера или Озерища. По преданию, город был сильно укреплен, и, кроме того, с одной стороны, для удобнейшего снабжения его во время осады разными продуктами, а с другой — для облегчения отступления из крепости, на случай невозможности удержать ее, замок был соединен двумя огромными мостами, из коих один имел направление к той местности, где ныне шоссейная станция Рудня, с другой к противоположной стороне, именно туда, где ныне находится Дубининское сельское управление. Протяжение обоих мостов было не менее 2 или 3 верст; многочисленные остатки свай еще и поныне виднеются в воде и служат несомненным доказательством справедливости народного предания. Есть также основание предположить, что городище было соединено третьим мостом с не подалеку лежащим, насупротив его, небольшим, но для помещения на нём особого укрепления достаточной величины островком. Говорят, что на острове этом есть курган; но мы не имели возможности убедиться в этом лично; но если это так, то предположение наше о существовании на этом островке особого укрепления; становиться еще вероятнее.

В памяти народа сохранилось также предание, что город этот однажды семь лет защищался от неприятеля и не был им взят, хотя в этот период времени были голод и язва, что собственно, может быть, и спасло его. В своих смутных воспоминаниях, народ часто упоминает, о короле Батуре, без сомнения Стефане Баторие, предавшем, как известно, Озерищенский замок огню в 1579 г., но все показания его об этом венчанном герое так сбивчивы и так противоречат одно другому и словам летописей, что невозможно вывести из них никакого сколько-либо положительного заключения. Но что городище действительно было театром многих военных подвигов Руси и Литвы, в том удостоверяют частые находки, как в валах бывшего укрепления, так и на пространстве острова: обломков мечей, пищалей и других железных орудий, а также разной величины кованных железных пуль и ядер, кои крестьяне вчастую переделывают на сошники, лемеши и другие принадлежности земледельческих орудий. В 1864 году осматривая городище, я приобрел от одного из крестьян с. Местечка, лично им найденные 7 штук разнородных железных снарядов, из коих четыре пули весом по 7 золотников каждая, одна в 13¾ золотника, и два ядра: одно двух-фунтовое, а другое весом 21 лот и 2 золотника. Некоторые из этих снарядов были доставлены мною на Московскую этнографическую выставку, откуда как редкость поступили в Московскую оружейную палату. Железо этих снарядов замечательно своею мягкостью и ковкостью. Странно, однакож, что народ сохранив в памяти своей имя Батория, почти не помнит имени Грозного, хотя дружины его не раз приводили в трепет жителей города и замка, а в 1565 году, июля 22 дня, отряды князя Такманова и Щереметьева изрубили весь гарнизон Озерийского замка; не следует ли это объяснить тем, что Баторий часто лично предводительствовал войсками, а Грозный чрез своих воевод.

Кроме исторических преданий о судьбе городища, народная фантазия создала множество легенд о кладах, сокрытых под валами укрепления. Хотя рассказы эти нисколько не могут пояснить исторической судьбы городища, но тем не менее они представляют любопытные образцы народных верований, почему и помещаем их на страницы нашей книги.

Вот, что рассказывает народ о кладах в Озерийском городище зарытых:

а) Во время последнего нападения на городище русских людей, старый городокский пастух бежал из укрепления, переехав чрез озеро на дверях; впоследствии, по разрушении неприятелем города, он возвращался и открыл в валах городища какой-то склеп, где были сокрыты разные сокровища, но что нашлось в склепу — неизвестно.

б) Рассказывают также, что много лет тому назад в ночную пору, пришли в с. Местечко к занимавшемуся рыболовствем крестьянину Вехотке трое неизвестных людей и просили его перевезти их в городище. Старый рыбак исполнил желание пришельцев и вместе с ними переехал на остров. Тут подошли они к рябиновому дереву и, выворотив его, нашли под корнями железные двери. Один из пришельцев, отомкпул их бывшим у него ключем, и затем все четверо вошли в комнату, в которой при зажженной свече сидела девица, а возле неё лежала собачка. В комнате были другие, также железные двери. Отперли и те и вошли в другой покой, который оказался наполненным деньгами. Тут пришельцы сказали Вехотке, чтобы он брал себе денег сколько хочет и отвозил их домой, пока они будут завтракать. Пока шел завтрак, рыбак успел свезти домой три мешка денег. Когда он последний раз вернулся на остров, то незнакомцы отдали ему ключ от дверей тайника и сказали, что оставляют в его распоряжение все свои сокровища, с тем однакож, что он может пользоваться ими только сам не объявляя о том никому. С этой поры рыбак Вехотка стал богат, но не зная, куда девать так легко нажитые деньги, начал пить. Это заметили соседи и односельци и стали доискиваться источников богатства Вехотки. Однажды старик, будучи на веселе, рассказал своему сыну, каким путем получает деньги, и вместе с ним отправился на остров, чтобы показать место, где спрятан доставлявший ему средство к жизни, клад; но под корнями рябины не оказалось ни склепа, ни далее дверей. Легенда эта заимствована из донесения руднянского сельского управления; она записана также и нами из слов одного старика, но несколько иначе Вот вариант этого рассказа: „леть около 60 тому назад, т. е. до несчастного года (так называет народ 1812 год), рассказывал мне восьмидесятилетний старик, приехал в с. Местечко, поздно вечером, какой-то пожилой человек, просил рыбака (имени мне не называли) перевезти его на остров и указать городище. Рыбак имея в виду ночную пору, долго не соглашался, но когда пришлец дал ему рубль серебром, перевез его на остров. Лишь только они пришли к самой средине городища, как пред ними, с шумом и визгом раскрылись, одни за другими, трое железных дверей, и обнаружился склеп. Войдя в него, они увидели сидящую на стуле прекрасную боярыню, у ног её двух хортов, а рядом, с правой и левой сторон, по закрому серебряных и золотых денег. Пришелец спокойно набрав в свой мешок серебра, удалился. Вышел за ним и рыбак, думая: приду-ка я завтра днем да наберу побольше золота. С рассветом он действительно пришел на городище, но ни золота, ни серебра, ни прекрасной боярыни и её верных псов, ни даже дверей железных и мура каменного и следов не стало; а вместо всего этого пред ним, как и прежде возвышалась круглая земляная насыпь, изрытая местами, то рукой искателя счастья, то временем и ногами пасущегося скота.

Себежский уезд.

Земляные памятники здешней старины наиболее сгруппировались в юго-восточной части уезда, недалеко от границ Полоцкого и Невельского. В особенности много их на землях Жанвильского сельского общества, возле мостика реки Великой. В сообщенных нам сведениях упоминается о четырех городищах и 270 могилах, называемых местными жителями сопками.

Первое из городищ, не имеющее особого названия, находится в районе земель казенного имения Утюжицы, в урочище Заборище, при реке Бороухе, в полуверсте, на север от корчмы того же имени; второе известное под именем Иваниха, находится в том же имении и местности и в таком же расстоянии от корчмы Бороухи, но на западе, саженях в полутораста от дороги, идущей из Утюжицы в местечко Юхновичи. Оба эти городища круглой формы, со входами с юго-запада. Окопы их представляют два концентрические круга, при ширине рвов от 4½ до 6 аршин; окружность каждого около ста сажен.

В народном предании нет никаких исторических указаний ни на эпоху, ни на народ, а тем более на лиц, оставивших по себе эти следы; но судя по легендарным рассказам местных старожил, приписывающих постройку городищ каким-то богатырям, называемым асилками, должно полагать что сооружения эти принадлежат весьма отдаленной эпохе. К такому заключению можно отчасти придти и по живущему между народом верованию, что строившие городища богатыри, при недостатке топоров, созидали укрепления небольшим количеством этих орудий, не соответствовавшим числу работников, и потому, в случае нужды в топоре на одном городище, орудие это не переносили, а перебрасывали туда с другого городища. Кажется не будет ошибочно, если сооружения эти отнесем к так называемому каменному веку.

Третье городище находится в казенном имении Неведре, на поле, в полуверсте на северо-запад от деревни Павловой; оно устроено на высокой горе и представляет вид двойной насыпи. Окружность городища сто сажен; вход в него с юга.

Жанвильские сопки составляют три отдельные группы: первая, почти в сто могил, при реке Устье и озере Братилове, в одной версте, на юг; от деревни Горы; вторая, в семьдесят могил, между погостом Малахи и дер. Закры, и, наконец, третья, в Забоченом бору, близ дороги, идущей из имения Уклеина в фольварок Пыжево, в одной версте, на север, от дер. Забегов. В этой группе около ста могил; все они, как и предыдущие, имеют в окружности от 5 до 7 сажен, при высоте от 2 до 3 аршин. Многие из могил уже сильно распаханы; другие покрыты зарослями орешника, ольхи, можжевельника и сосны; иные наконец, а именно находящиеся в бору, поросли сосновым строевым лесом.

О происхождении могил народ говорит одно, что оне насыпаны над телами убитых в давние времена воинов, что подтверждается находками в них более или менее перегнивших человеческих и лошадиных костей.

В черте казенных земель Езерийского сельского общества в растоянии четверти версты от дер. Яковцева и в полуверсте от реки Великой, на мысе озера Езерийского находится городище, носящее название Яковцева. Оно имеет вид подковы, со входом с южной стороны; длинна его четверть, а окружность около трех четвертей версты. Преданий об этом городище нет, не было также и попыток к раскопке его.

На землях этого же общества, в полуверсте от реки Луки, на берегу озера Березна, находится значительной высоты, именно до 7 сажен, остроконечный курган, называемый Лукиным. Есть поверье, что в нём сокрыты большие сокровища, почему много было попыток к раскопке этой могилы, но как говорят, они не имели успеха.

Кроме этих памятников себежской старины, на озере Свибло, отстоящем от г. Себежа на ЗЗ½ версты, между деревнями Пищевой и Ковальки, находится каменная гряда, разделяющая свиблские воды почти на две ровные части и носящая в народе название Чёртова моста.

Урочище это замечательно не как памятник старинных сооружений и далее не как место, на коем бранное оружие разрушало политические вопросы некогда соседственно обитавших в этом крае народов а легендой о Чёртовом мосте которая, кроме поэтического достоинства, замечательна и потому, что сохранила память о двух соседних племенах: свевах и ливах. Вот в коротких словах содержание этой легенды:

В глубокой древности, на месте, где ныне деревня Пищева, жило племя свевов. Старшина его имел единственную дочь, пленявшую всех своею красотою и тихим нравом. Она имела множество женихов не только между соплеменниками, но и между обитателями далеких чужих стран. Из числа многих обожателей прелестной свевки ей в особенности приглянулся могущественный лив, но, на беду подвернулся какой-то немчик, которого отец крайне не жаловал.

Старик, желая отделаться от навязчивого немца, предложил ему, буде хочет жениться на его дочери, построить в течение одной ночи, мост чрез озеро Свибло. Как ни трудна была задача, но хитрый немец согласился исполнить ее. Настала ночь, а с нею адская работа; на озере раздался крик множества голосов, шум и плеск волн, стук камней и гул тысячи орудий. Проснувшийся старшина свевов бежит в испуге к озеру, думая: уж не пошли ли на него войной соседние ливы, но, при ярком свете луны, видит лишь бросаемые невидимой рукой в волны озера камни да черную линию на половину готового моста. Догадался старик, в чём дело, и еще пуще задрожал от страха; но вдруг раздался крик петуха, за ним страшный треск упавшего на землю двухсаженного камня, и всё как бы замерло. Наступило и утро. Смотрит старик на Свибло и глазам своим не верит: на озере мост, длинной более версты, и только немного не кончен, а на самом берегу огромной величины камень, которого прежде вовсе не было; немец исчез и более не являлся. Догадался старик в чём дело, и перекрестился, благодаря Бога, что избавил его от немца.

Однакож, таинственная постройка моста не осталась без последствий. Ливы, увидя, что свевам представляется возможность перейти чрез мост в их область, покинули свои жилища и ушли к Балтийскому морю, где, разродясь, назвали свое новое селение Ливонией.

Прошло еще несколько времени, влюбленный лив, женясь на дочери старшины свевов, подарил своему тестю, т. е. свевам, ту землю, которою прежде сам, владел, почему свевский старшина и назвал разделявшее эти области озеро Свевлом, т. е. Свей-ливским.

Полоцкий уезд.

Полоцк и уезд его, составляя, так сказать, первую и едва ли не самую интересную страницу в истории Белоруссии, естественно должны бы представлять наибольшее число земляных памятников старины; оно в действительности вероятно так и есть; но сведения наши об этих остатках прошлых веков ныне касаются двухсот пятидесяти курганов или могил и одного городища, не включая в этот счет тех земляных насыпей, кои, несомненно относятся к началу текущего столетия, именно к 1812 году, и носят в народе название французских могил, как например в урочище Химкины кладки, близ Полоцка.

Положение курганов, за исключением или совершенно отдельно лежащих, и массы сокрытых еще в дебрях лесов, вдали от сел и деревень, составляют следующие группы. Первая, в тридцать шесть могил, в пределах казенного Спас-юровичского имения, в 20-ти с небольшим верстах от г. Полоцка, подле караванной дороги, идущей из Полоцка в Невель. Вторая, в двадцать три могилы, на том же пути, в 50 верстах от Полоцка на берегу реки Дриссы, в пределах казенного имения Дворжец. Третья, в двадцать могил, в 54 верст. расстоянии от г. Полоцка, на проселочной дороге из этого города в Невель, на землях казенного имения Ситно. Четвертая, в тридцать три могилы, в 15 верстах от Полоцка, близ с.-петербургской почтовой дороги, и в расстоянии четверти версты от деревни Владычина казенного Махировского имения. Пятая, в семь могил, верстах в трех, от большой полоцкой почтовой дороги и верстах в 6 от динабурго-витебской железной дороги, в урочище Шитах казенной Оболь-Тупицкой дачи, на берегу реки Западной Двины, близ дер. Филипповки. Шестая, очень большая необщитанная группа, в лесу по дороге из г. Полоцка в г. Дисну за ур. Песчанкой, верстах 7 — 8 от Полоцка; здесь сохранились следы значительного земляного укрепления. Народ приписывает насыпь этих курганов французам, но это совершенно невероятно. Следуя по этой дороге далее к р. Ушачу, мы находим еще одну т. е. седьмую группу старинных курганов, близ корчмы им. Бононь, саженях во сто от порома. Курганы эти большею частью разрыты, так как на них расположено кладбище, тем не менее некоторые из них, степенные столетними соснами, сохранили и по ныне свою форму. Главная масса курганов расположена по левой стороне дороги; на моей памяти, лет 25 тому назад, было несколько курганов и по правую сторону дороги. При расширении дороги и возведении построек из могил вырывались человеческие кости. Подобное скопление курганов, замечается и близ им. Рудня, верстах в 3 оть им. Бононь, вверх по р. Ушачу, на той же стороне её. Эта группа курганов, по счету восьмая, обнаружилась только лет десять по вырубке росшего на ней сосняка.

Шестого Июля 1889 года я в подробности осмотрел эту группу курганов и добыл следующие результаты.

Руднянские курганы расположены над луговым покосом имения Милиной-Рудни, в полу версте от фольварка, по правую, по течении, сторону реки Ушача, в урочище называемомь „Волотовки“. Всех курганов по счету оказалось восемдесят четыре; хотя несомненно что было более ста; они расположены отделениями на возвышенностях, пересекаемых низменностями от части влажными, от части болотистыми. Всех отделений Руднянской курганной группы пять: первое в 3, второе в 2, третие в 10, четвертое в 35, а пятое в 28 еще сохранившихся курганов.

Размер этих насыпей различный; иные имеют в высоту до 6 аршин, при окружности до 30 шагов, другие значительно менее, иные едва возвышаются над поверхностью земли.

Из больших курганов на многих видны безобразные следы попыток к разграблению их, в особенности в 3 и 5 отделениях.

По собранным мною сведениям в курганах этих, в последние годы, находили кроме остатков угля и перезженых костей, разные мелкие вещи. Так, в 1887 г., в одном из курганов 4-го отделения найдено много пластинок красной листовой меди, по-видимому имевших значение амулетов.

Форма и величина пластинок была двоякая, но все они напоминали треугольник, одни усеченный, другие с закругленными углами и отличались толщиной.

В верхнем отверстии тонких пластинок находился обрывок спиралью свороченной проволоки, одного с пластинкой металла.

Имевшиеся на пластинке кружки не были пробиты на сквозь, а лишь вогнуты, так что оборотная сторона её представляла как бы бугорчатые возвышения. Толщина этих пластинок не превышала толщины двух трех сложенных вместе листов бумаги а длина полутора вершка. Пластинки сделанные из медного листа, толщиной в ⅓ вер. была несколько менее.

В каждом из трех угловых отверстий пластинки были обрывки такой же точно спиралью свернутой проволоки, как и при тонких пластинках.

Все эти пластинки были найдены в одной куче.

В другом кургане; этого же отделения случайно вырыт перержавевший нож, величиною, вершка в три, подобный изображенному на рисунке, представляющему отого же рода находку в кургане 4-го отделения. Этот последний курган, принадлежит к числу наибольших по размерам. Под верхним травянистым покровом его, лежит слой песка, толщиной в аршин, далее следует черная, песчая, смешанная с остатками угля и перегоревших костей земля в которой, на восточной стороне кургана, на глубине от поверхности до 2 арш., были между прочим найдены следующие изображенные по фотографии в 0,6 величины предметы:

Рис 1, 2, 3.

а) Горшечек грубой ручной работы из необозженной глины, смешанной с крупными зернами жвиру (кварца), высотой в 1⅝ вершка, шириной в отверстии 1 6/8, а в дне 1⅝ верш., толщина стен 3/16 верш.

Наружная сторона сосуда сильно задымлена; заметна также копоть и внутри; ясно что горшечек, находился в огне, что подтверждается также нахождением близ него малых кусочков сплава меди и других металлов н минералов.

К крайнему сожалению горшек при раскопке кургана, по неосторожности рабочих разбит (рис. 1).

б) Недалеко от горшка найдены обломки другого, по-видимому плоского сосуда, из необозженой глины но без примеси жвиру, имевшего толщину стен в 2/8 вершка.

с) Небольшой 6/8 вер. в длину и 3/8 в ширину) обломок, какого-то сосудца из красной меди.

д) Лезвие ножа, длинною до бородки т. е. части вправляемой в черенок 1 1/8 вер. Форма ножа такая как и ныне часто употребляется; но тупая сторона его значительно толще (рис. 2).

е) Пряжка медная, работы очень грубой (рис. 3) представляет неспаянное кольцо, концы коего сверчены в один оборот, но не соприкасаются между собою, на кольце надета свободно вращающаяся булавка для застежки. — Подобные пряжки употребляются и поныне крестьянами латышами, в Прибалтийских губерн. Рядом с курганом в коем найдены описанные вещи и в котором, кроме того, вырыто при мне, несколько кусков гнейса с большой примесью слюды видимо находившихся в сильном огне, лежит другой очень большой курган, северная сторона которою частью разрыта и чрез это отверстие совершенно отчетливо видно несколько консетрических слоев угля смешанного с песком и перетлевшими костями. Должно заключать, что на этом месте сожигание трупов, повторялось много раз. Вообще руднянские курганы или „волотовки“, как называют их местные крестьяне представляют, пока они еще не совсем расхищены, богатое поле для археологических исследований.

По другую сторону имения Рудня т. е. за р. Ушачем, на возвышенных песчаных местностях, по обе стороны бездедовичской дороги и также в начале леса чрез который идет эта дорога, есть более или менее заметные следы раскопанных курганов; из некоторых из них брали песок; другие, в лесу находящиеся, осели от времени, сохранив еще свою обычную форму.

В этот же день 6-го Июля при дальнейших поисках мы нашли по левую сторону р. Ушача, в пределах того же Полоцкого уезда, еще несколько одиночных курганов и одну уже сильно опустошенную группу, по счету одинадцутую этого рода земляных насыпей.

Из одиночных курганов два находятся, не в далеком один от другого расстоянии, в сосновом бору, при перекрестке дороги, идущей из дер. Рудни в имение Новый Двор (оно же Бездедовичи), с лесной тропинкой. На одном из этих курганов, лежащем в северном углу, еще не давно стояла фигура (крест с резным изображением Распятия); другой, находящийся в южном, на крест лежащем угле, остается пока по-видимому целым, не смотря на то что непокрыт далее мелкой зарослию; окружность его около 54 аршин, высота сравнительно небольшая.

Следуя далее по лесной дорожке ведущей в дер. Салатки и Курьяны, по левую сторону, при двух разветвлениях её мы нашли еще два одиночных кургана из коих один с значительным углубленем по средине, а другой с круглой вершиной. Наконец недоезжая около версты до деревни Куьянов, всё по той же левой стороне дороге, в чаще соснового жерденого леса, на весьма явственном возвышении, мы нашли совершенно цельный курган, окружность коего равнеется 72 аршинам. Должно думать что нахождение этого памятника старины в чаще леса на глухой тропинке, и его почтенные размеры по служили ему защитой от расхищения.

Минув деревню Курьяны и следуя далее по течению р. Ушача к Бононскому погосту, встречается среди вырубленного и частью обращенного в пашню и покос леса еще десять курганов, более или менее раскопанных и распаханных.

Это последняя, т. е. двенадцатая из известных нам и более или менее обследованных групп полоцких курганов.

Правда, мы слышали о существовании еще тринадцатой группы курганов при дер. Колтунах, называемых местными жителями „старосвятскими концами“ но нам не привелось обозреть их.

Размеры этих могил, только в редких случаях нами отмеченных, превышают в высоту 7 арш. а в окружности 30 арш. Все они поросли, более или менее, крупным сосновым и частью березовым (именно махировские) строевым и дровяным лесом, частью уже срубленным, высший возраст коего, как например на ситнянских и обольских могилах, можно считать 100 лет.

Относительно формы полоцких могил, мы должны заметить, что они почти всегда круглые с такими же вершинами; и только изредка продолговатые; в числе 33 махировских могил восемь, имеют углубления сверху, и три почти совершенно раскопаны. Из донесения Махировского сельского управления видно, что осмотр этих могил был произведен священннком бельской церкви Селютинским, будто бы нашедшим в могилах одни лишь человеческие кости; это исследование относится к концу пятидесятых годов. Попыток к систематическому осмотру спас-юровичских, дворжецких, ситнянских, обольтуницких, песчанских, бононьских и руднянскихь курганов делаемо не было. Личный наш осмотр обнаружил лишь следы расхищения или случайный разрыв могил как замечено при описании бононьских.

Из одиноко лежащих могил, кроме вышеописанных нами, одна находится на землях махировского казенного имения, близ дер. Горовой, в урочище, называемом Чертовым болотом. Она замечательна по своим громадным размерам, именно семисаженной высотой, при 200 саженях в окружности. Народ утверждает, что насыпь эта сделана в незапамятные годы воинством, среди болотного неприступного места; по этому ее, кажется, скорее должно причислить к разряду городищ или укреплений, чем к разряду могил.

Но самый интересный из полоцких курганов — это курган Рогнедин.

Народ рассказывает, что будто бы этот курган насыпан над телами убитых в сражении Рогвольда и Ягнеды (т. е. Рогнеды) и что поныше как в озере Дриссе, так и в самом кургане нередко находят каменные молоты и палицы.

Рогнедин курган, или гора, при высоте в 5½ сажен, имеет в окружности до 300 аршин. Этот замечательный памятник старины находится в Полоцком уезде, в имении помещицы Марии Бошняк, на полуострове, называемом Перевоз, между устьем впадающей в озеро Дриссу речки Ущи и истоком выходящей из него речки Дриссы, которая, пройдя две версти и соединив справа озера Волбно и Гонтино, а слева Литвино, Пролобно и Далекое, впадает в реку Западную Двину. Одно из местных преданий говорит, что на Рогнединой горе погиб в сражении полоцкий князь Рогвольд, убитый ударом каменного молота.

Что касается находящегося в черте казенных земель Альбрехтовского сельского общества, близ деревни Малого-Грачушина, в урочище Окольнице, городища, состоящего из поросшей лесом круглой земляной насыпи, имеющей, при 15 саженях в поперечнике, до 3 сажен высоты, и носящего также название Околицы, то ни о времени, ни о цели сооружения её в памяти народа никаких преданий не сохранилось.

Кроме этих памятников старины в Полоцком уезде уцелели еще остатки древних военных путей; так в описании русских и славянских рукописей Румянцевского музеума, составленном А. Востоковым, подь № XXIII л. 120 упоминается об остатках Ольгердовой дороги, на основании рукописи под заглавием: „Известия об открытии прохода и пути в. кн. Литовского Ольгерда, шедшего некогда с воинством к Москве“; в таких словах: Следы, проложенной Ольгердом чрез леса и болота военной дороги, найдены на границе нынешнего Полоцкого уезда с уездами Городокским Невельским над р. Верусою, впадающею в р. Оболь, в имении бывшем г. Жабы, называемом Страплицами. Крестьяне в оном имении показывают огромной величины насыпные и лесом поросшие бугры, кои называют Ольгердовскою дорогою; в трех же верстах от Страплиц, в глухом лесу, видны огромные окопы, окруженные болотом, кои крестьяне зовут „столище“, а узкое место ведущее внутрь слывет у них, „Князевым мостом“. К рукописи, приложены изображения древних вещей, найденных в одном бугре, раскопанном г. Жабой, именно: железного бердыша, двух бердышей из серого гранита, каменного копья и одной из четырех найденных урн. К сожалению мы не имели случая ни осмотреть этот путь, ни поверить приводимые о нём предания. Тем не менее мы находим нужным поместить это указанное для облегчения будущего исследования витебской старины.

Лепельский уезд.

По числу курганов едва ли не богаче всех других уездов губернии. Эти памятники старины рассеяны почти на всём пространстве его, более или менее значительными группами. Лично нам известно до 400 курганов, Главнейшие группы этих насыпей расположены в 7, 12 и до 25 верст от г. Лепеля: в Гутовской казенной даче и на землях частных владельцев, на полях и в лесах Заболотского и Бецкого сельских обществ и близ м. Кублич, по границе Витебской губернии, с Виленской.

Кроме того множество курганов насыпано над речкой Начей, впадающей в Западную Двину и протекающей по северо-западной части уЬзда. Курганы эти обложены камнями.

В урочище Овсянка, принадлежащем к имению Ворон, между озерами Зено и Озеренское, в расстоянии около 15 верст от г, Лепеля,на пространстве двух десятин, сгруппировано около ста курганов.

В версте от почтовой станции Камень, следовательно в 20 верстах от г. Лепеля, над безымянным ручьем, 20 курганов.

Над речкой Уллой, по обе стороны, близ имения Паулья, в 25 верстах от уездного города, рассеяно много курганов. Все они обложены камнями.

У самого города Лепеля, близ предместья, называемого Песчанка, также есть группа курганов. Один из них, поодаль лежащий, около четырех сажен высоты. В 1883 году М. Ф. Кусцинский разрыл несколько из этих курганов и в числе их самый большой, лежащий близ города над озером, — но ни в одном из них не нашел ничего, даже костей. Должно допустить что или эти раскопки не были произведены довольно тщательно, или же курганы эти были расхищены кладоискателями.

В лесной даче имения помещика г-на Кусцинского Завидич близ почтовой дороги, между станцией Камень и г. Лепелем, вблизи небольшой группы курганов, есть вал, имеющий при 30 аршинах длины, 3 аршина высоты. Насыпь эта называется народом Змеиной Могилой.

В этой же местности есть много курганов, поросших кустарниками, кои были насыпаны в 1812 году над телами баварских войск, входивших в состав французской армии и павших здесь в авангардной стычке с нашим отрядом, состоявшим под начальством генерала Штенгеля.

С приближением к северной границе Лепельского уезда т. е. к городу Полоцку, в особенности к пункту впадения реки Ушача в реку Западную Двину, следовательно в бассейне Начоушачском, появляется группа старинных курганов, числом более 80-ти, частью уже раскопанных или разрытых руками кладолюбцев, частью скрывающихся в густой чаще молодого березняка и ельника. Между этими остатками седой старины, наиболее замечательны бездедовичские и устянские насыпи. В 1884 году несколько из них были раскопаны и вот результаты этих исследований.

Верстах в 20-ти от г. Полоцка, по левую сторону р. Западной Двины, в пределах Жолновской волости, Лепельского уезда, между имениями Бездедовичами, оноже Старый двор, А. А. Римского-Корсакова, Устьем В. А. Дзедзеля и Рожанщнной, принадлежащим автору этого сочинения, по обе стороны проселочной дороги соединяющей названные имения, в вырубленном бору имения Бездедович, находится группа древних курганов, носящих общее название этого рода памятников старины „волотовок“. Кроме насыпей, сохранивших еще вполне ясно круглую форму кургана, или продолговатую вала, встречаются между зарослями, остатки других насыпей с едва заметной округленностью, чуть-чуть возвышающиеся над уровнем почвы. Это обстоятельство наводит на мысль, что тут было очень много древних курганов, относящихся не к одной а к разным более или менее одна от другой отдаленным эпохам. Вся вообще масса бездедовичских курганов числом около семидесяти, сгруппирована на песчаном возвышении, склоняющемся во все стороны к ручьям, протокам и бездедовичскому озеру, легко обнимаемому взором. Тут была когда-то деревушка носившая название Волотовок, но от неё и следов не осталось.

Бездедовичские курганы сгруппированы весьма густо, и повиднмому, без всякого порядка, тем не менее от них отделились несколько одиночных, больших размеров курганов, которые с некоторой правильностью, направляются с одной стороны вдоль лесной дороги к им. Устью, т. е. к пункту впадения в р. Западную Двину реки Ушача, а с другой к бездедовичским озерам^[5]. На берегу Запад. Двины резко выделяется одиночная высота курганная насыпь, венчанная полусгнившим крестом, осеняющим подобно другим крестам, окружающих эту насыпь, прах, потребенных здесь, уже на памяти окрестных жителей, православных белоруссов.

Здесь была когда-то и церковь, о разграблении которой польским, или правильнее ополяченных Белорусским панком, еще свежо предание, а в церковном архиве можно найти и письменные тому доказательства.

В настоящее время как бы в насмешку над всем православным, как бы в живой укор нашей непоследовательности и неуважения к собственной национальности и праху предков, часть курганной насыпи срезана и под нею приютился жид с явной для всех и с неведомой начальству продажей водки... Но обратимся к курганам. Бездедовичские насыпи давно уже обращали на себя внимание любителей старины и охотников искать клады почему повременам подвергались раскопкам. Так бывший владелец Бездедовичь Обремпальский раскопал несколько больших курганов; затем в пятидесятых годах производил здесь изыскания покойный борец за православие и русскую народность К. А. Гаворской. К каким результатам привели эти исследования неизвестно; между тем весьма любопытно, что, несмотря на недавность изысканий Гаворского, личность его и труды сделались уже легендарными. Так ученый Гаворский превратился в кладоискателя Бугорского, в уста коего народ вложил следующие, будьтобы прочтенные им из какой-то старинной книги, помещику Обремпальскому слова о бездедовичских курганах:

„Есть озеро большое — Крыж,
И малое — Медвежье ухо,
Под Ушачь реку.
Там тридцать волотовок больших,
И тридцать волотовок меньших
В больших — жолнеры да коне
А в малых рыцари в броне“.

Много, конечно, было попыток и состороны местных крестьян, в особенности, когда пошла в ход легенда о Говорском, — проникнуть в недра могил; но результаты попыток этих хранятся в тайне. Однако ж один кладоискатель увидя случайно, мое собрание древностей, под секретом, сказал мне: что он и другое лицо, несколько раз в ночь против Ивана-Купала^[6], искали в бездедовичских волотовках клад и один раз нашли круглую вершков десять в диаметре, совершенно перержавевшую бляху, в роде сковороды, (не щит ли?) а другой раз, на глубине 1½ аршина ниже подошвы кургана, глиняный горшечек^[7], совершенно подобный по форме и материалу находящемуся в моем собрании и найденному в одном из курганов руднянской группы^[8]. Обе находки кладоискатели сделали при помощи щупа; при вырытии вещей они находили много угля и перегоревших костей.

Последнее исследование бездедовичских курганов было произведено при нас.

Вот как в свое время, оно описано в Витебских Губ. Ведомостях. Седьмого июня 1884 года, я и мои соседи при участии некоторых любителей старины, произвели раскопку одного из наибольших, в средине группы лежащих курганов, находящегося близ него вала, и наконец, докончили раскопку одиночного кургана на земле В. А. Дзедзеля, по пути в имение Устье.

В первых двух случаях, сняв слой дерна и песка, толщиной в аршин, мы нашли консетрические, тонкие, местами прерывающиеся, но ясно сохраняющие в своем направлении круглую фигуру насыпи, слои белой, слабо блестящей, на ощупь весьма мягкой земли с примесью большею частью совершенно разложившегося угля, остатки коего также сохранили блеск, а при расстирании между пальцами некоторую твердость; ясно, что этот уголь скорее животного, чем растительного происхождения.

Замечательно, что на первом кургане, на самой его средине, на глубине полуаршина от поверхности, мы нашли в одной куче, гарнца два, мелких полуистлевших кастей, между коими отличили остатки двух человеческих коленных чашек.

В единичном кургане на земле В. А. Дзедзеля, снятом в уровень с землей несколько лет тому назад, для добывания песку, мы ничего не нашли, хотя углубили средину его в самый материк, но бывшие при этом владелец и рабочие объяснили, что и в этом кургане, как и в других, которые им случалось раскапывать, находились слои золы и угля, но вещей никаких не находилось. Судя потому, что на многих из курганов, исследованной нами группы, растут, или росли сосновые и еловые деревья, как это показывает число слоев на пнях и размер дерев, возраста выше столетнего; что никто из местных стариков, а между ними есть восьмидесяти и девяностолетние, не слыхали от своих отцев и дедов: о времени насыпи этих курганов; наконец судя по тем легендарным сказаниям, кои удалось нам собрать о них, можно с достоверностью отнести, по крайней мере многие из этих курганов т. е. позднейшие, ко времени Стефана Батория, не раз проходившего здесь со своею ратью; следовательно к концу XVI века. Легендарные предания о бездедовичcких и устьянских насыпях весьма интересны как по фантастичности рассказа, так еще более потому, что народ соединил в них память о двух великих исторических деятелях, далеко не современниках, именно: о короле Стефане Баторие, по народному Батуре и императрице Екатерине II-й, по народному богатырь-Катерине. Вот почти дословный рассказ народа о происхождении бездедовичских и устянских насыпей.

„Это было очень давно и деды наши того не помнят. Землей нашей владел Батура, а как узнала про то богатырь-Катерина, то собрала русское воинство и на этом самом месте (рассказ происходил среди бездедовичских курганов, во время раскопки) встретила польскую рать Батуры. В ту пору был здесь большущую лес; увидав царицу, Батура схватил ель и вырвав ее с корнем, говорит Катерине: зачем нам биться? Вот погляди на нашу силу! Поглядела царица, усмехнулась, да и говорит ему: Ну, говорит, хорошо! а поставь же ель обратно в землю! А Батура и не смог. Тогда богатырь-Катерина взяла ель, перевернула корнями вверх, да дополовины и вдавила в землю; затем разбила рать Батуры, а остатки прогнала за Двину“.

„В другой раз богатырь-Катерина настигла Батуру под Устьем. Выйдя из кареты, царица видит пасется пара спутанных железными путами коней, а рать Батуры так и сунется и сунется из-за окопа на русское воинство. Не долго думала богатырь Катерина; как схватить за путы в одну руку одного, а в другую другого коня:

И пошла ими валять
Польскую рать;
Силу народа побила.
Много в Двине потопила,
Остальных за речку прогнала.
И тут русская земля стала.“

По напечатании мною в 73 номере; Витебских „Губерн. Ведом.“ заметки о раскопках, произведенных в им. Бездедовичах, г. Романов, 78-м номере той же газеты высказал следующее интересное сопоставление.

„Курганы, подобные Бездедовицским,с погребальным ритуалом — трупосожжением, находятся и в cеннинском уезде могилевской губ., соседнем с витебских и лепельским уездами. Группа их найдена мною на берегу Богдановского озера, по дороге из Сенна в Бешенковичи. При раскопке в сильно раскаленном кострище, оказалась масса измельченных костей животных, несколько обуглившихся кусков крупных костей человеческих и, кроме того, сильно пострадавшие от огня железные обломки, по-видимому, оружия и круглая серебряная бляха.“

„Затем такие же курганы известны мне в бассейне р. Сожа, в мстиславльском и гомельском уездах могилевской губернии“.

„Вобще, Могилевская губерния, подобно витебской и минской, замечательно богата вещественными памятниками старины доисторической: валами, городищами, городками, замковищами, курганами и т. п. Не говорю уже об орудиях каменного века: ими могилевская губерния так же богата, как и минская, — по общим отзывам едва ли не богатейшая в России этого рода памятниками. Наконец, мне удалось найти в пределах могилевской губ. и редкие для наших широт памятники — каменные бабы, вопреки существовавшему мнению, будто распространенность их на севере ограничивается 50°“.

„Последними арxеологическими изысканиями, произведенными в 1885 и 1856 гг. Московским Археологическим Общ. и Отделом Андропология Общ. Любит. Естествознания, в достаточной степени выяснено, что курганы могилевской губ., при всём разнообразии их типов, начиная от курганов с каменными орудиями и трупосожжением и кончая курганами XI в. с подвесками — христианскими образками на бусах, — имеют несомненное сходство с курганами витебской и минской губернии“.

„В этом факте нельзя не видеть указания на то, что площадь, ограниченная Зап. Двиною, Сожемь, Припетью и верховьем Немана, служила некогда ареною деятельности одного, несомненно славянского племени“.

Кроме сего некоторые из древних лепельских курганов подверглись в разные годы, и при том в большей или меньшей степени, исследованиям, результаты коих изложены в статье нашего сочлена М. Ф. Кусцинского, напечатанной в 20 № „Витебских Губернских Ведомостей“ за 1865 год, под заглавием: „Опыт археологических исследований в Лепельском уезде“.

Мы заносим результаты некоторых из этих изысканий на страницы нашей книги, поясняя их точными рисунками находок.

В 1857 году г. Кусцинский разыл один из четырех курганов, лежащих близ имения Черцы, в 12 верстах от г. Лепеля. В самой средине кургана найдены были сожженные человеческие кости, при которых стоял глиняной горшок, также наполненный сожженными костями; на дне горшка найдена маленькая бронзовая секира или бердышек, который г-н Кусцинский признает за эмблему или символнческий знак достоинства погребенного (рис. 4).

Рис 4.

Рис 5.

Бердышек этот без сомнения, принадлежит бронзовому периоду и составляет довольно редкую находку которою впрочем нисколько не подтверждается мнение некоторых археологов, что обряд сожжения тела принадлежал исключительно лицам значительным^[9].

Луи Фигье в своем сочинении „Первобытный человек“ относительно погребения в бронзовую эпоху, между прочим говорит: „Вообще в бронзовую эпоху мертвых хоронили в погребальных покоях, а иногда в виде исключения их сожигали. Благочестивое обыкновение класть подле трупов оружие или утварь, служившие усопшим, при их жизни, соблюдалось постоянно“. Заметим только, что с этой эпохи (речь идет о втором периоде бронзовой эпохи) стали часто класть в могилы топоры и орудия размеров меньших противу употребляемых в житейском быту. Топоры маленькие, топоры ex voto (по обету, заповедные). По этому мнение г. Кусцинского, что найденная близ г. Лепеля, в зольнице маленькая бронзовая секира или бердышек, попросту топорик, есть особый знак достоинства погребенного в кургане лица, едвали можно считать верным. Нельзя также сказать: чтобы находки малых топориков, были особенно редки. Граф Адам Платер, в окрестностях Креславки, динабургского уезда, на берегах реки 3. Двины находил много таких вещиц^[10]. Это обстоятельство еще более колеблет приведенное мнения г. Кусцинского. В Белоруссии существовал обычай, еще доселе не везде покинутый, класть в могилы любимые покойниками вещи, или оружия ремесл; так пьяницам клали бутылку водки, охотникам — ружье, лестнику — топор, ткачу бедро и т. п.

В одном кургане на земле государственных крестьян Заболотского общества, в урочище Княгинки, г. Кусцинский нашел при покойнике железный брдыш и такое же копье. Самое название этой местности наводит на ту мысль, что тут хоронились какие нибудь князья или начальники провинции, при которых, как знак военной власти, оставляли военное оружие (рис. 5 и 6).

Рис 6.

Рис 7.

Рис 8.

Народное предание говорит; что когда-то, очень давно, жил вблизи этого места какой-то князь. У него была красивая молодая жена. Однажды князь выехал на войну, и когда возвратился из похода, то нашел свою жену за другим князем. В порыве ревности и гнева, счастливый на войне, но несчастный в любви, князь убил свою неверную жену, а потом и себя. Их похоронили рядом, но в двух отдельных курганов. И действительно: другой курган, в расстоянии на две сажени от первого, заключал женский скелет, у которого на правой руке был род браслета из толстой бронзовой проволоки, с нанизанными бусами из какой-то массы, величиною с ружейную пулю. Некоторые из этих бус украшены разноцветною эмалью, коей цвет и рисунок хорошо сохранились понастоящее время (рис. 7).

В урочище Баярнике, в 7 верстах от местечка Кублич, на границе Витебской и Виленской губернии, рассыпана группа курганов на значительное пространство.

По мнению г. Кусницкого, курганы эти принадлежат последним временам язычества. На этой же местности было древнее христианское кладбище. По уверению одного из соседних помещиков, несколько лет тому назад, в одном из обрушившихся курганов кубличской группы, был найден древней формы бронзовый крестик.

Из пяти раскопанных курганов в трех найдены железные копья и бердыши. Быть может, здесь жило сословие, посвятившее себя военной службе, на подобие образовавшихся впоследствии времени панцирных бояр (рис. 8).

Следя за ходом археологических изысканий наших антиквариев, можно заключить, что женские украшения гораздо чаще и в большем количестве попадаются в курганах местностей, близких к Балтийскому морю, например, в Ковенской губернии, остзейских провинциях и в так называемых инфляндских уездах Витебской губернии; однакож, находки эти встречаются и в Белоруских уездах Витебской и в Могилевской губерниях. Совешенное сходство этих предметов с находимыми в Дании и Швеции ясно доказывает, что они достались сюда вследствие сношений с Скандинавией.

Рис 9.

Рис 10.

Рис 11.

К более интересным предметам этого рода, кроме находок в кургане Княгинки, следует отнести и найденное в кургане при имении Гущине, в 13 верстах от Лепеля, ожерелье (гривна) (рис. 9) состоящее из трех кусков толстой бронзовой проволоки, окрученных винтообразно; а также находки на земле деревни Грошовки, казенного ведомства, в четырех верстах от Лепеля, в восьми разновременно разрытых курганах, именно: 1) Ожерелье, состоящее из бисера, с первого взгляда весьма похожего на жемчуг. Бисер этот сделан из какой-то массы, состоящей из тонких пластинок в роде слюды. Эта любопытная находка передана г. Кусцинским в дар виленскому музеуму древностей.^[11] Бывший председатель виленской археологической комиссии, граф Евстафий Тышкевич, нашел его весьма сходным с бисером, часто находимым в Помпее, и, по его же мнению, это у нас первая находка в этом роде. 2) Около 50 стеклянных золоченых бус. Позолота на них сделана сусальным золотом и потом облита стеклянной массой. 3) серги из скрученной бронзовой проволоки (рис. 10). 4) Несколько кусков бронзовой проволоки, согнутых кругообразно. Они лежали по обеим сторонам головы и вероятно служили для поддержания сплетов волос. 5) Серебряные серьги весьма оригинальной формы напоминающие

Рис 12.

Рис 13.

Рис 14.

Рис 15.

Рис 16.

Рис 17.

стрелу, обращенную острием к низу, работа простая (рис. 11). 6) Четыре бронзовые кольца простой работы, так что ни одно из них не спаяно (рис. 12 и 13). 7) 1 большой перстень из бронзы. Внутренняя сторона его наполнена массой, на коей вырезаны какие-то знаки (рис. 14)^[12]. 8) Два кольца железные. Они, как вообще железные предметы в кургане, обратились в перекись железа бурого цвета и легко ломались в куски. Лежали они с левого бока скилета. Как полагает граф Тышкевич, такие кольца употреблялись для поддерживания платья, в роде римских tibula alcilia. 9) 126 стеклянных бус зеленого цвета величиною в конопляное зерно. Одна буса из сердолика, продолговатой формы, и две круглые из аметиста.

В одном из курганов урочища Овсянки, имения Воронь помещика Селявы, найдены две серебряные серги замечательной работы.

Серги эти, хотя при первом взгляде и похожи одна на другую, но в действительности, как это читатель может усмотреть из рисунков, (16 и 17) разнятся и величиной и формой и отделкой. Шестнадцать стеклянных золотых бус, железное кольцо, на котором образовался отпечаток полотна. В другом кургане при мужском скелете, вырыты: оселок из песчаника, (точильный камень) железный ножик и кремень.

При разрытии некоторых курганов попадались глиняные сосуды. Форма их похожа на обыкновенные и ныне употребляемые горшки, в которых варят пищу, только более грубой обделки, с толстыми стенками. Положительно можно утверждать, что они назначались для оставления пищи при покойнике; по настоящее даже время сохранились в простом народе некоторые поминальные обряды, известные под названиемь деды, во время которых, в некоторых местах, есть обыкновение носить пищу на могилы

Рис 18.

Рис 19.

усопших родных и выставлять в домах на столе и окнах. Ни на одном горшке нет слебда употребления токарного станка: они просто вылеплены руками. Вот форма, этих сосудов (рис. 18 и 19).

К довольно редким сосудам можно отнести найденную, г. Кусцинским, над рекою Уллою, в имении Поулье, так называемую слезницу (по литовски ассаруве). Это плоский сосуд с крышкою на средине коей сделано маленькое отверстие, быть может для собирания слез присутствующих на похоронах ^[13].

Исследованные в Лепельском уезде курганы, как велики ни были, не заключали в себе однако более одного покойника, который обыкновенно лежал на поверхности земли; а над ним насыпан курган. Земля для этого употреблялась из ближайшего к могиле пространства. От этого вокруг могилы образовалась канава, и только в одном месте оставлено узкое пространство, вероятно для всхода на вершину кургана. В некоторых могилах труп положен поверх слоя угольев, золы и березовой коры, сохранившейся почти в целости. Направление тел а всегда от востока к западу, т. е. головой на запад.

Глубоко вкоренившееся верование что человек после смерти переходит к другой жизни, подобной земной, с её нуждами, занятиями, удовольствиями, внушало языческим предкам нашим необходимость снабжать могилы покойников, всем чем только по их мнению, могли они нуждаться в будущей жизни.Эти то оставленные покойникам предметы составляют важнейшие археологические находки наши. Однакож едвали всегда этим предположением можно объяснить нахождение при остовах покойников монет, в особенности приняв во внимание место их нахождения при остовах. Вот например что находимь мы по этому обстоятельству в письме, к нам М. Ф. Кусцинского, от 16 марта 1885 года. В Пышнянской волости, верст 15 от Лепеля, именно около деревни и озера Кривец, я обнаружил одну странность, которую не могу себе уяснить; дело в следующем: курганы в числе двенадцати лежать на плоской возвышенности, рядом с ними находится старое опущенное кладбище христианское, на котором в настоящее время не хоронят и даже нет ни одного креста на нём, а лишь видны небольшие могильные насыпи обложенные камнями, как это делается и теперь. Раскопав один из ближайших к старому кладбищу курганов, я нашел женский остов на лбу которого лежала серебряная монета, так называемый тройной грош литовский Сигизмунда Августа 1569 года, на покойнице был кожаный пояс украшенный булавками (?) совершенно такими, как теперешние. В другом кургане найден железный трехгранный напилок и обломки кремня. Одним словом все вещи доказывали, что курганы относится к XVI веку; стало быть за 300 лет соблюдался еще местами языческий погребальный обряд, т. е. что покойника клали на земле и над ним сыпали курган; но с какой стати положена монета на лоб? „Быть может, говорит г. Кусцинский, она заменияла венчик, требуемый обрядом восточной церкви, которых в то время трудно было иметь всегда в достаточном количестве“ Вывод слишком смелый и едва ли основательный в виду единичности случая; не допуская даже ошибочности в определении места нахождения монеты и того, всегда возможного случая, что монета эта просто на просто, кем либо из закапывавших труп утеряна. Впрочем находка монеты и того, всегда ках вовсе не столь явление редкое; так в 1872 году при проведении рва для фундамента вновь возводимой церкви в селе Веляшковичах, Витебского уезда, на глубине от 3 до 4 аршин, вырыто 49 человеческих голов, много костей, а в полуразрушившихся гробах найдены стекляные сосуды, похожие на бокалы и разные медные и серебряные монеты.

Кроме курганов, Лепельский уезд богат остатками или по крайней мере воспоминашниями о бывших когда-то в пределах его замках; но об этом подробнее мы скажем в особой главе, здесь же упомянем только, что в м. Гомеле, в 23 верстах от Полоцка и в 54 от Лепеля, на левом берегу реки Туровки, на крутом пригорке, было когда-то большое земляное укрепление, построенное по повелению короля Сигизмунда-Августа. От укрепления этого осталась и по ныне кой-какие следы рва и вала.

В Лепельском уезде сохранилось также предание о витольдовых путях, или дорогах. Дорог, носящих это название указывают две: первая, близ имения Воронеч, проходит по болоту, а вторая, на землях имения помещика Корсака-Заскорок, в 15 верстах от города Полоцка, также идет чрез болота. При описании Полоцких древностей, мы упомянули об Ольгердовой дороге, но этим еще не исчерпываются предания о путях древних воителей и их полчищь. Есть указания, основанные на исторических фактах, о дорогах Стефана Батория, в особенности по пути шествия отряда, находившегося под начальством виленского воеводы Радзивила в 1579 г. на Полоцк, чрез мм. Глубокое, Поставы и г. Дисну. Прору6ка, чрез непроходимые в то время леса — просек, устройство мостов и гатей, во время этого похода, пали на долю венгерской пехоты, входившей в состав армии Батория.

Этими строками о древних военных путях, мы думали закончить описание лепельских памятников старины, как новая случайная поездка в прилегающую к реке Ушачу часть этого уезда доставила нам еще несколько сведений о курганах в ней находящихся. Как ни кратки эти сведения но мы считаем полезным занести их на страницы нашего издания, как указание для будущих исследований.

У самой границы Полоцкого уезда с Лепельским, в пределах последнего, у дороги ведущей в сел. Заскорки, недалеко от берега р. Ушача, мы нашли перерезанный траншеей курган, имеющий в окружности по рву 80, а в высоту 10 аршин. В нескольких шагах от этого кургана, на восточной его стороне, находится другой еще уцелевший но меньших размеров. А в небольшом расстоянии от них, по правую сторону дороги, лежит целая группа (до 20) подобных насыпей, уже настолько распаханных, что многие из них едва заметны. Группу эту мы назвали заскорской.

Следуя далее чрез м. Воронеч, в котором указывали нам на высокую плоскую гору, как место бывшего когда то города и на смежную с ней, больших размеров, с почти отвесными боками, будто бы искусственную насыпь, командующую протекающей у подошвы её рекой Ушачем, мы недоезжая до им. Миницы в лесу, в глубоком овраге, при перекрестке дорог, нашли одиночный, также перерезаннный рвом курган, имеющий в окружности 77 а в высоту 11 аршин.

Проехав от селе верст пятнадцать, подымаясь вверх по течению р. Ушача, мы нашли на границе имения Антобор оно же Сорочино, верстах в двух от озера Черствят, под лесом, на песчаном грунте, целую группу довольно далеко друг от друга рассеянных курганов; между коими два обратили наше внимание: один, находящийся в поле, с попытками к раскопке — своей величиной, а другой в лесу, также довольно значительных размеров, тем что на нём положено много камней. Эту группу курганов мы назвали сорочинской.

Режицкий уезд.

По Режицкому уезду сведения наши о древних земляных насыпях касаются наиболее Вайводовской и Ковнатской волостей.

Сведения эти, при всей их неполноте, обнаруживають: что в этой местности в былые времена совершались кровавые драмы. Вайводовское волостное управление относит эти события к временам „крестовых походов“ разумея конечно, — набеги ливонских рыцарей.

Наибольшее число старинных курганов Вайводовской волости находится возле речки Ульяны, при дер. Обитель. В могилах этих по рассказам местных старожилов, нередко находили платинное серебро, крестнки и бердыши. Что разумеет народ под словом платинное серебро, передававший донесение мировой посредник, к сожалению не объяснил; что же касается названия деревни Обителью, то оно произошло потому, что на месте том была когда то, в незапамятные времена женская обитель. Это чисто руское название монастыря служит прекрасным доказательством, что и в пределах Режицкого уезда искони существовало православие и господствовала русская народность.

Кроме курганов, в районе этой волости находятся три отдельных укрепления, или как называют их крестьяне, окопа. Из них первый, известный под именем Замка, на Старомысленском поле, при впадении речки Рудни в озеро того же имени; второй — на Удренском поле, Букмуйжского сельского общества, покрыт кустарником известен под именем Дубовки; наконец, третий — на Cваренцовском поле дер. Райников.

Какие размеры имеют эти окопы, — мы не имеем сведений, но известно, что народ верит в существование внутри двух первых из них богатых кладов золота и серебра.

То же поверье существует и о каком то заброшенном колодце фольварка Адамова и о старинном кладбище деревни Тыртова.

Вообще сообщенные нам о памятниках старины по Вайводской волости сведния хотя и не лишены интереса, но слишком кратки.

Из сообщения Ковнатского волостного правления видно, что на землях, ему подведомственных, народ, по преданиям отцов и дедов, указывает следующие, замечательные по находкам в них разного древнего оружия места: а) Гора Пили-Колна, находящаяся при дороге, идущей из имения Ковнаты в города Люцин и Себеж, возле деревни Старой Слободы. Форма горы круглая, двуярусная, с плоской вершиной. Окружность верхнего уступа её равняется 120 саженям. В старые годы нагорная площадка распахивалась, но уже много лет, как брошена под перелог, и потому поросла разнородным лиственным кустарником. Старожилы утверждают, что на огородах, окружающих эту гору и у самой подошвы её, в частую, выкапывают человеческие кости и бердыши. Самая гора значительной раскопке не подвергалась; говорят, что на вершине её был когда-то костел.

б) В том же имении, в версте за фольварком Вашни, а в трех верстах от волостного правления, в урочище под назвашем Малый Бор, на пространстве около пяти десятин, находится весьма большая группа древннх курганов в которых часто местные крестьяне, устраивая ямы для хранения картофеля, находили свертки медной гибкой, но весьма прочной проволоки с шариками: в роде брезгунковъ, или звонков на пеньковых шнурках, а также лошадиные кости и при них пики; однажды же был вырыт человеческий череп, прикрытый медным шлемом, весившим до З-х фунтов.

В одном из курганов этой группы, на глубине около 2½ арш. 30-го августа 1864 года найдены бронзовая пряжка и колечко. Верхняя сторона пряжки имела такой вид (рис. 20) и почти такую же величину.

Рис. 20.

По мнению осматривавшего эту находку, члена московского археологического общества г. Струкова; она есть ни что иное, как часть пряжки от древнего колчана, какие нередко встречаются во многих старинных курганах. Хотя вещь эта и не может считаться большою редкостью, тем не менее она имеет значение для местной археологии.

В Рыкопольском сельском обществе, в имении помещика Бениславского, между деревнями Бечеры и Петровской, близ речки Скарбовки, в лесу, есть вторая группа курганов, в которой часто находили человеческие кости, весьма длинные пики, медяные кольца и отломки мечей.

Витебский уезд.

Сведения о старинных земляных сооружешях Витебского уезда отличаются теми же качествами, как сведения по Режицкому уезду, и притом касаются одной лишь Старосельской волости, на землях которой найдено три кургана и одно городище. Из числа курганов, первый, известный под именем Лавочника, находится на землях Иозефовского общества, помещицы Ярентовичевой; второй на земле помещика Любощинского, а последний — в имении бывшем г. Лабунского. Из городищ одно лежит на крестьянской земле Летчанского общества, при деревне Миклашах, возле озера Летцы, а другое — в имении помещика Добашинского, у самой реки Западной Двины.

Нам часто доводилось слышать о находках в витебских курганах древних монет и других остатков старины, но мы не имели счастья что-либо приобресть из этих вещей. Это частью объясняется тем, что находчики сбывали их витебским жидам — этим алчным истребителям дорогой для науки старины, ради грошевого барыша.

Невельский уезд.

Не взирая на то, что Невельский уезд лежить на самом торном пути воинских набегов российских людей на земли полоцкия и витебские, и что следовательно быть не может, чтобы в уезде этом не было ясных следов кровавых событий, в течение нескольких веков, в нём совершавшихся, сведения наши о памятниках; этих событий до того ничтожны, что мы не можем указать ни на одну замечательную группу курганов в пределах Невельского уезда. Мы можем лишь упомянуть о трех городищах, находящихся на казенных землях Карулинского сельского общества, близ деревень Прудка и Карулина.

Велижский уезд.

Издавая в 1867 г. первое наше описание „памятников старины Витебской губернии“, мы могли указать лишь на одну древнию могилу Велижского уезда, находящуюся среди крестьянских полей Вязменского сельского общества, в версте от дер. Асиповец. Могила эта при саженной высоте имеет до 16 сажень в окружности. Ни предании о времени насыпи её, ни сведении о каких либо в ней находках не сохранилось.

Ныне мы можем сообщить читателям сведения о 48 древних земляных насыпях, рассеянных в шести волостях Велижского уезда и известных в народе под различными названиями. Мы опишем эти памятники по каждой волости отдельно.

Из семи наличных курганов Сертейской волости, три находятся вблизи имения Рудни и в 5-ти верстах от селения Сертеи, по правую сторону речки Сертейки. Высота их около сажени, расположены они вместе.

На супротив этих курганов, по другую сторону названной речки, также имеется три кургана: из них один высотой около сажени лежит на поле деревни Слободы, а два наименьшего размера, в лесу имения Селезней. Насыпку всех этих шести курганов народ относит ко времени, принадлежности этого края Литовскому княжеству.

Расказывают также, что при имении Рудне был четвертый курган, ныне совершенно распаханный. В курганах этих, или вблизи их, ни каких находок небыло; почему, кажется, с достоверностью можно считать их межевььми знаками.

Той же волости при деревне Березовке, верстах в 20 от селения Сертеи, на правом берегу речки Межи, саженях в 20-ти от гребня вод, находится одиночный курган полуторасаженной высоты. Близ этого кургана, лет 20 назад, при распашке поля найдено серебряное кольцо и стальная сабля.

Усвятская волость — едва ли не самая богатая земляными памятниками старины в Велижском уезде; народ насчитывает в её пределах: две насыпных горы, два вала, одну очень большую группу курганов и четырнадцать сопок.

Обе усвятские насыпные горы находятся на восточном берегу Усвятского озера, при соединении его узким протоком с оз. Узменем, в 250 саженях одна от другой. Высота гор от 6 до 8 сажень, а площадь около четверти десятины между этими насыпными горами есть еще третия натуральная, площадь вершины которой равняется полуторы десятине; на ней построен господский дом.

Несколько лет тому назад, при раскопке земли найдены были, как доносит Усвятское волостное правление, „каменные стрелы, хорошо вытесаные каменным орудием, которые и отосланы в Дерптский университет и на них тогда были видны следы осколковь, от тески каменныдгь орудиемь“.

Судя по расположению этих гор и их местонахождению должно думать что она составляла укрепление, времен Стефана Батория.

Из двух усвятских валов первый, длиною около 300, а шириною по окружности до 10 сажень, в 6 верстах от м. Усвят пересекает бывший почтовый тракт из м. Усвят в г. Сураж. Вал этот носит название Городец, он идет по сухому пространству между двух топких болот. На правой стороне его идя из м. Усвят в г. Сураж находят, при раскопках, много человеческих костей. Очевидно что здесь, в былые времена, разыгрывались кровавые исторические драмы.

Второй из усвятских валов на ходится в 7 верстах от м. Усвят, близ деревни Терасы, на западном берегу озера Узменя; длина его около 100, а высота около 3 сажень.

В районе этой же местности, на западном берегу Усвятского озера, где оно, узким протоком, соединяется с Узменским озером, насупротив местечка, есть целая группа курганов, в коих, при добывании песка, находили обломки дерева и угля.

При деревне Лукашенках, на берегу речки Усвячи, в 9 верстах от м. Усвят, есть одна круглая сопка, вышиной в сажень.

При деревне прудище у в падении речки Ужанки в озеро Узмень, в 6 верстах от м. Усвят, находится другая трехсаженной вышины сопка.

Недалеко от почтовой станции Юровой-Нивы, на почтовом тракте из г. Велижа в м. Усвят, имеется на пространстве ¼ десятины до десяти круглых сопок, высотой от двух аршин до полуторы сажени.

На северо-западном берегу озера Узменя, в 3 верстах от м. Усвят, в селения Астахова-Нива, имеются три саженной высоты сопки. При раскопке одной из них для устройства погреба, в недавнее время, были найдены, как доносит Усвятское волостное правление. „старинные мечи, палаши, шишаки и наручники в роде браслет“.

В Казаковской волости находятся две насыпи, два городища и восемь курганов называемых волотовками. Обе насыпи находятся при р. Западной Двине; одна по правую её сторону, в версте от деревни Тербахунь, а другая по левую близ деревни Дуровки. Величина обоих насыпей не превышает ¼ десятины; но первая по видимому была гораздо больше, пока двинские волны не унесли часть её.

Оба городища расположены также на возвышенном берегу Западной Двины, одно в поле, другое в лесу. Форма их подковообразна; они окружены в три ряда рвами, длиной до 70 сажень, а шириной в 1 сажень.

Из числа курганов один находится внутри первого городиища, второй и третий близ деревни „Синего-Камня“ при речке Усвяче, на земле крестьян деревни Пуховичь; четвертый близ деревни Слободы; пятый близ деревни Жераспер; последние три близ селения Козакова, на самом берегу речки Усвячи, на кладбище. В Усмынской волости имеется только два кургана из коих, последний, вероятно вследствие своих значительных размеров, носит название горы. Первый из сих курганов, при десяти саженной высоте, находится на берегу оз. Рымова при деревне Холм, в расстоянии 7 верст от волостного правления. При попытках к раскопке этого кургана находили человеческие кости и уголь.

Курган - гора лежит на левом берегу речки Кривонико, между деревнями: Пуришкиной, Львова и Ростань, в верст от местности называемой Городец. Курган этот при окружности до 60 сажен, вышиной от 2 до 5 сажень; возле этой горы-кургана имеется окоп в ширину 3, в глубину 2, а в окружности до 100 сажень. Предание говорит, что на этой горе когда то, очень давно, жил богатырь.

Все три земляных насыпи Ильинской волости, судя на их форме и размерам, должно отнести к укрепленным позициям — так называемым городищам.

Первое из них, мерой в длину около 50, а в ширину около 15 сажень находится в лесу возле дороги, идущей из им. Граблино в деревню Зуево.

Второе, при 50 саженях в поперечнике и 4-х саженной высоте, находится в 2 верстах от Западной Двины, при Впадении в нее безымянного ручья, в районе Барбаровского сельского общества.

Наконец последнее в пределах Калакудчинского сельского общества, близ им. Агризкова и речки Бесовой, его называют насыпной горой; высота этой насыпи от 4 до 5 сажень, она окружена с двух сторон моховым болотом, а с двух лесом. Всход на нее по ступням; въезда нет.

В Крестовской волости сохранилось только шесть курганов, на берегу Западной Двины. Четыре из них в имении Боровых, а два в им. Хухово, в расстоянии от крестовского волостного правления от 2 до 3½ верст.

Дриссенский уезд.

По этому уезду мы также бедны сведениями о земляных памятниках старины: нам сообщено только о 5 курганах, находящихся на казенных землях Лещиловского сельского общества, в имении Замшанах, при деревне Болдышах. Могилы эти имеют форму круглую, с такими же верхами; высота их 1½, а окружность до 15 сажень. Они расположены в одной группе, расстоянием одна от другой до двух сажен. Три из этих могил распаханы, а две покрыты еще сосновым лесом. Народ утверждает, что они в незапамятные времена насыпаны над телами убитых воинов; но кто были эти воины и с кем они сражались — преданий не сохранилось.

Люцинский уезд.

По этому уезду намь доставили сведения о древних курганах Яновольское и Бласинское сельские управления государственных имуществ и бывший мировой посредник 2-го участка г. Энгельгардт. Первое из сельских управлений, т. е., Яновольское, описываеть два кургана, из коих один на 25-й а другой на 26-й версте по себежсколюцинскому почтовому тракту.

Ближайший к г. Люцину курган находится в расстоянии четверти версты от казенной деревни Бриг, а дальнейший близ самой речки Истрянки.

Оба кургана круглые, с такими же вершинами; последний покрыт сосновым строевым лесом и известен народу под именем Заболотской Могилы. Кем и когда они насыпаны — народ не знает. Третий из люцинских курганов, отчасти уже срытый, находится на казенных землях Блясинского сельского общества, среди древнего вала, проходящего между деревнями Богово-Рогово и Бозовской. Собственно курган лежит близ речки Утрой на 375 верст от С.-Петербурга, по линии, железной дороги. Изь рассказов работавших в этой местности железной дороги крестьян видно, что по разрытии части кургана и вала, были находимы топоры, в роде бердышей, венок с маленькими бубенчиками и какое-то орудие в роде пики, с обех сторон острое; но куда девались эти находки, сведения не сообщено. Кроме того, близ станции железной дороги Корсовки, также находится несколько древних курганов. В одном из них найден топор, мало отличающийся от ныне употребляемых в этой губернии (рис. 21). Орудие это, в свое время, доставлано московскому археологическому обществу.

Рис 21.

При дальнейших изысканиях наших в 1866 году мы успели приобресть еще один топор, из числа найденных в корсовских курганах, но совершенно отличный от первого. Орудие это, изображение коего, в половину натуральной величины, с боку или в полуоборот, здесь прилагается, носило на себе несомненные следы древности (рис. 22).

Рис 22.

Топор этот вместе с частью медной лентообразной проволоки, найденной в кургане этой же группы, были отправлены витебским губернским статистическим комитетом на этнографическую выставку в Москве.

Что касается проволоки, длина которой в свитках, нами виденных, простиралась до четырех аршин, то вот точное её изображение, в натуральную величину (рис. 23). Встречается впрочем проволока несколько уже, но, по рассказам местных крестьян свертками длиной аршин в пять и больше. Судя по нахождению этой проволоки близ черепов, можно думать, что ею оборачивали головы покойников.

Рис 23.

Мы видели также и круглую медную проволоку, находимую также при черепах покойников, — но всегда в кусках. Не употреблялась ли плоская лентообразная проволока для украшения женских голов, а круглая — мужских?

В заключение нам остается сказать, что ныне существуют еще в Пылденской волости, в имении Ушкацове: древнее укрепление и Ругайское городище; но в памяти народа не сохранилось никаких воспоминаний ни о времени сооружения их, ни о самых строителях. Тем не менее местные старожилы относят сооружение этих памятников, к глубокой древности, что по-видимому не лишено основания.

Примечания

1. Майдан — смологонная печь.
2. Александровская летопись. Рус. Ист. Библ. т. III.
3. Там же, Александровская летопись.
4. Разряд. книги 7072—7093 годов.
5. Озера эти носят названия: большое Крыж, криж т. е. крест; а малое — Медведь или Медвежие ухо; по сходству первого с крестом, а последнего с медвежьим ухом.
6. Ночь пред 24 Июнем — праздником Рождества Иоанна Предтечи.
7. Обломок дна этого сосуда, хранится ныне у меня. Ав.
8. См. Описание курганов Полоцкого уезда и рисунки найденных вещей.
9. См. „Обозрение Истории Белоруссии“, С. Турчиновича. Спб. 1857 г., стр. 5.
10. „Живописная Россия“, том III, стр. 24.
11. См. „Виленский Вестник“ 1860 г. за № 12.
12. Перстень этот представлен в виленский музей.
13. Здесь считаем нужным привести странное мнение некоторым, летописцем (Кромер, Длугош, Мателиус) на счет сосудов, находимых в курганах; так например Мателиус, живший в XVI столетии, утверждает, что эти сосуды не что иное, как „произведение природы“. Мысль более смелая, чем основательная.