Урожденецъ новгородскихъ владѣній, сынъ священника, Трифонъ[1], въ крещеніи Митрофанъ[2] призванъ былъ Господомъ на особенный подвигъ, на подвигъ проповѣдника вѣры дикимъ лопарямъ.
Съ юныхъ лѣтъ благочестивый, онъ кромѣ того, что любилъ посѣщать храмъ Божій, читалъ и пѣлъ тамъ, — по временамъ удалялся въ уединеніе, чтобы бесѣдовать съ своею душею и Господомъ. Званіе отца священника наводило его на мысль посвятить себя проповѣди о св. вѣрѣ язычникамъ; но онъ былъ призванъ къ тому и особенною волею Божіею. Разъ когда онъ молился въ уединенномъ мѣстѣ, услышалъ онъ голосъ: «не здѣсь твое мѣсто, тебя ждетъ земля необитаемая и жаждущая». Повинуясь небесному званію, отправился онъ въ Кольскій присудъ, на р. Печенгу, къ дикимъ лопарямъ. Страна дальняго сѣвера входила прежде въ составъ новгородскихъ владѣній, а потомъ перешла подъ державу в. князя Россіи[3]. Русскіе и въ началѣ 16 в. бывали здѣсь только временными гостями, являлись для рыбныхъ и звѣриныхъ промысловъ; рыбный промыслъ манилъ къ св. Носу многихъ. Не даромъ говорятъ понынѣ: «гдѣ рыба ни ходитъ, а св. Носа не минуетъ»[4]. — Но между лопарями для русскихъ только въ Колѣ была часовня, а церквей нигдѣ не было. Длинная и широкая полоса по р. Печенгѣ была занята болѣе кочующими, чѣмъ осѣдло живущими, лопарями. Это было поле обширное для дѣятельности проповѣдника, полнаго ревностію къ истинѣ Христовой и къ спасенію людей.
Первыя сношенія съ лопарями завязалъ Митрофанъ подъ видомъ дѣлъ торговли. Потомъ онъ говорилъ съ ними о ихъ вѣрованіяхъ и объ одной небесной вѣрѣ. Лопари обожали не только духовъ, но даже гадовъ и ночныхъ нетопырей, поклонялись камнямъ. Проповѣдникъ евангелія говорилъ имъ, что одинъ есть истинный Богъ, одинъ Творецъ земли и неба, одинъ Отецъ всѣхъ племенъ и народовъ, одинъ Спаситель всѣхъ потомковъ первозданнаго человѣка. Онъ показывалъ дѣтямъ природы, какъ близокъ къ нимъ Отецъ небесный, посылая имъ пищу и одежду и какъ грубо-ошибочно обожаніе идоловъ и духовъ, изъ которыхъ первые не видятъ и не слышатъ, а другіе — не болѣе, какъ слуги Божіи, мятежные или покорные, но твореніе одного Творца вселенной. — Тяжелы подвиги, какіе надлежало совершать проповѣднику лопарей. Не легко умъ отупѣлый отъ неподвижности привычекъ, загрубѣлый отъ копоти суевѣрій и страстей, навесть на стези свѣта и истины. Еще труднѣе заставить сердце разорвать связь съ привычными заблужденіями, съ нажитыми привязанностями, съ застарѣлыми пристрастіями. — А вотъ еще противъ проповѣдника истины возстаютъ жаркіе друзья лжи, для которыхъ служеніе заблужденію — выгодное ремесло, — при немъ они живутъ въ довольствѣ и пользуются извѣстностію, безъ него же они — ничтожество. Кебуны возстали на Митрофана сперва съ гордою надеждою оспорить его, потомъ съ ярою злобою, готовою убить и растерзать непобѣдимаго проповѣдника новыхъ мыслей и дѣлъ. Не разъ они не только осыпали его бранью, но били жестоко и таскали за волосы. Ступай прочь отселѣ, говорили ему кебуны, — иначе ждетъ тебя злая смерть; не разъ собирались они и убить его: но Господь хранилъ раба своего. Святый ревнитель небесной истины съ кротостію переносилъ брань и побои и когда свирѣпѣла злоба, удалялся въ горы, а потомъ опять выходилъ на проповѣдь[5]. Какъ ни много въ насъ худаго: душа наша создана Господомъ для истины и сердце ищетъ вѣчнаго покоя. И между лопарями были такіе, которые не оставались глухи для проповѣди о вѣчной истинѣ и вѣчномъ покоѣ. — Когда Митрофанъ на время оставлялъ упорныхъ произволу ихъ дикой злобы: оставаясь съ своею совѣстію они начали видѣть свою виновность и нравственное превосходство христіанскаго проповѣдника; его любовь къ нимъ, его терпѣніе и незлобіе, его самоотреченіе для проповѣдуемой истины поражали сердца ихъ и они начали воздыхать о покоѣ, ненаходимомъ въ своей вѣрѣ. Когда проповѣдникъ снова являлся къ дикарямъ и одни изъ нихъ,, волнуемые слѣпою злобою, кричали — убьемъ его: другіе говорили: онъ ни въ чѣмъ не виноватъ предъ нами, напротивъ онъ желаетъ намъ добра; за что же убивать его? Такимъ образомъ сперва немного было такихъ, которые принимали къ сердцу слова проповѣдника истины; потомъ число ихъ становилось значительнѣе.
Блаж. Митрофанъ и для торговыхъ сношеній, которыми онъ началъ свою связь съ лопарями, долженъ былъ сколько нибудь знать финскій языкъ и конечно онъ узналъ разговорный языкъ дикарей отъ другихъ, вступавшихъ въ торговыя связи съ лопарями. Но проповѣднику вѣры надлежало знать гораздо болѣе финскій языкъ, чѣмъ торговцу. На помощь ему Господь послалъ усерднаго и способнаго дѣятеля іеродіакона Ѳеодорита; это было въ 1529 г. когда сѣверный пустынникъ уже провелъ болѣе 5 лѣтъ «въ прегорчайшей пустынѣ»[6]. Ѳеодоритъ прежде того 15 лѣтъ прожилъ на соловецкомъ островѣ[7]; тамъ при частыхъ сношеніяхъ съ лопарями легко было даровитому Ѳеодориту научиться языку лопарей. Потому не трудно было ему перевесть «нѣкоторыя молитвы съ славянскаго языка на языкъ лопарей»[8]. А это было самою важною услугою для печенскаго проповѣдника.
Послѣ долгихъ трудовъ и скорбей проповѣдника значительное число лопарей живущихъ у р. Печенги увѣровали въ Господа Іисуса. Блаж. Митрофанъ не крестилъ ихъ, потому что не былъ облеченъ саномъ священства и даже не былъ еще инокомъ. Онъ отправился въ Новгородъ испросить у архіепископа Макарія грамоту на построеніе храма. Изъ Новгорода привелъ онъ съ собою и плотниковъ, которые болѣе для Господа, чемъ за деньги, рѣшились идти съ нимъ въ дальнюю и дикую сторону. При построеніи храма блаженный за три версты носилъ на плечахъ своихъ бревна и лѣсъ. — Построенный храмъ долго оставался не освященнымъ: изъ Новгорода не присылали священника. — Митрофанъ отправился въ Колу, тогда еще малолюдное мѣстечко и нашелъ тамъ іеромонаха Илію, который освятилъ храмъ, крестилъ обученныхъ вѣрѣ лопарей и постригъ въ монашество самаго проповѣдника съ именемъ Трифона. Это было не прежде 1532 г. Такъ надобно положить по соображеніи житія Трифона съ лѣтописью. Послѣдняя говоритъ, что зимою въ филипповъ постъ 7040=1531 г. «прибыли въ великій Новгородъ лопландцы съ мурманскаго (норвежскаго моря) съ р. Колы и Тутоломи (съ р. Туломи соединяющейся съ р. Колою предъ впаденіемъ въ море) и просили государева архіепископа Макарія дать имъ антимины и священниковъ, чтобы освятить церкви Божіи и ихъ просвѣтить св. крещеніемъ. Боголюбивый архіепископъ Макарій послалъ священниковъ и діакона и они освятили церкви благовѣщеніе Богородицы и святителя Николая, въ филипповъ постъ и ихъ самыхъ крестили въ великомъ числѣ, даже лопарей за святымъ Носомъ»[9].
Блаженный Трифонъ, воспользовавшись услугами кольскаго іеромонаха для окрещенія печенскихъ лопарей, сталъ устроять на устьѣ р. Печенги обитель св. Троицы. — Теперь у него были два труда — трудъ распространенія евангелія и трудъ устроенія обители. Чтобы продолжать дѣло евангельской проповѣди, надлежало путешествовать. А что это значило въ той странѣ? Жилища лопарей разбросаны по мѣстамъ болотистымъ, пересѣченнымъ горами и скалами; ни селъ, ни деревень нѣтъ, а только уединенныя шалаши. — Каково же было, не встрѣтивъ готовности сердецъ въ одномъ жильѣ, идти по тундрамъ и горамъ, чтобы встрѣтить подобный пріемъ въ другомъ шалашѣ? Подвижникъ Божій терпѣливо трудился. Когда изъ тѣхъ, которые открыли вѣрѣ христіанской глубины души своей, нашлись готовые посвятить жизнь свою служенію Господу: это облегчило труды проповѣдника вѣры. Лопари, наученные Трифономъ живому благочестію съ живымъ одушевленіемъ передавали другимъ сѣмена благочестія и цѣлый дикій край получалъ совсѣмъ новый видъ. Вмѣстѣ начала укрѣпляться и обитель Трифона. «Благодатію Божіею, писалъ современникъ, блаж. Максимъ грекъ, многіе иновѣрные обратились въ православную и благочестивую вѣру христіанскую.... Прежде того жили они какъ звѣри, въ пустыняхъ непроходимыхъ, въ пещерахъ и разсѣлинахъ, не имѣя ни храма, ни нужнаго для жизни; питались животными, звѣрями, птицами, морскими рыбами и что кто ловилъ, тѣмъ торговалъ.... Православіе распространилось до варяжскаго города Варгава, гдѣ живетъ капитанъ или князь И здѣсь нынѣ благоволеніемъ Отца, изволеніемъ Сына и содѣйствіемъ св. Духа устроенъ честный монастырь и собралось большое братство иноковъ. Это въ 60 верстахъ отъ того варяжскаго города, на р. Печенгѣ, близъ моря»[10]. По житію Трифона, крещенные лопари до того полюбили св. вѣру, что одни приносили въ пользу обители плоды торговли своей — деньги, другіе отдавали земли, озера и приморскія угодья. Послѣднее видимъ и по царской грамотѣ, гдѣ записаны «земли, воды, угодья и промыслы, что дали въ домъ живоначальной Троицы новокрещенная лопь»[11].
Въ глубокомъ сѣверѣ сѣять хлѣбъ почти нельзя, его надобно доставать изъ болѣе теплаго края. «Печенскій монастырь стоитъ на украинѣ, у студенаго моря; пашни около монастыря нѣтъ, земля каменистая, стужа великая, во все лѣто снѣгъ сходитъ на короткое время»: такъ писали печенскіе иноки столѣтіемъ позже Трифона[12]. Потому-то блаж. Трифону, отечески любившему собранную имъ обитель, не разъ приходилось отправляться въ Новгородъ, чтобы тамъ собрать хлѣба для своей обители. Съ такимъ намѣреніемъ былъ онъ въ Новгородѣ въ 1551 г.[13].
Разсадникъ благочестія и новой вѣры, насажденный въ странѣ дикой, нужно было оградить защитою гражданской власти. Блаж. Трифонъ не принималъ на себя званія игумена обители своей, званіе игумена предоставилъ онъ другому: но онъ былъ отцемъ, насадителемъ и попечителемъ своей обители. Потому отправился онъ въ Москву къ царю, съ опытнымъ инокомъ. Въ Москвѣ полезенъ былъ Трифону прежній сожитель его въ лапландской пустыни, а теперь архимандритъ, Ѳеодоритъ; послѣдній въ это время пользовался вниманіемъ царя, такъ что отправленъ былъ вскорѣ съ особенными порученіями на востокъ. Другъ пустыни и сотрудникъ по проповѣди лапландской, конечно говорилъ въ Москвѣ боярамъ и духовнымъ объ усердномъ проповѣдникѣ Трифонѣ[14], Трифонъ и его спутникъ представили царю просьбу обители, когда съ царевичемъ Ѳеодоромъ шелъ онъ въ храмъ. Добрый царевичь вышелъ изъ храма въ придѣлъ, какъ бы по случаю, снялъ съ себя верхнюю одежду и пославъ ее Трифону велѣлъ сказать: «царевичь, посылая одежду, желаетъ, чтобы милостыня его предупредила царскую; пусть преподобный употребитъ ее на церковную одежду». — По возвращеніи изъ храма, царь совѣтовался съ боярами о просьбѣ Трифона. Не трудно было видѣть, послѣ бѣглаго взляда на дѣла блаж. Трифона, что къ проповѣднику лопарей нс слѣдуетъ относить словъ царя, которыя не задолго предъ тѣмъ предлагались собору: «старецъ поставитъ келью въ лѣсу или срубитъ и церковь, но пойдетъ по міру съ иконою просить на сооруженіе, а у царя просить земли и руги, а что соберетъ, то пропьетъ»[15]. Царь надѣлилъ блаж. Трифона какъ церковною утварію, такъ угодьями. Царская грамота отъ 1 ноября 1556 г. говоритъ: «по просьбѣ сыновей моихъ, царевичей Іоанна и Ѳеодора Іоанновичей, пожаловали мы Печенскаго монастыря, что у холоднаго моря, у мурманской границы, обители св. Троицы игумена Гурія съ братіею и кто бы тамъ ни былъ игуменомъ съ братіею, въ замѣнъ руги, молебныхъ и панихидныхъ денегъ, по ихъ скудости, на пропитаніе въ вотчину, морскими губами (заливами) матоцкою, лицкою и урскою, также губами печенскою, пазренскою и навденскою, въ морѣ всѣми рыбными ловлями и выметомъ морскимъ, когда изъ моря выкинетъ кита или моржа или иного звѣря, со всѣмъ морскимъ берегомъ и его островами, съ рѣками и рѣчками, съ пашнями и лѣсами, съ лѣсными озерками и звѣриными ловлями, съ лопарями, какіе только приписаны теперь или будутъ приписаны къ матоцкой и печенской губамъ, со всѣми угодьями заливовъ и съ царскими денежными сборами и волостными кормами, чтобы тѣмъ монастырь могъ обстроиваться и питаться. Боярамъ нашимъ новгородскимъ и двинскимъ приказнымъ людямъ усть-кольской волости, всѣмъ приморскимъ жителямъ, карельскимъ дѣтямъ и лопарямъ и всякому другому не вступаться въ ту отчину, въ рѣки, топи, рыбныя ловли и угодья»[16].
Блаж. Трифонъ, возвратясь въ свою обитель съ царскими дарами и грамотою, принесъ ей радость и миръ. Рыбными ловлями и другими угодьями она теперь обезпечена въ существованіи. — Первымъ дѣломъ его послѣ — благодарности Господу было объявить царскую грамоту мѣстнымъ начальникамъ и старшинамъ. Надобно было обрадовать и новокрещенныхъ дѣтей своихъ. Съ средствами, привезенными изъ Москвы блаж. Трифонъ построилъ для нихъ на устьѣ р. Паза (Паэса) храмъ св. Бориса и Глѣба[17].
Съ 1557 г. во всемъ сѣверномъ краю былъ сильный продолжительный голодъ. Нѣсколько лѣтъ сряду морозъ убивалъ посѣвы хлѣба[18]. Это вызвало блаж. Трифона на новые, тяжкіе труды для обители. Взявъ съ собою нѣсколькихъ братій, онъ ходилъ по новгородскому краю изъ одного поселенія въ другое, испрашивая у боголюбивыхъ подаянія. Все, что получалъ, отсылалъ онъ на содержаніе братіи. Такъ кормилъ онъ духовныхъ дѣтей своихъ цѣлыя 8 лѣтъ.
Съ юныхъ лѣтъ возлюбивъ Господа, перенесши столько трудовъ и скорбей для Него въ лѣтахъ зрѣлости, преподобный боялся быть невѣрнымъ Ему въ старости и продолжалъ подвизаться для Него до гроба. — Разъ купилъ онъ въ Колѣ ручные жернова и положилъ ихъ себѣ на плеча, чтобы несть въ свою обитель. Ученики просили его не мучить себя такою ношею. «Братія! сказалъ старецъ, тяжелое бремя лежитъ на потомкахъ Адама, съ рожденія до самой смерти: къ чему веселиться? Нѣтъ! Трифонъ! лучше повѣсить камень на шею твою, нежели соблазнять братію праздностію». И 158 верстъ отъ Колы до Печенской обители, дорогою то болотною, то гористою, несъ онъ жернова на себѣ; мало и того, онъ при такомъ трудѣ мало вкушалъ пищи.
Такими подвигами преподобный достигъ великой крѣпости духовной. Разъ медвѣдь вошелъ въ его келью, опрокинулъ квашню и началъ ѣсть тѣсто. Преподобный, придя къ кельѣ, сказалъ медвѣдю: Іисусъ Христосъ, Сынъ Божій, мой Богъ, повелѣваетъ тебѣ выдти изъ кельи и стоять смирно. Медвѣдь вышелъ и сталъ у ногъ преподобнаго. Взявъ палку, преподобный наказалъ виновнаго медвѣдя и сказавъ, чтобы впередъ не смѣлъ безпокоить обители, отпустилъ его. Съ того времени, прибавляетъ инокъ обители, медвѣди никогда не дѣлали вреда ни оленямъ, ни другимъ животнымъ обители.
Въ послѣдніе годы жизни своей преподобный часто удалялся въ пустыньку, гдѣ построивъ храмъ успенію Богоматери, проводилъ время въ уединенной молитвѣ[19].
Предъ кончиною своею блаж. Трифонъ былъ тяжко болѣнъ. Наконецъ близкій къ смерти сказалъ онъ братіямъ: «заповѣдую вамъ, погребите меня у церкви успенія Богородицы въ пустынькѣ, куда отходилъ я на молчаніе». Глубокой старости достигъ онъ, если почилъ въ 1583 г. тогда онъ прожилъ на Печенгѣ почти 60 лѣтъ[20]. — Онъ былъ ростомъ не великъ, но крѣпокъ, нѣсколько сгорбленъ и плѣшивъ, съ длинною, сѣдою, бородою. Такъ говорятъ о немъ по уцѣлѣвшей древней иконѣ его и по видѣніямъ!
Послѣ кончины его царь Ѳеодоръ Ивановичь осаждалъ крѣпкій городъ въ ливонской странѣ. Осажденные нѣмцы, на разсвѣтѣ, направили пушки свои на царскій шатеръ, когда царь еще спалъ. Ему явился благолѣпный старецъ въ иноческой одеждѣ и сказалъ: «встань, государь, и выйди изъ шатра, иначе будешь убитъ». Кто ты такой? спросилъ царь. Явившійся отвѣчалъ: «я тотъ Трифонъ, которому ты подалъ свою одежду, чтобы твоя милостыня предварила другія, — Господь Богъ мой послалъ меня къ тебѣ». Пробудившійся царь едва успѣлъ выдти изъ шатра, какъ ядро изъ города ударило въ кровать царскую. Благочестивый Ѳеодоръ возблагодарилъ Господа за чудное спасеніе свое. Онъ послалъ въ обитель Печенскую найти блажен. Трифона, по получилъ отвѣтъ о его кончинѣ. Царь оказалъ потомъ милости обители. «Сказаніе» не опредѣляетъ ни года, ни города, когда и гдѣ случилось дивное событіе съ царемъ. Но безъ сомнѣнія это было подъ Нарвою, въ февралѣ 1590 г. Царь Ѳеодоръ былъ здѣсь съ войскомъ; шведы упорно защищали Нарву, но она была взята[21].
Въ тоже время (1590 г.) шведы на сѣверѣ опустошали поселенія русскихъ. За недѣлю предъ праздникомъ рождества Христова, говоритъ «сказаніе», они сожгли храмъ успенія Богородицы, гдѣ почивали мощи преподобнаго подъ спудомъ. Здѣсь замучили они праведнаго инока Іону. — Потомъ скрылись въ засадѣ. Въ самый праздникъ, во время литургіи, ворвались они въ обитель св. Троицы и съ звѣрскою жестокостію начали умерщвлять иноковъ и послушниковъ; однихъ разсѣкли по поламъ, другимъ отрубили руки и ноги. Иныхъ вдоль разсѣкли. — Игумена Гурія и іеродіаконовъ мучили различно, кололи оружіемъ, жгли на огнѣ, допытываясь отъ нихъ, гдѣ монастырская казна. — Страдальцы не сказали имъ о казнѣ и разъяренные изрубили ихъ въ куски. Ограбивъ, что могли найти, предали они огню храмы и всѣ зданія обители. — Всѣхъ иноковъ погублено въ обители 51 человѣкъ; послушниковъ и рабочихъ — до 65 человѣкъ; остались цѣлы только тѣ, которыхъ не было въ обители. Послѣ того по волѣ ц. Ѳеодора монастырь, для безопасности, основался въ гор. Колѣ у благовѣщенской церкви. Послѣ пожара 1619 г. онъ былъ построенъ у города за р. Колою, но до 1675 г. два раза и здѣсь разоряли его шведы[22].
Мощи преподобнаго остаются подъ спудомъ, на мѣстѣ погребенія ихъ, въ печенскомъ лопарскомъ погостѣ, въ срѣтенской церкви, приписанной къ Кольскому собору.
Иноки, перейдя въ Колу, сохраняли такой уставъ: если кому изъ іеромонаховъ случалось быть вблизи прежняго мѣста обители, непремѣнно пѣлъ панихиду надъ гробомъ блаженнаго основателя обители. — Іеромонахъ Іона, бывъ здѣсь, не только не выполнилъ устава, но еще сидѣлъ на могилѣ старца Іоны, замученнаго шведами. Когда онъ отъѣхалъ на нѣсколько верстъ отъ мѣста покоя блаж. Трифона: внезапно вся половина тѣла его поражена была параличемъ. Глубоко почувствовавъ свои согрѣшенія и исповѣдавъ ихъ предъ братіею, онъ сталъ молить преподобнаго простить его. — На четвертую ночь явились ему двое святолѣпныхъ мужей, одинъ въ иноческой одеждѣ, другой въ священнической. Послѣдній говорилъ: «начальникъ и отецъ мой, святый Трифонъ! прикоснись къ больному, чтобы былъ онъ здоровъ». «Ты, отецъ Іона, почтенъ саномъ пресвитера, отвѣчалъ Трифонъ; на твоей гробницѣ сидѣлъ онъ: ты и долженъ исцѣлить». Нѣтъ, возразилъ Іона, ты — первоначальникъ въ этой странѣ и мой учитель, а я только ученикъ. Преподобный сказалъ: «если называешь меня учителемъ, долженъ ты исполнить мою волю». — Тогда Іона осѣнилъ крестнымъ знаменіемъ пораженныя части больнаго и сказалъ: «во имя святыя Троицы, молитвами препод. Трифона, будь здоровъ и не нарушай предѣловъ положенныхъ отцами». — Больной, проснувшись, почувствовалъ себя здоровымъ и увидѣлъ лучь свѣта послѣдовавшій за отходящими святыми.
О блаж. Іонѣ сохранилось преданіе, что онъ былъ священникомъ церкви св. Николая въ г. Колѣ и въ мірѣ назывался Іоанномъ. Потеря любимаго дитяти такъ поразила его, что онъ ушелъ въ обитель блаж. Трифона и сталъ ученикомъ его; онъ такую имѣлъ любовь къ учителю своему, что послѣ его смерти поселился при скитскомъ храмѣ успенія Богоматери, чтобы каждый день совершать литургію за покой усопшаго. Здѣсь мученически убитый шведами, положенъ онъ близъ учителя своего.
Иноку Іоасафу, ослѣпшему отъ тяжкой головной боли, явился преп. Трифонъ и коснувшись очамъ его сказалъ: «во имя св. Троицы будь здоровъ и прозри, но сохраняй монашество по обѣту». Исцѣлился я и прозрѣлъ явленіемъ преп. отца нашего Трифона, кричалъ въ восторгѣ прозрѣвшій и собравшіеся на голосъ его иноки прославили Господа.
Не разъ преп. Трифонъ являлся во время бури на морѣ и спасалъ погибавшихъ[23].
Таковъ пр. Трифонъ, благодатію св. Троицы!
- ↑ Житіе пр. Трифона, извѣстное нынѣ, писано послѣ того, какъ «св. Троицы и праведнаго обитель отъ нѣмецъ разорена и созжена, — житіе святаго, самовидцы писанное, погибе.... У нѣкоторыхъ въ малыхъ книжицахъ и въ писаніяхъ краткихъ соблюдошася». Сочинитель говоритъ: «понудихся службу и житіе преподобнаго во едину книгу совокупивъ написати». Слѣд. это было не прежде 1655 г. житіе сшито изъ нѣсколькихъ расказовъ и рукою неискусною. Текстъ его въ правосл. собесѣд. 1859 г. но безъ многихъ чудесъ.
- ↑ Въ житіи не показано мірское имя Трифона: но у Курбскаго пустынникъ, къ которому прибылъ Ѳеодоритъ на р. Печенгу, называется Митрофаномъ. «Памятамися, Митрофанъ бѣ имя ему». Тогда, какъ Ѳеодоритъ прибылъ къ печенскому проповѣднику, послѣдній еще не былъ Трифономъ.
- ↑ Договорная грамота новгородцевъ 1265 г. «а се ти, княже, волости новгородскія: Торжекъ, Бѣжище, Вологда, Заволоцье (по берегамъ Двины). Тре (Лапландія), Перемъ (по Вычегдѣ и верхней Камѣ), Печора (по берегамъ Печоры и Урала), Югра (за Ураломъ)». Лѣтоп. подъ 1216 г. «Новгородьцъ убыша — — Семьюна Петриловиця, Търьскаго даньщика» — сборщика даней съ Трейской, Лапландской, области. Собр. лѣт. III, 35.
- ↑ Даля пословицы стр. 356.
- ↑ «Народъ омраченный, а паче кебуны яряхуся съ праведникомъ Божіимъ и яряхуся яко звѣри и неисповѣдимыя ему дѣяху пакости, за власы торгаху и о землю метаху и біяху и пхаху, называюще незнаема странника и юрода, — — вопльствующе нань, аще отъ предѣлъ ихъ не изыдетъ и пребывати съ ними будетъ, горькою мукою и самою смертію претяху». Ркп. житіе. Путешественникъ Вундереръ, посѣщавшій Псковъ, Пермь и Лапландію въ 1590 г. пишетъ: «что касается до лапонцевъ, — эти люди очень грубы и некрасивы, лицо у нихъ толстое, желтоватое: но они очень поворотливы и хорошо стрѣляютъ изъ лука. Одежда ихъ шита изъ звѣриныхъ шкуръ. Они привозятъ въ Ригу свои товары: сухую рыбу, звѣриныя шкуры и т. п. благодаря своему волшебству, они безопасно плаваютъ по морю». (Аделунга путешествія иностранцевъ по Россіи, стр. 282. М. 1863). О славѣ волшебства, которою пользовались финны и лопари см. De fama magiæ Fennis attributa, Porthan, Aboæ 1780.
- ↑ Курбскаго ист. Іоанна. Въ извѣстіяхъ Курбскаго о Ѳеодоритѣ должно имѣть въ виду два опредѣленные предѣла времени и по нимъ располагать не совсѣмъ точныя показанія Курбскаго о Ѳеодоритѣ. Это 1554 г. когда Ѳеодоритъ подвергся отвѣтамъ за Артемія и 1526 г. когда онъ пришелъ въ пустыню къ Порфирію, бывшему игуменомъ Сергіевой лавры до окт. 1525 г. По словамъ Курбскаго, съ Порфиріемъ пробылъ Ѳеодоритъ 4 года, на р. Колѣ около 20 лѣтъ, два года въ Новгородѣ, 2 года въ новгородскомъ монастырѣ, 4 года въ Суздалѣ. (Ист. Іоанна стр. 130. 131. 133). Такимъ образомъ а) по этому счету прожито Ѳеодоритомъ до заточенія въ Кирилловъ монастырь 30 лѣтъ; а съ 1526 до 1554 г. выходитъ 28 лѣтъ. б) 20 лѣтъ жизни Кольской, очевидно, заключаютъ въ себѣ не только время пребыванія Ѳеодорита на Колѣ и основанія тамъ монастыря, но и жизнь Ѳеодорита у Митрофана; по отдѣленіи же большаго числа лѣтъ для жизни въ Колѣ, останется для пребыванія съ Митрофаномъ не болѣе 5 лѣтъ и при томъ для пребыванія разновременнаго. в) По счету Курбскаго надлежало бы положить, что Ѳеодоритъ отправился въ Новгородъ въ 1551 г. а онъ въ этомъ году былъ и въ Москвѣ (прим. 130). Слѣд. опять — не точность или не полнота.
- ↑ Курбскаго ист. стр. 126.
- ↑ Курбскій стр. 132.
- ↑ Собр. лѣт. VI, 289.
- ↑ Предисловіе къ житію соловецкихь чудотворцевъ, изд. Ундольскимъ въ библіогр. розысканіяхъ стр. 30. 31. Также въ правосл. собесѣд. 1859 г. 2, 216. 217. Оно писано, по всей вѣроятности, послѣ свиданія съ Артеміемъ и Ѳеодоритомъ въ 1551 г. см. пр. 122.
- ↑ Дополн. къ ист. акт. VI, 383. 389.
- ↑ Ист. акт. IV, 545.
- ↑ Курбскій: «прибывъ тамо со онымъ старцемъ аки 20 лѣтъ, оба приходятъ до Новгорода». См. пр. 126.
- ↑ По извѣстію Курбскаго о Ѳеодоритѣ говорилъ царю игуменъ Сергіевой лавры Артемій и по его отзывамъ вызванъ былъ Ѳеодоритъ въ Москву для поставленія въ архимандрита суздальскаго (Курбскій стр. 133). Поелику же Артемій съ іюля 1551 г. пробылъ игуменомъ лавры менѣе года: то ясно, что Ѳеодоритъ былъ у царя въ концѣ 1551 г. и слѣд. за 5 лѣтъ раньше того, какъ Трифонъ явился въ Москву и получилъ грамоту отъ 1 нояб. 1556 г. сл. пр. 122. И Курбскій, мало зная дѣла блаж. Трифона, какъ видно по его отзыву (пр. 120), не ясно отдѣлилъ дѣятельность Ѳеодорита, обнимавшую окресности Колы, отъ дѣятельности Трифона, подвизавшагося на Печенгѣ. А другіе включивъ безъ разбора въ сказаніе о Трифонѣ повѣствованія Курбскаго о Ѳеодоритѣ, навели полный мракъ на жизнь Трифона. — Ѳеодоритъ отправился на востокъ бъ 1557 г. лѣтоп. у Карамз. VIII, пр. 587.
- ↑ Въ стоглавникѣ 20 вопросъ царя.
- ↑ Ист. іер. 4, 582. 583. Щекатова геор. словарь 111, 695. Безъ сомнѣнія въ этой грамотѣ включены и дары, данные обители новокрещенными. См. пр. 127.
- ↑ Акт. ист. IV, 549. «На Пазъ р. храмъ страстотерпцевъ Христовыхъ Бориса и Глѣба — поставленіе строителя ихъ старца Трифона». Тоже въ грамотѣ 1675 г. Дополн. къ ист. акт. VI, 391. Въ книгѣ большаго чертежа — читаемъ: «на устьѣ съ лѣвыя страны р. Таза, отъ моря 20 верстъ, погостъ Бориса и Глѣба». Тазъ — ошибка, чит. Пазъ. Нынѣ на картахъ, р. Паясъ. — Далѣе въ кн. чертежа: отъ Паза р. морскимъ берегомъ 20 верстъ пала въ море рѣчка Деньга да рѣчка Воема, а промежъ тѣхъ рѣчекъ Волотово городище». (Стр. 160). Подъ именемъ Волотовъ извѣстны были великаны. Карамз. V, пр. 210.
- ↑ Никон. лѣт. VII, 279. 280. Сл. іюня 19 жизнь пр. Варлаама шенкурскаго.
- ↑ По большому чертежу видно, что «пустынька» въ послѣдствіи обращалась въ монастырь. Здѣсь читаемъ: «на усть рѣки Печени два монастыря», стр. 160.
- ↑ По житію, онъ скончался декабр. 15 1583 г. По одному списку святцевъ преподобный преставился іюля 23, по другому — нояб. 14, по третьему — декаб. 15 д. День кончины безъ сомнѣнія 15 декабр., прочіе дни — дни празднованія перенесеніямъ мощей.
- ↑ Арцыбашева повѣсть о Россіи.
- ↑ Ист. а. IV, 546—547. Житіе Трифона.
- ↑ Въ ркп. житіи, послѣ извѣстія объ инокахъ избіенныхъ «отъ свейскихъ нѣмецъ» слѣдуютъ статьи: «о священноиноцѣ Іонѣ сорокоумѣ; о кровоточивой женѣ; о вдовѣ Маріи; о исцѣленіи отрока Игнатія; о Іоасаѳѣ мнисѣ, о спасеніи монастырской лодіи отъ потопленія, о спасеніи другой лодіи; о исцѣленіи ока; о явленіи преподобнаго іерею Алексѣю; о мнисѣ Іоасаѳѣ Майковѣ; о игуменѣ Іоаннѣ.