Изображение военных действий Первой армии в 1812 году
Первоначальное намерение неприятеля и главный предмет его усилий состояли в отдалении армий друг от друга и проложении чрез то себе прямого пути в недра России.
Для уничтожения сих замыслов ваше императорское величество соизволили утвердить следующее предначертание.
Причины, побудившие идти по левому берегу ДвиныПервая армия должна была следовать из Дриссы против течения Двины для предупреждения неприятеля в Витебске, также между Двиною и Днепром для удобнейшего соединения со Второю армиею. Первые переходы армии до Полоцка прикрывались корпусом генерала Дохтурова, ставшего в расстоянии от Двины, занятой его авангардом. Мое намерение было занять лагерь при Полоцке. Тогда мог бы я удобнее наблюдать за движениями неприятеля и подкреплять графа Витгенштейна, имея в своем расположении дороги к Ревелю и Себежу, откуда получал я продовольствие.
По направлении неприятельских сил на Витебск до́лжно было ускорить следование к сему городу.Но вскоре по прибытии в Полоцк увидел я, что большая часть неприятельской армии в полном марше следовала со всех сторон на Витебск. Не должно было терять ни минуты для предупреждения неприятеля в сем важном пункте; усиленными переходами армия достигла до сей цели — последствия происшествия сего доказали, что если бы мы пришли в Витебск двенадцатью часами позже, то сие место было бы уже занято неприятелем, соединение обеих армий сделалось бы невозможным, как и защищение открытой Московской дороги, главного предмета неприятельских усилий.
Сражение при Витебске 13-го, 14-го и 15 июля, достижение цели сих сраженийУпорные и славные сражения, выдержанные войсками вашего императорского величества 13-го, 14-го и 15-го при Витебске, тогда же были доведены до сведения вашего; избежать сих сражений было невозможно; они были неминуемы по неприбытию еще всего 6-го корпуса. Сей корпус прикрывал пространное следование артиллерийских парков, понтонов, обозов с припасами и больными, направляющихся с разных мест чрез Великие Луки к Торопцу и чрез Городок к Суражу.
Причины, побудившие сражаться при Витебске 15-го числаМое намерение было сражаться при Витебске, и я мог оное предпринять, ибо: первое, неприятель не собрал еще всех своих сил, он единственно имел в своем расположении 3-й корпус под начальством маршала Нея, 4-й под начальством вице-короля итальянского, часть 1-го, находящегося около Сенного, два кавалерийские корпуса под начальством короля неаполитанского и гвардию; второое, потому, что храбрость и мужество, оказанные армией в сражениях 13-го и 14-го чисел, были для меня верным ручательством в приобретении победы и, третье, потому, что я чрез оное достигнул бы важной цели, обращая на сию точку внимание неприятеля, останавливая его и доставляя тем князю Багратиону удобность приближаться к Первой армии.
Причины, побудившие отказаться от намерения сражаться под Витебском и внезапно отступать к СмоленскуГенералам были сообщены надлежащие наставления, и все было в ожидании происшествия следующего дня. Но в ночь с 14-го на 15-е получил я от князя Багратиона известие о неудачном нападении его на Могилёв. Он сообщал мне, что был принужден принять более вправо и лишиться надежды соединиться с 1-ою армиею, что маршал Даву сосредоточил все свои силы в Могилёве; он с прискорбием признавался мне также, что ни он, ни я не могли предупредить Даву в занятии Могилёва.
В сих обстоятельствах неприлично было сражаться под Витебском[1], если бы, между тем, маршал Даву занял Смоленск, военные происшествия приняли тогда вид весьма затруднительный; я пожертвовал бы без всякой пользы десятью или двадцатью пятью тысячами человек, не имея способа, даже по одержании победы, преследовать неприятеля, ибо, заняв Смоленск, Даву пошел бы в тыл 1-й армии; если бы я решился на него напасть, Наполеон последовал бы за мною, и я был бы окружен[2]. Единственное мое отступление, даже после победы, направилось бы чрез Сураж к Велижу и, следовательно, все отдалялось бы от 2-ой армии. По всем сим соображенным причинам решился я немедленно следовать к Смоленску. Все артиллерийские обозы и резервная артиллерия, отправленные в Сураж, получили повеление идти к Поречью; смоленскому губернатору и дворянскому предводителю поручено было попечение о продовольствии армии.
Армия выступает к Смоленску в виду неприятеляДля исполнения сего отступления по возможности в лучшем порядке, дабы неприятель не мог следовать непосредственно за мною, решился я твердо противустать его армии до полудня и показывать вид приготовления к вступлению в сражение. Вследствие чего предполагал я, что неприятель займется 15-го числа одними рекогносцировками и аванпостными сшибками, оставляя позади себя всю свою силу; сие намерение исполнилось превосходно. Я усилил авангард и предписал ему противиться с упорностью. Авангард с рассвета вступил в дело и защищал от неприятеля каждый шаг, почему выстроил я армию в боевом порядке и отрядил кавалерию вперед с большею частью егерей. Первая представляла на высотах впереди армии некоторым образом ограду, последняя же занимала отчасти город и пространство поля между армиею и авангардом; армия частью своего левого крыла исполнила движение влево, как будто намеревалась обойти правый фланг неприятеля, принужденного чрез то несколько остановиться для отряжения вправо части второй своей линии. Между тем армия выступила тремя колоннами, арьергард, подкрепляемый егерями, двинувшимися вперед, удерживал неприятеля до вечера; отступив, пошел чрез город и около оного соединился с кавалериею, оставленною ему в помощь и разделенною на три части в виде арьергардов за каждою колонною; первая находилась под командою генерал-майора Корфа, а третья под командою генерал-майора графа Палена, сей последний был слабо преследуем неприятелем. В сем случае взято у неприятеля несколько пленных из его гвардейских егерей.
Таким образом, исполнилось, в виду предприимчивого неприятеля, одно из опаснейших и труднейших движений в устройстве, редко случающемся в простых воинских маневрах в мирное время.
Соединение обеих армий при СмоленскеЯ поручил генералу Винценгероде начальство над войсками, собранными между Поречьем и Духовщиной, состоящими из одного драгунского и трех казачьих полков. Он обязан был прикрывать с сими войсками дорогу к Духовщине и Белой, освободить Велижский уезд от набегов неприятеля и наблюдать за ним в Поречье, Сураже и Витебске.
1) Девятнадцатого числа 5-й и 6-й корпуса прибыли в Смоленск по Рудненской дороге, прочие войска 1-ой армии прибыли 21-го числа и стали лагерем на правом берегу Днепра.
2) Двадцатого числа генерал Платов прибыл с легкими войсками в окрестности Инокова и вошел в сообщение с армиею.
3) Двадцать третьего 2-я армия пришла к Смоленску и заняла позицию на левом берегу Днепра, заграждая дорогу из Красного в Смоленск.
После могилевского дела князь Багратион нигде не встречал неприятеля. Он воспользовался сею ошибкою оного для следования к Смоленску усиленными переходами. Может быть, содействовало также к сему скорому движению желание предупредить меня в занятии сего города; причиною сего обстоятельства могло быть одно из моих писем, в коем заметил я, что по направлению, принятому 2-ою армиею, нельзя надеяться на соединение и что, следственно, 1-я армия находится в необходимости противиться одна соединенным силам неприятельским; посему поспешил я прибыть в Смоленск, надеясь, что ничто не представит уже ему препятствий к приближенно к 1-й армии.
Сие соединение значительно расстроило предположенное Наполеоном действие, оно нанесло ему чувствительный ударИтак, столь желанное соединение обеих армий совершилось, вопреки всем противным оному предприятиям неприятеля, и лестные надежды Наполеона исчезли; оно принудило его соединить все свои силы между Двиною и Днепром, оставить маршалу Удиноту (?) собственные его способы, и сие было причиною, что сей последний был разбит, что предварительные виды Наполеона на Лифляндию, Псков и Новгород были обмануты и что 5-й корпус, назначенный с австрийцами к следованию за князем Багратионом и занятию позиции между Припятью и Днепром, был ближе подвинут для замены в Могилёве корпуса Даву, присоединенного Наполеоном к главной армии.
Сие соединение соделывается источником затруднительного положения главнокомандующегоНикогда расчеты Наполеона не были столь совершенно предупреждены, но никогда также главнокомандующий какой-либо армии не находился в столь неприятнейшем положении, как я. В сие время два главнокомандующие двух соединенных армий равно зависели от вашего императорского величества и равно уполномочены были властью, принадлежащею к сему сану; каждый имел право непосредственно доносить вашему императорскому величеству и располагать по своему мнению вверенною армиею. Я имел особенное право в качестве военного министра объявлять высочайшую волю вашего императорского величества[3], но в делах столь важных, в делах, от коих зависела участь всей России, я не дерзал употребить сего права без высочайшего соизволения.
Итак, для приведения соединенных армий к действиям, по возможности согласным и стремящимся к одной цели, мне надлежало все употребить, дабы установить между мною и князем всевозможное единогласие, ибо из предыдущей нашей переписки о медленности действий произошло уже некоторое неудовольствие. Я должен был льстить его самолюбию и уступать ему в разных случаях против собственного своего удостоверения, дабы произвести с большим успехом важнейшие; словом, мне следовало исполнить обязанность для меня непонятную и совершенно противную характеру и чувствам моим. Несмотря на то, думал я, что в полной мере достиг своей цели; но впоследствии удостоверили меня в противном, ибо дух происков и пристрастия скоро открылся; обидные суждения и неблагопристойные слухи, с намерением распространяемые в Петербурге, также восприяли свое начало присоединение армии. В сие самое время его императорское высочество великий князь Константин Павлович возвратился в армию из Москвы. Ко всему оному должно еще присовокупить особ, принадлежащих к главной квартире вашего императорского величества. Для начертания Вам, всемилостивый государь! слабого изображения всего происходившего в то время упомяну только о некоторых главных лицах, находящихся в смоленской главной квартире, из коих каждое в особенности побуждаемо было к осуждению всего.
Герцог Виртембергский, генерал Бенигсен, Корсаков, Армфельд имели между адъютантами вашего величества и в обеих армиях приверженцев, распространяющих все, что доходило до их сведения, я скажу более. Сам начальник моего главного штаба, человек с достоинствами, но ложный и интригант, единственно из лести к некоторым вышесказанным особам, к его императорскому высочеству, князю Багратиону совершенно согласовался с общим поведением. Что ж до меня в особенности, я и канцелярии мои были беспрестанно утомляемы людьми, преданными сим лицемерам, алчущими узнать предполагаемые предприятия. Вскоре по исторжении ими какого-нибудь сведения, по их мнению нового, сообщали от себя вымышленные рассказы иногда всенародно на улице; следовательно, нимало не удивительно, что неприятель был обо всем известен. Для прекращения некоторым образом сего неудобства, употребил я все, что от меня зависело. Я удалил особ, поспешающих все разведывать и распространять, а именно некоторых адъютантов вашего императорского величества, князя Любомирского, графа Браницкого, Владека и многих других. Чрез сие, без сомнения, не доставил я себе друзей между ближними, окружающими ваше величество, я желал бы также иметь право отправить некоторых особ высшего звания.
Расположение неприятеляПо полученным сведениям, неприятельская армия была расположена следующим образом: вице-король итальянский между Суражем и Поречьем с 4-м корпусом и 1-м резервным кавалерийским. Сураж и Велиж были заняты неприятелем, король неаполитанский стоял между Руднею и Лешной с 2-м резервным кавалерийским корпусом, а позади его в подкрепление маршал Ней с 3-м корпусом, вправо от Рудни, между Березиной и Днепром, находился генерал Монбрюн с 3-м резервным кавалерийским корпусом, а позади его, между Любович и Дубровной, маршал Даву с целым 1-м корпусом; утверждали, что сам Наполеон с гвардиею находится еще в Витебске.
Предположение действий к нападениюНападение могло исполниться прежде на короля неаполитанского и маршала Нея, находящихся в Рудне, но если б они отступили к Любовичам и Бобиновичам без сопротивления, мы не могли бы преследовать неприятеля, ибо неудобно было бы отдалиться от Смоленска более, нежели на три перехода; в противном случае вице-король итальянский имел бы время и способ ударить нам в тыл со стороны Поречья; итак, я принял приличнейшее, по моему мнению, решение, оставляя 2-ю армию в Смоленске для наблюдения за неприятелем и прикрытия Московской дороги, под покровительством цепи передовых постов, коим надлежало усугубить свою прилежность, предпринял я совершение следующего движения с 1-ою армиею.
Армия, расположенная между Молеинскими (?) и холмом по дороге к Поречью, напала бы с превосходством по левому своему крылу на вице-короля итальянского и опрокинула бы его. По обеспечении таким образом правого моего фланга, если б весь край между Суражем и Велижем освободился от неприятеля и был занят г-ном Винценгероде, обе армии подступили бы к Рудне и ударили на неприятеля соединенными силами; если бы между тем неприятель приближался от Рудни к Смоленску, 1-я армия для предупреждения его присоединилась бы к Второй одним переходом.
По решению совещания избрано прямое действие к РуднеЯ предложил сие мнение в совещание, к коему приглашены были его императорское высочество великий князь, князь Багратион, начальники штабов и генерал-квартирмейстеры обеих армий. Общим мнением решено было двинуться от Смоленска прямо к Рудне, поставить перед Смоленском сильный отряд пехоты с несколькими казачьими полками. Я согласился на сие решение, потому что оно принято было общим мнением, но с условием отнюдь не отходить от Смоленска более трех переходов, ибо быстрым наступательным движением армия была бы приведена в затруднительнейшее положение, все выгоды, полученные с столь великим трудом, исчезли бы для нас. Я при сем заметил, что мы имели дело с предприимчивым полководцем, который не упустил бы случая обойти своего противника и тем исторгнуть победу. 26 июля выступили обе армии к Рудне. По донесениям передовых постов неприятель отступал; но притом получено также известие, что вице-король итальянский находился в Поречье с 4-м корпусом и 1-м резервным кавалерийским и подкрепился кирасирскою дивизиею, под начальством графа де Фринея. В таковых обстоятельствах не мог я стремиться за неприятелем и подвергнуть армию обходу оной с правого фланга. Я решился, во-первых, привести в действие вышесказанное намерение для освобождения правого своего фланга. Я предложил князю Багратиону стать со своею армией в Выдре, где позиция была выгоднее смоленской и откуда мог он удобнее наблюдать за неприятелем и подкрепить свои аванпосты, будучи при том ближе к 1-й армии и отряду ее в Красном. В славном кавалерийском деле 27-го числа нашелся на квартире генерала Себастьяна дневной приказ, удостоверявший нас, что неприятель известился о намерении нашем и отступал с умыслом.
Причины, воспретившие исполнение сего действияВ Петербурге было много разговоров и суждений о сем происшествии, в особенности же князь Багратион и его приверженцы во многом меня обвиняли. За несколько времени пред тем, когда следовало им напасть и принудить к отступлению голову неприятельских сил, заградивших им путь, не напали они на него. Ныне же, не страшась какой-либо ответственности, говорили они единственно о нападении. Поведение мое под Витебском доказывает, что я не страшился ударить на неприятеля; я то исполнил, что следовало исполнить Багратиону. Я устремился на голову неприятельской колонны и удерживал ее, доколе достиг места, предположенного к занятию. Я также ударил бы на неприятеля в Рудне, если б он там остался, ибо мог надеяться уничтожить часть его армии до соединения еще всех его сил. Общее же сражение за Руднею, в окрестностях Любовичей и Бабиновичей, ни к чему бы не послужило, если б место сражения за нами осталось; оно причинило бы нам потерю в людях, коих не скоро можно было заменить, потому что резервы наши были частью отдалены, частью еще не устроены; напротив того, неприятель имел позади себя и на флангах корпуса, могущие вскоре его подкрепить; но если б мы были разбиты и неприятель ударил нам во фланг со стороны Поречья и в тыл[4], не знаю, во что оборотилась бы тогда армия и сама Россия? Участь империи зависела от сохранения армии, мне вверенной, доколе не было еще другой для замены оной. В таковых обстоятельствах из одного ложного стремления к славе предавать судьбу империи власти слепого рока не значило ли изменить отечеству? Нужны ли мечтания о славных маршах тогда, когда цель войны — истребление неприятеля, поработившего Европу? Сия цель не могла быть иначе достигнута, как продолжением войны под Витебском. Намеревался я и непременно бы сражался, ибо мог чрез то достигнуть предположенного предмета. Я утомлял и удерживал неприятеля и доставил чрез то князю Багратиону время без препятствий идти к Смоленску.
28-го войска 1-й армии прибыли в места, из коих следовало исполнить действие на левый фланг неприятеля; 2-я армия осталась в Выдре; авангард ее в Смоленске и Инокове, а 27-я дивизия с некоторою кавалерией в Красном.
29-го войска, назначенные к действию на Поречье, выступили вперед, неприятель отступал по Витебской дороге до Трубинова; генералы Винденгероде и Краснов преследовали его.
30-го неприятель направился к Комышкам, а оттуда на Рудненскую дорогу; генерал Винценгероде переправился через Двину и наступал вдоль по правому берегу, к Витебску; Краснов занял место между Двиною и Кольниками и следовал за движениями неприятеля; чрез пленных получено сведение о выступлении Наполеона с гвардиею его из Витебска в Любовичи.
Неприятель сосредоточивает все свои силы в окрестностях Рудни и Любовичей, полагают, что он с сей стороны учинит нападение31-го следовано за движениями неприятеля и все удостоверило, что он собрал всю силу свою за Руднею, в Любовичах, Бабиновичах и Дубровне. Я полагал, что он вознамерится с сей стороны нас атаковать в надежде, может быть, отрезать часть 1-й армии, распространившейся до Поречья.
Для предупреждения сего замысла неприятельского решился я соединить обе армии в позиции при Волокове, как одной из выгоднейших между найденными нами в течение всего похода, и ожидать в оной сражения.
2 августа обе армии прибыли в сию позицию. Желательно было, чтоб неприятель нас в оной атаковал, ибо все выгоды были с нашей стороны.
Неприятель переправляется со всеми силами на левый берег Днепра и нападает на СмоленскНа третье получено сведение, что неприятель со всеми силами переправился на левый берег Днепра, он стеснил генерала Неверовского, принужденного к отступлению в Смоленск с претерпением значительного урона и девяти орудий.
Четврертого неприятель остановил генерала Раевского при Смоленске, в тот же день прибыли обе армии на правый берег Днепра.
Пятого на рассвете является Наполеон пред Смоленском с соединенною своею силою, состоящею из ста пятидесяти тысяч человек, подкрепившись 5-м корпусом князя Понятовского, пришедшим из Могилёва.
Цель неприятельского движения сегоНамерение Наполеона было очевидно; сим неожиданным движением отделял он нас от армии генерала Тормасова, от всех южных губерний России и даже от Москвы. При всякой медленности к лишению его сих выгод пользовался он временем, дабы распространяться до Днепра и тем предупредить нас в переправе Днепра под сим городом. Каковы были бы впечатления и страх, произведенные известием о сих происшествиях в Москве и южных губерниях? Более всего должно было заботиться об Украине и Малороссии.
Польза, принесенная неприятелю сим движением, у него исторгнутаВследствие сего было решено, что 2-я армия выступит в ночь с четвертого на пятое по дороге Дорогобужской, что 1-я армия будет прикрывать сей марш, производимый против левого фланга неприятеля. Она должна была удерживать оного до достижения 2-й армиею Соловьёвой переправы на Днепре; часть 1-й армии должна была потом следовать по той же дороге, князю Горчакову следовало занять с сильным арьергардом пункты при Гедеонове и Заболотье до прибытия 1-й армии.
Знаменитые сражения, выдержанные 1-ою армиею 5-го и 7 августа в Смоленске, известны по моим донесениям. Неприятель был остановлен, и 2-я армия столь удачно прикрыта, что не лишилась ни одного человека. По достижении надлежащей цели сих сражений, развалины Смоленска были оставлены неприятелю. Армия 7-го числа следовала в двух колоннах по Дорогобужской дороге.
Оставление СмоленскаОтдача Смоленска дала пищу к обвинению меня моими неприятелями. Слухи, неблагопристойнейшего сочинения, исполненные ненависти против меня, распространились и особенно людьми, находившимися в отдалении и не бывшими свидетелями сего события.
Для доказательства противоречия их суждений, без сомнения, восприявшего свое начало единственно из самолюбия их умствователей, упомяну только о следующем: 2 августа предписал я обеим армиям занять позицию при Волокове, потому что была единственна во всех окрестностях, где бы можно было ожидать с выгодою неприятельского нападения; сие действие почли слишком подверженным случайности; говорили, что я подвергаю всю армию большой опасности, поставляя ее противу соединенных сил неприятеля; ныне же, когда 2-я армия была отделена от 1-й, требовали, чтобы я с 75 000 противился 150 000. 3-го числа все исступленные нападения неприятеля действительно были отражаемы нашими войсками; но сей день стоил более четырех тысяч убитыми и ранеными и двух генералов.
Если б я намеревался долее удерживать за собою город, то следовало бы мне сменить войска под Смоленском, бывшие 5-го числа в течение двадцати четырех часов в беспрерывном огне, остатком армии, то есть отборною частью оной, находящейся в резерве и сберегаемою для общего сражения. Надлежало также подвергнуть их потере нескольких тысяч людей и в труднейшем случае, нежели как 5 августа, ибо неприятель занял высоты, из коих фланкировал Днепровский мост и тем пресекал армии даже сообщение с городом. Но, положив, что я бы удержал город шестого. Неприятелю следовало только переправиться через Днепр ниже Смоленска с частью своей армии и угрожать правому моему флангу, дабы принудить меня к выводу войск из города, и тогда оный попал бы внезапно в руки неприятелю, и тогда, потеряв совершенно без пользы от восьми до десяти тысяч человек, я увидел бы себя в необходимости или против воли сражаться с превосходным неприятелем, или отступать в виду его. 2-я армия могла бы удобно отвлечь неприятеля переходом Днепра выше Смоленска, но невозможно полагаться на сии соображенные движения, особенно когда две армии, имеющие двух независимых начальников, должны действовать совокупно, что доказывается действиями 7 августа.
В сей день, во время отступления моего из Смоленска, полагал я по условленному учреждению найти сильный арьергард в важных пунктах, чрез которые следовало первой колонне в малом расстоянии от неприятеля достигнуть Дорогобужской дороги; вместо оного нашел я неприятеля; единственно неустрашимости наших войск и искусству предводителей обязан я сохранением сей колонны, могущей подпасть совершенному рассеянию.
Многие громогласно объявляли, что обеим армиям надлежало остаться в Смоленске и атаковать неприятеля, вероятно, для окончания войны одним разом в случае неудачи, ибо я не понимаю, что случилось бы тогда с армиею, имеющею в тыле крутые берега Днепра и пылающий город. Все сии лица, любящие осуждать и назначать, что надлежало исполнить, нашлись бы в крайне затруднительном положении и лишились бы даже присутствия духа, если б увидели себя на месте главнокомандующего и имели на своей ответственности не только защищение города, но и всего государства. Легко предполагать распоряжения, не обнимая общего соображения и не взирая на будущее, особенно же при уверении, что мы сами не обязаны исполнить оных и отвечать за последствия.
Сражение 7 августаСражение 7 августа, известное по моим донесениям, может почесться совершенною победою; неприятель был отражен на всех пунктах, и победоносные войска почивали на поле битвы. Они отступили единственно потому, что цель их была соединение обеих армий. Одна половина армии тогда сражалась, ибо остальная часть присоединилась на другой день к первой при деревне Соловьёве, где армия переправилась через Днепр на четырех мостах. 2-я армия прибыла в Дорогобуж уже 9-го числа.
Позиция армии при УсвятеПервая армия прибыла к деревне Усвят — отчина княгини Юсуповой — по реке Уле, в двенадцати верстах от Дорогобужа; позиция сия показалась мне выгодною, я решился в ней дожидаться нападения неприятеля и предложил князю Багратиону присоединить свою армию к левому флангу Первой.
Одиннадцатого арьергард, останавливавший неприятеля почти на каждом шагу, приблизился к армии. Неприятель вскоре за ним последовал; вечером он явился со всею своею силою в виду армии и завел сильную канонаду. Князь Багратион беспокоился о левом своем фланге, подверженном обходу, и утверждал, что в самом Дорогобуже позиция была выгоднее.
Я должен был сомневаться в сем последнем предложении, ибо офицеры, посланные уже мною из Смоленска для осмотра всего края, упоминали только о позициях при Улле и Царёвом Займище; но по донесениям генералов Винценгероде и Краснова вице-король итальянский наступал с своим корпусом по правому берегу Днепра до Духовщины к Дорогобужу, и я решился отступить к сему последнему месту.
Неудобства позиции при Дорогобуже12 августа армия прибыла в сию хваленую позицию; я нашел ее неудобнейшею из всех занятых во время продолжения всей кампании.
Первое. Потому, что мне надлежало употребить целый корпус на левом берегу Днепра, дабы сопротивиться вице-королю итальянскому.
Второе. Я был принужден растянуть остаток армии, чтобы прислониться вправе к Днепру; в то же время занять левым флангом высоты, на коих необходимы были войска; несмотря на то, оставались еще против сей позиции, в расстоянии пушечного выстрела, превосходные высоты, с коих неприятель мог рекогносцировать наше расположение и истребить нас своею артиллериею.
Третье. В малом расстоянии позади фронта находился город с деревянными строениями, на месте, ископанном рытвинами.
Четвертое. 2-я армия должна была стать подалее, в восьми верстах от Первой, на дороге из Ульни к Вязьме. Может быть, по сему последнему обстоятельству показалась Дорогобужская позиция выгодною, ибо 2-я армия была в оной отдалена и не зависела от Первой и некоторым образом ею защищаема. Вследствие сего решился я продолжать отступление до Царёва Займища. 17-го прибыли туда обе армии. Позиция была очень выгодна, армии были расположены не в большом пространстве, имели пред собою открытое место, на коем неприятель не мог скрывать своих движений. В двенадцати верстах от сей позиции, позади Гжатска, была другая, найденная также удобною. Генерал Милорадович донес, что прибудет 18-го числа к Гжатску с частью своих резервов. Все сии причины были достаточны к уготовлению там решительного сражения. Я твердо решился на сем месте исполнить оное, ибо в случае неудачи мог я удержаться в позиции при Гжатске. Я нашел в оной подкрепление, производимое по моей просьбе генералом Милорадовичем, состоящее из двенадцати батальонов и восьми эскадронов и нескольких рот артиллерии. Губернаторам тульскому, орловскому и черниговскому поручено было доставление в Калугу жизненных и фуражных припасов, заготовленных в сих губерниях, и инженерам обеих армий было немедленно предписано устройство нескольких редутов на фронте и флангах. Для подкрепления арьергарда, получившего приказание удерживать неприятеля по возможности на каждом шагу и на каждом дифилее, отрядил я уже 3-ю дивизию и второй корпус кавалерийский под начальством генерал-лейтенанта Коновницына. По отозвании генерала Платова в Москву, по высочайшему повелению принял команду над всем арьергардом генерал Коновницын.
Прибытие князя Кутузова в армию; он находит позицию выгодною, но приказывает на другой день отступить17 августа князь Кутузов прибыл в армию. Он позицию нашел выгодною и приказал ускорить работы укреплений, все приготовлялось к решительному, как вдруг обе армии получили повеление идти в Гжатск 18-го числа августа, по полудни. Тогда оказались первые признаки духа пристрастия, беспорядкови пронырств, ежедневно умножавшихся в последствии времени и приближавших армию к погибели.
Влияние окружающих князяВскоре по прибытии князя, окружила его толпа праздных людей, в том числе находилися многие из высланных мною из армии. Полковник князь Кудашев отличился с самого начала от прочих, как все делающий и намеревающийся командовать всею армиею от имени князя Кутузова и компании (прежде сего видел я его единственно, когда прислал ко мне великий князь с каким-либо препоручением); за ним следовал полковник Кайсаров, думающий, что в качестве наперсника и сводника имел не менее права на командование армиею. С первого дня каждый из них имел уже своих приверженцев; но оба условились заметить престарелому и слабому князю, что по разбитии неприятеля в позиции при Царёво-Займище, слава сего подвига не ему припишется, но избравшим позицию. Причина достаточная для самолюбца, каков был князь, чтобы снять армию с сильной позиции.
Армия занимает позицию при Гжатске, где намеревается сражаться; начинает укрепленияВосемнадцатого армия прибыла за Гжатск. Князь нашел эту позицию также выгодною и приказал приступить к работам некоторых укреплений, производимых 19-го числа с всевозможною ревностью, но ныне представилось новое явление. Генерал Бенигсен, гордящийся похищенною им славою и почитающий себя первым генералом в свете! Сию мысль старается он внушить при всяком удобном случае и даже мне объявил он сие в разговорах о разных злоупотреблениях, вселившихся в армии. Все, что не от него происходило или не им было предполагаемо, подвергал осуждению. С самой Вильны питал он против меня злобу по неудаче его происков для получения некоторого влияния на управление армии.
Генерал Бенигсен противного мненияОн по обыкновению нашел Гжатскую позицию невыгодною. Я спросил у него на самом местоположении и в присутствии князя, что находит он неудобного в сей позиции? Он показал мне на обширный лес, находящейся в полутора пушечных выстрела впереди центра, там, говорил он, скроет неприятель все свои движения, приуготовления к атаке и через него прикроет отступление в случае неудачи. Я не мог не заметить ему, что таким образом не найдет он во всей России приличной позиции, спрашивая притом, не известна ли ему другая, удобнейшая, ибо офицеры, посланные мною для осмотра края, за нами находящегося, доехали только до Гжатска, откуда князь их воротил в армию. Он утверждал, что заметил оных несколько в путешествии своем между Гжатском и Можайском. Но последствие доказало, что он сие дурно замечал, ибо армии скитались, как сыны Израиля в степях аравийских от места до места без малейшего устройства, доколе судьба не привела их в позиции при Бородине. В упомянутом разговоре князь совершенно был моего мнения и твердо решился сражаться на сем месте.
Несмотря на то, в ночь с девятнадцатого на двадцатое получили мы повеление продолжать отступление; девятнадцатого генерал Бенигсен назначен приказом по армиям начальником главного штаба, а полковник Кайсаров дежурным генералом при князе Кутузове. В то же время объявлено, что их приказания должны почитаться приказаниями самого князя. Арьергарду предписано было доносить непосредственно генералу Бенигсену и получать от него предписания.
Князь учреждает порядок, уничтожающий власть главнокомандующего и раздробляющий управление армииПолковник Толь, генерал-квартирмейстер 1-й армии, был прислан к князю Кутузову; следственно, 1-я армия была без квартирмейстера. Все инженеры и квартирмейстерские офицеры, пионеры и понтоны были отдалены от корпусов и армий и подчинены непосредственному начальству генерала Бенигсена. При самих командующих генералах не оставлено квартирмейстерских офицеров, могущих сообщить им некоторые сведения о местоположениях, дорогах и позициях; все сие было достаточно к истреблению управления армии, устроенного по новому учреждению, и к уничтожению власти главнокомандующего.
Войска получают повеление от Бенигсена, Кайсарова, Толя, Кудашева; главнокомандующие соделываются излишнимиНо сего еще мало: войска часто получали повеление от Бенигсена, Кайсарова, Толя и Кудашева, не только без сведения о том главнокомандующего армиею, но и корпусных командиров. Тогда соделались главнокомандующие армиями совершенно излишними. В самой армии трудно было исследовать, кто в точности начальствовал, ибо очевидно было, что князь носил только имя, под коим действовали его сообщники. Сие устройство дел возбудило партии, а от оных произошли происки. Сильнейшая партия и имеющая обширнейшее влияние принадлежала князю Кудашеву. Хотя армия и не имела главного сведения о присоединении его к обществу начальствующих, но в качестве зятя князя Кутузова сохранял он первенство над прочими.
Армия приходит в позицию при Бородине. Описание сей позиции.По совершении трех опасных переходов, прибыли мы, наконец, 22 августа в позицию при Бородине. Она была выгодна в центре и правом фланге; но левое крыло в прямой линии с центром совершенно ничем не подкреплялось и окружено было кустарниками на расстоянии ружейного выстрела. Для прикрытия некоторым образом сего фланга построен был редут. В день нашего пришествия осмотрел я единственно место, занятое 1-ю армиею, для прикрытия правого фланга приказал генералу Трусону построить несколько укреплений и засек, оконченных 25-го числа и снабженных потом артиллерией и войсками. Двадцать третьего сопровождал я князя Кутузова при осмотре левого фланга, то есть места, назначенного для 2-й армии. Впереди 26-й дивизии примечалась отдаленная высота, в виду коей находилося пространство земли вправе и леве, служащей некоторым образом ключом всей позиции. Я упомянул князю Кутузову о сем обстоятельстве и предложил построить на сем месте сильный редут, вместо оного поставлена была батарея из двенадцати орудий. Последствие доказало, что надлежащее укрепление сей высоты доставило бы сражению совершенно иной успех.
Князь Багратион донес князю Кутузову, что в настоящем положении левый его фланг подвергался высочайшей опасности. Наконец решено, что в случае нападения неприятельского сей фланг отступит и станет между упомянутой высотой и деревней Семёновским; на сей предмет предписано было построение батарей и редутов. Я не постигал, почему сему движению надлежало исполниться по нападении неприятеля, а не заблаговременно, вероятно, потому, что генерал Бенигсен не желал себя опорочить, он выбрал позицию, и потому следовало пожертвовать двадцать четвертого от шести до семи тысяч храбрых воинов и тремя орудиями. Князь Багратион также представил, что по левой стороне, в некотором расстоянии от деревни Семёновского, находилась прежняя Смоленская дорога, через которую неприятель мог обойти левый его фланг. Но князь Кутузов и Бенигсен утверждали, что сия дорога легко могла быть защищаема нестроевыми войсками; если б, напротив того, построено было несколько редутов на главнейших высотах при сей дороге, 3-й корпус, коего отряжение сделалось необходимым, 24-го числа в полной мере удержал бы там неприятеля. Впоследствии обстоятельства принудили к отряжению в сие место также всего корпуса и большой части кавалерии; несмотря на то, все сии войска с трудом удерживались там. Мы не нуждались в работниках для укреплений, ибо имели в своем распоряжении от пятнадцати до шестнадцати тысяч ополчения и множество потребных к тому орудий, доставленных нам графом Растопчиным.
Левый наш фланг атакован и разбит 24-го числа, при сем случае потеря наша простирается более, нежели до шести тысяч человек24-го числа пополудни арьергард под начальством генерал-лейтенанта Коновницына, останавливавший неприятеля на каждом шагу, отступил к позиции армии. Неприятель, преследуя его, столкнулся с упомянутым редутом на левом фланге армии. Близкое расстояние оного побудило его к быстрому нападению. Тогда началось дело, в коем вся 2-я армия принуждена была участвовать; последствием сего дела было взятие пяти орудий 2-й кирасирской дивизии; но наконец неприятель сбил редут, взял в оном орудия и причинил нам бесполезный урок, стоящий более, нежели из шести тысяч человек. Тогда 2-я армия заняла вторую позицию левого фланга, отступающего на деревню Семёновки. Под вечер примечено, что нестроевые войска были недостаточны к прикрытию старой Смоленской дороги.
Корпус уводится ночью к концу левого флангаПочему и занята оная ночью 3-м корпусом. Сие распоряжение совершилось без малейшего моего о том сведения. Полковник Толь прибыл к корпусу и приказал за собою оному следовать; адъютант, посланный мною с приказаниями в сей корпус, уведомил меня о сем происшествии. Никто не знал, под чьим начальством следовало оному находиться, также неизвестно, к кому подлежало ему относиться и получить предписания. Я представил сие князю и получил в ответ, что причина тому была ошибка, которая впредь уже не случится. Каждое из начальствующих лиц удвоило войска и располагало оными, не удостаивая главнокомандующего извещением. Сии обстоятельства во время дела стоили бы погибели почти всей армии.
Неприятель употребляет весь день 25-го для осмотра нашей позиции, все его приготовления представляют с его стороны нападение на левый наш флангВесь день 25 августа употреблен был неприятелем для осмотра нашей позиции и для уготовлений к сражению. Следующего числа он окопал левый свой фланг против центра 1-й армии, но соединил большую часть своих сил на правом фланге. Посему можно было предвидеть, что левый фланг будет главным предметом его нападения.
Князю Кутузову предложено было под вечер, при наступлении темноты, исполнить с армиею движение так, чтобы правый фланг 1-й армии опирался на высоты горки, а левый примыкал к деревне Семёновскому; но чтобы вся 2-я армия заняла место, в коем находился тогда 3-й корпус. Сие движение не переменило бы боевого порядка; каждый генерал имел бы при себе собранные свои войска; резервы наши, не начиная дела, могли быть сбережены до последнего времени, не будучи рассеяны, и, может быть, решили бы сражения; князь Багратион, не будучи атакован, сам бы с успехом ударил на правый фланг неприятеля. Для прикрытия же нашего правого фланга, защищенного уже местоположением, достаточно было построенных укреплений, восьми или десяти батальонов пехоты, 1-го кавалерийского корпуса и казачьих полков 1-й армии. Князь одабривал, по-видимому, сию мысль, но она не была приведена в действие.
Сражение 26 августа.Двадцать шестого, на рассвете, неприятель с превосходством напал на деревню Бородино, занятую гвардейскими егерями; он столь сильно теснил сей полк к Москве-реке, что не дал оному времени сжечь моста. Неприятель, несмотря на огонь, производимый по нем артиллериею, следовал по пятам помянутого полка и ежеминутно усиливался. Я приказал полковнику Вуичу немедленно ударить в штыки на неприятеля с егерскою своей бригадою; сей храбрый офицер отважно исполнил оное, так что неприятель был вскоре опрокинут, частью истреблен, а частью сбит в реку; малое число оного спаслось переходом моста, немедленно сооруженного; между тем на левом фланге 2-й армии открылся сильный ружейный и пушечный огонь. Князь Багратион потребовал подкрепления. К нему отправлен был весь 2-й пехотный корпус и вскоре потом, по вторичной его просьбе, гвардейские полки: Измайловский, Литовский и Финляндский, 2-й корпус был отряжен к генералу Тучкову, первому, гвардейские полки употреблены были при деревне Семёновском. Я сам прибыл ко второй армии для узнания ее позиции, я нашел оную в жарком деле и войска ее в расстройстве. Все резервы были уже в деле. Я поспешил возвратиться, дабы немедленно привести с правого фланга, из-за центра обеих армий, 4-й корпус, оставшийся еще в моем распоряжении с 6-м пехотным, 2-м кавалерийским и тремя гвардейскими полками. Я вскоре построил оные в виде крюка на левом фланге, 26-ю дивизию фронтом к 2-й армии; до совершенного исполнения сего движения 2-я армия по отступлении раненого князя Багратиона и многих генералов была опрокинута в величайшем расстройстве. Все укрепления с частью батарей достались неприятелю; одна 26-я дивизия удерживала еще свою позицию около высоты, находящейся спереди центра. Она уже два раза отражала неприятельские нападения (сие происходило около одиннадцати часов утра). Генералу Дохтурову поручено было начальство над 2-й армией. Его пехота была совершенно расстроена и рассеяна в малых кучках, остановленных уже за главною квартирою, на Большой Можайской дороге; три гвардейские полка отступили в изрядном устройстве и приблизились к прочим гвардейским полкам, выстроенным мною в резерве с 2-м кавалерийским корпусом позади 4-го, в конце левого фланга. Дело происходило с утра с переменным успехом. Генерал-лейтенант Тучков был ранен, генерал Багговут принял начальство и был отряжен в самое время совершенного разбития 2-й ; но он с отличным мужеством все еще удерживал неприятеля почти на каждом шагу. Тогда неприятель двинул всю свою силу против 7-го корпуса и высоты центра, но встречен был с неустрашимостью. Он употребил всю свою силу против сих двух предметов. После сильной канонады около часа неприятель во многих колоннах атаковал высоту центра, опрокинул 26-ю дивизию и овладел высотою и батареею, оную занимавшею. В то же время генерал-майор Ермолов приблизился к бегущей 26-й дивизии с батальоном 24-й дивизии, сомкнутым в густую колонну, остановил ее и повел с мужеством к высоте. Я отрядил между тем два другие батальона вправо для обхода левого крыла неприятельского и еще правее выслал Оренбургский полк ударить на левый фланг неприятельской колонны, следующей в расстоянии для подкрепления сражающихся войск. Я приказал всей находящейся в сем месте артиллерии действовать по оной же колонне; все сии меры увенчаны желанным успехом. Неприятель свергнут с высоты, артиллерия наша обратно отбита и все, не успевшие спасаться бегством, совершенно истреблены. Неприятель потерял в сем случае по малой мере три тысячи человек, ибо высота и поле, окружающее оную на несколько сот шагов, были совершенно устланы трупами неприятельскими. В оной взят в плен генерал Бон-Ами. По утомлению и расстройству 26-й дивизии поручил я сие место генерал-майору Лихачёву с 24-ю дивизиею. Я вывел 26-ю дивизию из дела для восстановления в ней порядка и сформирования батальонов и предписал ей занять место между 4-м корпусом и 24-ю дивизиею; но до вечера не видал я сей дивизии, она стояла позади резервной кавалерии. Генерал Паскевич занимался приведением ее в устройство. Во время самого нападения на высоту центра неприятельская кавалерия, состоящая большею частью из кирасир и нескольких полков уланских, ударила на 4-й корпус, там встретила она Перновский пехотный и 24-й егерский полк. Сии храбрые полки выдержали нападение неприятеля с неимоверным мужеством, допустили его на восемьдесят или шестьдесят шагов и дали по нему столь удачный залп, что он отступил в расстройстве. Сумский и Мариупольский гусарские полки и Сибирский драгунский преследовали неприятеля; но, столкнувшись с неприятельскою пехотою и артиллериею, возвратились в расстройстве. Неприятельская кавалерия, усиленная резервами, следовала по пятам за нашей конницей, пробилась вперед между колонн и пехотных краев и явилась, таким образом, в тылу 4-го и 6-го корпусов. Храбрые сии войска не замешались, но приняли неприятеля с задних фасов своих кареев. Огонь, производимый ими и нашей конной артиллерией, привел в беспорядок неприятельские ряды; кавалерия наша снова построилась и с помощью нескольких драгунских полков ударила на неприятеля и совершенно его опрокинула, так что он вовсе из виду отступил за свою пехоту. Тогда снова артиллерия открыла с обеих сторон смертоносное свое действие. Казалось, что Наполеон решился уничтожить нас артиллериею. Пехота наша с чудесною твердостью выдержала ужаснейший пушечный огонь. В особенности войска, составлявшие угол центра, весьма потерпели, ибо там пересекался огонь с многих неприятельских батарей. Во время сей ужасной канонады, сбивавшей с обеих сторон целые ряды, неприятель устроил несколько кавалерийских и пехотных колонн. Я предвидел жестокое нападение со стороны неприятеля. Кавалерия моя была уже крайне утомлена. Я послал немедленно за 1-ой кирасирской дивизией, полагая, что она все еще на месте, мною предписанном, в коем намеревался я сохранить ее для решительного удара, но по несчастию была она уведена, не знаю кем, на край левого фланга. Адъютант мой едва достиг двух кирасирских полков и, воротив оные, привел немедленно ко мне. Между тем неприятель начал уже нападение, с частью своей кавалерии занимал он нашу, а с другою врубился в 24-ю дивизию, употребленную для прикрытия батарей на высоте центра. Неприятель опрокинул оную и облегчил тем атаку пехотным колоннам, подвинувшимся тогда с другой стороны. Высота с частью артиллерии была взята штурмом, и 24-я дивизия возвратилась в величайшем смятении, но была немедленно остановлена и построена. Тогда неприятельская кавалерия соединенными силами устремилась на нашу пехоту. Я предвидел уже минуту решения нашей участи. Кавалерия моя была недостаточна к удержанию сей громады неприятельской, и я не смел вести ее против неприятеля, полагая, что будет опрокинута и в расстройстве притеснена к пехоте. Всю свою надежду полагал на храбрую пехоту и артиллерию, соделавшихся в сей день бессмертными. Обе исполнили мое ожидание, неприятель был приостановлен. В сию затруднительную минуту прибыли на рысях два гвардейские кирасирские полка, я указал им неприятеля и они с редкою неустрашимостью устремились в атаку, полки: Сумский, Мариупольский и Оренбургский драгунский последовали за ними, Псковский драгунский и Изюмский гусарский, также отряженные без моего о том сведения, прибыли тогда под начальством генерала Корфа. Я поставил их в резерве. Тогда началась кавалерийская битва из числа упорнейших, когда-либо случавшихся. Неприятельская и наша конница попеременно друг друга опрокидывали, потом строились они под покровительством артиллерии и пехоты; наконец, наша успела с помощию конной артиллерии и пехоты в обращении неприятельской кавалерии в бегство; она совершенно отступила от поля сражения; пехота, стоявшая против 4-го корпуса, также отступила почти из виду артиллерии, оставив одну цепь стрелков, но взятая высота все еще сильно была защищаема. Позади оной находилось еще несколько колонн пехоты и малое число кавалерии. Пушечный огонь возобновился, неприятельский мало-помалу ослабевал, но с наших батарей производилось беспрерывное действие до самого вечера по упомянутой высоте и колоннам, позади оной поставленным. Наконец, темнота ночи водворила и с нашей стороны тишину.
Во время всех сих происшествий князь Кутузов отрядил 1-й кавалерийский корпус к Москве-реке для нападения на левый фланг неприятеля с помощью казаков генерала Платова. Если б сие нападение исполнилось с большою твердостью, не ограничиваясь одним утомлением неприятеля, то последствие оного было бы блистательно. Генерал Дохтуров занимался приведением 2-й армии в устройство; кавалерия и часть артиллерии сей армии сражались во весь день с отличнейшею храбростью; но пехота была по большей части рассеяна и собрана уже к вечеру. Генерал Багговут во все сие время находился в затруднительнейшем положении; но с помощью кавалерии 2-й армии удержал он довольно удачно место, им занятое. Высоты, занимаемые его артиллериею, были взяты неприятелем, но оставлены оным под вечер.
Позиция, занятая армиею по окончании сражения для возобновления оного на следующий деньЯ поручил генералу Милорадовичу занять с войсками 1-ой армии следующую позицию: правое крыло 6-го корпуса должно было опираться на высоты при деревне Горки; направление первой линии находилось в прямой линии от сей точки к д. Семёновскому; 4-й корпус стал возле 6-го корпуса, во второй оба кавалерийские, за оными 3-й корпус в резерве. Для точности направления приказал я разложить огни в некотором расстоянии друг от друга, что и облегчило движение войск. Я предложил генералу Дохтурову подкрепить войска 2-й армии, собранные им на левом фланге 4-го корпуса, и занять место между оным и корпусом генерала Багговута. Я предписал генералу снова занять позицию, защищаемую им накануне, я предписал приуготовления к построению редута на высоте при д. Горках. Две тысячи человек ополченных были на сие употреблены. Я донес о сих всех мерах князю Кутузову, он объявил мне свою благодарность, все одобрил и уведомил меня, что приедет в мой лагерь для ожидания рассвета и возобновления сражения.
Вскоре потом также объявлен письменный приказ, одабривающий все мои распоряжения; я предписал рекогносцировку, дабы узнать занимает ли еще неприятель высоту центра. На ней найдены только рассеянные команды, занимающиеся своим отступлением. Вследствие сего поручил я генералу Милорадовичу занять сию высоту на рассвете несколькими батальонами и одной батареей. Все утешались одержанною победою и с нетерпением ожидали следующего утра.
Армия вдруг получает повеление отступитьНо в полночь я получил предписание, по коему обеим армиям следовало отступать за Можайск. Я намеревался ехать к князю, дабы упросить его к перемене сего повеления, но меня уведомили, что генерал Дохтуров уже выступил. Итак, мне осталось только повиноваться с сердцем, стесненным горестью. Генерал Платов должен был составлять арьергард. Я предложил ему перевести войска, находящиеся за Москвою-рекою, на нашу сторону, дабы составить цепь передовых постов на сей стороне реки. Я оставил ему три полка егерей и один гусарский. Двадцать седьмого, в девять часов утра, нигде не виден был неприятель поблизости поля сражения, после девяти часов показались рассеянные войска, вероятно, для исполнения рекогносцировки. Причина, побудившая к сему отступлению, еще поныне от меня сокрыта завесою тайны.
Расстройство сего отступленияСие отступление, почти под стенами Москвы, исполнилось в величайшем расстройстве. Единственное следствие нерадивости владеющих тогда начальством к совершению каких-либо приуготовлений и учреждений.
Войска без проводников часто останавливались на переходе нескольких часов при разрушенных мостах, при проходе дефилей и деревень. Часто те, коим следовало исправлять дорогу, заграждали оную войскам понтонами, повозками с инструментами и обозами ополчения, сцепившимися друг с другом. Наконец, по исправлении беспорядка и прошествии трудных маршей войска прибыли к месту ночлега, но скитались еще остальное время дня, не зная, где следовало им расположиться. Наконец, принуждены они были расположиться при большой дороге и, будучи утомлены трудами, броситься в грязь для проведения ночи. Генерала Бенигсена, взявшего на себя управление главного штаба, который в точности не существовал уже, невозможно было найти. Должно признаться, что в сем отступлении бог один был нашим путеводителем. На втором переходе сего знаменитого отступления почувствовал уже я лихорадочные припадки, на следующий день она сделалась столь сильна, что я принужден был лечь в постель, не быв уже в состоянии ездить верхом. Сие было следствием не только сего похода и усилий при Бородинском деле, но еще более досады и обиды, коим подвергался я ежечасно. По прибытии нашем к Москве укрепился я, по возможности, всеми силами для исследования позиции, назначенной армии. Я удивился при виде оной. Многие дивизии были отдалены непроходимыми рытвинами. В одной из оных протекала река, совершенно пресекающая сообщение; правое крыло примыкало к лесу, продолжающемуся на несколько верст к неприятелю. По превосходству его стрелков можно было полагать, что он без труда овладеет сим лесом, и тогда не было средств к поддержанию правого крыла. 1-я армия имела за собою ров, имеющий по крайней мере от десяти до пятнадцати саженей глубины и с столь крутыми берегами, что едва одному человеку возможно было пройти. Резерв вправе столь неудачно был поставлен, что каждое ядро могло постигнуть все четыре линии. Резерв на левом фланге, будучи отдален от корпусов, получающих от него подкрепление, упомянутой рытвиной должен был в случае разбития сих войск быть спокойным зрителем оного, не имея возможности доставить им помощь. Пехота сего резерва могла по крайней мере стрелять по нашим и по неприятелю. Конница уже не имела и того преимущества, но обязана была, если бы не решилась немедленно обратиться в бегство, спокойно ожидать своего уничтожения неприятельскою артиллериею. Вообще сия позиция простиралась почти на расстоянии четырех верст, на которых армия, ослабленная Бородинским сражением и пагубным смешением отступления, была растянута подобно паутине. Позади сей позиции находился обширный город Москва и река сего имени, на оной построено было восемь плавающих мостов как выше, так и ниже города. При сем должно заметить, что четыре моста выше города были поставлены при столь крутых берегах, что одна пехота могла сойти до оных; в случае разбития вся армия была бы уничтожена до последнего человека, ибо отступление чрез столь обширный город пред преследующим неприятелем есть вещь несбыточная.
Подробное объяснениеЯ поспешил отправиться в главную квартиру князя, находящуюся на краю правого фланга, и встретил на пути генерала Бенигсена. Я открыл все свои замечания сей позиции; я спросил у него: решено ли было погребсти всю армию на сем месте? Он казался удивленным и объявил мне, что вскоре сам будет на левом фланге. Вместо того поехал в деревню, находящуюся при центре, где назначена была его квартира. По объяснении положения армии князю, исполненном мною с помощью рисунка позиции, он ужаснулся. Полковник Толь, коего он спросил мнения, признал все мои замечания справедливыми, он говорил, что не избрал бы сей позиции, и присовокупил, что принужден был искренно объявить, что армия подвергалась в оной совершенной опасности.
Немедленно было решено собрать всех корпусных командиров, они прибыли в четыре часа, генерала Бенигсена ждали до шести часов. По сообщении ему предмета нашего собрания начал он речь, предлагая вопрос: предпочтительнее ли сражаться под стенами Москвы или оставить город неприятелю? Князь сильно опорочил сей бесполезный и легко принятый вопрос: он заметил, что участь не только армии и города Москвы, но и всего государства зависела от предмета, предлагаемого суждению. Таковой вопрос, говорил он, без предварительного объяснения главных обстоятельств есть совершенно лишний. Князь подробно описал потом собранию все неудобства позиций армии, он заметил, притом, что доколе будет еще существовать армия и находиться в состоянии противиться неприятелю, до тех пор останется еще надежда счастливо довершить войну; но по уничтожении армии не только Москва, но и вся Россия была бы потеряна. После сих соображений предложил князь вопрос, прилично ли было ожидать нападения неприятеля в сей неудобной позиции или оставить Москву неприятелю. Я, с своей стороны, как генерал-лейтенант граф Остерман, Раевский и Коновницын изъявили свое мнение к отступлению. Граф Остерман и Раевский присовокупили еще, что Москва не составляла еще России, что наша цель не состояла в одном защищении Москвы, но всего отечества. Я объявил, что для спасения отечества главным предметом было сохранение армии, в занятой нами позиции, без сомнения, следовало нам быть разбитым, и все, что не досталось бы в руки неприятелю на месте сражения, было бы уничтожено при отступлении чрез Москву. Правда, что горестно было оставлять врагам столицу; но если б мы не лишились мужества и соделались деятельными, то овладение Москвой приготовило бы совершенное низвержение неприятеля. Генерал Бенигсен ничего против оного не говорил, но предложить атаковать неприятеля. Он намеревался оставить корпус на правом фланге, для отвода всей остальной армии за рвы на левый фланг и атаковать правое крыло неприятеля. Я заметил, что надлежало ранее о сем помыслить и сообразно оному расположить армию. Время к тому было еще при первом моем объяснении с генералом Бенигсеном об опасностях позиции; теперь было уже поздно. В темноте ночной трудно было различать войска, скрытые в непроходимых рвах. Прежде их распознания неприятель уже на них ударил бы; армия потеряла большую часть своих честных генералов, штаб и обер-офицеров, так что многие полки находились под начальством капитанов, а бригады под предводительством неопытных штаб-офицеров. Сия армия могла по храбрости, сродной нашим войскам, сражаться в позиции и отразить неприятеля, но не была в состоянии исполнить движений в виду оного. Князь одобрил сие мнение и поставил в пример Фридландское сражение. Граф Остерман спросил немного неосновательно у генерала Бенигсена, отвечает ли он за успех предлагаемого предприятия? Он умолкнул, и князь решил отступление. Все обозы и большая часть артиллерии должны были немедленно выступить, войска должны были тронуться в два часа пополуночи и направиться на Рязанскую дорогу. Отступление совершилось не в величайшем порядке. Я утешаюсь мыслью, что если бы я не употребил в сей день чрезмерных усилий с пожертвованием самим собою и, несмотря на свою болезнь, повсюду не присутствовал, то армия с трудом вышла бы из Москвы. Войска не имели проводников, никого не было из квартирмейстерских офицеров, а те, коих обязанность была исправлять дороги, мосты и наблюдать за порядком оных, часто сами заграждали пути.
Армия переходит на старую Калужскую дорогуОт Дорогомилова, где мы переправились чрез Москву-реку, исполнили мы два фланговых перехода в Красную Пахру и нашли в оной старую Калужскую дорогу. Сие движение есть важнейшее и приличное к обстоятельствам из всех, совершенных со времени прибытия князя. Сие действие доставило нам возможность довершить войну совершенным истреблением неприятеля. Удостоверение, для меня столь успокоительное, что было в состоянии облегчить бесполезное состояние, изнурявшее меня уже с Бородина, несмотря на унижения, ежедневно меня угнетавшие, невзирая даже на обидную, ничего не значащую должность, исполняемую мною в армии, я единственно помышлял о непременном уничтожении неприятеля.
Я предложил князю занять позицию на Калужской дороге (не говорю о старой, но так называемой новой дороге). Сей позиции надлежало быть сильно окопанною для отражения всей неприятельской силы с двумя третями армии, прочая часть армии отрядилась бы влево для пресечения неприятелю всякого сообщения с Смоленском и Витебском. Князь одобрил сию мысль, я полагал, что мы направлялись еще левее, почему и почитал позицию при Красной Пахре как занятую единственно в течение всего перехода; но, увидев, что мы в оной оставались, я поставил себе долгом заметить князю, что упомянутая цель не исполнится сею позициею по пространству оной и по причине высот, господствующих над нею с правой стороны; я предложил занятие другой, теснейшей, находящейся на правом берегу Пахры, имеющей сию реку пред фронтом, а не позади оного, как в тогдашней позиции. Князь советовался о сем с генералом Бенигсеном, в последствии сего переменена позиция и избрана на правом берегу Пахры, но вместо стеснений распространена еще более, 2-й, 3-й и 4-й корпусы расположены были на правом фланге и снова отделены от прочих войск рвом, коего переход был также затруднителен. Вся 2-я армия, большая часть егерских полков 1-й армии и 1-й резервный кавалерийский корпус составляли авангард армии, расположенный частию на Московской дороге под начальством Милорадовича и частию на Подольской под начальством ген. Раевского. Я напомнил, что надлежит выслать отряды к окрестностям Можайска. Тогда отряжен был генерал-майор Дорохов с некоторым числом войск в направлении к Вязьме.
Донесение ген. Раевского, большое беспокойство в армии13-го донес ген. Раевский, что неприятель наступал на него из Подольска. Он страшился также, чтобы неприятель не приблизился к тылу армии, по дороге, ведущей (Sic) к Чарикову (Sic), посему отрядил он генерал-майора Паскевича с 26-ю дивизиею и некоторою частию кавалерии для прикрытия фланга армии на сей дороге. Сие донесение причинило вдруг всеобщее смущение. Все вообразили себе, что Наполеон со всею своею силою наступал во фланге и в тыл нашей армии. 4-му пехотному и 2-му кавалерийскому корпусам предписано было немедленно выступить для присоединения к ген. Паскевичу. Граф Остерман донес под вечер, что его аванпосты имели сильное дело по дороге к Чирикову и что с сей стороны показалась неприятельская колонна, посему решено было, чтобы генерал Дорохов, причинивший уже много вреда неприятелю, возвратился в ту же ночь. Генералу Милорадовичу, имеющему пред собой слабые аванпосты, следовало занять с 2-ю армиею позицию 1-й армии.
Движения армии, от того происходящиеСия ж, напротив того, должна была обратиться фронтом к грозным силам неприятельским, ожидаемым к Чирикову. Я уверял, что можно было успокоиться насчет правого фланга, ибо чрезмерно дерзко было бы со стороны Наполеона обратить к оному все свои силы. Он подвергнулся бы через то отдалению от Москвы, Смоленска, Витебска и от всех своих отрядов и мог быть совершенно окружен и разбит. Я предложил немедленно атаковать отряд, приближавшийся по дороге к Чирикову, для удостоверения неосновательности нашего страха или, в случае несогласия, выгоднее было правому флангу нашему избегать неприятеля, а левому обнять правое его крыло. Но все сии представления не произвели ни малейшего действия. Предположенное движение исполнилось. Генерал Бенигсен казался столь уверенным в нападении неприятеля, что четырнадцатого поутру, не видя еще пришествия 6-го корпуса к назначенному месту (ибо сей корпус с трудом выступал с места своего, окруженного рвами), подъехал он ко мне и сказал: «Боже мой! 6-й корпус еще не пришел; чтобы неприятель не атаковал нас до его прихода?» Я отвечал ему, чтобы он успокоился, что неприятель не окажет ему сего удовольствия. И действительно, во весь день не слышно было ни одного пистолетного выстрела.
Армия отступает еще на пятнадцать верст к МочинскомуПод вечер сообщено мне торжественно о найдении позиции в пятнадцати верстах от дер. Мочинской, где Чириковская дорога соединяется с большею, и что армия выступит туда в следующий день, в 5 часов, а арьергард последует за оною по обыкновению. Сей переход причинил сильное потрясение моему здоровью, я занемог сильно лихорадкою.
На другой день арьергард отступил до пяти верст к армии, не зная истинной силы следующего за ним неприятеля16-го, поутру, адъютант, посланный мною в арьергард, дабы узнать, что с оным происходило, донес мне, что он отступил до пяти верст к армии и был преследован неприятелем в некотором расстоянии. Несмотря на свою болезнь, написал я к дежурному генералу Коновницыну, поручая ему просить князя от моего имени о повелении атаковать неприятеля, дабы узнать, по крайней мере, его силу, также, чтобы Боровская дорога не оставлена была без наблюдения и сильные отряды посланы к окрестностям Можайска. Сие обстоятельство действительно побудило к нападению на неприятельской авангард. Генерал Бенигсен сам туда прибыл, 2-й корпус и 1-я кавалерийская дивизия также были отряжены по сему случаю, но обыкновенно без малейшего моего о том сведения. Но день прошел без всякого предприятия; наконец, помышляли о решительном нападении; три раза приказания были отданы и три раза отменены; наконец, под вечер Милорадович выступил вперед Красной Пахре, атаковал сию деревню, занятую неприятелем, вытеснил его из оной; но отступил по наступлении темноты. Мы потеряли при сем случае 400 человек гусар.
18-го приготовляются к сражениюНа 18-е число приготовлялось все к решительным действиям. Говорили о наступлении неприятеля в больших силах. Арьергард получил повеление отступить к армии, коей следовало выстроиться в боевом порядке. Сам князь прибыл к оной; все было в ожидании нападения. Между тем найдено, что позиция была невыгодна. К сему открытию присоединилась мысль об отступлении. Резервная артиллерия получила прежде прочих повеление отступить (в ; полдень); по истечении нескольких часов, нашел князь Кудашев, что недоставало артиллерии, вследствие сего приказали оной возвратиться. При приближении артиллерии темнота уже наступила, и решено общее отступление; следовательно, ей снова надлежало воротиться. — Но неприятель был столь неучтив, что не умел ценить нашего к нему расположения. Он нас не атаковал.
В ночь с 18-го на 19-е армия выступила и прибыла 21-го числа в позицию при Тарутине. 22-го неприятель теснил наш арьергард почти до самой армии. Тогда ударил оный на неприятеля и по первом нападении отрезал его на несколько верст. Доказательство, что Наполеон был в отдалении.
(Примечание. Известно также, что неприятель при нападении нашей армии на него 6 октября, имел только 15 000 человек. Для избежания стыда предположена была его сила в числе 50 000!)
Между тем усиливалось мое болезненное состояние; я был совершенно изнурен, и врачи советовали искать мне отдохновение. Я отнесся об этом князю Кутузову, испрашивая у него позволение оставить армию для поправления своего здоровья. Получив оное, отправился из армии 22 сентября, вечером.
Сие краткое изображение военных действий достаточно объясняет, каким образом неприятель был предупрежден во всех его замыслах, удержан по возможности в быстрых его движениях и приведен к степени, в коей непременно должен был подвергнуться совершенному истреблению. Потеря Москвы совершилась случайно и причинена обстоятельствами, коих исправление вышло уже из моей власти. Впрочем, несомненно, что сему городу следовало соделаться могилою Наполеона, если б не выпустили его из Московской губернии.
Примечания[править]
- ↑ Ибо самая победа соделалась бы бесполезною.
- ↑ Надо быть совершенно неученым, чтобы видеть гибель во внутреннем положении своей армии, положение, которое всякий великий генерал старается занять, как Суворов на Требии, Бонапарт в Кастильоне и пр.
Примечание Г. Давыдова.
- ↑ О чем же охать? Вот что значит слабость характера.
Примечание ген. Давыдова.
- ↑ Зачем же было идти атаковать.
Примечание ген. Давыдова.
