Сокр. Что такое у насъ законъ[1]?313.
Др. Да о какомъ законѣ-то спрашиваешь?
Сокр. Что же? развѣ законъ отличается чѣмъ отъ закона, ужъ по тому самому, что онъ законъ? Смотри, о чемъ я спрашиваю тебя. Я спрашиваю такъ же, какъ если бы спросилъ: что такое золото? И если бъ ты точно также возразилъ: о какомъ золотѣ спрашиваю, — думаю, твое возраженіе было бы неправильно; потому что ни золото отъ B. золота, ни камень отъ камня, — поколику камень — камень, золото — золото, — ничѣмъ не отличаются. Такъ-то, вѣроятно, и законъ не отличается отъ закона, но всѣ они — то же самое; потому что каждый изъ нихъ — равно законъ, ни тотъ не болѣе, ни другой не менѣе. Такъ вотъ это я и спрашиваю: Что такое всякій законъ? — Скажи же, если имѣешь что̀ сказать.
Др. Что иное могъ бы быть законъ (νόμος), Сократъ, какъ не то, что̀ узаконяется (τὰ νομιζόμενα)?
Сокр. Неужели и рѣчь кажется тебѣ говоримымъ, зрѣніе — зримымъ, слухъ — слышимымъ? Или иное — рѣчь и иное C. — говоримое, иное — зрѣніе и иное — зримое, иное — слухъ и иное — слышимое? Иное, слѣдовательно, законъ и иное — узаконяемое? Такъ, или ка̀къ тебѣ кажется?
Др. Теперь мнѣ показалось инымъ.
Сокр. Стало быть, законъ не есть узаконяемое.
Др. Кажется, нѣтъ.
Сокр. Такъ что же будетъ законъ? Разсмотримъ это такъ. Пусть бы кто нибудь о сказанномъ сейчасъ спросилъ насъ: 314. если вы говорите, что зрѣніемъ видите зримое, то какимъ дѣйствительно зрѣніемъ видите? Мы отвѣчали бы ему, что тѣмъ чувствомъ, которое посредствомъ глазъ открываетъ намъ цвѣта̀. А онъ опять спросилъ бы: что же? когда слухомъ слышите вы слышимое, то какимъ дѣйствительно слухомъ? Мы отвѣчали бы ему, что тѣмъ чувствомъ, которое посредствомъ ушей открываетъ намъ звуки. Такимъ же образомъ, онъ спроситъ насъ: если закономъ постановляется узаконяемое, то какимъ дѣйствительно закономъ? Чувствомъ ли это какимъ, или открытіемъ[2], — подобно тому, B. какъ изучаемое изучается открывающимъ его знаніемъ; или какимъ изобрѣтеніемъ, — подобно тому, какъ изобрѣтается изобрѣтаемое, напримѣръ, какъ медициною обрѣтается полезное для здоровья и вредное, а искусствомъ провѣщанія — то, что̀, по словамъ провѣщателей, замышляютъ боги. Вѣдь искусство у насъ есть какъ бы изобрѣтеніе дѣлъ. Не правда ли?
Др. Конечно.
Сокр. Чему же изъ этого всего скорѣе припишемъ мы законъ?
Др. Это, мнѣ кажется, — постановленія и приговоры. Да и что другое можно бы назвать закономъ? Такъ что законъ въ цѣломъ, какъ ты (о немъ) спрашиваешь, должно быть, есть постановленіе города.
Сокр. Закономъ, какъ видно, называешь ты политическое C. мнѣніе[3].
Др. Да.
Сокр. И, можетъ быть, правильно говоришь; но еще лучше, пожалуй, изслѣдуемъ это такъ. Называешь ли ты кого мудрымъ?
Др. Да.
Сокр. Не правда ли, что мудрые мудры мудростію?
Др. Да.
Сокр. Что же? справедливые справедливы справедливостью?
Др. Конечно.
Сокр. Стало быть, и законные законны закономъ?
Др. Да.D.
Сокр. А беззаконные беззаконны беззаконіемъ?
Др. Да.
Сокр. Законные же справедливы?
Др. Да.
Сокр. А беззаконные несправедливы?
Др. Несправедливы.
Сокр. Справедливость же и законъ не есть ли дѣло прекрасное?
Др. Такъ.
Сокр. А несправедливость и беззаконіе — постыдное?
Др. Да.
Сокр. И первое спасаетъ города и все другое, а послѣднее губитъ и разрушаетъ?
Др. Да.
Сокр. Стало быть, о законѣ надобно мыслить, какъ о чемъ-то хорошемъ, и искать его какъ блага.
Др. Какъ же иначе?
Сокр. А не сказали ли мы, что законъ есть постановленіе города?
E.Др. Сказали.
Сокр. Что же? Между постановленіями нѣтъ ли хорошихъ и худыхъ?
Др. Есть.
Сокр. А между тѣмъ законъ-то не былъ худъ.
Др. Конечно, не былъ.
Сокр. Стало быть, неправильно будетъ отвѣчать такъ просто, что законъ есть постановленіе города.
Др. Мнѣ кажется, неправильно.
Сокр. Ибо худому постановленію нейдетъ быть закономъ[4].
Др. Конечно, нѣтъ.
Сокр. Однакожъ нѣкоторымъ мнѣніемъ-то законъ представляется и мнѣ самому. Если же онъ не есть мнѣніе худое, то не явно ли уже, что будетъ мнѣніемъ хорошимъ, — если только законъ есть мнѣніе?
Др. Да.
Сокр. Какое же мнѣніе хорошее? Не истинное ли?
Др. Да.
315.Сокр. Истинное мнѣніе не есть ли обрѣтеніе сущаго[5]?
Др. Такъ.
Сокр. Стало быть, законъ хочетъ быть обрѣтеніемъ сущаго.
Др. Но ка̀къ же это, Сократъ, — если законъ есть обрѣтеніе сущаго, — мы въ отношеніи къ тому же пользуемся не тѣми же законами, когда сущее-то у насъ обрѣтается?
Сокр. И тѣмъ не менѣе законъ хочетъ быть обрѣтеніемъ сущаго. Если же люди, какъ намъ кажется, не тѣми же пользуются законами, — значитъ, не всегда могутъ они обрѣтать то, чего хочетъ законъ, — обрѣтать сущее. B. Однакожъ посмотримъ-ка, не сдѣлается ли намъ отсюда явно[6], тѣми же ли всегда пользуемся мы законами, или иногда иными, и всѣ ли тѣми же, или иные иными.
Др. Но это-то, Сократъ, замѣтить не трудно, что тѣ же не всегда пользуются тѣми же законами, и иные иными. Вотъ, напримѣръ, у насъ не законъ приносить въ жертву людей, а дѣло нечестивое; карѳагеняне же, напротивъ, приносятъ, и у нихъ это свято и законно; нѣкоторые же изъ нихъ, какъ и C. ты, можетъ быть, слыхалъ, приносятъ Кроносу даже дѣтей своихъ. И не только варвары пользуются отличными отъ нашихъ законами, но и живущіе въ Ликеѣ[7], и потомки Аѳаманта, хотя и эллины, приносятъ такія же жертвы. Да и сами мы, знаешь, вѣроятно, и слыхалъ, какими пользовались законами относительно умершихъ: предъ выносомъ мертвеца, мы закалали въ жертву животныхъ[8] и призывали D. женщинъ-горшечницъ; а жившіе еще раньше этого даже въ своемъ домѣ и погребали умершихъ[9]. Но мы ничего такого не дѣлаемъ. Подобныхъ примѣровъ можно бы указать безчисленное множество: это обширное поле для доказательствъ[10], что ни мы сами у себя, ни другіе люди по отношенію другъ къ другу, не слѣдуемъ всегда тѣмъ же законамъ.
Сокр. Нѣтъ ничего удивительнаго, почтеннѣйшій, если слова твои справедливы; а мнѣ было это неизвѣстно. Но, пока ты будешь говорить отъ себя и выражать, что̀ тебѣ E. кажется, въ длинной рѣчи[11], а я опять отъ себя, — мы никогда, думаю, не сойдемся: когда же вопросъ сдѣлаемъ общимъ, — можетъ быть, скоро придемъ къ согласію. И такъ, если хочешь, разсматривай дѣло вмѣстѣ со мною, спрашивая меня, а когда угодно — отвѣчай мнѣ.
Др. Хочу отвѣчать, Сократъ, что̀ тебѣ угодно.
Сокр. А ну-ка, почитаешь ли ты справедливое несправедливымъ, а несправедливое справедливымъ, или признаешь справедливымъ справедливое, а несправедливымъ несправедливое?
Др. Я признаю справедливое справедливымъ, а несправедливое несправедливымъ.
Сокр. Не такъ же ли признается это и у всѣхъ, какъ 316. здѣсь?
Др. Да.
Сокр. И у персовъ?
Др. И у персовъ.
Сокр. Но всегда ли?
Др. Всегда.
Сокр. Правда ли, что здѣсь вѣсящее больше почитается тяжелѣйшимъ, а меньше — легчайшимъ, или напротивъ?
Др. Нѣтъ; но что̀ тянетъ сильнѣе, то — болѣе тяжелымъ, а что̀ слабѣе, то — болѣе легкимъ.
Сокр. Не такъ ли и въ Карѳагенѣ, и въ Ликеѣ?
Др. Да.
Сокр. Прекрасное, какъ видно, вездѣ почитается B. прекраснымъ, а безобразное вездѣ безобразнымъ; безобразное же прекраснымъ, или прекрасное безобразнымъ не почитается.
Др. Такъ.
Сокр. Чтобы сказать вообще, — не правда ли, что сущимъ почитается не то, чего нѣтъ, а то, что̀ есть, — такъ и у насъ, и у всѣхъ другихъ?
Др. Мнѣ кажется.
Сокр. Поэтому кто погрѣшитъ относительно сущаго, тотъ погрѣшаетъ относительно законнаго.
Др. Такъ-то Сократъ, какъ ты говоришь, одно и то же всегда является законнымъ и для насъ, и для другихъ. Но когда подумаю, что мы не перестаемъ перестанавливать C. законы такъ и сякъ, — не могу убѣдиться.
Сокр. Можетъ быть, ты упускаешь изъ виду, что они, какъ шашки, будучи передвигаемы, остаются тѣ же. Но сообрази вмѣстѣ со мною слѣдующее. Не попадалось ли уже тебѣ когда нибудь сочиненіе о возвращеніи здоровья больнымъ[12]?
Др. Попадалось.
Сокр. Такъ ты знаешь, къ какому искусству относится это сочиненіе?
Др. Знаю, — къ врачебному.
Сокр. Врачей не называешь ли ты знатоками въ этомъ отношеніи?
Др. Называю.
D.Сокр. А знатоки о томъ же думаютъ то же ли, или иные иное?
Др. Мнѣ кажется, то же.
Сокр. Но думаютъ то же о томъ, что знаютъ, одни ли эллины съ эллинами, или и варвары съ варварами и эллинами?
Др. Быть взаимно того же мнѣнія совершенно необходимо знатокамъ, — какъ эллинамъ, такъ и варварамъ.
Сокр. Ты хорошо отвѣчалъ. А всегда ли?
Др. Да, и всегда.
Сокр. Врачи не то ли и пишутъ о здоровьѣ, что̀ полагаютъ вѣрнымъ?
Др. Да.
E.Сокр. Эти сочиненія врачей, стало быть, — сочиненія врачебныя и представляютъ врачебные законы?
Др. Конечно, врачебныя.
Сокр. А земледѣльческія сочиненія не суть ли земледѣльческіе законы?
Др. Да.
Сокр. Но кому принадлежатъ сочиненія и узаконенія о воздѣлываніи садовъ?
Др. Садовникамъ.
Сокр. Такъ это у насъ законы садоводственные?
Др. Да.
Сокр. Отъ лицъ, умѣющихъ управлять садами?
Др. Какъ же иначе?
Сокр. А умѣютъ садовники?
Др. Да.
Сокр. Отъ кого же исходятъ сочиненія и узаконенія о приготовленіи кушанья?
Др. Отъ поваровъ.
Сокр. Стало быть, это законы поварскіе?
Др. Поварскіе.
Сокр. Лицъ, умѣющихъ, какъ видно, управлять приготовленіемъ кушанья?
Др. Да.
Сокр. А умѣютъ, по ихъ словамъ, повара?317.
Др. Конечно, умѣютъ.
Сокр. Пускай. Кому же, наконецъ, принадлежатъ сочиненія и узаконенія относительно управленія городомъ? Не тѣмъ ли, которые умѣютъ управлять городомъ?
Др. Мнѣ кажется.
Сокр. А умѣютъ это иные ли кто, кромѣ знатоковъ политики и царскаго искусства?
Др. Эти самые.
Сокр. Стало быть, эти сочиненія политическія, которыя у людей называются законами, — это сочиненія царей и доблестныхъ мужей.B.
Др. Твоя правда.
Сокр. Что же? умѣющіе-то будутъ ли писать то одно, то другое объ одномъ и томъ же?
Др. Нѣтъ.
Сокр. И не будутъ относительно одного и того же давать то такія, то другія постановленія?
Др. Конечно, не будутъ.
Сокр. Если же мы видимъ, что иные гдѣ нибудь дѣлаютъ это, то дѣлающихъ такъ знатоками ли назовемъ, или не знатоками?
Др. Не знатоками.
Сокр. И когда что правильно, не скажемъ ли, что это законно въ отношеніи къ каждому, врачебное ли то будетъ дѣло, поварское, или садовническое?
Др. Да.
C.Сокр. А какъ скоро неправильно, — уже не назовемъ законнымъ?
Др. Уже нѣтъ.
Сокр. Стало быть, то̀ будетъ беззаконно.
Др. Необходимо.
Сокр. Потому и въ сочиненіяхъ о справедливомъ и несправедливомъ, или вообще о благоустроеніи города, и о томъ опять, какъ должно управлять имъ, — правильное есть царственный законъ, а неправильное — нѣтъ, такъ какъ беззаконно, хотя людямъ незнающимъ и кажется закономъ.
Др. Да.
Сокр. Стало быть, мы правильно согласились, что законъ D. есть обрѣтеніе сущаго.
Др. Видимо.
Сокр. Посмотримъ же на дѣло еще и съ этой стороны. Кто знатокъ распредѣлять сѣмена по почвѣ?
Др. Земледѣлецъ.
Сокр. На каждой почвѣ сѣетъ онъ сѣмя ей приличное?
Др. Да.
Сокр. Стало быть, земледѣлецъ есть хорошій въ такихъ дѣлахъ законникъ, и его законы и распоряженія въ этомъ отношеніи правильны?
Др. Да.
Сокр. А кто законникъ въ музыкальномъ сопровожденіи пѣнія и въ распредѣленіи приличныхъ созвучій? Кому принадлежатъ тутъ правильные законы?
E.Др. Флейтисту и цитристу.
Сокр. Значитъ, самый большой законникъ въ этомъ есть самый лучшій флейтистъ.
Др. Да
Сокр. А кто лучше всѣхъ распредѣляетъ по человѣческимъ тѣламъ пищу? — не тотъ ли, кто (даетъ имъ) пригодную?
Др. Да.
Сокр. Его распредѣленія и законы суть, стало быть, наилучшіе; и кто въ этомъ отношеніи особенно законенъ, тотъ и наилучшій законникъ.
Др. Конечно.
Сокр. Кто же онъ?
Др. Педотривъ.
Сокр. Не онъ ли самый большой искусникъ пасти 318. человѣческое стадо тѣла[13]?
Др. Да.
Сокр. А кто особенно искусенъ пасти стадо овецъ? Какое ему имя?
Др. Пастухъ.
Сокр. Стало быть, законы пастуха для овецъ самые превосходные законы.
Др. Да.
Сокр. А для воловъ законы волопаса.
Др. Да.
Сокр. Но кому принадлежатъ законы превосходнѣйшіе для человѣческихъ душъ? не царю ли? Скажи.
Др. Полагаю.
Сокр. И правильно полагаешь. А можешь ли сказать, кто B. изъ древнихъ былъ хорошимъ законодателемъ въ законахъ игры на флейтѣ? Можетъ быть, не приходитъ тебѣ на мысль, — такъ хочешь ли, я напомню?
Др. Конечно.
Сокр. Не говорятъ ли, что это были Марсіасъ и, любимецъ его, фригіянинъ Олимпъ?
Др. Правда.
Сокр. Ихъ-то напѣвы — напѣвы наиболѣе божественные; они одни трогаютъ (души) и выдаютъ тѣхъ, кто чувствуетъ нужду въ богахъ; и какъ божественные, они одни сохранились еще до сихъ поръ.
Др. Такъ.
C.Сокр. А кто изъ древнихъ царей былъ, говорятъ, добрымъ законодателемъ, котораго узаконенія сохраняются и донынѣ, какъ божественныя?
Др. Не приведу на мысль.
Сокр. Развѣ не знаешь, какіе изъ эллиновъ пользуются древнѣйшими законами?
Др. Не о лакедемонянахъ ли и законодателѣ Ликургѣ говоришь ты?
Сокр. Но этимъ-то, пожалуй, нѣтъ еще и трехсотъ лѣтъ, или по крайней мѣрѣ немногимъ больше; но откуда пришли D. самыя лучшія изъ этихъ узаконеній? знаешь ли?
Др. Говорятъ, съ Крита.
Сокр. Такъ не эти ли изъ эллиновъ пользуются древнѣйшими законами?
Др. Да.
Сокр. А знаешь ли, кто у нихъ были добрые цари? — Миносъ и Радамантъ, дѣти Зевса и Европы: имъ-то принадлежатъ тѣ законы.
Др. О Радамантѣ-то, Сократъ, разсказываютъ, какъ о справедливомъ мужѣ; но Миносъ былъ, говорятъ, человѣкъ какой-то дикій, тяжелый и несправедливый.
Сокр. Ты повторяешь, почтеннѣйшій, аттическую, заимствованную E. съ трагической сцены басню.
Др. Что ты? развѣ не это говорится о Миносѣ?
Сокр. Не это у Омира и Исіода; между тѣмъ эти-то[14] достовѣрнѣе, чѣмъ всѣ писатели трагедій вмѣстѣ, наслушавшись которыхъ, ты говоришь это.
Др. Что же говорятъ они о Миносѣ?
Сокр. Я скажу тебѣ, — чтобы и ты, какъ многіе, не вдавался въ нечестіе. Вѣдь ничего нѣтъ нечестивѣе этого и ничего не должно такъ опасаться, какъ грѣха противъ боговъ словомъ и дѣломъ, и затѣмъ — грѣха противъ божественныхъ людей. Намѣреваясь порицать или хвалить мужа, 319. надобно имѣть весьма много осмотрительности, чтобы не сказать неправды. А для этого нужно учиться распознавать добрыхъ и злыхъ людей. Гнѣвается Богъ, когда порицаютъ того, кто ему подобенъ, — а подобны доблестные люди, — или хвалятъ того, кто ему противится. Не думай, будто есть священные камни, дерева, птицы и змѣи, а людей нѣтъ: изъ всего этого священнѣйшее есть добрый человѣкъ, а презрѣннѣйшее — злой. Такъ во̀тъ и о Миносѣ, какъ его B. восхваляютъ Омиръ и Исіодъ, я скажу тебѣ для того, чтобы ты, будучи человѣкомъ и отъ человѣка, не грѣшилъ словомъ противъ героя, Зевсова сына. Омиръ, говоря о Критѣ, что на немъ много людей и девяносто городовъ, прибавляетъ[15]:
Есть у нихъ многолюдный городъ Гноссосъ, гдѣ Миносъ былъ, —
Каждый девятый годъ — собесѣдникъ великаго Зевса.
Эта похвала Омира Миносу, при всей своей краткости, C. такова, какой Омиръ не высказалъ ни одному герою. Что Зевсъ — софистъ[16], и что это искусство прекрасно, явно какъ изъ многихъ другихъ мѣстъ, такъ и отсюда. Здѣсь говорится, что Миносъ каждый девятый годъ[17] имѣлъ словесныя бесѣды съ Зевсомъ и ходилъ къ нему учиться, такъ какъ бы Зевсъ былъ дѣйствительный софистъ. Что такого преимущества — быть ученикомъ Зевсовымъ — Омиръ не даетъ ни одному изъ героевъ, кромѣ Миноса, — въ этомъ чрезвычайная D. похвала Миносу. Да и въ Одиссеѣ, въ Тризнѣ[18], онъ изображаетъ судящимъ и держащимъ золотой жезлъ не Радаманта, а Миноса. О Радамантѣ же ни здѣсь, ни въ другихъ мѣстахъ не говорится, чтобы онъ судилъ, или обращался съ Зевсомъ. Потому-то я и говорю, что Миноса Омиръ славитъ болѣе всѣхъ; ибо болѣе той славы, какъ, будучи сыномъ Зевса, одному учиться у Зевса, не можетъ быть; а это самое и выражаетъ стихъ:
Каждый девятый годъ — собесѣдникъ великаго Зевса,
E.— что, то есть, Миносъ, былъ ученикомъ Зевсовымъ; такъ какъ бесѣды здѣсь — наставленія, а собесѣдникъ — участникъ въ наставленіяхъ. И такъ, Миносъ въ теченіе девятаго года ходилъ въ пещеру Зевса, чтобы частію учиться, частію держать испытаніе въ томъ, чему научился отъ Зевса въ прежнее девятилѣтіе. Иные впрочемъ слово «собесѣдникъ» понимаютъ въ смыслѣ участника попоекъ и игръ Зевсовыхъ; но вотъ доказательство, что такъ понимающіе судятъ невѣрно. Какъ 320. ни много на свѣтѣ людей, грековъ и варваровъ, нѣтъ между ними никого, кто удерживался бы отъ попоекъ и забавъ, соединенныхъ съ виномъ; удерживались только критяне и, вторые за ними, — лакедемоняне, ученики критянъ. На Критѣ же къ числу законовъ, постановленныхъ Миносомъ, принадлежитъ одинъ такой: не пить другъ съ другомъ до опьянѣнія. Но явно, что Миносъ узаконилъ для своихъ гражданъ то, что̀ самъ почиталъ хорошимъ; ибо, вѣроятно, не могъ онъ, подобно людямъ ничтожнымъ, полагать одно, а дѣлать B. другое, его мнѣнію противное. Такъ это обращеніе его съ Зевсомъ, какъ я говорю, было словеснымъ наставленіемъ въ добродѣтели. Потому-то далъ онъ своимъ гражданамъ и такіе законы, подъ которыми Критъ во все время благоденствуетъ, а затѣмъ благоденствуетъ и Лакедемонъ — съ той поры, какъ сталъ пользоваться тѣми законами, имѣющими силу божественныхъ. А Радамантъ хотя былъ тоже доблестный человѣкъ, потому что воспитанъ Миносомъ, однакожъ изучилъ не все царское искусство, а только одну служебную его C. часть — о томъ, какъ распоряжаться въ судахъ. Оттого-то и вышелъ изъ него добрый судья. И Миносъ пользовался имъ, какъ стражемъ законовъ въ своей столицѣ, а какъ стражемъ ихъ по всему Криту, пользовался Талосомъ[19]; такъ что Талосъ три раза въ годъ объѣзжалъ всѣ селенія и охранялъ въ нихъ законы, которые возилъ начертанными на мѣдныхъ доскахъ, отчего и прозванъ былъ мѣднымъ.
Близкое къ этому сказалъ о Миносѣ и Исіодъ; ибо, D. упомянувъ его имя, онъ говоритъ[20], что это былъ самый царственный изъ смертныхъ царей:
И надъ многими царствовалъ онъ въ сосѣдствѣ странами,
Съ Зевсовымъ скиптромъ въ рукахъ, городамъ давая устройство.
А подъ скиптромъ Зевса и онъ разумѣетъ не что иное, какъ полученное отъ Зевса образованіе, при помощи котораго Миносъ управлялъ Критомъ.
Др. Отчего же, Сократъ, распространилась эта молва о E. Миносѣ, какъ о человѣкѣ необразованномъ и тяжеломъ?
Сокр. Да отчего и ты, почтеннѣйшій, если будешь благоразуменъ, и всякій другой, кто заботится о сохраненіи добраго своего имени, остережетесь, какъ бы не возбудить непріязненнаго къ себѣ чувства въ комъ либо изъ поэтовъ? Вѣдь поэты имѣютъ сильное вліяніе на общее мнѣніе о людяхъ — въ ту и другую сторону, когда то хвалятъ[21] ихъ, то обвиняютъ. А въ этомъ именно отношеніи и погрѣшилъ Миносъ, — рѣшившись воевать съ нашимъ городомъ, гдѣ много какъ другой мудрости, такъ и различныхъ поэтовъ, во всякомъ родѣ, — и въ трагедіи. Трагедія здѣсь издревле, и началась 321. не только, какъ думаютъ, отъ Ѳесписа, или Фриниха, но, если хочешь узнать, найдешь, что она древнѣйшее изобрѣтеніе этого города. А трагедія есть видъ поэзіи, который наиболѣе восторгаетъ народъ и увлекаетъ души. Такъ ею-то усиливаемся мы мстить Миносу за то, что онъ заставилъ насъ платить ту дань. Въ этомъ-то погрѣшилъ Миносъ, что возбудилъ наше негодованіе, и вотъ отчего, какъ ты спрашиваешь, прослылъ у насъ злымъ человѣкомъ. А что онъ B. былъ добръ и законенъ, о чемъ мы и прежде говорили, — то есть, былъ добрымъ законникомъ, — важнѣйшимъ доказательствомъ этому служитъ то, что его законы остаются неизмѣнны, такъ какъ онъ дѣйствительно открылъ истину въ томъ, что относится до благоустройства города.
Др. Мнѣ кажется, Сократъ, ты изложилъ дѣло очень правдоподобно.
Сокр. Но если я говорю правду, не кажется ли тебѣ, что критяне, граждане Миноса и Радаманта, управляются самыми древними законами?
Др. Явно.
Сокр. Стало быть, эти-то были отличнѣйшими законодателями древнихъ, законниками и пастырями людей, — въ C. томъ смыслѣ, какъ и Омиръ добраго военачальника назвалъ пастыремъ народовъ.
Др. Конечно.
Сокр. Пусть же, ради Зевса, покровителя дружбы, кто нибудь спросилъ бы насъ: въ чемъ состоятъ тѣ мѣры по отношенію къ тѣлу, посредствомъ которыхъ добрый законодатель и пастырь тѣла дѣлаетъ его лучшимъ? — Мы, въ краткихъ словахъ, хорошо отвѣчали бы ему, что онѣ состоятъ въ пищѣ и трудѣ, такъ какъ пищею онъ возращаетъ тѣло, а трудомъ упражняетъ и укрѣпляетъ.
Др. Правильно.
Сокр. А если бы послѣ этого онъ спросилъ насъ: въ чемъ D. же состоятъ тѣ, которыя добрый законодатель и пастырь прилагаетъ къ душѣ, и такимъ образомъ дѣлаетъ ее лучшею? — Какой дали бы мы отвѣтъ, не стыдясь ни за себя самихъ, ни за нашъ возрастъ?
Др. На это я не могу еще отвѣчать.
Сокр. Но стыдно вѣдь это для души обоихъ насъ, что онѣ являются не знающими въ себѣ того, отъ чего зависитъ для нихъ доброе и худое, а тѣлесное, напротивъ, и все другое изслѣдовали.
Примѣчанія
- ↑ Такое же начало «Иппарха:» τί γὰρ τὸ φιλοκερδές; τί ποτέ ἐστιν; καὶ τίνες ἁ φιλοκερδεῖς. Такъ же начинается и діалогъ «О праведникѣ»: ἔχεις ἡμῖν εἰπεῖν ὅ τί ἐστι τὸ δίκαιον; и «О добродѣтели»: ἆρα διδακτόν ἐστιν ἡ ἀρετή. Подобный этимъ приступъ и въ «Димодохѣ». Между подлинными же сочиненіями Платона нѣтъ ни одного съ такимъ началомъ. Правда, такъ начинается «Менонъ»; но тамъ совсѣмъ другой характеръ вопроса: тамъ спрашиваетъ не Сократъ, а весьма близкій къ нему и пользующійся довѣріемъ его юноша, Менонъ.
- ↑ Чувствомъ ли это какимъ, или открытіемъ, — πότερον ἀισθήσει τινὶ ἤ δηλώσει. Вопросъ ставится такъ: законъ есть ли αἴσθησις, или δήλωσις? — и ставится, очевидно, невѣрно: изъ предъидущаго еще не слѣдуетъ, чтобы законъ былъ необходимо либо то, либо другое, такъ какъ и зрѣніе и слухъ содержались въ αἰσθήσει τινὶ, τὰ χρώματα ἤ τὰς φωνὰς δηλούσῃ, а не въ αἰσθήσει τινὶ ἤ δηλώσει αὐτῶν. И такъ, здѣсь страннымъ образомъ смѣшиваются понятія. Но еще больше несообразности открывается въ прибавкѣ ἤ εὑρέσει τινὶ, что̀ безъ всякой причины полагается какъ нѣчто третіе. Весьма странно также, что прорицателямъ приписывается εὑρίσκειν, находить, что̀ замышляютъ боги, — въ той только мысли, что μαντική есть искусство, а искусство, по видимому, есть εὓρεσις τῶν πραγμάτων. Вникая въ эти положенія, тотчасъ замѣчаешь, что авторъ «Миноса» не былъ человѣкъ, серьезно знакомый съ наукою и уже искушенный въ философскихъ изслѣдованіяхъ, что онъ берется за дѣло, которое ему не по силамъ (Stallbaum ad h. l).
- ↑ Изъ отвѣта собесѣдника Сократъ тотчасъ заключаетъ, что законъ кажется ему δόξαν πολιτικὴν εἶναι, что̀ впрочемъ на стр. 314 E онъ отвергаетъ, какъ ложь. Что же? удивляться ли писателю, который δόγμα и δόξαν, не задумываясь, принимаетъ за одно и то же, тогда какъ немного прежде между ἀκοὴ и ἀκουόμενα, νόμος и νομιζόμενα нашелъ большое различіе? Въ этомъ противорѣчіи обличаетъ его и Бёккъ (p. 12).
- ↑ Худому постановленію нейдетъ быть закономъ, — οὑκ ἄρα ἁρμόττοι ἄν τὸ πονηρὸν δόγμα νόμος εἶναι. Ἁρμόττειν въ соединеніи съ винительнымъ и неопредѣленнымъ напрасно искали бы мы у Платона. Это — конструкція позднѣйшаго времени. Въ такомъ же сочетаніи этотъ глаголъ встрѣчается и въ приписанномъ Платону Epist. VIII, p. 356 D: Ἐνᾖ βασιλέας ἁρμόττει γίγνεσθαι.
- ↑ Это несогласно съ ученіемъ Платона, который въ правильномъ мнѣніи видѣлъ нѣчто иное, а не изобрѣтеніе сущаго. Писатель, безъ сомнѣнія, превратно понялъ то, что̀ объ этомъ предметѣ говорится въ «Менонѣ».
- ↑ Здѣсь надлежало доказать не то, что разные народы пользуются разными законами, — это не требовало доказательствъ, — а то, что законъ всегда имѣетъ въ виду τὸ ὄν, и что только человѣческая слабость бываетъ причиною, что люди не достигаютъ своей цѣли. Но положеніе это требовало, конечно, особенно тонкаго изложенія. Поэтому, оставивъ совершенно въ сторонѣ то, что было нужно для развитія разсужденія, авторъ предпочелъ обратиться къ тому, что̀ могло дать выгодное понятіе о личной его учености, и тѣмъ легче достигъ этого, что законъ, вопреки правильному сужденію, принялъ въ обширномъ смыслѣ; слѣдовательно, могъ разумѣть подъ нимъ не только законы, но и обычаи.
- ↑ Ликея — городъ Аркадіи. О человѣческихъ жертвахъ, приносимыхъ тамъ Зевсу, упоминаетъ и Платонъ — Rep. VIII, p. 565, и авторъ «Миноса», кажется, имѣлъ въ виду это мѣсто.
- ↑ Ἱερεῖα τε προσφάττοντες перевожу: закалали въ жертву животныхъ, а не людей. Здѣсь разумѣются жертвы погребальныя, совершавшіяся обыкновенно предъ выносомъ тѣла. Но что̀ такое женщины-горшечницы, ἐγχυτριστρίαι? Общее мнѣніе, что это женщины, дѣлавшія возліянія; а мнѣніе Бёкка (Ip. 57) — что это собирательницы и укладывательницы костей. Трудно опредѣлить, которое вѣрнѣе. Извѣстно, что Солонъ сдѣлалъ много перемѣнъ въ погребальныхъ обрядахъ, и это-то писатель нашъ долженъ былъ имѣть въ виду.
- ↑ Это мѣсто замѣчательно. О томъ, что умершихъ погребали нѣкогда въ частныхъ домахъ, нигдѣ въ другомъ мѣстѣ не говорится. Нѣтъ сомнѣнія, что писатель имѣлъ предъ глазами какіе нибудь древнѣйшіе источники. Обычаи и постановленія аѳинянъ относительно этого предмета, имѣвшія силу во времена послѣдующія, прекрасно описалъ Беккеръ въ «Хариклѣ», сочиненіи, исполненномъ отчетливой учености.
- ↑ Обширное поле для доказательствъ, εὐρυχωρία τῆς ἀποδείξεως, — выраженіе не платоническое.
- ↑ Писатель, очевидно, подражаетъ здѣсь Платону въ «Горгіасѣ», «Протагорѣ» и другихъ его книгахъ, гдѣ Сократъ тонко смѣется надъ многословіемъ софистовъ (см. Protag. p. 334 E sqq., Gorg.. p. 449 C). Но какое это жалкое подражаніе! Здѣсь нѣтъ и тѣни той изящной ироніи, какою отличаются эти мѣста у Платона (сравн. также Protag. p. 347 E — 348 A).
- ↑ Точенъ ли и тонокъ ли былъ писатель въ употребленіи греческихъ словъ, видно уже изъ его выраженія: περὶ ὑγιειας τῶν καμνόντων. Слово ὑγιεία или ύγιαίνειν прилагается только къ здоровью; въ настоящемъ же сочетаніи: ύγιεία τῶν καμνόντων, оно употребляется въ приложеніи къ больнымъ. Сочиненіе Περὶ ὑγιείας τῶν καμνόντων есть, конечно, книга «о возвращеніи здоровья больнымъ»; стало быть, писатель долженъ былъ сказать: Περὶ θεραπείας τῶν καμνόντων.
- ↑ Пасти человѣческое стадо тѣла, τὴν ἀνθρωπείαν ἀγέλην τοῦ σώματος νέμειν, — фраза крайне уродливая. Мы допускаемъ стадо людей, но о стадѣ тѣлъ, да еще тѣла, никто никогда не говаривалъ въ здравомъ умѣ. И однакожъ это мѣсто Стобей внесъ въ прекрасныя свои эклоги (Ethic. XIII, p. 278). По переводу Мюллера: die Gliederheerde des menschlichen Körpers zu ordnen.
- ↑ Писатель не допускаетъ, что Омиръ и Исіодъ говорили о Миносѣ худо; а между тѣмъ самъ, на стр. 321 A, сообщаетъ разсказъ о дани, которую онъ положилъ взимать дѣтьми. Развѣ этимъ доказывается справедливость и милосердіе царя? — Да и не даромъ Омиръ (Odyss. λ. v. 321) называетъ Миноса ὀλοόφρονα, враждебнымъ, что̀ писатель, видно, или забылъ, или намѣренно утаиваетъ.
- ↑ Мѣсто Омира — Odyss. XIX, v. 174 sqq.
- ↑ Изъ того, что Миносъ былъ собесѣдникомъ Зевса, писатель выводитъ, что Зевсъ — софистъ: въ высшей степени натянутая и странная мысль. Притомъ, какое неудачное подражаніе Платону! Платонъ иногда называлъ софистами — Любовь, Преисподнюю, Протея, героевъ (наприм. Sympos. p. 203 D; Cratyl. p. 403 E, p. 398 D; Euthyd. p. 288 E); но близорукій авторъ «Миноса» не замѣтилъ, что у Платона этотъ эпитетъ вездѣ, въ такихъ случаяхъ, носить характеръ шутки, — и вотъ то же названіе относитъ теперь къ верховному Зевсу серьезно.
- ↑ Здѣсь писатель къ слову ὀ ἀριστής, собесѣдникъ, прибавилъ, въ видѣ эпитета, ἐννέωρος, девятилѣтній: этимъ онъ затемнилъ ясное значеніе подобнаго же выраженія у Платона (Legg. I, p. 624 A: δι᾿ ἐννάτου ἔτους), да и своей рѣчи придалъ двойной смыслъ. Послѣ того, нѣкоторые стали превратно толковать это мѣсто, полагая, что Миносъ учился у Зевса, имѣя отъ роду девять лѣтъ, или что онъ ходилъ къ нему въ продолженіе девяти лѣтъ, — тогда какъ, по смыслу словъ Платоновыхъ, выходитъ, что Миносъ бесѣдовалъ съ Зевсомъ на каждомъ девятомъ году своего царствованія (Fischer. ad Wellerum, t. III, p. 2, p. 168; Matthiae Gramm. p. 1150; Hermann. ad Viger. p. 584). Вотъ что пишетъ Valerius Max. (I, 2): Minos, Cretensium rex, nono quoque anno in quoddam praealtum et vetusta religione consecratum specus secedere solebat, et in eo commoratus tanquam a Jove, quo se ortum ferebat, traditas sibi leges praerogabat.
- ↑ Въ Тризнѣ, ἑν Νεκυίᾳ; такъ называлась у древнихъ XI пѣснь Одиссеи (см. v. v. 568, 569).
- ↑ Талосъ былъ однимъ изъ вѣрнѣйшихъ подручниковъ Миноса. Его называли мѣднымъ, можетъ быть, за неумолимость и твердость его воли. Аполлодоръ (I, 9, 26) разсказываетъ о страшныхъ его жестокостяхъ. (Schol. et Eustath. Ad Odyss. XX, 302; Ad. Orph. Argon. v. 1348).
- ↑ Этого мѣста Исіода въ другихъ источникахъ не находится, и потому оно не внесено въ рядъ его отрывковъ.
- ↑ Εὐλογεῖν, хвалить, у Платона въ этомъ смыслѣ нигдѣ не употребляется. И εὐλογία въ книгѣ De rep. — III, p. 400 D — имѣетъ не то значеніе. Но въ «Аксіохѣ», p. 365 A, εὐλογίαι τῶν ἀρετῶν означаетъ уже похвалы добродѣтели.