XX. ВОДЯНИКИ
Изъ нечистиковъ, хозяйничающихъ въ водовмѣстилищахъ, необходимо выдѣлить тѣхъ, что обитаютъ въ открытыхъ чистыхъ водахъ, собственно потому, что они какъ-то ближе къ человѣку, иногда даже покровительствуютъ ему почти съ тѣмъ же безкорыстіемъ, какъ и домовые. Такіе нечистики обыкновенно называются водяниками; они бываютъ: вирники, или омутники, и тихони; первые ютятся въ движущейся водѣ, а вторые — въ стоячихъ водахъ — озерахъ и прудахъ. Но эта рознь столь незначительна, что позволяетъ говорить о всѣхъ водяникахъ заодно; къ тому же одинъ и тотъ же водяникъ способенъ занимать и текучія и стоячія водовмѣстилища, лишь бы они сообщались другъ съ другомъ.
Но внѣшнему виду, водяникъ есть средняго роста глубокій старикъ, съ длинною лопатистою бородою, съ такими же длинными волосами на клиноподобной головѣ, съ гладкою лоснящеюся кожею, расплывшимся лицомъ, одутловатымъ брюхомъ и непропорціонально длинными ногами, имѣющими между пальцевъ перепонки. Кромѣ того, и все тѣло водяника покрыто длинными волосами, которые, при ближайшемъ разсмотрѣніи, есть тонкія струи воды, или же тина и водорасли, приставшія къ покрову его. Въ такомъ именно видѣ водяникъ предстаетъ въ момента выхода изъ воды; оставшись же на сушѣ столько времени, сколько нужно для стока воды съ тѣла и освобожденія тины и водораслей отъ мокроты, водяникъ быстро начинаетъ терять обликъ, не можетъ вернуться въ воду и погибаетъ: тонкій пластъ высохшей типы и водораслей, обтянутый едва примѣтною плевою — вотъ жалкіе остатки погибшаго водяника! Но если такой пластъ, никѣмъ не нарушенный, будетъ подхваченъ поднявшеюся водою, или будетъ вброшенъ въ воду человѣкомъ, водяникъ оживаетъ, и въ послѣднемъ случаѣ остается признательнымъ за спасеніе, — что и можетъ доказать при потопленіи своего спасителя, котораго не только не приметъ, какъ жертву, но представитъ на неглубокое мѣсто, пододвинетъ бревно, кустъ и проч. Да и въ послѣдующее время водяникъ будетъ выражать признательность загономъ, напр., рыбы въ сѣти своего спасителя.
Признательность и вообще расположеніе водяного къ человѣку, между прочимъ, сказывается и въ слѣдующемъ: онъ принимаетъ покровительствуемаго спать на свою постель, находящуюся на днѣ водовмѣстилища, причемъ на спящаго не упадетъ даже и капли воды. Постель водяника, обязательно предоставляемая немногимъ избранникамъ, чарующе мягка, съ волшебною обстановкою: надъ спящимъ сводчатая, тонкая, какъ паутина, сѣнь, сквозь которую онъ видитъ жизнь растеній и водныхъ животныхъ, переливанье воды, игры русалокъ; но если такой человѣкъ ткнетъ пальцемъ въ пелену — вода немедленно просочится въ дыру и зальетъ неосторожнаго.
Внѣ сего соотношенія водяникъ въ шутку и злонамѣренно распугиваетъ рыбу у сѣтей рыболова, разъѣзжая на своемъ любимомъ конѣ (сомѣ), рветъ и выворачиваетъ сѣти и другіе снаряды, раскапываетъ мельничныя плотины, портитъ и срываетъ мельницы; зорко сторожитъ купающихся, улавливая жертвы между ними, рыболовами и неосторожно упавшими въ воду, при чемъ не дѣлаетъ пощады и скоту: усѣвшись на плывущее, или бархатающееся въ водѣ животное, водяникъ, катается на немъ и своею тяжестью придавливаетъ его ко дну. Если же онъ только подшучиваетъ, играетъ и нѣжится, то видно будетъ, какъ въ томъ или другомъ мѣстѣ нежданно заклубится вода, всплывутъ на поверхность пузыри, станутъ расходиться круги, а ночью, при тихой погодѣ, хлопаетъ ладонями по поверхности воды, или реветъ по-коровьи, крякаетъ по-утиному, визжитъ и блѣетъ, подобно приводнымъ птицамъ. Въ свою очередь, во внезапномъ разливѣ скромпой рѣчки и ручья, въ напорѣ ихъ водъ, въ заму чнваньи чистой доселѣ воды, приходится видѣть то шутки водяника, то свадьбу его; при послѣдней не выдерживаетъ самая крѣпкая плотина, мельница, и всегда должна здѣсь быть человѣческая жертва.
Водяниковъ сравнительно немного — по одному на каждое водовмѣстилище: — озеро, прудъ, рѣку, невысыхающую лужу, колодезь, — и только при мельницѣ ихъ бываетъ столько, сколько поставовъ, или водяныхъ колесъ, на которыхъ водяники держатся (на вершинѣ) при верченіи. Въ теченіе дня они обыкновенно лежатъ распластавшись на днѣ и только послѣ солнечнаго заката начинаютъ свою дѣятельность; по въ недѣлю передъ Ильинымъ днемъ водяники проявляютъ дѣятельность и днемъ — ихъ непонятное для людей возбужденіе особенно опасно въ это время.
Подобно домовымъ, водяники не сходятся одинъ съ другимъ сколько по враждѣ, столько и за невозможностью перемѣщений чрезъ сушу. Посему часто случается, что два водяника — рѣчной и колодезный, — живущіе въ двухъ-трехъ саженяхъ, знаютъ другъ друга заочно, по голосу и всплеску водъ, разговариваютъ, никогда не видясь. Впрочемъ, если бы и доступно было перемѣщеніе водяниковъ въ чуждую область, они не могли бы выдержать свойствъ новой воды. Люди пользуются отимъ для вывода водяниковъ и, соединивъ канавою, или каналомъ два водовмѣстилища, одновременно уничтожаютъ двухъ водяниковъ. Кромѣ сего водяниковъ можно выживать свистомъ, котораго, подобно лѣшимъ, они не переносятъ, какъ не переносятъ золы, всыпаемой по утрамъ (шошками) въ воду: водяникъ отравляется отъ золы, неистово мечется отъ свиста и кончаетъ тѣмъ, что разбивается о подводные камни, или о подводные завалы. Метанія водяника крайне опасны: проходящаго по берегу онъ хватаетъ за полу, опрокидываетъ лодку ѣдущаго по водѣ, того и другого уноситъ вглубь. Если такой человѣкъ сумѣетъ уйти отъ водяника, онъ не избѣжитъ несчастья на сушѣ: сухопутный нечистикъ отомщаетъ за водяника, особенно, когда, при свистѣ и бросаньѣ золы въ воду, было помянуто имя водяника.
Какимъ бы путемъ ни заполучилъ водяникъ свою жертву, онъ долго тѣшится ея отчаянными порывами освободиться отъ воды: то подниметъ къ поверхности, дастъ вдохнуть воздуха, то снова ещё глубже опуститъ внизъ, до тѣхъ поръ, пока, въ конецъ обезсиленная, жертва не упадетъ на дно. Но и тутъ водяникъ продолжаетъ томить жертву образами возможнаго спасенія. Окончательно убивъ свою жертву, водяникъ сгоняетъ къ трупу піявокъ, раковъ, жуковъ, чтобы тѣ издѣвались надъ тѣломъ, отъ котораго онъ отстаетъ по извлеченіи души; эта послѣдняя поступаетъ на службу къ водянику.
Посинѣлый трупъ утопленника говоритъ о томъ, что жертва была весьма смутнаго, даже сатанинскаго происхожденія; водяникъ равнодушенъ къ такимъ утопленникамъ и предпочитаетъ жертвы съ чистою, христіанскою душою. Трупъ такой жертвы часто навсегда удерживается водяникомъ, который укрываетъ его вт" хлудахъ, въ корняхъ прибрежныхъ деревьевъ, между камней и проч.
Какъ извѣстно, водяникъ — старый холостякъ, и въ этомъ особенное несчастье женщинъ вообще, а дѣвушекъ — по преимуществу: при старческомъ невзрачьи, онъ любитъ молодость и красоту. Если въ его области уже было нѣсколько утопленницъ, водяникъ придерживаетъ только самоубійцъ, отпуская довольно скоро остальныхъ, невольныхъ утопленницъ. Но и первыхъ волей-неволей онъ долженъ бываетъ отпустить (трупъ ихъ), — что сопровождается волненіемъ и бушеваніемъ воды: это волнуется водяникъ. Что же касается души самоубійцы, послѣдняя становится извѣстною русалкою, поступающею подъ суровую власть водяника, съ которымъ принуждена бываетъ вести ненавистную связь. Плодомъ этой связи бываютъ многочисленные «водянёнки» — шаловливые и безвредные нечистики, однако, болѣе своего отца ищущіе связей съ живыми женщинами; этимъ послѣднимъ и всему ихъ роду они помогаютъ въ рыболовствѣ. «Водянёнки» исчезаютъ, едва достигнувъ совершенныхъ лѣтъ: иные гибнутъ на сушѣ, послѣ водополья, при преслѣдованіи живыхъ женщинъ, уничтожаются настоящими водяными, или удушаются своими озлобленными матерями.
Есть водяники, которымъ не суждено было сожительствовать съ русалками, собственно потому, что въ ихъ области доселѣ не было ни одной самоубійцы. Такіе водяники злы до крайности и не пропускаютъ ни одной жертвы, въ чаяніи встрѣтить въ ней женщину.
Ввиду того, что сношеніе съ водяникомъ не такъ прибыльно, какъ съ другими человѣкоподобниками, а условія тяжелы (послѣ утопленія подай душу, а сейчасъ — брось въ воду тѣльный крестъ, да отрекись отъ родни!), съ нимъ вступаютъ въ союзъ немногіе, отчаянные люди, которымъ, пожалуй, нечего терять, не отъ чего отрекаться.