XXIII. ВѢДЬМАКИ́ И ВѢДЬМЫ
Вѣрными служителями бѣсовъ, исполнителями ихъ воли и непоколебимыми врагами людей совершенно справедливо признаются вѣдьмаки и вѣдьмы, у которыхъ удержался одинъ лишь людской обликъ. Но и сей послѣдній жалокъ, каррикатуренъ, какъ жалокъ можетъ быть извращенный видъ человѣка: вѣдьмакъ и вѣдьма обязательно имѣютъ кривизну, тѣлесный порокъ, ввидѣ неумѣстной бородавки, пучка волосъ, лишняго или недостающаго числа пальцевъ, двойного ряда зубовъ; они сутуловаты; мужчины не имѣютъ растительности на губѣ и подбородкѣ, женщины — имѣютъ усы и бороду; у тѣхъ и другихъ отростаютъ изъ конечнаго позвонка хвосты длиною въ добрую пядь.
Помимо сихъ разительныхъ признаковъ, вѣдьмаки и вѣдьмы узнаются ещё и по слѣдующимъ особенностямъ: у нихъ мутный, свирѣпый взглядъ изподлобья, то упорный, сосредоточенный, то блуждающій, какъ у нечистиковъ, — небрежная прическа, или таковой вовсе нѣтъ, морщинистый лобъ, сросшіяся густыя брови, свинцово-сѣрое, неулыбающееся лицо, или же дающее злую до передергиванья улыбку, — медленный, гортанный, иногда и хриплый голосъ, неразговорчивость, или неумолчное бурчанье, говоръ про себя, задумчивость, неосмысленная походка и мн. др. Въ заключеніе вѣдьмаки и вѣдьмы имѣютъ неудержимое притяженіе къ водкѣ и табаку; пьютъ и ѣдятъ наиболѣе вычурное; одѣваются смѣшанно, сочетавая въ уборѣ роскошь и убожество; спятъ и работаютъ въ розничную съ людьми пору; безучастно относятся къ сосѣднимъ радостямъ и горю, не дѣлятся и своими; перестаютъ молиться Богу, ходить въ церковь, отправлять христіанскія требы; избѣгаютъ общественныхъ сборищъ и даже уединяются отъ собственной семьи.
Вѣдьмачество (оно же — вѣдьмарство) достается «самохотью,» по личной волѣ человѣка; но оно можетъ быть придано и «нахра́тью» — злоумышленно, или же случайно, потому что существуетъ особенная лихая година, въ которую молено вызвать все худое, о чемъ бы не помыслилъ человѣкъ; наконецъ, вѣдьмачество даётся и въ связи съ иною профессіей: мельникъ, лѣсникъ, кузнецъ, давній войтъ, коновалъ и другіе легко могутъ становиться вѣдьмаками. Соотвѣтственно сему пріобрѣтается вѣдьмачество и женщинами.
Самохотные вѣдьмаки и вѣдьмы обыкновенно начинаютъ съ того, что носятъ тѣльный крестъ подъ пятою, разстаются съ иконами и молитвою и начинаютъ брать вѣдьмаческіе уроки у приставленныхъ къ нимъ бѣсовъ. Съ первыхъ же уроковъ они отрекаются отъ всего святого, отъ родителей и родни, обязуясь враждебно относиться ко всему, что не носитъ демонической окраски. Тогда уже доброволецъ вѣдьмачества дѣлается злѣйшимъ губителемъ тѣла и души своей жертвы и съ этой стороны опережаетъ наставниковъ, которые хлопочутъ существеннымъ образомъ лишь о гибели души жертвы. Въ такомъ усердіи вѣдьмаки и вѣдьмы напоминаютъ прозелитовъ, обыкновенно злѣйшихъ противниковъ своихъ недавнихъ единовѣрцевъ.
Истинное положеніе дѣла обязываетъ отмѣтить, что мужчины менѣе воспріимчивы къ вѣдьмачеству, чѣмъ женщины, а потому и вѣдьмаковъ меньше, чѣмъ вѣдьмъ. Дальнѣйшее слово преимущественно о сихъ послѣднихъ.
«Молодая вѣдьма, старая вѣдьма» — слишкомъ обыденныя разграниченія, изъ которыхъ видно, что демоноподобницы имѣютъ возрастныя различія; но дѣятельность той и другой одна и та же, какъ и внѣшніе признаки. На поверхностный взглядъ вѣдьмы не отличаются днемъ отъ обыкновенныхъ женщинъ, тѣмъ болѣе, что въ это время онѣ занимаются людскими дѣлами; зато отъ сумерекъ до сумерекъ, когда проходитъ ихъ чисто демоническая дѣятельность, вѣдьмы тотъ-часъ узнаются по фосфорическому блеску глазъ, причемъ обычное безобразіе лица и предательскія особенности бѣсовства обнаруживаются наиболѣе рѣзко. Укрываясь, по возможности, отъ людей въ течете дня, въ указанную пору сутокъ вѣдьмы поневолѣ принуждены ещё болѣе укрываться, чтобы не выдавать себя, — что вмѣстѣ съ тѣмъ совпадаетъ и съ ихъ дѣятельностью, общеніемъ съ нечистою силою. Для сего онѣ превращаются въ живые предметы непремѣнно женскаго пола, или же, сохраняя свой обычный обликъ, пользуются подспорными предметами для передвиженія. Такъ многіе видѣли ихъ разъѣзжающими верхомъ на козлѣ, на волкѣ или медвѣдѣ, въ горшкѣ, въ ступѣ, на помелѣ, или метлѣ, на скамьѣ, простой доскѣ, изгородномъ колу и проч. Какъ бы ни перемѣщалась вѣдьма, при ней неотлучно находится помело, или метла, вѣникъ, чтобы заметать слѣдъ: безъ такой предосторожности вѣдьминъ путь, какъ и мѣсто слѣдованія, могутъ быть открыты людьми; то-же могутъ обнаружить вѣдьмаки и вѣдьмы, какъ извѣстно, всегда враждующіе другъ противъ друга, строящіе всяческія козни противницамъ.
Такимъ именно способомъ вѣдьмы перемѣщаются на бѣсовскія сборища, для обсужденія общихъ дѣлъ и для отправленія шабашей, изъ коихъ главными почитаются: Купальскій (въ ночь 24 іюня) и мясоѣдный — 18 января (на 24 день послѣ христіанскаго праздника Р. X.). Кромѣ циничныхъ дѣяній, на первомъ шабашѣ бываетъ свальное купанье вѣдьмъ и чертей въ молокѣ, которое та и другая вѣдьма успѣли къ этому времени отнять отъ чужихъ коровъ, а на второмъ скопъ нечистиковъ приноситъ дикую жертву — закалывается младенецъ, иногда извлеченный изъ материнской утробы, и, при неистовыхъ крикахъ радости, съѣдается участниками шабаша. Здѣсь же происходитъ посвященіе новичковъ въ тайны вѣдьмачества, снимаются отчеты, дѣлаются расправы съ виновными и ведутся нескончаемые бѣсовскіе танцы, при которыхъ пары пляшутъ, приложивъ спину къ спинѣ. Случается, что иная вѣдьма или вѣдьмакъ больше не возвращается съ шабаша, или возвращается съ какимъ-нибудь органическимъ поврежденіемъ: очевидно, такой демоноподобникъ подвергся бѣсовской расправѣ.
Хотя вѣдьмаки и вѣдьмы слишкомъ близки по физическому и духовному складу, между ними нѣтъ иныхъ отношеній, кромѣ враждебныхъ; зато вѣдьмы неизбѣжно состоятъ въ сожительствѣ съ вольными, повсюдными нечистиками, отъ которыхъ имѣютъ даже дѣтей. Какъ самая связь, такъ и плоды- ея носятъ характеръ едва выразимаго цинизма: между прочимъ, вѣдьмы сжираютъ такихъ своихъ дѣтей, угощая поджареннымъ мясомъ ихъ и сожителей. Вредя обыкновеннымъ людямъ всѣми доступными средствами и съ разныхъ сторонъ, вѣдьмы и вѣдьмаки имѣютъ силу превращать ихъ въ разные предметы. Такъ иной внезапно и неожиданно для себя очутится медвѣдемъ, волкомъ, ястребомъ, другой — вороною, свиньею, кошкою, мышью и проч. По этимъ превращеніямъ молено предугадать, какого пола былъ превращенный и кто — вѣдьмакъ или вѣдьма сдѣлали превращеніе, потому что первый не можетъ, напр., превратить женщины, а мужчины превращаются рѣдко въ предметы женскаго рода.
Приданный вѣдьмою или вѣдьмакомъ видь сохраняется относительно недолго — одну ночь, рѣдко — цѣлыя сутки. Но и этого краткаго срока достаточно, чтобы оставить на человѣкѣ неизгладимый слѣдъ: многіе усвояютъ не только привычки, но и голосъ того животнаго, въ которое были превращены. Когда по вѣдьмаческимъ цѣлямъ превращеніе выдержало животное, оно ещё разительнѣе воспринимаетъ особенности: такъ, напр., курица начинаетъ плескаться въ водѣ и крякать по-утиному, если она была превращена въ утку. Изъ всѣхъ живыхъ существъ только одни кузнецы не боятся вѣдьмъ и вѣдьмаковъ, и не могутъ быть превращены ни въ одинъ предметъ.
Во всѣ времена люди много терпѣли отъ сихъ демоноподобниковъ и изыскивали средства предупредить ихъ злодѣянія, разрушить козни, а главное — наказать и уничтожить своихъ враговъ. Вѣковой опытъ и усилія не пропали даромъ. Такъ узнано, что вѣдьма не испытываетъ боли, когда её бьютъ по тѣлу, но что она чувствуетъ удесятеренную боль, когда бьютъ по тѣни той же вѣдьмы: эта тѣнь есть прихвостень вѣдьмы — одинъ изъ чертей, который и передаетъ удары вѣдьмѣ; нужно только бить не ладонью, а верхнею стороною кисти. Особенно страшными бываютъ удары по тѣни освященными предметами: тутъ можно даже извести вѣдьму. Того же обыкновенно достигаютъ люди, проткнувъ тѣнь вѣдьмы гвоздемъ и другимъ заостреннымъ предметомъ изъ церковнаго или канлпчнаго зданія; а если вѣдьма, или вѣдьмакъ не перестаютъ выходить изъ могилъ послѣ смерти, тотъ же заостренный предметъ нужно воткнуть въ могильный холмъ, чтобы окончательно пригвоздить человѣконенавистника. Не менѣе надежно въ семъ случаѣ и другое средство: нужно откопать могилу демоноподобника и осиновымъ коломъ пробить трупъ его.
Такъ-какъ въ сельско-хозяйственномъ быту весьма много приходится терпѣть отъ молочныхъ вѣдьмъ, то для узнанія, поимки и наказанія такихъ вѣдьмъ найдено достаточно средствъ, изъ числа которыхъ наиболѣе извѣстны слѣдующія. Заговляя сыромъ въ масляное заговѣнье, кусочекъ ого нужно удержать во рту на ночь: утромъ въ «шильный» понедѣльникъ высушить и тут же зашить въ одежду, которую слѣдуетъ безсмѣнно носить въ теченіе всего поста и въ это время вести себя такъ, какъ и при ношеніи «пѣтушинаго яйца», т. о. не ходить въ баню, не умываться, ни съ кѣмъ не разговаривать, даже избѣгать привѣтствій. Съ кусочкомъ сыра въ рукѣ нужно нрндти къ пасхальной заутренѣ и, остановившись у порога церкви, поднимать сыръ вверхъ при произношеніи словъ «Христосъ воскресе»; тогда, вмѣсто платковъ, на головахъ вѣдьмъ будутъ видны дойки, — что и выдаетъ молочныхъ вѣдьмъ цѣлаго прихода. Вмѣсто сего тогда же нужно смотрѣть на женщинъ чрезъ дырочку лучиннаго огарка, откуда самъ собою выпалъ сучокь во время масляничнаго заговѣнья.
Зная наличныхъ вѣдьмъ своей окружицы, нетрудно уже располагать мѣрами поимки, наказанія и даже гибели ихъ. Такъ, если вѣдьма присѣла на цѣдилку ввидѣ мухи, разумѣется, съ тѣмъ, чтобы произвести молочную порчу, такую муху нужно немедленно завертѣть въ цѣдилку и эту послѣднюю привѣсить надъ «сопухой», или варить въ кипяткѣ: вѣдьма не можетъ снова превратиться и будетъ испытывать муки, пока цѣдилка останется въ дыму, или въ кипяткѣ, и совершенно погибаетъ, когда дымъ былъ отъ ладана, а вода — сь примѣсью освященной. Если же молочная вѣдьма, принявшая видъ земляной (корявой) лягушки, очутилась въ коровьемъ хлѣву, а тѣмъ паче — пристала къ вымени, отъ котораго она не можетъ произвольно отстать, пока не закончится вѣдьмаческая порча, съ такою вѣдьмою можно сдѣлать приблизительно слѣдующее: отрѣзать пальцы, выколоть глаза, проткнуть тѣло иголками, булавками. Всѣ поврежденія останутся у вѣдьмы навсегда и послѣ превращенія, причемъ физическія муки отъ уколовъ и порѣзовъ растянутся на долгіе годы.
Чтобы отогнать молочныхъ вѣдьмъ и причинить имъ страданія, въ Купальскій день и ночь нужно заложить щели хлѣва "жиплавкою ", чертополохомъ, терновникомъ, стеблями крыжовника; а надъ дверями привѣсить фителямн внизъ громничныя (Срѣтенскія) свѣчи: попробуетъ вѣдьма съ размаху влетѣть въ хлѣвъ — она обязательно порветъ себѣ кожу, уколется о колючки, обожжется крапивою и, въ особенности — громничною свѣчою. Послѣ всѣхъ такихъ мѣръ часто происходить или продолжительная болѣзнь завѣдомой вѣдьмы, или у нея появляется новый органическій недостатокъ, или же она нивѣсть куда пропадаетъ.