Взаимная помощь как фактор эволюции (Кропоткин 1907)/7/ДО

Взаимная помощь, какъ факторъ эволюціи — Глава VII
авторъ Пётръ Алексеевичъ Кропоткинъ (1842—1921), пер. В. Батуринскій (1850—1930)

Оригинал: англ. Mutual Aid: Factor of Evolution. — См. Оглавленіе. Перевод опубл.: 1907. Источникъ: Индекс в Викитеке

ГЛАВА VII. Взаимная помощь въ современномъ обществѣ.

Народныя возмущенія въ началѣ государственнаго періода. — Институціи взаимной помощи въ настоящее время. — Деревенская община: ея борьба противъ государства, стремящагося ее уничтожить. — Обычаи, сохранившіеся со времени періода деревенской общины и сохранившіеся въ деревняхъ по настоящее время. — Швейцарія, Франція, Германія, Россія.

Склонность людей ко взаимной помощи имѣетъ такое отдаленное происхожденіе, и она такъ глубоко переплетена со всею прошлою эволюціею человѣческаго рода, что люди сохранили её вплоть до настоящаго времени, несмотря на всѣ превратности исторіи. Эта склонность развилась, главнымъ образомъ, въ періоды мира и благосостоянія; но даже тогда, когда на людей обрушивались величайшія бѣдствія, — когда цѣлыя страны бывали опустошены войнами, и цѣлыя населенія ихъ вымирали отъ нищеты, или стонали подъ ярмомъ тиранiи, — та же склонность, та же потребность продолжала существовать въ деревняхъ и среди бѣднѣйшихъ классовъ городского населенія; она все-таки скрѣпляла ихъ и, въ концѣ концовъ, она оказывала воздѣйствіе даже на то правящее, войнолюбивое и разоряющее меньшинство, которое относилось къ этой потребности какъ къ сантиментальному вздору. И всякій разъ, когда человѣчеству приходилось выработать новую соціальную организацію, приспособленную къ новому фазису его развитія, созидательный геній человѣка всегда черпалъ вдохновение и элементы для новаго выступленія на пути прогресса все изъ той же самой, вѣчно живой, склонности ко взаимной помощи. Всѣ новыя экономическія и соціальныя учрежденія, поскольку они являлись созданіемъ народныхъ массъ, всѣ новыя этическія системы и новыя религіи, — всѣ онѣ происходятъ изъ того же самаго источника; такъ что этическій прогрессъ человѣческаго рода, если разсматривать его съ широкой точки зрѣнія, представляется постепеннымъ распространеніемъ началъ взаимной помощи, отъ первобытнаго рода къ агломератамъ людей, все болѣе и болѣе обширнымъ, пока, наконецъ, эти начала не охватятъ все человѣчество, безъ различія вѣръ, языковъ и расъ.

Пройдя періодъ родового быта и слѣдовавшій за нимъ періодъ деревенской общины, европейцы выработали въ средніе вѣка новую форму организаціи, которая имѣла за себя большое преимущество: она допускала большой просторъ для личной иниціативы, и въ то же время въ значительной мѣрѣ отвѣчала потребности человѣка во взаимной поддержкѣ. Въ средневѣковыхъ городахъ была вызвана къ жизни федерація деревенскихъ общинъ, покрытая сѣтью гильдій и братствъ, и при помощи этой новой двойной формы союза были достигнуты огромные результаты въ общемъ благосостояніи, въ промышленности, въ искусствѣ, наукѣ и торговлѣ. Мы разсмотрѣли эти результаты довольно подробно въ двухъ предыдущихъ главахъ, и также сдѣлали попытку объяснить, почему, къ концу пятнадцатаго вѣка, средневѣковыя республики, — окруженныя владѣніями враждебныхъ феодаловъ, неспособныя освободить крестьянъ отъ крѣпостного ига и постепенно развращенныя идеями римскаго цезаризма, — неизбѣжно должны были сдѣлаться добычей растущихъ военныхъ государствъ.

Однако, прежде чѣмъ подчиниться, на слѣдующія триста лѣтъ, всепоглощающей власти государства, народныя массы сдѣлали грандіозную попытку перестройки общества, сохраняя при томъ прежнюю основу взаимной помощи и поддержки. Теперь хорошо уже извѣстно, что великое движеніе Реформаціи вовсе не было однимъ только возмущеніемъ противъ злоупотребленій католической церкви. Движеніе это выставило также и свой построительный идеалъ, и этимъ идеаломъ была — жизнь въ свободныхъ братскихъ общинахъ. Писанія и рѣчи проповѣдниковъ ранняго періода Реформаціи, находившія наибольшій откликъ въ народѣ, были пропитаны идеями экономическаго и соціальнаго братства людей. Извѣстные „двѣнадцать пунктовъ“ нѣмецкихъ крестьянъ и подобные имъ символы вѣры, распространенные среди германскихъ и швейцарскихъ крестьянъ и ремесленниковъ, требовали не только установленія права каждаго — толковать библію, согласно своему собственному разумѣнію, но заключали въ себѣ также требованіе возврата общинныхъ земель деревенскимъ общинамъ и уничтоженія феодальныхъ повинностей; при чемъ эти требованія всегда ссылались на „истинную“ христіанскую вѣру, т. е. вѣру человѣческаго братства. Въ то же самое время десятки тысячъ людей вступали въ Моравіи въ коммунистическія братства, жертвуя въ пользу братствъ все свое имущество и создавая многочисленныя и цвѣтущія поселенія, основанныя на началахъ коммунизма^[1]. Только массовыя избіенія, во время которыхъ погибли десятки тысячъ людей, могли пріостановить это широко распространившееся народное движеніе, и только при помощи меча, огня и колесованія юныя государства обезпечили за собой первую и рѣшительную побѣду надъ народными массами^[2].

Въ теченіе слѣдующихъ трехъ столѣтій, государства, какъ на континентѣ, такъ и на Британскихъ островахъ, систематически уничтожали всѣ учрежденія, въ которыхъ до того находило себѣ выраженіе стремленіе людей ко взаимной поддержкѣ. Деревенскія общины были лишены права мірскихъ сходовъ, собственнаго суда и независимой администраціи; принадлежавшія имъ земли были конфискованы. У гильдій были отняты ихъ имущества и вольности, онѣ были подчинены контролю государственныхъ чиновниковъ и отданы на произволъ ихъ прихотей и взяточничества. Города были лишены своихъ верховныхъ правъ, и самые источники ихъ внутренней жизни: вѣче, выборный судъ и выборная администрація, верховныя права прихода и гильдіи — все это было уничтожено. Государственный чиновникъ захватилъ въ свои руки каждое звено того, что раньше составляло органическое цѣлое. Благодаря этой роковой политикѣ и порожденнымъ ею войнамъ, цѣлыя страны, прежде населенныя и богатыя, были опустошены; богатые и людные города превратились въ незначительныя мѣстечки; даже самыя дороги, соединявшія города между собою, стали непроходимыми. Промышленность, искусство, знаніе — пришли въ упадокъ. Политическое образованіе, наука и право были подчинены идеѣ государственной централизаціи. Въ университетахъ и съ церковныхъ каѳедръ стали учить, что учрежденія, въ которыхъ люди привыкли воплощать до тѣхъ поръ свою потребность во взаимной помощи, не могутъ быть терпимы въ надлежаще организованномъ государствѣ; что государство и церковь одни могутъ представлять узы единенія между его подданными; что федерализмъ и „партикуляризмъ“ были врагами прогресса, — и что государство — единственный пристойный иниціаторъ дальнѣйшаго развитія. Въ концѣ восемнадцатаго вѣка короли на континентѣ Европы, парламентъ въ Англіи и даже революціонный конвентъ во Франціи, хотя и находились въ войнѣ другъ съ другомъ, сходились въ утвержденіи, что въ предѣлахъ государства не должно быть никакихъ отдѣльныхъ союзовъ между гражданами, кромѣ тѣхъ, которые установлены государствомъ и подчинены ему; что для рабочихъ, осмѣливавшихся вступать въ „коалиціи“, единственное подходящее наказаніе — каторга и смерть. — „Не потерпимъ государства въ государствѣ!“ Только государство и государственная церковь должны заботиться объ общихъ интересахъ; подданные же должны оставаться малосвязанными между собою кучками людей, не объединенныхъ никакими особенными узами, и обязанныхъ обращаться къ государству, всякій разъ, когда они имѣютъ какую-нибудь общую потребность. Вплоть до половины девятнадцатаго вѣка эта теорія и соотвѣтственная ей практика господствовали въ Европѣ. Даже на торговыя и промышленныя общества глядѣли съ подозрѣніемъ. Что же касается рабочихъ, то еще на нашей памяти ихъ союзы считались незаконными, даже въ Англіи; такой же точки зрѣнія придерживались не далѣе, какъ двадцать лѣтъ тому назадъ, въ концѣ XIX-го вѣка, на континентѣ. Вся система нашего государственнаго образованія, вплоть до настоящаго времени, даже въ Англіи, была такова, что значительная часть общества смотрѣла, какъ на революционную мѣру, если народъ получалъ такія права, какими въ средніе вѣка, пятьсотъ лѣтъ тому назадъ, пользовался всякій — свободный и крѣпостной, — на деревенскомъ мірскомъ сходѣ, въ своей гильдіи, въ своемъ приходѣ и въ городѣ.

Поглощеніе всѣхъ общественныхъ отправленій государствомъ неизбѣжно благопріятствовало развитію необузданнаго, узкаго индивидуализма. По мѣрѣ того, какъ обязанности гражданъ по отношенію къ государству умножались, граждане очевидно освобождались отъ обязанностей по отношенію другъ къ другу. Въ гильдіи, — а въ средніе вѣка всѣ принадлежали къ какой нибудь гильдіи или братству, — два „брата“ обязаны были поочередно ухаживать за больнымъ братомъ; теперь же достаточно дать своему сосѣду адресъ ближайшаго госпиталя для бѣдныхъ. Въ варварскомъ обществѣ присутствовать при дракѣ двухъ людей, возникшей изъ-за личной ссоры, и при этомъ не позаботиться, чтобы драка не имѣла рокового исхода, значило навлечь на себя обвиненіе въ убійствѣ; но, согласно теперешней теоріи всеохраняющаго государства, присутствующему при дракѣ нѣтъ нужды вмѣшиваться, — на то имѣется полиція. И въ то время, какъ у дикарей, — напримѣръ у готтентотовъ, — считалось бы неприличнымъ приняться за ѣду, не прокричавши троекратно приглашенія желающему присоединиться къ трапезѣ, у насъ почтенный гражданинъ ограничивается уплатою налога для бѣдныхъ, предоставляя голодающимъ распорядиться, какъ имъ угодно. Въ результатѣ, вездѣ — въ законѣ, въ наукѣ, въ религіи — торжествуетъ теперь теорія, гласящая, что люди могутъ и должны добиваться собственнаго счастія, не обращая никакого вниманія на чужія нужды. Это стало религіею нашего времени, и люди сомнѣвающіеся въ ней считаются опасными утопистами. Наука громко провозглашаетъ, что борьба каждаго противъ всѣхъ составляетъ руководящее начало природы вообще, и человѣческихъ обществъ въ частности. Именно этой борьбѣ біологія приписываетъ прогрессивную эволюцію животнаго міра. Исторія разсуждаетъ такимъ же образомъ, а политико-экономы, въ своемъ наивномъ невѣжествѣ, разсматриваютъ прогрессъ современной промышленности и механики, какъ „поразительные“ результаты вліянія того же начала. Самая религія церквей является религіею индивидуализма, слегка смягчаемаго болѣе или менѣе милосердными отношеніями къ своимъ ближнимъ — преимущественно по воскресеньямъ. „Практическіе“ люди и теоретики, люди науки и религіозные проповѣдники, законовѣды и политические дѣятели, всѣ согласны въ одномъ, а именно, что индивидуализмъ, въ его наиболѣе грубыхъ проявленіяхъ, можно, конечно, смягчать благотворительностью, но что онъ является единственнымъ надежнымъ основаніемъ для поддержанія общества и его дальнѣйшаго прогресса.

Казалось бы, поэтому, дѣломъ безнадежнымъ — разыскивать институціи и практическія проявленія начала взаимной помощи въ современномъ обществѣ. Что могло уцѣлѣть отъ нихъ? И все-же, какъ только мы начинаемъ присматриваться, какъ живутъ милліоны человѣческихъ существъ, и изучаемъ ихъ повседневныя отношенія, насъ поражаетъ, прежде всего, огромная роль, которую играютъ въ человѣческой жизни, даже въ настоящее время, начала взаимной помощи и взаимной поддержки. Хотя вотъ уже триста или четыреста лѣтъ совершается, и въ теоріи и въ самой жизни, разрушеніе учрежденій и обычаевъ взаимной помощи, — тѣмъ не менѣе сотни милліоновъ людей продолжаютъ жить при помощи этихъ учрежденій и обычаевъ; они благоговѣйно поддерживаютъ ихъ тамъ, гдѣ ихъ удалось сохранить, и пытаются возсоздать ихъ тамъ, гдѣ они уничтожены. Мы переживаемъ, каждый изъ насъ, въ нашихъ взаимныхъ отношеніяхъ, моменты возмущенія противъ моднаго, индивидуалистскаго символа вѣры нашихъ дней, и поступки, при совершеніи которыхъ люди руководятся своею склонностью къ взаимной помощи, составляютъ такую огромную часть нашего повседневнаго обихода, что если бы возможно было внезапно положить имъ конецъ, то этимъ немедленно былъ бы прекращенъ весь дальнѣйшій нравственный прогрессъ человѣчества. Человѣческое общество, въ такомъ случаѣ, не могло бы даже продержаться дольше чѣмъ жизнь одного поколѣнія. Факты этого порядка, въ большинствѣ случаевъ оставленные безъ вниманія соціологами, но, тѣмъ не менѣе, имѣющіе первостепенное значеніе для жизни и дальнѣйшаго подъема человѣчества, мы и разсмотримъ теперь, начиная съ существующихъ установленій взаимной поддержки, и переходя затѣмъ къ такимъ актамъ взаимной помощи, которые исходятъ изъ личныхъ или общественныхъ симпатій.

 

Окидывая широкимъ взглядомъ современное устройство европейскаго общества, мы прежде всего поражаемся тѣмъ фактомъ, что, несмотря на всѣ усилія покончить съ деревенской общиной, эта форма единенія людей продолжаетъ существовать въ обширныхъ размѣрахъ, какъ видно будетъ изъ послѣдующаго, и что въ настоящее время дѣлаются многочисленныя попытки, либо возстановить ее въ томъ или иномъ видѣ, либо найти что-нибудь въ замѣну ея. Ходячія теоріи буржуазныхъ экономистовъ утверждаютъ, что община умерла въ Западной Европѣ естественной смертью, такъ какъ общинное владѣніе землею было найдено несовмѣстимымъ съ современными требованіями воздѣлыванія земли. Но истина заключается въ томъ, что нигдѣ деревенская община не исчезла по доброй волѣ; напротивъ, вездѣ правящимъ классамъ потребовалось нисколько столѣтій настойчивыхъ и не всегда успѣшныхъ усилій, съ цѣлью искоренить общину и конфисковать общинныя земли.

Во Франціи, уничтоженіе независимости деревенскихъ общинъ и грабежъ принадлежащихъ имъ земель начались уже въ шестнадцатомъ вѣкѣ. Впрочемъ, только въ слѣдующемъ столѣтіи, когда крестьянская масса была доведена, поборами и войнами, до порабощенія и нищеты, такъ ярко описанныхъ всѣми историками, грабежъ общинныхъ земель могъ совершаться безнаказанно, и тогда онъ достигъ скандальныхъ размѣровъ. „Каждый бралъ у нихъ, сколько могъ… изобрѣтались воображаемые долги, съ цѣлью захватить ихъ земли“, — такъ выражается эдиктъ, обнародованный Людовикомъ XIV-мъ въ 1667 году^[3]. Конечно, государство не нашло иного средства для излѣченія этихъ золъ, какъ еще бо̀льшее подчиненіе общинъ своей власти и дальнѣйшее ограбленіе ихъ — на этотъ разъ самимъ государствомъ. Въ сущности, уже два года спустя всѣ денежные доходы общинъ были конфискованы королемъ. Что же касается до захвата общинныхъ земель, то онъ становился все шире и шире, и въ слѣдующемъ столѣтіи дворянство и духовенство уже оказались владѣльцами огромныхъ участковъ земли — они владѣли половиною всей годной для обработки площади, согласно нѣкоторымъ оцѣнкамъ, при чемъ большинство этихъ земель оставалось невоздѣланными^[4]. Но крестьяне все еще сохраняли свои общинныя учрежденія, и вплоть до 1787 года деревенскіе мірскіе сходы, состоявшіе изъ всѣхъ домохозяевъ, собирались, обыкновенно подъ тѣнью колокольни или дерева, для распредѣленія надѣловъ, или для передѣла остававшихся въ ихъ владѣніи полей, раскладки налоговъ и избранія общинной администраціи, точно такъ же, какъ это и до сихъ поръ дѣлаетъ русскій „міръ“. Это вполнѣ доказано теперь исслѣдованіями Бабо^[5].

Французское правительство нашло, однако, общинные мірскіе сходы „черезчуръ шумными,“ черезчуръ непослушными, и въ 1787 году они были замѣнены выборными совѣтами, состоявшими изъ старшины и отъ трехъ до шести синдиковъ, которые избирались изъ болѣе состоятельныхъ крестьянъ. Черезъ два года „революціонное“ Учредительное Собраніе (Assemblée Constituante) сходившееся въ этомъ отношеніи вполнѣ со старымъ строемъ, вполнѣ подтвердило вышеуказанный законъ (14 декабря 1789 года) и деревенская буржуазія занялась теперь въ свою очередь грабежомъ общинныхъ земель, который и продолжался въ теченіе всего революціоннаго періода. Только 16 августа 1792 года, Законодательное Собраніе (Assemblée Ligislative) подъ давленіемъ крестьянскихъ возстаній и поднятаго настроенія послѣ взятія народомъ королевскаго дворца, рѣшило возвратить общинамъ отнятыя у нихъ земли; но въ то же время оно постановляло, чтобы эти возвращенныя земли были раздѣлены между одними болѣе зажиточными крестьянами. Мѣра эта, конечно, вызвала новыя возстанія, и она была отмѣнена въ слѣдующемъ же году, когда, послѣ изгнанія жирондистовъ, Конвентъ постановилъ 11 іюня 1793 г., чтобы всѣ общинныя земли, отнятыя помѣщиками и пр. у крестьянъ, начиная съ 1669 года, были возвращены общинамъ, которыя могли, — если рѣшали это большинствомъ двухъ третей голосовъ, — раздѣлить общинныя земли въ такомъ случаѣ поровну между всѣми обывателями, какъ богачами, такъ и бѣдняками, между „активными“ и „пассивными“ гражданами^[6].

‎Тѣмъ не менѣе законы о раздѣлѣ общинныхъ земель настолько шли вразрѣзъ съ представленіями крестьянъ, что послѣдніе не выполняли ихъ, и повсюду, гдѣ крестьяне вернулись во владѣніе, хотя бы частью ограбленныхъ у нихъ мірскихъ земель, они владѣли ими сообща, оставляя ихъ недѣлеными. Но вскорѣ наступили долгіе годы войнъ и реакція, и общинныя земли были просто конфискованы государствомъ (въ 1794 году) для обезпеченія государственныхъ займовъ; часть ихъ была назначена на продажу и въ концѣ концовъ разграблена; затѣмъ онѣ снова были возвращены общинамъ и снова конфискованы (въ 1813 году), и только въ 1816 году остатки этихъ земель, составлявшіе около 6,000,000 десятинъ наименѣе производительной земли, были возвращены деревенскимъ общинамъ^[7]. Но и это еще не было концомъ общинныхъ злоключеній. Каждый новый режимъ видѣлъ въ общинныхъ земляхъ удобный источникъ для вознагражденія своихъ сторонниковъ, и три закона (первый въ 1837 году), а послѣдній при Наполеонѣ III) были проведены, съ цѣлью побудить деревенскія общины произвести раздѣлъ общинныхъ земель. Три раза эти законы приходилось отмѣнять, вслѣдствіе оппозиціи, которую они встрѣчали въ деревняхъ, но всякій разъ правительству удавалось отхватить что-нибудь отъ общинныхъ владѣній; такъ, Наполеонъ III, подъ предлогомъ покровительства усовершенствованнымъ методамъ агрикультуры, отдалъ крупныя общинныя владѣнія нѣкоторымъ изъ своихъ фаворитовъ.

Что же касается до автономіи деревенскихъ общинъ, то что могло оставаться отъ нея послѣ столькихъ ударовъ? Правительство смотрѣло на старшину и синдиковъ, какъ на своихъ даровыхъ чиновниковъ, выполняющихъ извѣстныя функціи государственнаго механизма. Даже теперь, при третьей республикѣ, деревня лишена всякой самостоятельности, и малѣйшее дѣйствіе въ предѣлахъ деревенской общины не можетъ быть совершено безъ вмѣшательства и санкціи чуть ли не всего сложнаго государственнаго механизма, включая префектовъ и министровъ. Трудно повѣрить, а между тѣмъ въ дѣйствительности оно такъ: если, напримѣръ, крестьянинъ намѣревается уплатить денежнымъ взносомъ свою долю труда по починкѣ общинной дороги, (вмѣсто того, чтобы самому набить требуемое количество камня), то не менѣе двѣнадцати государственныхъ чиновниковъ различнаго ранга должны дать согласіе на это, при чемъ это требуетъ пятьдесятъ два бумажныхъ документа, которыми эти чиновники должны обмѣняться, прежде чѣмъ крестьянину, наконецъ, будетъ разрѣшено внести денежную уплату въ общинный совѣтъ. Все остальное носитъ тотъ-же характеръ. То же самое, если буря повалитъ дерево на дорогѣ^[8].

То, что случилось во Франціи, происходило повсюду въ Западной и Средней Европѣ. Даже главные годы этого колоссального грабежа крестьянскихъ земель вездѣ совпадаютъ. Для Англіи единственное различіе заключается въ томъ, что грабежъ совершался путемъ отдѣльныхъ актовъ, а не путемъ общаго закона, — словомъ, дѣло происходило съ меньшею поспѣшностью, чѣмъ во Франціи, но зато съ большей основательностью. Захватъ общинныхъ земель лэндлордами также начался въ пятнадцатомъ столѣтій, послѣ подавленія крестьянскаго возстанія въ 1380 году, какъ видно изъ „Historia“ Россуса и статута Генриха VII-го, въ которыхъ объ этихъ захватахъ говорится подъ заголовкомъ: „гнусности и злодѣянія, вредящія общему благу“^[9]. Позднѣе, при Генрихѣ VIII-мъ, было начато, какъ извѣстно, спеціальное разслѣдованіе (Great Inquest) съ цѣлью прекратить захватъ общинныхъ земель, но разслѣдованіе это закончилось санкціонированіемъ расхищенія, въ тѣхъ размѣрахъ, въ какихъ оно уже произошло^[10].

Расхищеніе общинныхъ земель продолжалось, и крестьянъ продолжали сгонять съ земли. Но только съ середины XVIII-го столѣтія, въ Англіи, какъ и вездѣ въ другихъ странахъ, установилась систематическая политика уничтоженія общиннаго владѣнія; такъ что слѣдуетъ удивляться не тому, что общинное владѣніе исчезло, а тому что оно могло сохраниться, даже въ Англіи, и „преобладало еще на памяти дѣдовъ нашего поколѣнія“^[11]. Истинной цѣлью „актовъ объ огражденіи“ (Enclosure Acts), какъ показано было Seebohm, было устраненіе общиннаго владѣнія^[12], и оно было настолько хорошо устранено, когда парламентъ провелъ, между 1760-мъ и 1844-мъ годомъ, почти 4000 актовъ объ огражденіи, что отъ него остались теперь только слабые слѣды. Лорды забрали себѣ земли деревенскихъ общинъ, и каждый отдѣльный случай захвата былъ санкціонированъ парламентомъ^[13].

Въ Германіи, въ Австріи и въ Бельгіи деревенская община была тоже разрушена государствомъ. Примѣры того, чтобы общинники сами раздѣляли между собой общинныя земли, были рѣдки^[14], между тѣмъ какъ государства вездѣ понуждали ихъ къ подобному раздѣлу или просто благопріятствовали захвату ихъ земель частными лицами. Послѣдній ударъ общинному владѣнію въ Средней Европѣ также былъ нанесенъ въ срединѣ восемнадцатаго вѣка. Въ Австріи правительству пришлось пустить въ ходъ грубую силу въ 1768 году, чтобы заставить общины совершить раздѣлъ земель, — при чемъ, два года спустя, для этой цѣли была назначена спеціальная комиссія. Въ Пруссіи, Фридрихъ II, въ нѣкоторыхъ изъ своихъ указовъ (въ 1752, 1763, 1765 и 1769 гг.), рекомендовалъ судебнымъ камерамъ (Justizcollegien) производить раздѣлъ насильственнымъ путемъ. Въ Силезіи, съ той же цѣлью, была опубликована, въ 1771 году, спеціальная резолюція. То же происходило и въ Бельгіи, но такъ какъ общины оказывали неповиновеніе, то, въ 1847 году, былъ изданъ законъ, дававшей правительству право покупать общинные луга, съ цѣлью распродажи ихъ по частямъ, и производить принудительную продажу общинной земли, если на нее находился покупатель^[15].

Короче говоря, разговоры объ естественной смерти деревенскихъ общинъ въ силу экономическихъ законовъ представляютъ такую же безобразную шутку, какъ если бы мы говорили объ естественной смерти солдатъ, убитыхъ на полѣ битвы. Фактическая сторона дѣла такова: деревенскія общины прожили болѣе тысячи лѣтъ, и въ тѣхъ случаяхъ, когда крестьяне не были разорены войнами и поборами, онѣ постепенно улучшали методы культуры; но такъ какъ цѣнность земли возрастала, вслѣдствіе роста промышленности, и дворянство при государственной организаціи пріобрѣло такую власть, какой оно никогда не имѣло при феодальной системѣ, — оно завладѣло лучшей частью общинныхъ земель и приложило всѣ усилія, чтобы разрушить общинныя установленія.

 

Установленія деревенской общины такъ хорошо соотвѣтствуютъ, однако, нуждамъ и понятіямъ тѣхъ, кто самъ обрабатываетъ землю, что, несмотря на все, Европа вплоть до настоящаго времени покрыта еще живущими пережитками деревенскихъ общинъ, а деревенская жизнь изобилуетъ по сію пору привычками и обычаями, происхожденіе которыхъ относится къ общинному періоду. Даже въ Англіи, несмотря на всѣ драконовскія мѣры, предпринятыя для уничтоженія стараго порядка вещей, онъ существовалъ вплоть до начала XIX столѣтія. Гомме — одинъ изъ немногихъ англійскихъ ученыхъ, обратившихъ вниманіе на этотъ предметъ, указываетъ въ своей работѣ, что въ Шотландіи сохранились многіе слѣды общиннаго владѣнія землей, причемъ runrig tenaucy, т. е. фермерское владѣніе дѣлянками во многихъ поляхъ (права общинника, перешедшія къ фермеру) сохранялась въ Форфаршайрѣ до 1813 года; а въ нѣкоторыхъ деревняхъ Инвернесса вплоть до 1801 г. было въ обычаѣ распахивать землю для цѣлой общины, не дѣлая межей и распределяя ее уже послѣ вспашки. Въ Килмори раздѣлъ и передѣлъ полей были въ полной силѣ „вплоть до послѣднихъ двадцати пяти лѣтъ,“ говоритъ Гомме, и крофтерская комиссія восьмидесятыхъ годовъ нашла этотъ обычай еще сохранившимся на нѣкоторыхъ островахъ^[16]. Въ Ирландіи эта же система преобладала вплоть до эпохи великаго голода; что же касается до Англіи, то труды Маршалля, остававшіеся незамѣченными, пока на нихъ не обратили вниманія Нассэ и Мэнъ, не оставляютъ ни малѣйшаго сомнѣнія въ томъ, что система деревенской общины пользовалась широкимъ распространеніемъ почти во всѣхъ областяхъ Англіи, еще въ началѣ XIX-го столѣтія^[17]. Не болѣе двадцати лѣтъ тому назадъ сэръ Генри Мэнъ былъ „чрезвычайно пораженъ количествомъ случаевъ абнормальныхъ владѣльческихъ правъ, которыя необходимымъ образомъ предполагаютъ первоначальное существованіе коллективнаго владѣнія и совмѣстной обработки земли,“ — при чемъ эти случаи обратили на себя его вниманіе послѣ сравнительно непродолжительнаго изученія^[18]. А такъ какъ общинное владѣніе сохранилось въ Англіи до такого недавняго времени, то несомнѣнно, что въ англійскихъ деревняхъ можно было бы найти большое количество обычаевъ и навыковъ взаимной помощи, если бы только англійскіе писатели обратили вниманіе на деревенскую жизнь^[19].

Что же касается до континентальной части Европы, то множество общинныхъ установленій, до сихъ поръ сохранившихъ жизненную силу, встрѣчается въ разныхъ частяхъ Франціи, Швейцаріи, Германіи, Италіи, Скандинавскихъ странъ и Испаніи, — не говоря уже о Восточной Европѣ; деревенская жизнь въ этихъ странахъ проникнута общинными обычаями и привычками, и европейская литература почти ежегодно обогащается серьезными трудами, посвященными этому вопросу и сроднымъ съ нимъ. Поэтому, мнѣ придется при выборѣ примѣровъ ограничиться лишь нѣсколькими, самыми типичными.

Одинъ изъ такихъ примѣровъ даетъ намъ Швейцарія. Здѣсь только имѣется пять республикъ — Ури, Швицъ, Аппенцель, Гларусъ и Унтервальденъ — которыя владѣютъ значительною частью своихъ земель нераздѣльно, и управляются каждая народнымъ сходомъ всей республики (кантона); но и во всѣхъ другихъ кантонахъ деревенскія общины также пользуются широкимъ самоуправленіемъ, и обширныя части федеральной территоріи до сихъ поръ остаются въ общинномъ землевладѣніи^[20]. Двѣ трети всѣхъ альпійскихъ луговъ и двѣ трети всѣхъ лѣсовъ Швейцаріи до сихъ поръ остаются общинной собственностью; и значительное количество полей, садовъ, виноградниковъ, торфяниковъ, каменоломенъ и т. д. до сихъ поръ находятся въ общинномъ владѣніи. Въ Ваадтскомъ кантонѣ, гдѣ всѣ домохозяева имѣютъ право принимать участіе при обсужденіи общинныхъ дѣлъ, въ избираемыхъ ими общинныхъ совѣтахъ, съ совѣщательнымъ голосомъ, общинный духъ проявляется съ особенною живостью. Къ концу зимы, въ нѣкоторыхъ деревняхъ вся мужская молодежь отправляется на нѣсколько дней въ лѣса, для рубки деревьевъ и спуска ихъ внизъ по крутымъ склонамъ горъ (подобно катанью съ горъ на салазкахъ), при чемъ строевой лѣсъ и лѣсъ для отопленія распределяется между всѣми домохозяевами, или же продается въ ихъ пользу. Эти экскурсіи являются настоящими праздниками мужественнаго труда. На берегахъ Женевскаго озера, часть работы, необходимой для поддержанія въ порядкѣ террасъ виноградниковъ, до сихъ поръ выполняется сообща, а весной, когда термометръ угрожаетъ упасть ниже нуля передъ восходомъ солнца, и морозъ могъ бы погубить лозы виноградниковъ, ночной сторожъ будитъ всѣхъ домохозяевъ, которые зажигаютъ костры изъ соломы и навоза, и охраняютъ такимъ образомъ виноградники отъ мороза, окутывая ихъ облаками дыма. Почти во всѣхъ кантонахъ деревенскія общины владѣютъ такъ-называемыми Bürgernutzen, т. е. онѣ сообща содержатъ извѣстное количество коровъ, для снабженія каждой семьи масломъ; или же онѣ держатъ сообща поля, или виноградники, продукты которыхъ раздѣляются между общинниками; или же, наконецъ, онѣ отдаютъ свою землю въ наемъ, при чемъ доходъ поступаетъ въ пользу всей общины^[21].

Вообще можно принять за правило, что вездѣ, гдѣ общины удержали за собой настолько широкую сферу функцій, чтобы быть живыми частями національнаго организма, и гдѣ онѣ не были доведены до совершенной нищеты, онѣ не перестаютъ внимательно относиться къ своимъ землямъ. Вслѣдствіе этого общинныя имущества Швейцаріи представляютъ поражающій контрастъ, по сравненію съ жалкимъ положеніемъ „общинныхъ“ земель въ Англіи. Общинные лѣса въ Ваадтскомъ кантонѣ и въ Валэ (Valais) содержатся въ превосходномъ порядкѣ, соотвѣтственно указаніямъ современнаго лѣсоводства. Въ другихъ мѣстахъ, „полоски“ общинныхъ полей, мѣняющія владѣльцевъ при системѣ передѣловъ, оказываются очень хорошо унавожены, такъ какъ нѣтъ недостатка ни въ скотѣ, ни въ лугахъ. Высокіе альпійскіе луга вообще содержатся хорошо, а деревенскія дороги превосходны. И когда мы восхищаемся швейцарскимъ châlet^[22], горною дорогою, крестьянскимъ скотомъ, террасами виноградниковъ, или школьными домами въ Швейцаріи, мы должны помнить, что лѣсъ для постройки châlet весьма часто полученъ былъ изъ общинныхъ лѣсовъ, а камень изъ общинныхъ каменоломенъ; что коровы пасутся на общинныхъ лугахъ, а дороги и школьные дома результатъ общинной работы^[23]. Конечно, въ, Швейцаріи, какъ и вездѣ, община потеряла многія изъ своихъ правъ и отправленій, а „корпорація“, составленная изъ небольшого числа старинныхъ семей, заступила мѣсто прежней деревенской общины, къ которой принадлежали всѣ. Но то, что сохранилось, удержало, по мнѣнію серьезныхъ изслѣдователей, полную жизненность^[24].

Едва-ли нужно говорить, что въ швейцарскихъ деревняхъ до сихъ поръ сохраняется много обычаевъ и навыковъ взаимной помощи. Вечернія собранія для шелушенія грецкихъ орѣховъ, которыя происходятъ поочередно у каждаго домохозяина; вечернія посидѣлки для шитья приданаго у дѣвушки, выходящей замужъ; приглашенія на „помочь“ при постройкѣ домовъ и собираніи жатвы, а равнымъ образомъ для всевозможныхъ работъ, могущихъ потребоваться для каждаго изъ общинниковъ; обычай обмѣниваться дѣтьми изъ одного кантона въ другой, съ цѣлью научить ихъ двумъ языкамъ, французскому и нѣмецкому, и т. д. — все это совершенно обычныя явленія^[25].

Любопытно, что и различныя современныя потребности удовлетворяются тѣмъ же путемъ. Такъ, напримѣръ, въ Гларусѣ большинство альпійскихъ луговъ было продано въ эпоху бѣдствій; но общины продолжаютъ до сихъ поръ покупать полевыя земли, и послѣ того какъ новокупленные участки оставались во владѣніи отдѣльныхъ общинниковъ въ теченіе десяти, двадцати или тридцати лѣтъ, они возвращаются въ составъ общинныхъ земель, которыя передѣляются, сообразно нуждамъ всѣхъ общинниковъ. Имѣется также большое количество мелкихъ ассоціацій, занимающихся производствомъ необходимыхъ пищевыхъ продуктовъ — хлѣба, сыра, вина — путемъ работы сообща, хотя бы это производство и не достигало крупныхъ размѣровъ; и, наконецъ, широкимъ распространеніемъ пользуются въ Швейцаріи агрикультурныя кооперации. Обычное явленіе представляютъ ассоціаціи, отъ десяти до тридцати крестьянъ, сообща покупающихъ луга и поля и сообща обрабатывающихъ ихъ; а молочныя ассоціаціи, для продажи молока, масла и сыра, организованы по всей странѣ. Въ сущности, Швейцарія была родиною этой формы коопераціи. Кромѣ того, здѣсь представляется обширное поле для изученія всякаго рода мелкихъ и крупныхъ обществъ, основанныхъ для удовлетворенія всевозможныхъ современныхъ потребностей. Такъ, напримѣръ, въ нѣкоторыхъ частяхъ Швейцаріи, почти въ каждой деревнѣ можно найти цѣлый рядъ обществъ: для защиты отъ пожаровъ, для водоснабженія, для катанья на лодкахъ, для поддержанія набережныхъ на озерѣ и т. д.; кромѣ того, вся страна покрыта обществами лучниковъ, стрѣлковъ, топографовъ, изслѣдователей тропинокъ и другихъ подобныхъ организацій, зародившихся изъ потребностей современнаго милитаризма.

Швейцарія, однако, вовсе не является исключеніемъ въ Европѣ, такъ какъ подобные же институціи и обычаи можно наблюдать въ деревняхъ Франціи, Италіи, Германіи, Даніи и т. д. Такъ, на предыдущихъ страницахъ говорилось о томъ, что было сдѣлано правителями Франціи, съ цѣлью уничтоженія деревенской общины и захвата ея земель; но, несмотря на всѣ усилія правительства, одна десятая часть всей территоріи, пригодной для культуры, т. е., около 5.800.000 десятинъ, занимающихъ половину всѣхъ естественныхъ луговъ и почти пятую часть всѣхъ лѣсовъ страны, остаются въ общинномъ владѣніи. Эти лѣса снабжаютъ общинниковъ топливомъ, а строевой лѣсъ рубится въ большинствѣ случаевъ путемъ общинной работы, со всею желательною въ этихъ случаяхъ правильностью; скотъ общинниковъ свободно пасется на общинныхъ пастбищахъ, а остатки общинныхъ полей дѣлятся и переделяются въ нѣкоторыхъ частяхъ Франціи — а именно въ Арденнахъ — обычнымъ путемъ^[26].

Эти добавочные источники, помогающіе болѣе бѣднымъ крестьянамъ переживать годы плохихъ урожаевъ, не продавая принадлежащихъ имъ клочковъ земли и не запутываясь въ неоплатныхъ долгахъ, несомнѣнно имѣютъ значеніе, какъ для земледѣльческихъ рабочихъ, такъ и для почти 3.000.000 мелкихъ крестьянъ-собственниковъ. Сомнительно даже, чтобы мелкая крестьянская собственность могла удержаться безъ помощи этихъ добавочныхъ источниковъ. Но этическая важность общинной собственности, какъ бы ни были малы ея размѣры, далеко превосходитъ ея экономическое значеніе. Она помогаетъ сохраненію въ деревенской жизни ядра обычаевъ и навыковъ взаимной помощи, несомнѣнно дѣйствующихъ какъ противовѣсъ узкому индивидуализму и жадности, которые такъ легко развиваются въ средѣ мелкихъ земельныхъ собственниковъ, и облегчающихъ развитіе современныхъ формъ коопераціи и общительности. Взаимная помощь, во всѣхъ обстоятельствахъ деревенской жизни, входитъ въ рутину деревенскаго обихода. Вездѣ мы встрѣчаемъ, подъ различными именами, „charroi“, т. е. „помочь“, оказываемую сосѣдями при уборкѣ жатвы, при сборѣ винограда, при постройкѣ дома и т. п.; вездѣ мы находимъ тѣ же вечернія собранія, какъ и въ Швейцаріи. Вездѣ общинники объединяются для всевозможныхъ работъ, невыполнимыхъ въ одиночку. Объ этихъ обычаяхъ упоминали почти всѣ, писавшіе о французской деревенской жизни. Но, можетъ быть, лучше всего будетъ привести здѣсь нѣсколько отрывковъ изъ писемъ, полученныхъ мною отъ одного пріятеля, котораго я просилъ сообщить мнѣ свои наблюденія по данному вопросу. Сообщенія эти принадлежатъ пожилому человеку, бывшему въ теченіе многихъ лѣтъ меромъ въ своей родной коммунѣ на югѣ Франціи (въ департамент Ariège); сообщаемые имъ факты извѣстны ему по долголѣтнему личному наблюденію, и они имѣютъ то преимущество, что исходятъ изъ одной мѣстности, а не подобраны по частямъ изъ наблюденій, сдѣланныхъ въ отдаленныхъ другъ отъ друга мѣстахъ. Нѣкоторые изъ нихъ могутъ показаться мелкими, но въ общемъ они рисуютъ цѣлый мірокъ деревенской жизни.

„Въ нѣкоторыхъ общинахъ, сосѣднихъ съ нашей“, — пишетъ мой пріятель, — „сохраняется въ полной силѣ старый обычай l’emprount. Когда на фермѣ требуется много рукъ для быстраго выполненія какой-нибудь работы — выкопать картофель, или выкосить луга — созывается сосѣдская молодежь; собираются парни и дѣвушки, весело и безплатно выполняютъ работу, а вечеромъ, послѣ веселаго ужина, молодежь устраиваетъ танцы.

„Въ тѣхъ же деревняхъ, когда дѣвушка выходитъ замужъ, сосѣдскія дѣвушки собираются у нея, шить ей приданое. Въ нѣкоторыхъ деревняхъ женщины до сихъ поръ довольно усердно прядутъ. Когда наступаетъ время размотки пряжи въ какой-нибудь семьѣ, работа эта производится въ одинъ вечеръ при помощи приглашенныхъ сосѣдей. Во многихъ общинахъ Арьежа, и въ другихъ юго-западныхъ мѣстностяхъ, шелушеніе кукурузы также выполняется при помощи всѣхъ сосѣдей. Ихъ угощаютъ каштанами и виномъ, и молодежь танцуетъ по окончаніи работы. Тотъ же обычай практикуется при выдѣлкѣ орѣховаго масла и для трепанія конопли. Въ общинѣ Л. тотъ же обычай соблюдается при возкѣ хлѣба. Эти дни тяжелой работы становятся праздниками, такъ какъ хозяинъ считаетъ своею честью угостить добровольцевъ хорошимъ обѣдомъ. Платы не полагается никакой: всѣ помогаютъ другъ другу^[27].

„Въ общинѣ С. площадь общинныхъ выгоновъ каждый годъ увеличивается, такъ что въ настоящее время почти вся земля общины поступила въ общее пользованіе. Пастухи выбираются всѣми владѣльцами скота, включая и женщинъ. Быки — общинные.

„Въ общинѣ М. маленькія стада овецъ, въ 40—50 головъ, принадлежащія общинникамъ, собираются въ одно стадо, и затѣмъ дѣлятся на три или на четыре стада, прежде чѣмъ гнать ихъ на горные луга. Каждый владѣлецъ остается въ теченіе одной недѣли при стадѣ, въ качествѣ пастуха.

„Въ деревнѣ С. нѣсколько домохозяевъ купили сообща молотилку; всѣ семьи сообща поставляютъ тѣхъ, человѣкъ пятнадцать или двадцать, которые нужны при машинѣ. Три другихъ молотилки, купленныя домохозяевами той же деревни, отдаются ими на прокатъ, но работа при этомъ выполняется посторонними помощниками, приглашаемыми обычнымъ путемъ.

„Въ нашей общинѣ Р. нужно было возвести стѣну вокругъ кладбища. Половина суммы, требовавшейся для покупки извести и для платы опытнымъ рабочимъ, была дана окружнымъ совѣтомъ, а другая половина была собрана по подпискѣ. Что же касается работы по доставкѣ песка и воды, замѣшиванія известки, и подручныхъ для каменщиковъ, то все это было выполнено добровольцами [точно также дѣлается въ кабильской djemmâa]. Деревенскія дороги чинятся тоже добровольнымъ трудомъ общинниковъ. Другія общины такимъ образомъ устроили у себя фонтаны. Прессъ для выжимки винограднаго сока — и другія, болѣе мелкія, приспособленія — часто бываютъ общинной собственностью“.

Два жителя изъ той же мѣстности, опрошенные моимъ пріятелемъ, добавляютъ слѣдующее:

„Въ О. нѣсколько лѣтъ тому назадъ не было мельницы. Община выстроила мельницу, наложивъ налогъ на общинниковъ. Что же касается до мельника, то во избѣжаніе съ его стороны всякаго рода обмановъ и пристрастія, рѣшено было платить ему по 2 франка съ каждаго ѣдока, а хлѣбъ обмалачивать безплатно.

„Въ Сентъ Ж. очень мало крестьянъ страхуются на случай пожара. Когда же случается пожаръ — какъ это было недавно — всѣ даютъ что-нибудь пострадавшей семьѣ: котёлъ, простыню, стулъ и т. п., и такимъ образомъ скромное хозяйство возобновляется. Всѣ сосѣди помогаютъ погорѣвшему отстроить домъ, а семья временно помѣщается безплатно у сосѣдей“.

Подобные обычаи взаимной помощи, — а ихъ можно было бы привести безъ числа, — несомнѣнно объясняютъ намъ, почему французскіе крестьяне съ такой легкостью объединяются для поочереднаго пользованія плугомъ и запряжкой, или же винограднымъ прессомъ, или молотилкой, когда послѣдніе принадлежатъ въ деревнѣ кому-нибудь одному, а равнымъ образомъ и для выполненія сообща всякаго рода деревенскихъ работъ. Поддержка оросительныхъ канавъ, расчистка лѣсовъ, осушка болотъ, посадка деревьевъ и т. д. съ незапамятныхъ временъ дѣлались міромъ. То же продолжается и понынѣ. Такъ, напримѣръ, очень недавно, въ La Borne, въ деп. Лозеръ, дикіе обнаженные холмы были превращены въ богатые сады, путемъ общиннаго труда. „Люди носили землю на своихъ плечахъ, устроили террасы и засадили ихъ каштановыми и персиковыми деревьями; они распланировали огороды и провели воду, каналомъ, изъ-за пяти верстъ“. Теперь, тамъ, оказывается, вырытъ новый водопроводъ, длиной въ 16 верстъ^[28].

Тѣмъ же самымъ общиннымъ духомъ объясняется замѣчательный успѣхъ, которымъ въ послѣднее время пользуются земледѣльческіе синдикаты, т. е. ассоціаціи крестьянъ и фермеровъ. Только въ 1884 году во Франціи были допущены ассоціаціи, состоящія болѣе чѣмъ изъ 19 лицъ, и едва-ли нужно прибавлять, что когда рѣшено было сдѣлать этотъ „опасный опытъ“ — такъ говорилось о немъ въ палатѣ депутатовъ — чиновничество приняло противъ ассоціацій всѣ „предосторожности“, какія-только можетъ изобрѣсть бюрократія. Но несмотря на это, Франція покрывается земледѣльческими синдикатами. Вначалѣ они образовывались лишь для закупки удобреній и сѣмянъ, такъ какъ фальсификація въ этихъ двухъ областяхъ достигла колоссальныхъ размѣровъ^[29]. Но постепенно они распространили свои дѣйствія въ различныхъ направленіяхъ, включая продажу земледѣльческихъ продуктовъ и постоянныя улучшенія земельныхъ участковъ. Въ южной Франціи, опустошенія произведенныя филоксерой^[30] вызвали образованіе большого количества ассоціацій владѣльцевъ виноградниковъ. Десять, двадцать, иногда тридцать такихъ владѣльцевъ образовывали синдикатъ, покупали паровую машину для накачиванія воды и дѣлали необходимыя приготовленія, чтобы по-очереди затопить свои виноградники^[31]. Постоянно образуются новыя ассоціаціи, для защиты отъ наводненій, для орошенія и поддержанія существующихъ уже оросительныхъ канавъ, при чемъ требованіе закона о единогласномъ желаніи всѣхъ крестьянъ даннаго сосѣдства не является препятствіемъ. Въ другихъ мѣстностяхъ мы находимъ сырныя или молочныя ассоціаціи, при чемъ нѣкоторыя изъ нихъ дѣлятъ сыръ и масло на равныя части, независимо отъ удойности каждой коровы. Въ Арьежѣ существуетъ ассоціація восьми отдѣльныхъ общинъ для совмѣстной культуры ихъ земель, которыя онѣ соединили въ одно; въ томъ же самомъ департаментѣ, изъ 337-ми общинъ въ 172-хъ организованы синдикаты для безплатной медицинской помощи; въ связи съ синдикатами возникаютъ общества потребителей и т. д.^[32]. „Истинная революція совершается въ нашихъ деревняхъ, — говоритъ Alfred Baudrillart, — при посредствѣ этихъ ассоціацій, которыя принимаютъ въ каждой области Франціи свой особливый характеръ“.

Почти то же самое можно сказать и о Германіи. Вездѣ, гдѣ крестьяне смогли остановить разграбленіе своихъ общинныхъ земель, они держатъ ихъ въ общинномъ владѣніи, которое широко преобладаетъ въ Вюртембергѣ, Баденѣ, Гогенцоллернѣ и Гессенской провинціи, Штаркенбергѣ^[33]. Общинные лѣса вообще содержатся въ превосходномъ состояніи, и въ тысячахъ общинъ, какъ строевой лѣсъ, такъ и лѣсъ на отопленіе ежегодно дѣлится между всѣми жителями; даже древній обычай Lesholztag до сихъ поръ пользуется широкимъ распространеніемъ: по звону колокола на деревенской колокольнѣ всѣ жители деревни отправляются въ лѣсъ, чтобы унести изъ него столько топлива, сколько сможетъ каждый^[34]. Въ Вестфаліи имѣются общины, въ которыхъ вся земля обрабатывается, какъ одно общее имѣніе, согласно съ требованіями современной агрономіи. Что же касается древнихъ общинныхъ обычаевъ и навыковъ, то они до сихъ поръ въ силѣ въ большей части Германіи. Приглашеніе на „помочи“, являющіяся действительными праздниками труда, вполнѣ обычное явленіе въ Вестфаліи, Гессенѣ и Нассау. Въ областяхъ, изобилующихъ строевымъ лѣсомъ, лѣсъ на постройку новаго дома берется обыкновенно изъ общиннаго лѣса, и всѣ сосѣди помогаютъ въ постройкѣ. Даже въ предмѣстьяхъ большого города Франкфурта, существуетъ среди садовниковъ обычай, въ случаѣ болѣзни одного изъ нихъ, приходить по воскресеньямъ обрабатывать садъ больного товарища^[35].

Въ Германіи, какъ и во Франціи, какъ только правители народа отмѣнили законы, направленные противъ крестьянскихъ ассоціацій — что случилось въ 1884—1888 годахъ — этого рода союзы начали развиваться съ поразительной быстротою, несмотря на всякаго рода препятствія со стороны закона, далеко имъ неблагопріятствовавшаго^[36]. „Фактически“ — говоритъ Бухенбергеръ, — „вслѣдствіе этихъ ассоціацій, въ тысячахъ деревенскихъ общинъ, въ которыхъ раньше ничего не знали ни о химическихъ удобреніяхъ, ни о раціональномъ кормленіи скота, теперь и то и другое примѣняется въ небывалыхъ размѣрахъ“ (т. II, стр. 507). При помощи этихъ ассоціацій покупаются всякаго рода сберегающія трудъ орудія и земледѣльческія машины, а равнымъ образомъ вводятся различныя приспособленія для улучшенія качества продуктовъ. Образуются также союзы для продажи земледѣльческихъ продуктовъ и для постояннаго улучшенія земельныхъ участковъ^[37].

Съ точки зрѣнія соціальной экономики, всѣ эти крестьянскія усилія, конечно, не представляютъ большого значенія. Они не могутъ существенно — а тѣмъ менѣе прочно — облегчить ту нищету, на которую обречены земледѣльческіе классы всей Европы. Но съ этической точки зрѣнія, которая занимаетъ насъ въ данное время, ихъ значеніе не можетъ быть переоцѣнено. Они доказываютъ, что даже при системѣ господствующего теперь необузданнаго индивидуализма, земледѣльческія массы благоговѣйно хранятъ полученное ими наслѣдіе взаимной помощи, и какъ только государства ослабляютъ желѣзные законы, при помощи которыхъ они разорвали всѣ узы между людьми, эти узы тотчасъ возобновляются, несмотря на многочисленныя политическія, экономическія и соціальныя затрудненія, при чемъ возобновляются въ такихъ формахъ, которыя наилучше соотвѣтствуютъ современнымъ требованіямъ производства. Они указываютъ также на направленія въ которыхъ слѣдуетъ искать дальнѣйшаго прогресса, и на формы, въ которыя онъ стремится вылиться.

Легко можно было бы увеличить количество такихъ примѣровъ, беря ихъ изъ Италіи, Испаніи, и особенно Даніи и т. д., и можно было бы указать на нѣкоторыя весьма интересныя черты, свойственныя каждой изъ этихъ странъ^[38]. Слѣдовало бы также упомянуть о славянскомъ населеніи Австріи и Балканскаго полуострова, среди котораго до сихъ поръ существуетъ „сложная семья“ или „недѣленое хозяйство“^[39]. Но я спѣшу перейти къ Россіи, гдѣ то же стремленіе ко взаимной помощи облекается въ нѣкоторыя новыя и неожиданныя формы. Кромѣ того, разсматривая деревенскую общину въ Россіи, мы имѣемъ то преимущество, что обладаемъ огромнымъ количествомъ матеріала, собраннаго во время колоссальной подворной переписи, предпринятой некоторыми земствами и охватывающей населеніе почти въ 20.000.000 крестьянъ въ различныхъ частяхъ Россіи^[40].

Изъ огромнаго количества данныхъ, собранныхъ русскими переписями, можно извлечь два важныхъ вывода. Въ средней Россіи, гдѣ одна треть крестьянскаго населенія, если не болѣе, была доведена до совершеннаго разоренія (тяжелыми налогами, крохотными надѣлами плохой земли, высокою арендною платою и чрезвычайно суровымъ взысканіемъ податей послѣ полныхъ неурожаевъ), видно было, въ продолженіе первыхъ двадцати-пяти лѣтъ послѣ освобожденія крестьянъ отъ крѣпостной зависимости, рѣшительное стремленіе къ установленію личной земельной собственности въ предѣлахъ деревенскихъ общинъ. Многіе обѣднѣвшіе „безлошадные“ крестьяне бросали свои надѣлы, и ихъ земля часто переходила въ собственность тѣхъ болѣе богатыхъ крестьянъ, которые, занимаясь торговлей, имѣли добавочные источники дохода, или же попадала въ руки постороннихъ купцовъ, покупавшихъ землю главнымъ образомъ для того, чтобы сдавать ее впослѣдствіи крестьянамъ же, по непомѣрно высокимъ аренднымъ цѣнамъ. Должно также замѣтить, что вслѣдствіе недосмотра въ Положеніи 1861 года, представилась широкая возможность скупать крестьянскія земли по очень дешевой цѣнѣ^[41], а государственные чиновники въ свою очередь употребляли свое могущественное вліяніе въ пользу частнаго владѣнія и относились отрицательно къ владѣнію общинному. Однако, начиная съ восьмидесятыхъ годовъ, наблюдается также и сильная оппозиція въ средней Россіи противъ личнаго владѣнія, и средніе крестьяне, занимающіе срединное положеніе между богачами и бѣдными, употребляютъ энергическія усилія для поддержанія общины. Что же касается до плодородныхъ южныхъ степей, являющихся въ настоящее время наиболѣе населенными и богатыми частями Европейской Россіи, то онѣ были главнымъ образомъ заселены въ теченіе девятнадцатаго вѣка, при системѣ личнаго владѣнія, или захвата, признаннаго въ этой формѣ государствомъ. Но съ тѣхъ поръ, какъ въ южной Россіи были введены, при помощи машинъ, улучшенные методы земледѣлія, крестьяне-собственники постепенно начали сами переходить отъ личнаго владѣнія къ общинному, и теперь въ этой житницѣ Россіи можно найти довольно значительное количество добровольно сформировавшихся деревенскихъ общинъ, очень недавняго происхожденія^[42].

Крымъ и часть материка, лежащая къ сѣверу отъ него (Таврическая губернія), для которыхъ у насъ имѣются подробныя данныя, лучше всего могутъ послужить для поясненія этого движенія. Послѣ присоединенія къ Россіи, въ 1783 году, эта мѣстность начала заселяться выходцами изъ Великороссіи, Малороссіи и Бѣлороссіи — казаками, свободными людьми и бѣжавшими крѣпостными, — которые, по одиночкѣ или небольшими группами, стекались сюда со всѣхъ угловъ Россіи. Сначала они принялись за скотоводство, а позднѣе, когда они начали распахивать землю, каждый распахивалъ столько, сколько могъ. Но когда, вслѣдствіе продолжавшагося наплыва переселенцевъ и введенія усовершенствованныхъ плуговъ, возросъ спросъ на землю, между поселившимися здѣсь поднялись ожесточенные споры. Споры тянулись по цѣлымъ годамъ, пока наконецъ эти люди, ранѣе не связанные никакими взаимными узами, пришли постепенно къ мысли, что необходимо положить конецъ раздорамъ, введя общинное землевладѣніе. Тогда они начали составлять приговоры, согласно которымъ, земля, которою они до того владѣли лично, переходила въ общинное владѣніе; и вслѣдъ затѣмъ они начали дѣлить и передѣлять эту землю, согласно установившимся въ деревенскихъ общинахъ обычаямъ. Это движеніе постепенно приняло обширные размѣры, и на сравнительно небольшой территоріи таврическіе статистики нашли 161 деревню, въ которыхъ общинное владѣніе было введено самими крестьянами-собственниками, вмѣсто частной собственности, главнымъ образомъ въ теченіе 1855—1885 годовъ. Поселенцы, такимъ образомъ, свободно выработали самые разнообразные типы деревенской общины^[43]. Особенный интересъ этому переходу отъ личнаго землевладѣнія къ общему придаетъ еще то, что онъ совершился не только среди великороссовъ, привыкшихъ къ общинной жизни, но и среди малороссовъ, давно забывшихъ объ общинѣ подъ польскимъ владычествомъ, а также среди грековъ и болгаръ, и даже среди нѣмцевъ, которые давно уже успѣли выработать въ своихъ цвѣтущихъ полупромышленныхъ колоніяхъ на Волгѣ собственный типъ деревенской общины^[44]. Татары-мусульмане въ Таврической губерніи очевидно продолжали владѣть землею по мусульманскому обычному праву, допускающему лишь ограниченное личное землевладѣніе; но даже среди нихъ, въ нѣкоторыхъ немногихъ случаяхъ, привилась европейская деревенская община. Что же касается до другихъ національностей, населяющихъ Таврическую губернію, то частное владѣніе было уничтожено въ шести эстонскихъ деревняхъ, въ двухъ греческихъ, въ двухъ болгарскихъ, въ одной чешской и въ одной нѣмецкой.

Вышеуказанное движеніе характерно для всей области плодородныхъ степей юга. Но отдѣльные аналогичные примѣры можно встрѣтить также и въ Малороссіи. Такъ, въ нѣкоторомъ количествѣ деревень Черниговской губерніи, крестьяне раньше были частными земельными собственниками; они имѣли отдѣльные законные документы на свои участки и распоряжались землею самовольно, отдавая её въ аренду, или продавая. Но въ пятидесятыхъ годахъ девятнадцатаго вѣка, между ними началось движеніе въ пользу общиннаго владѣнія, при чемъ главнымъ доводомъ служило возрастаніе числа обѣднѣвшихъ семействъ. Иниціатива этой реформы была взята одной деревней, а за ней послѣдовали другія, и послѣдній случай, упоминаемый В. В., относился къ 1882 году. Конечно, происходили стычки между бѣдными крестьянами, требовавшими перехода къ общинному владѣнію, и богачами, обыкновенно предпочитающими частную собственность, и иногда борьба продолжалась цѣлые годы. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ единогласное рѣшеніе всей общины, требуемое закономъ для перехода къ новой формѣ землевладѣнія, не могло быть достигнуто, и деревня тогда дѣлилась на двѣ части: одна оставалась при частномъ владѣніи землею, а другая переходила къ общинному; иногда онѣ позднѣе сливались въ одну общину, а иногда такъ и оставались, каждая при своей формѣ землевладѣнія.

Что же касается до центральной Россіи, то во многихъ деревняхъ, населеніе которыхъ склонялось къ частному владѣнію, начиная съ 1880 года, возникло массовое движеніе въ пользу возстановленія деревенской общины. Даже крестьяне-собственники, годами жившіе при личномъ землевладѣніи, массою возвращаются къ общиннымъ институціямъ. Такъ, напримѣръ, имѣется значительное количество бывшихъ дворовыхъ, получившихъ лишь четвертной надѣлъ, но зато безъ выкупа и на правахъ частной собственности. Въ 1890 году, между ними началось широкое движеніе (въ Курской, Рязанской, Тамбовской и др. губерніяхъ), цѣлью котораго было сведеніе во едино ихъ участковъ на основѣ общиннаго владѣнія. Точно также „вольные хлѣбопашцы,“ которые были освобождены отъ крѣпостной зависимости по закону 1803 года, и которые купили свои надѣлы — каждая семья порознь, — теперь почти всѣ перешли къ добровольно введенной ими общинной системѣ. Всѣ эти движенія относятся къ очень недавнему времени, при чемъ въ нихъ принимаютъ участіе и крестьяне другихъ національностей, помимо русской. Такъ, напримѣръ, болгары Тираспольскаго уѣзда, которые владѣли землею въ теченіе шестидесяти лѣтъ на правахъ частной собственности, ввели у себя общинное владѣніе въ 1876—1882 годахъ. Нѣмецкіе меннониты Бердянскаго уѣзда боролись въ 1890 году за введеніе общиннаго владѣнія, а мелкіе крестьяне-собственники (Kleinwirthschaftliche), среди нѣмецкихъ баптистовъ, агитировали въ своихъ деревняхъ за проведеніе подобной же мѣры. Въ заключеніе, приведу еще одинъ примѣръ: въ Самарской губерніи русское правительство устроило, ради опыта, въ сороковыхъ годахъ прошлаго столѣтія, 103 деревни на правахъ частнаго землевладѣнія. Каждый домохозяинъ получилъ превосходный надѣлъ въ 40 десятинъ. Въ 1890 году, въ 72-хъ деревняхъ изъ этихъ 103-хъ, крестьяне выразили желаніе перейти къ общинному владѣнію. Всѣ эти факты заимствую изъ превосходнаго труда г. В. В., который въ свою очередь лишь классифицировалъ факты, отмѣченные земскими статистиками во время вышеупомянутыхъ подворныхъ описей.

Такое движеніе въ пользу общиннаго владѣнія идетъ совершенно вразрѣзъ съ современными экономическими теоріями, согласно которымъ интенсивная обработка земли несовмѣстима съ деревенской общиной. Но, выражаясь мягко, объ этихъ теоріяхъ можно сказать лишь одно, — что онѣ никогда не проходили чрезъ горнило фактическаго испытанія: онѣ цѣликомъ принадлежатъ къ области политической метафизики. Факты же имѣющіеся предъ нашими глазами, указываютъ, напротивъ, что вездѣ, гдѣ русскіе крестьяне, благодаря стеченію благопріятныхъ обстоятельствъ, оказывались менѣе въ когтяхъ нищеты, и вездѣ, гдѣ они находили свѣдущихъ и обладающихъ иниціативою людей среди своихъ сосѣдей, деревенская община именно способствовала введенію различныхъ усовершенствованій въ области земледѣлія и вообще въ деревенской жизни. Здѣсь, какъ и повсюду, взаимная помощь скорѣе и лучше ведетъ къ прогрессу, чѣмъ война каждаго противъ всѣхъ, какъ это можно видѣть изъ нижеслѣдующихъ фактовъ. Мы видѣли уже (приложеніе XVI-е), какъ современные англійскіе крестьяне, тамъ, гдѣ уцѣлѣла община, обращали паровое поле въ поля для бобовыхъ растеній и корнеплодныхъ. То же начинается и въ Россіи.

При Николаѣ I-мъ многіе государственные чиновники и помѣщики заставляли крестьянъ вводить общественныя запашки на небольшихъ участкахъ принадлежавшей деревнѣ земли, съ цѣлью пополненія общинныхъ хлѣбныхъ магазиновъ. Подобныя запашки, связанныя въ умахъ крестьянъ съ наихудшими воспоминаніями о крѣпостномъ правѣ, были прекращены ими, тотчасъ же послѣ паденія крѣпостного строя; но теперь крестьяне начинаютъ кое-гдѣ заводить ихъ по собственному почину. Въ одномъ уѣздѣ (Острогожскомъ, Курской губ.) достаточно было иниціативы одного лица, чтобы ввести подобныя запашки въ четырехъ-пятыхъ всѣхъ деревень уѣзда. То же самое наблюдается и въ нѣкоторыхъ другихъ мѣстностяхъ. Въ назначенный день общинники собираются на работу: богатые съ плугами или телѣгами, а болѣе бѣдные приносятъ на общественную работу лишь собственныя руки, при чемъ не дѣлается никакихъ попытокъ высчитывать, сколько кто сработалъ. Впослѣдствіи сборъ съ общественной запашки идетъ на ссуды бѣднѣйшимъ общинникамъ, — большею частью безвозвратно или же употребляется на поддержку сиротъ и вдовъ, или на ремонтъ деревенской церкви или школы, или, наконецъ, для уплаты какого-нибудь мірского долга^[45].

Какъ и можно ожидать отъ людей, живущихъ при системѣ деревенской общины, всѣ работы, входящія, такъ сказать, въ рутину деревенской жизни (починка дорогъ и мостовъ, устройство плотинъ и гатей, осушеніе болотъ, оросительные каналы и колодцы, рубка лѣса, посадка деревьевъ и т. д.) производятся цѣлыми общинами; точно также земля сплошь да рядомъ арендуется сообща, а луга косятся всѣмъ міромъ, — при чемъ на работу выходятъ старые и малые, мужчины и женщины, какъ это превосходно описалъ Л. Н. Толстой^[46]. Подобнаго рода работы ежедневно происходятъ повсемѣстно въ Россіи; но при этомъ, деревенская община вовсе не чуждается современныхъ земледѣльческихъ улучшеній, когда ей по силамъ произвести соотвѣтственныя издержки, и когда знаніе, бывшее до сихъ поръ привилегіей богатыхъ, проникаетъ, наконецъ, въ деревенскія избы.

Мы уже указали выше, что усовершенствованные плуги быстро распространяются въ южной Россіи; но при этомъ оказывается, что, во многихъ случаяхъ, именно деревенскія общины содѣйствовали этому распространенію. Бывало и такъ, когда плугъ былъ купленъ общиною, что, послѣ пробы его на участкѣ общинной земли, крестьяне указывали на необходимыя измѣненія тѣмъ, у кого былъ купленъ плугъ; или же сами оказывали помощь для устройства кустарной выдѣлки дешевыхъ плуговъ. Въ Московскомъ уѣздѣ, гдѣ недавно, въ теченіе пяти лѣтъ, было куплено крестьянами 1565 плуговъ, толчокъ былъ данъ тѣми общинами, которыя сообща арендовали землю, и сдѣлано это было для спеціальной цѣли улучшенія своего земледѣлія.

На сѣверо-востокѣ Россіи, въ Вятской губерніи, небольшія товарищества крестьянъ, путешествовавшихъ со своими вѣялками (выдѣлываемыми кустарями въ одномъ изъ уѣздовъ, изобилующихъ желѣзомъ), распространили употребленіе этихъ вѣялокъ у себя и даже на сосѣднія губерніи. Широкое распространеніе молотилокъ въ Самарской, Саратовской и Херсонской губерніяхъ, является результатомъ дѣятельности крестьянскихъ товариществъ, которыя могутъ купить даже дорогую машину, тогда какъ отдѣльному крестьянину такая покупка не подъ силу. И въ то время какъ почти во всѣхъ экономическихъ трактатахъ заявляется, что деревенская община обречена на исчезновеніе, какъ только трехпольная система будетъ замѣнена плодоперемѣнной, мы видимъ, что въ Россіи многія деревенскія общины берутъ на себя иниціативу введенія именно этой плодоперемѣнной системы, такъ же какъ онѣ сдѣлали въ Англіи. Но прежде чѣмъ перейти къ ней, крестьяне обыкновенно отводятъ часть общинныхъ полей для производства опыта искусственнаго травосѣянія, при чемъ сѣмена покупаются міромъ^[47]. Если опытъ оказывается успѣшнымъ, крестьяне не затрудняются сдѣлать новый передѣлъ полей, чтобы перейти на четырехпольное, пятипольное или даже на шестипольное хозяйство.

Эта система практикуется теперь въ сотняхъ деревень Московской, Тверской, Смоленской, Вятской и Псковской губерній^[48]. А тамъ, гдѣ возможно для этой цѣли удѣлить нѣкоторое количество земли, общины отводятъ участки для разведенія фруктовыхъ насажденій. Наконецъ, внезапное распространеніе, наблюдаемое въ послѣднее время въ Россіи, небольшихъ школьныхъ фермъ, садовъ, огородовъ и тутовыхъ насажденій для шелководства — начало которымъ было положено при деревенскихъ школахъ подъ наблюденіемъ школьныхъ учителей, а иногда и добровольцевъ — также является результатомъ той поддержки, которую подобныя начинанія встрѣтили въ деревенскихъ общинахъ.

Кромѣ того, общины довольно часто предпринимаютъ постоянныя улучшенія, какъ осушеніе и орошеніе. Такъ, напримѣръ, въ трехъ уѣздахъ Московской губерніи, въ значительной степени носящихъ промышленный характеръ, въ теченіе послѣднихъ десяти лѣтъ (1880—1890), были выполнены въ широкихъ размѣрахъ работы по осушенію не менѣе чѣмъ въ 180—200 различныхъ деревняхъ, при чемъ работали заступомъ сами общинники. На другомъ концѣ Россіи, въ сухихъ степяхъ Новоузенскаго уѣзда, было воздвигнуто общинами больше 1000 плотинъ для прудовъ и копаней, и вырыто было нѣсколько сотенъ глубокихъ колодцевъ; въ то же время, въ одной богатой нѣмецкой колоніи, на юго-востокѣ Россіи, общинники — мужчины и женщины — работали пять недѣль подъ рядъ надъ возведеніемъ плотины, въ три версты длиною, для оросительныхъ цѣлей. Да и какъ могли бы бороться съ сухимъ климатомъ изолированные люди? И чего могли бы они достичь личными усиліями въ ту пору, когда южная Россія страдала отъ размноженія сурковъ, и всѣмъ землевладѣльцамъ, богатымъ и бѣднымъ, общинникамъ и индивидуалистамъ, пришлось прилагать работу собственныхъ рукъ, чтобы предотвратить бѣдствіе? Полиція въ такихъ случаяхъ, не поможетъ, и единственнымъ средствомъ является объединеніе.

 

Сказавши такъ много о взаимной помощи и поддержкѣ, практикуемыхъ земледѣльцами „цивилизованныхъ“ странъ, я вижу, что могъ бы еще наполнить довольно объемистый томъ примѣрами, взятыми изъ жизни сотенъ милліоновъ людей, живущихъ, болѣе или менѣе, подъ начальствомъ или покровительствомъ, болѣе или менѣе цивилизованныхъ государствъ, но все-таки еще стоящихъ въ сторонѣ отъ современной цивилизаціи и современныхъ знаній. Я могъ бы описать, напримѣръ, внутреннюю жизнь турецкой деревни, съ ея сѣтью удивительныхъ обычаевъ и навыковъ взаимной помощи. Пересматривая книжки моихъ выписокъ касательно крестьянской жизни на Кавказѣ, я нахожу самые трогательные факты взаимной поддержки. Тѣ же самые обычаи я нахожу въ моихъ замѣткахъ объ арабской djemmâa, афганской purra, о деревняхъ Персіи, Индіи и Явы, о недѣленой семьѣ китайцевъ, о кочевьяхъ полу-номадовъ^[49] Средней Азіи и о номадахъ далекаго Сѣвера. Просматривая замѣтки, взятыя отчасти наудачу изъ обширнѣйшей литературы объ Африкѣ, я нахожу, что онѣ переполнены подобными же фактами: здѣсь такъ же созываются „помочи“ для уборки посѣвовъ, дома такъ же строятся при помощи всѣхъ жителей деревни — иногда, чтобы исправить разрушеніе, причиненное набѣгомъ „цивилизованныхъ“ разбойниковъ; цѣлыя племена, въ нѣкоторыхъ случаяхъ помогаютъ другъ другу въ несчастіи, или же покровительствуютъ путешественникамъ, и т. д., и т. д. Когда же я обращаюсь къ такимъ трудамъ, какъ сводка африканскаго обычнаго права, сдѣланная Post’омъ, то я начинаю понимать, почему, несмотря на всю тиранію, на всѣ притѣсненія, грабежи и набѣги, несмотря на между-родовыя войны, на королей-людоѣдовъ, на шарлатановъ-колдуновъ и жрецовъ, на охотниковъ за рабами и т. п., населеніе этихъ странъ все-таки не разбѣжалось по лѣсамъ; почему оно сохранило извѣстную степень цивилизаціи, почему эти „дикари“ все-таки остались людьми, не опустились до-уровня бродячихъ семей, подобно вымирающимъ орангъ-утанамъ. Дѣло въ томъ, что охотники за рабами, грабители запасовъ слоновой кости, воинствующіе короли, матабельскіе и мадагаскарскіе „герои“ изчезаютъ, оставляя послѣ себя лишь слѣды отмѣченные кровью и огнемъ; но ядро институцій, обычаевъ и навыковъ взаимной помощи, выращенное родомъ, а въ послѣдствіи деревенскою общиною, остается, и оно держитъ людей объединенными въ обществахъ, открытыхъ для прогресса цивилизаціи и готовыхъ принять ее при наступлении того дня, когда они, вмѣсто пуль и водки, начнутъ получать настоящую цивилизацію.

То же самое можно сказать и о нашемъ цивилизованномъ мірѣ. Естественныя и вызванныя человѣкомъ бѣдствія проходятъ. Цѣлыя населенія періодически доводятся до нищеты и голода; самыя жизненныя стремленія безжалостно подавляются у милліоновъ людей, доведенныхъ до городского пауперизма^[50]; мысль и чувства милліоновъ человѣческихъ существъ отравляются ученіями, измышленными въ интересахъ немногихъ. Несомнѣнно, всѣ эти явленія составляютъ часть нашего существованія. Но ядро институцій, обычаевъ и навыковъ взаимной помощи продолжаетъ существовать среди этихъ милліоновъ людей; оно объединяетъ ихъ; и люди предпочитаютъ держаться за эти свои обычаи, вѣрованія и традиціи, чѣмъ принять ученіе о войнѣ каждаго противъ всѣхъ, предлагаемое имъ отъ имени науки, но въ дѣйствительности ничего общаго съ наукой не имѣющее.

---

Примѣчанія

1. Въ послѣднее время въ Германіи растетъ объемистая литература изслѣдованій, посвященныхъ этому вопросу, раньше оставленному въ большомъ пренебреженіи. Въ качествѣ руководящихъ источниковъ можно указать слѣдующіе труды: Keller’а, «Ein Ароstel der Wiedertäufer» и «Geschichte der Wiedertäufer»; Cornelius’а, «Geschichte des münsterischen Aufruhrs» и Janssen’а «Geschichte des deutschen Volkes“. Первой попыткой ознакомить англійскихъ читателей съ результатами обширныхъ изысканій, сдѣланныхъ въ этомъ направленіи въ Германіи, является прекрасная небольшая работа: Richard Heath’а, «Anabaptism from its Rise at Zwickau to its Fall at Münster», 1521—1536, London, 1895. («Baptist Manuals», т. I), въ которой хорошо указаны главныя черты движенія, а также даны полныя библіографическія указанія. См. также К. Kautsky, «Communism in Central Europe in the Time of the Refоrmatiоn», London, 1897.
2. Немногіе изъ нашихъ современниковъ ясно представляютъ себѣ какъ размѣры этого движенія, такъ и способы его подавленія. Но люди, писавшіе немедленно послѣ великой крестьянской войны, определяли число крестьянъ, умерщвленныхъ послѣ ихъ пораженія въ Германіи, отъ ста до ста пятидесяти тысячъ душъ. См. Zimmermann’s, «Аllgemeine Geschichte des grossen Bauernkrieges». О способахъ подавленія движенія въ Нидерландахъ см. Richard Heath’s «Anabaptism».
3. «Chacun s’en est accommodé selon sa bienséance… on les a partagés… pour dépouiller les communes, on s’est servi de dettes simulées». (Эдиктъ Людовика XIV, 1667 года, цитируется различными авторами. За восемь лѣтъ передъ тѣмъ, общины были взяты подъ присмотръ государства).
4. «Въ огромныхъ имѣніяхъ помѣщиковъ, даже когда они имѣютъ милліонные доходы, вы навѣрняка найдете землю необработанной» (Arthur Young). «Одна четвертая часть земли лишена обработки»; «въ теченіе послѣднихъ ста лѣтъ земля пришла въ дикое состояніе»; «ранѣе цвѣтущая Солонь превратилась теперь въ большое болото» и т. д. (Théron de Montaugé, цит. у Taine, «Origines de la France Contemporaine», т. I, стр. 441).
5. A. Babeau. «Le Village sous l’Ancien regime», 3-е изданіе, Paris, 1892.
6. Въ восточной Франціи законъ этотъ, въ той его части, которая касалась возврата общинныхъ земель, лишь подтвердилъ то, что уже было сдѣлано самими крестьянами, а въ другихъ частяхъ Франціи онъ большею частью, остался мертвой буквой.
7. Вслѣдъ за торжествомъ буржуазной реакціи общинныя земли были объявлены (24 августа 1794 г.) государственнымъ имуществомъ и, вмѣстѣ съ землями, конфискованными у дворянства, назначены на продажу и расхищены «черными шайками» (bandes noires) мелкой буржуазіи. Правда, этому расхищенію былъ положенъ конецъ въ слѣдующемъ году (законъ 2 Преріаля, V года Республики) и предшествовавшій законъ отмѣненъ, но въ это время деревенскія общины были просто уничтожены и взамѣнъ ихъ введены кантональные, т. е. волостные, совѣты. Лишь семь лѣтъ спустя (9 Преріаля, XII года Республики), т. е. въ 1801 году, были возстановлены деревенскія общины, но у нихъ отняли всѣ права и въ 36.000 французскихъ общинъ старшины и синдики были назначаемы правительствомъ! Эта система поддерживалась вплоть до революціи 1830 года, когда, согласно закону 1787 года, были введены выборные общинные совѣты. Что же касается общинныхъ земель, то онѣ были снова, въ 1813 году, захвачены государствомъ, расхищены, и лишь часть ихъ была возвращена общинамъ въ 1816 году. См. классическое собраніе фpaнцyзcкиxъ законовъ: Dalloz, «Repertoire de Jurisprudenсe»; a также работы Doniol, Bonnemère, Babeau и мн. другихъ.
8. Эта процедура кажется настолько нелѣпой, что ей трудно было бы повѣрить, если бы вполнѣ авторитетный писатель въ «Journal des Economistes» (1893, Avril, стр. 94), г. Трикошъ, не перечислилъ сполна всѣ 52 документа и не привелъ еще нѣсколько подобныхъ примѣровъ.
9. Dr. Ochenkowski, «Englands wirthschaftlісhe Entwickelung im Ausgange des Mittelalters». (Iena, 1879) стр. 35 и слѣд., гдѣ обсуждается весь этотъ вопросъ съ полнымъ знаніемъ текстовъ.
10. Nasse, «Ueber die mittelalterliche Feldgemeinschaft und die Einhegungen des XVI Jahrhunderts in England}}», Bonn, 1869), стр. 4, 5; Vinogradov, «Villainage in England», (Oxford, 1892).
11. F. Seebohm, «The English Village Community», 3-е изд. 1884, стр. 13—15.
12. «Разсмотрѣніе деталей Акта объ огражденіи, обнаруживаетъ, что вышеописанная система (общиннаго владѣнія) была той системой, устраненіе которой являлось задачей этого акта» (Seebohm, l. с., стр. 13). И далѣе: «эти акты составлялись вообще въ одной и той же формѣ, начиная съ заявленія, что открытыя и общія поля (дѣлянки въ различныхъ поляхъ и пастбища) лежатъ въ различныхъ мѣстахъ небольшими клочками, отличаясь черезполосностью и неудобствомъ расположенія; что различныя лица владѣютъ частями этихъ земель и владѣютъ общими правами на нихъ… и что желательно, чтобы земли были подѣлены и огорожены, при чемъ каждому владѣльцу опредѣлена была бы извѣстная часть“ (стр. 14). Указатель Портера, заключаетъ 3867 такихъ актовъ, изъ которыхъ наибольшее количество падаетъ на декады 1770—1780 и 1800—1820, такъ же какъ и во Франціи. См. Приложеніе XVI-е.
13. Акты объ огражденіи — поразительный примѣръ того самоволія земельной аристократіи, которое подъ покровительствомъ парламента, удерживалось въ Англіи до конца девятнадцатаго вѣка и продолжаетъ держаться еще до сихъ поръ. Въ силу этого Акта, если наслѣдникъ бывшихъ феодаловъ (или тотъ, кто купилъ у нихъ права) загораживалъ вольныя общинныя земли изгородью — въ нѣсколько десятковъ верстъ — то онѣ становились его собственностью, въ силу той фикціи, поддерживаемой англійскими законниками и профессорами, что въ территоріи, на которую прежде распространялась судебная власть феодальнаго лорда, всѣ земли принадлежали ему, — фикція, вполнѣ разрушенная Нассэ и Виноградовымъ, но, тѣмъ не менѣе, признаваемая англійскими законодателями. Общинѣ предоставлялось въ такомъ случаѣ доказывать въ судѣ, что огороженныя земли были ея собственностью, чего община почти никогда не могла доказать, во 1) потому что у нея на то не было никакихъ документовъ, такъ какъ документы писались только на личную собственность (извѣстно что и въ Россіи крестьяне получали форменные документы на общинную землю только послѣ 1861-го года); а во 2) потому что всякое дѣло въ англійскихъ судахъ, если только оно переносится въ высшія инстанціи, обходится сказочно-дорого — т. е. стоитъ многихъ сотенъ тысячъ рублей. Между тѣмъ въ силу «Акта объ огражденіи», парламентъ выдалъ болѣе 4000 отдѣльныхъ документовъ, утверждавшихъ право личной собственности и на обширнѣйшія общинныя земли, въ пользу родовыхъ лэндлорда, или позднѣйшихъ пріобрѣтателей, скупавшихъ родовыя имѣнія. И такіе акты парламентъ продолжаетъ выдавать по сію пору.
14. Въ Швейцаріи можно наблюдать нѣкоторыя общины, разоренныя войнами и вынужденныя продать часть своихъ земель, а теперь снова стремящіяся купить ихъ.
15. A. Buchenberger, «Agrarwesen und Agrarpolitik», въ A. Wagner’s, «Handbuch der politischen Oekonomie», 1892, т. I, стр. 280 и слѣд.
16. G. L. Gomme, «The Village Community, with Special reference to its Origin and Forms of Survival in Great Britain» (Contemporary Science Series), London, 1890, стр. 141—143; также его «Primitive Folkmoots» (London, 1880), стр. 98 и слѣд. См. Приложеніе XVI-е.
17. «Почти во всѣхъ частяхъ страны, въ особенности же въ среднихъ и восточныхъ графствахъ, но также и на западѣ — какъ напримѣръ Уильтшайрѣ, на югѣ (въ Сэррэй), на сѣверѣ (въ Йоркшайрѣ), имѣются обширныя, открытыя и общія поля. Изъ 316 приходовъ Нортгамптоншайра 89 находятся въ этомъ положеніи; болѣе ста въ Оксфордскомъ графствѣ; около 50.000 акровъ въ Уорикскомъ (Warwickshire); въ половинѣ Беркшайршскаго графства; болѣе половины Уилтшайрскаго; въ Гентингтоншайрскомъ, изъ всей площади въ 240.000 акровъ, 130.000 акровъ находились подъ общинными лугами, выгонами и полями». (Marshall, цит. у Henry Maine’а. «Village Communities in the East and West» New Iork, 1876, стр. 88, 89). Маршалль былъ земельный агентъ, который объѣзжалъ Англію и составлялъ для лэндлордовъ описанія того, что можно было бы извлечь изъ такихъ-то общинныхъ земель, если ихъ огородить и объявить своими.
18. Ibid., стр. 88; см. также пятую лекцію. Широкое распространеніе общинныхъ выгоновъ и пустошей, даже въ настоящее время, хорошо извѣстно.
19. Пересмотрѣвши значительное количество произведеній, касающихся англійской деревенской жизни, я часто находилъ въ нихъ превосходныя описанія деревенскаго пейзажа и т. п., но почти никогда не встрѣчалъ описаній повседневной жизни и обычаевъ рабочаго населенія.
20. Въ Швейцаріи, крестьяне равнинныхъ ея частей, также подпали подъ власть господъ, и значительная часть ихъ земельныхъ имуществъ была захвачена господами въ XVI-мъ и XVII-мъ столѣтіяхъ (ср., напримѣръ, A. Miaskovski, въ Schmoller’s, «Fоrsсhungen», т. II, 1879, стр. 12 и слѣд.). Но крестьянская война въ Швейцаріи не закончилась такимъ полнымъ пораженіемъ крестьянъ, какъ это было въ другихъ странахъ, и ими была удержана значительная доля общинныхъ правъ и земель. Самоуправленіе общинъ фактически является истиннымъ основаніемъ Швейцарской свободы. — Федерація республики Швицъ, т. е. ея «Ober-Allmig», включаетъ 18 приходовъ и болѣе 30-ти деревень и городковъ. См. К. Bürkli, «Der Ursprung der Eidgenossenschaft aus der Markgenossenschaft», гдѣ самое происхожденіе Швейцарской федераціи выводится изъ деревенской общины.
21. Miaskowski, въ Schmoller’s «Forsсhungen», т. II, 1879. стр. 15, а также статьи «Domänen» и «Almend», въ «Handwörterbuch der Schweizerischen Landwirthschaft», д-ра Reichesberg’а, Bern, 1903.
22. Châlet — шале, в Альпах — небольшой сельский домик в швейцарском стиле. — Примечание редактора Викитеки.
23. См. по этому вопросу, серію работъ, суммированныхъ въ одной изъ тѣхъ превосходныхъ и возбуждающихъ вниманіе главъ (еще не переведенныхъ по-англійски), которыми К. Bücher снабдилъ нѣмецкій переводъ Лавелэ «Первобытное владѣніе». См. также Meitzen, «Das Agrar-und Forst-Wesen, die Allemenden und die Landgemeindender Deutscnen Schweiz», въ «Jahrbuch für Staatswissenschaft», 1880, IV (анализъ работъ Мясковскаго); O’Brien, «Notes in a Swiss village», въ «Macmillan’s Magazine», October, 1885.
24. См. Приложеніе XVII-e.
25. Сюда же принадлежатъ свадебные подарки, которые въ Англіи часто бываютъ существенной помощью для молодыхъ хозяйствъ, и очевидно составляютъ пережитокъ общинныхъ обычаевъ.
26. Общины владѣютъ почти 2.000,000 десятинъ лѣса, изъ 10.500.000 десятинъ во всей территоріи, и около 3.000.000 десятинъ естественныхъ луговъ, изъ 4.600.000 во всей Франціи. Остальные 810.000 десятинъ находятся подъ полями, садами и т. д.
27. На Кавказѣ у грузинъ имѣется еще лучшій обычай. Такъ какъ хорошая ѣда добровольнымъ помощникамъ обходится дорого, и бѣдняку негдѣ ее взять, то сосѣди, приходя на «помочь», приносятъ съ собой и овцу для пира послѣ работы.
28. Alfred Baudrillart, въ H. Baudrillart, «Les Populations Rurales de la France», 3-я серія (Paris, 1893), стр. 479.
29. Въ «Journal des Economistes», (августъ 1892, май и августъ 1893) было сообщено о результатахъ анализа въ земледѣльческихъ лабораторіяхъ Гента и Парижа. Оказывается, что размѣры фальсификаціи просто невѣроятны, какъ и всякаго рода продѣлки и ухищренія «честныхъ торговцевъ». Среди сѣмянъ нѣкоторыхъ травъ было 32 процента песка, окрашеннаго такимъ образомъ, что даже опытный глазъ могъ быть введенъ въ заблужденіе; въ другихъ образчикахъ было лишь отъ 52 до 22 процентовъ чистыхъ сѣмянъ; остальное были сѣмена сорныхъ травъ. Сѣмена вики содержали 11 процентовъ ядовитой травы (nielle); мука для выкормки скота содержала 36 процентовъ сульфатовъ, и т. д. безъ конца.
30. См. Филлоксера виноградная в Википедии. — Примечание редактора Викитеки.
31. A. Baudrillart, l. с., стр. 309. Первоначально одинъ владѣлецъ бралъ на себя доставку воды, а нѣсколько другихъ соглашались пользоваться ею. «Особенно характерно для такихъ организацій», — замѣчаетъ A. Baudrillart, — «отсутствіе какихъ-либо письменныхъ договоровъ. Всѣ соглашенія происходить на-словахъ. Но тѣмъ не менѣе неизвѣстно ни одного случая недоразумѣній, возникшихъ между договаривающимися сторонами».
32. A. Baudrillart, l. с., стр. 300, 341 etc. Предсѣдатель Сенъ-Жиронэсскаго синдиката (въ Арьежѣ), M. Terssac, писалъ моему пріятелю следующее: «Для тулузской выставки наша ассоціація сгруппировала владѣльцевъ скота, который, какъ мы думали, стоило выставлять. Общество взяло на себя половину издержекъ по доставкѣ скота, падавшихъ на каждаго экспонента; четверть выплачивалась самимъ экспонентомъ, а остальную четверть расходовъ уплачивали тѣ владѣльцы, скотъ которыхъ получилъ премію. Въ результатѣ, въ этой выставкѣ приняли участіе многіе крестьяне, которые при другихъ условіяхъ никогда бы этого не сдѣлали. Получившіе наивысшія награды (350 фр.) израсходовали около 10 процентовъ этихъ наградъ, а не получившіе никакой награды затратили всего по 6—7 франковъ на человѣка».
33. Въ Вюртембергѣ, изъ 1910 общинъ, 1629 владѣютъ общинной собственностью. Въ 1863 году этимъ общинамъ принадлежало болѣе 400,000 десятинъ земли. Въ Баденѣ, изъ 1582 общинъ 1256 владѣютъ общинной землей; въ 1884—1888 г. у нихъ было 49,000 дес. полей подъ общинной культурой и 273.000 дес. лѣса, т. е. 46 процентовъ всей площади лѣсовъ. Въ Саксоніи 39 процентовъ всей земельной площади находится въ общинномъ владѣніи (Schmoller’s, «Jahrbuch», 1886, стр. 359}. Въ Гогенцоллернѣ почти двѣ трети всей луговой земли, а въ Гогенцоллернѣ-Гехингенѣ 41 процентъ всей земельной собственности находится во владѣніи деревенскихъ общинъ. (Вuchenberger, «Agrarwesen und Agrarpolitik», т. I, стр. 300).
34. См. К. Bücher, который въ спеціальной главѣ, прибавленной къ нѣмецкому переводу работы Лавелэ объ первобытномъ владѣніи, собралъ всѣ указанія, относящіяся къ деревенской общинѣ въ Германіи.
35. К. Bücher, ibid., стр. 89, 90.
36. Объ этомъ законодательствѣ и о многочисленныхъ препятствіяхъ, поставленныхъ на пути ассоціацій, въ формѣ всякаго рода канцелярщины и чиновничьяго вмѣшательства см. Buchenberger’s, «Agrarwesen und Agrarpolitik», т. II, стр. 342—363, и стр. 506, прим.
37. Buchenberger, l. с., т. II, стр, 510. Генеральный союзъ земледѣльческой коопераціи представляетъ собой 1679 обществъ. Въ Силезіи, площадь въ 12,000 десятинъ была недавно осушена 73 ассоціаціями: 182,000 десятинъ осушено въ Пруссіи — 516 ассоціаціями; въ Баваріи имѣется 1715 союзовъ для цѣлей осушки и орошенія
38. См. Приложение XVIII-e
39. Для Балканскаго полуострова см., Laveleye, «Propriété Primitive».
40. Факты, касающіеся деревенской общины, заключенные почти въ сотнѣ томовъ (изъ общаго числа 450 томовъ) этихъ изслѣдованій, были классифицированы и суммированы въ превосходной работѣ В. В., («Крестьянская община», Петербургъ, 1892, въ «Итоги экономическаго изслѣдованія Россіи по даннымъ земской статистики», томъ II), которая, помимо ея теоретическаго значенія, является богатымъ сводомъ данныхъ, относящихся къ этому вопросу. Вышеуказанныя переписи породили колоссальную литературу, въ которой вопросъ о современной деревенской общинѣ впервые вышелъ изъ области фразеологіи, и былъ поставленъ на солидную почву достовѣрныхъ и въ достаточной степени детальныхъ фактовъ.
41. Выкупъ долженъ былъ быть выплачиваемъ ежегодными взносами въ теченіе сорока девяти лѣтъ. Съ теченіемъ времени, когда большая часть выкупа была уплачена, дѣлалось все легче уплатить остальную долю, а такъ какъ каждый надѣлъ могъ быть выкупленъ индивидуально, то этимъ воспользовались купцы, скупавшіе землю за полъ-цѣны у разорившихся крестьянъ. Впослѣдствіи былъ изданъ законъ, воспрещавшій подобныя покупки.
42. В. В. въ своей «Крестьянской общинѣ» сгруппировалъ факты, относящіеся къ этому движенію. Относительно быстраго агрикультурнаго развитія южной Россіи и распространенія машинъ англійскіе читатели найдутъ свѣдѣнія въ своихъ консульскихъ отчетахъ (изъ Одессы и Таганрога).
43. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ они приступили къ дѣлу съ чрезвычайной осторожностью. Въ одной деревнѣ они начали съ передачи всѣхъ луговъ въ общинное владѣніе и только незначительная доля пахотныхъ полей (около двухъ десятинъ на душу) была сдѣлана общинною; остальная же пахотная земля продолжала быть въ частномъ владѣніи. Позднѣе, въ 1862—1864 г., система эта была расширена, но лишь въ 1884 г. всѣ земли перешли въ общинное владѣніе (В. В., «Крестьянская община», стр. 1—14).
44. О деревенской общинѣ у меннонитовъ [См. меннонитство в Википедии. — Примечание редактора Викитеки.] см. А. Клауса, «Наши колоніи», Петербургъ, 1869.
45. Подобныя общинныя запашки, насколько извѣстно, существуютъ изъ 195-ти деревень Острогожскаго уѣзда въ 159-ти. Изъ 188-ми деревень Славяносербскаго уѣзда въ 150-ти, въ 107-ми деревенскихъ общинахъ Александровскаго уѣзда, въ 93-хъ Николаевскаго и 35-ти Елисаветградскаго уѣздовъ. Въ одной нѣмецкой колоніи общественная запашка производится для уплаты общиннаго долга, при чемъ работаютъ всѣ, хотя долгъ былъ сдѣланъ только 94-мя домохозяевами изъ 115-ти.
46. Перечисленіе подобныхъ работъ, дѣлаемыхъ сообща, и отмѣченныхъ земскими статистиками, см. въ работѣ В. В., «Крестьянская община», стр. 459—600.
47. Въ Московской губерніи опытъ обыкновенно производился на полѣ, которое сохранялось для вышеупомянутой общинной культуры.
48. Нѣсколько примѣровъ такихъ и подобныхъ улучшеній были приведены въ «Прав. Вѣстникѣ» (1894, №№ 256—258). Ассоціаціи между «безлошадными» начинаютъ встрѣчаться также въ южной Россіи. Другимъ чрезвычайно интереснымъ фактомъ является внезапное развитіе въ юго-западной Сибири чрезвычайно многочисленныхъ молочныхъ кооперацій для выдѣлки масла; сотни такихъ кооперацій возникли въ Тобольской и Томской губерніяхъ, при чемъ сначала не могли опредѣлить, кто былъ иниціаторомъ этого движенія. Иниціатива принадлежитъ датскимъ кооператорамъ, которые обыкновенно вывозили собственное масло высшаго качества, а для домашняго потребленія покупали себѣ сибирское масло низшаго сорта. Послѣ нѣсколькихъ лѣтъ торговыхъ сношеній, они ввели молочные кооперативы въ Сибири. Теперь, благодаря ихъ усиліямъ, изъ этихъ предпріятій выросла крупная отрасль вывозной торговли.
49. Номады — кочевники. Примечание редактора Викитеки.
50. Пауперизм — массовое обнищание. — Примечание редактора Викитеки.