Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского/Сентябрь/25

Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского — 25 сентября

Источник: Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского (репринт). — Киев: Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра, 2004. — Т. I. Месяц сентябрь. — С. 497—566.

День двадцать пятый

---

Житие

преподобной матери нашей

Евфросинии

---

‎ городе Александрии жил некогда муж, по имени Пафнутий. Он был богат, славен, пользовался почестью, боялся Бога, хранил Заповеди Господни и вел богоугодную жизнь. Супруга его также была женщина добрая, благочестивая и богобоязненная. Одно лишь их тяготило: у них не было детей; сильно скорбели они о сем, ибо некому было оставить им свое имение, кто бы и по смерти их мог хорошо управлять им. Печалясь о бесчадии своем, они непрестанно молили Господа, чтобы Он даровал им детище, подавали щедрую милостыню убогим, раздавали много в церкви и монастыри, кроме того, пребывали в посте и молитвах, обходили храмы Божии и просили Бога об исполнении их желания. Однажды Пафнутий отправился в некий монастырь, игумен которого, как он слышал, отличался своей святой жизнию; и в сей монастырь он также пожертвовал большой вклад. Беседуя с игуменом, Пафнутий получил от него утешение. Уразумев, что сей инок угоден Богу, он поведал игумену о своей печали: именно о том, что нет у него детей. С земным поклоном он просил у игумена, чтобы тот, вместе с своей братией, помолился о нем Богу, дабы Господь даровал ему детище. Преблагий Бог, милостиво приемлющий молитвы всех усердно молящихся Ему и призывающих Его, внял молитвам игумена и благословил Пафнутия. После сего разрешилось неплодие жены его, и Бог даровал им дочь, весьма прекрасную собою. Родители, исполненные величайшей радости, воссылали Богу от всего сердца благодарение. При Крещении младенцу нарекли имя Евфросиния^[1]. С того времени Пафнутий стал часто посещать тот монастырь, раздавал всем инокам милостыню, и к игумену тому питал великую любовь за его полезную беседу, а также и за то, что, по молитвам его, он получил желаемое от Бога. Спустя 12 лет после рождения Евфросинии, мать ее преставилась в вечную жизнь; Пафнутий же, как и прежде, продолжал поучать дочь свою Божественному Писанию. Навыкнув в нем, отроковица предалась усердному чтению священных книг. Между тем слух о ее благоразумии и красоте распространился по всей Александрии. Посему многие из благородных и знатных граждан желали иметь ее супругой своих сыновей, и наперерыв спешили заявить о своем желании ее отцу. Пафнутий же говорил:

— Да будет так, как угодно Господу!

Среди искателей руки Евфросинии был один муж, отличавшийся перед всеми своим благородством, саном, богатством и славой. Он упросил Пафнутия, чтобы тот выдал дочь свою за его сына, на что Пафнутий и согласился. Сговорившись, они назначили время бракосочетании.

Еще до брака Пафнутий пошел с дочерью в монастырь, где жил вышеупомянутый игумен, коего он почитал как отца, и сказал ему:

— Я привел к тебе, святый отец, дочь мою, ту самую, которую Бог даровал мне по твоим молитвам; прошу тебя, помолись за нее, ибо я хочу отдать ее в замужество.

Игумен благословил Евфросинию и затем начал беседовать с Пафнутием о спасении души, а дочь его поучал целомудрию, смирению, страху Божию и любви к Творцу, а также увещевал ее творить милостыню. Все сии слова глубоко западали в сердце мудрой и благоразумной девицы, имевшей тогда восемнадцать лет от роду. Три дня прожил Пафнутий с дочерью своею в монастырской гостинице. В течение сего времени Евфросиния ежедневно внимала церковному чтению и пению; удивлялась она, взирая на подвиги иноков, и говорила сама в себе:

— Блаженны сии люди, ибо они и здесь на земле живут как Ангелы, и в будущей жизни будут обитать вместе с Ангелами.

И сильно возревновала она о том, чтобы подражать их святой жизни. По прошествии трех дней, Пафнутий сказал игумену:

— Мы хотим идти в город; отпусти нас с миром, честны́й отче.

Евфросиния же, припав к ногам игумена, сказала:

— Прошу тебя, отче, помолись о мне, чтобы Господь спас мою душу.

Игумен благословил ее и так молился о ней Господу:

«Боже, ведающий судьбу каждого человека еще до рождения его, сподоби рабу Твою сию равной награды и воздаяния со всеми от века благоугодившими Тебе».

После сего, поклонившись игумену, Пафнутий с дочерью ушли в город. Сей праведный муж так глубоко почитал иноческий чин, что когда он встречал где-либо на пути или в городе инока, то приглашал его к себе в дом, гостеприимно угощал его и просил, чтобы тот молился Богу о нем и о дочери его.

Вскоре в обители той наступил день поминовения основателя ее, и игумен послал одного из братии пригласить к сему дню благодетеля обители Пафнутия. Случилось так, что посланный инок не застал Пафнутия дома; Евфросиния, узнав о приходе к ним в дом черноризца, позвала его к себе и начала расспрашивать о том, сколько в их обители братии. Он отвечал ей:

— Триста пятьдесят два человека.

Тогда она спросила его:

— Если кто-нибудь придет в вашу обитель и захочет жить с вами, примет ли его ваш игумен?

На сие инок отвечал:

— Конечно, с радостию примет, памятуя слова Господня: «грѧдꙋ́щаго ко мнѣ̀ не и҆зженꙋ̀ во́нъ»^[2].

Девица еще предложила ему вопрос:

— Все ли вы вместе поете и одинаково ли поститесь?

— Да, мы поем все вместе, — отвечал инок, — а постится каждый из нас столько, сколько хочет и может.

Расспросивши у черноризца всё о монастырской жизни, девица сказала ему:

— Хотелось бы и мне начать такую жизнь, но я боюсь ослушаться отца своего, ибо он желает выдать меня замуж, увлекаясь богатством суетного сего мира.

Черноризец сказал ей:

— Не желай временного и скоропреходящего союза со смертным, но посвяти себя Христу: Он вместо всех скоропреходящих и суетных благ дарует тебе царство Небесное и пребывание с Ангелами. Выйди тайно из дома и иди в монастырь, оставив одежды мирские, облекись в иноческое одеяние, чтобы тебя не могли узнать.

Обрадовалась святая Евфросиния, услышав сии слова инока, и спросила его:

— Кто же пострижет меня?

Он же отвечал ей:

— Отец твой пойдет в нашу обитель и останется там три или четыре дня, а ты в то время призови к себе какого-нибудь инока: он с радостию исполнит твое желание и пострижет тебя.

В то время, когда они беседовали так друг с другом, пришел Пафнутий и, увидев черноризца, спросил его:

— Что побудило тебя придти к нам, отче?

Инок ответил:

— Наступает память основателя нашего монастыря, и игумен просит тебя придти к нам и принять участие в нашем празднике; за сие получишь благословение от Бога.

С радостию согласился Пафнутий идти вместе с иноком в обитель и взял с собою много даров для монастырской церкви и братии. В его отсутствие дочь его, святая Евфросиния, позвала к себе одного из верных слуг своих и сказала ему:

— Иди в монастырь преподобного Феодосия, войди там в церковь и призови ко мне первого инока, которого встретишь.

Слуга тот, по особому Божию смотрению, встретился с одним иноком, несшим из обители свое рукоделие для продажи; он попросил инока идти вместе с ним в дом его господина, и тот согласился. Евфросиния, увидев почтенного инока, пошла навстречу и поклонилась ему, прося его помолиться за нее. Инок помолился, благословил ее, и они сели. Святая дева начала говорить ему так:

— Господин, отец мой — христианин и верный слуга Божий, матери моей нет уже в живых. Родитель мой, имеющий большое богатство, желает выдать меня замуж, чтобы не пропали все его сокровища, я же не хотела бы осквернять себя мирскою суетою, но боюсь ослушаться отца моего и потому не знаю, что мне делать. Всю предыдущую ночь я провела без сна, умоляя Бога, чтобы Он ниспослал мне милость Свою. А при наступлении утра захотелось мне позвать к себе одного из отцов-подвижников, дабы услышать от него слово назидания и указания, как мне следует поступать. Умоляю тебя, отче, научи меня пути Господню, ибо я знаю, что ты мне послан от Бога.

Тогда старец начал поучать ее так:

— Господь говорит во святом Евангелии: «а҆́ще кто̀ не возненави́дитъ ѻ҆тца̀ своего̀, и҆ ма́терь, и҆ женꙋ̀, и҆ ча̑дъ, и҆ бра́тїю, и҆ сє́стръ, є҆ще́ же и҆ дꙋ́шꙋ свою̀, не мо́жетъ мо́й бы́ти ᲂу҆чени́къ»^[3]. Не знаю я, что тебе сказать больше сего. Если ты можешь вынести борьбу с плотию, то оставь всё и беги от мира сего, как Израиль от работ фараона. А наследников богатства отца твоего весьма много: церкви, монастыри, больницы, странноприимные дома, сироты, вдовы, странники, заключенные в темницы и взятые в плен. Отец твой может раздать имение, кому захочет, сама же ты позаботься о душе своей.

На сие девица сказала ему:

— Я надеюсь на Бога и на твои молитвы, отче, ибо думаю, при помощи свыше, посвятить себя Богу.

— Не медли с сим намерением, дочь моя, — ответил ей старец, — ибо кто отлагает совершение богоугодного подвига, тот, обыкновенно, потом раскаивается в таком замедлении; время и теперь покаяться.

Святая Евфросиния сказала старцу:

— Для того я и попросила тебя, отче, придти ко мне; я хотела, чтобы ты исполнил желание сердца моего, и, помолившись о мне, благословил и постриг меня.

Тогда старец встал, помолился и постриг, по Божьему соизволению, Евфросинию в иночество, возложив на нее схиму. При сем он сказал ей:

— Бог, даровавший спасение всем святым Своим, да хранит тебя от всякого зла.

После того он отправился в свою обитель, радуясь и славя Бога. Между тем Евфросиния стала размышлять в сердце своем:

— Если я пойду в девический монастырь, то отец мой найдет меня там, принудит выйти из обители и вступить в брак; посему мне лучше отправиться в монастырь мужской, где никто меня не узнает.

Решившись исполнить свое намерение, она поздно вечером оделась в мужскую одежду и тайно от всех вышла из дома, взяв с собою только пятьдесят золотых монет, и скрылась на ту ночь в некоем месте. Поутру же отец ее пришел в город и, по особому устроению Божию, тотчас пошел в церковь. А Евфросиния удалилась в тот монастырь, где знали ее отца. Подойдя к воротам обители, она постучалась и сказала привратнику:

— Пойди доложи игумену, что пришел из царского дворца евнух^[4], и стоит у ворот, желая побеседовать с ним.

Когда игумен вышел, Евфросиния пала на землю и поклонилась ему. Он поднял ее и помолился по обычаю, после чего они оба сели. Затем он начал спрашивать ее:

— Почему, чадо, ты пришел к нам?

Евфросиния отвечала ему:

— Отче, я служил евнухом в царском дворце и очень полюбил житие иноческое, но не нашел в городе того, чего искала душа моя. Узнав о подвижнической жизни иноков твоего монастыря, я пришел в сию святую обитель, желая подвизаться с вами.

На сие игумен отвечал:

— Хорошо ты сделал, чадо, что пришел к нам. Если тебе хочется пожить в нашей обители, то оставайся здесь.

Затем он спросил, — как ее зовут. Евфросиния отвечала, что имя ее — Измарагд.

— Чадо Измарагд, — сказал ей настоятель, — ты молод и потому не можешь один жить в келлии; тебе нужно иметь духовного наставника, чтобы он руководил тобою в иноческой жизни, научил бы тебя монастырскому уставу и всем обычаям.

На сие отроковица ответила:

— Устрой меня, отче, так, как тебе угодно.

В то же время она вынула пятьдесят золотых монет, дала игумену и сказала:

— Возьми сие, отче, впоследствии и всё остальное мое имущество, оставшееся в городе, я пожертвую в монастырь.

Игумен призвал одного из иноков, по имени Агапит, мужа святой жизни, и поручил ему Измарагда со следующими словами:

— Путь сей юноша отныне будет твоим духовным сыном и учеником; наставляй же его в добродетелях, чтобы он превзошел и учителя.

После усердной молитвы с коленопреклонением, старец Агапит взял Измарагда к себе в келлию и наставлял его в иноческой жизни. — У нового инока было очень красивое лицо; когда он приходил в церковь к Богослужению, диавол смущал многих из братии нечистыми помыслами, уязвляя их сердца красотою нового инока; посему братия сетовала на игумена, говоря:

— Для чего ты ввел в обитель такого красивого брата на соблазн немощнейшим инокам?

Услышав сие, игумен призвал к себе Измарагда и сказал ему:

— Взирая на красоту твою, немощнейшие из братии соблазняются; посему лучше тебе одному пребывать в келлии, подвизаясь в безмолвии и молитве, и не приходить в церковь. Твой духовный наставник будет и пищу приносить в твою келлию, так чтобы тебе не нужно было никуда выходить из нее.

Евфросиния отвечала:

— Как ты повелеваешь, отче, так я и сделаю.

Игумен приказал Агапиту приготовить уединенную келлию для Измарагда; Агапит исполнил волю настоятеля и ввел в ту келлию Измарагда, который и стал проводить там время в молитве, посте и бдении, день и ночь служа Богу в чистоте своего сердца. Блаженный Агапит дивился его подвигам и трудам и повествовал о них всей братии в ее назидание; братия же поучались сими подвигами и прославляли Бога, даровавшего такую силу юному подвижнику.

Между тем Пафнутий, отец Евфросинии, по возвращении домой поспешно вошел в комнату своей дочери и, не найдя ее там, начал сильно тужить и скорбеть; с гневом он спрашивал своих рабов и рабынь, что случилось с Евфросинией, куда она ушла. Слуги отвечали ему:

— Вчера вечером мы еще видели ее, но сегодня она уже нам не показывалась, почему мы и думали, не пригласил ли ее к себе отец ее жениха.

Пафнутий послал рабов в дом жениха своей дочери, но и там ее не нашли. И жених и отец его, услыхав об исчезновении Евфросинии, очень опечалились и, придя к Пафнутию, нашли его в глубокой скорби, лежащим на земле и рыдающим.

— Не прельстил ли кто-нибудь ее, не бежал ли с нею? — заметили они ему.

Немедленно разослали по всей Александрии всадников искать Евфросинию; искали ее и по домам соседей, и по дорогам, и на берегу моря, и на кораблях; обошли они много женских монастырей, поля, пустыни, горы и пещеры, — везде искали дочь опечаленного отца. Нигде не найдя ее, посланные вернулись со скорбию. И плакали все о ней, как об умершей. Жених рыдал о невесте своей, свекор скорбел о невестке своей, а отец проливал горькие слезы о дочери своей, как некогда Иаков об Иосифе, и говорил такие скорбные речи:

— Увы мне, чадо мое сладкое! Увы мне, свет очей моих! Увы мне, утеха души моей! Кто украл сокровище мое? Кто иссушил ветвь мою? Кто угасил светильник мой? Кто отнял у меня надежду мою? Кто обесчестил дочь мою? Какой волк растерзал агницу мою? Какое место скрыло от меня ее светлое лицо? Она послужила бы восстановлением рода моего, была бы жезлом старости моей, утешением в печалях моих. Пусть не скроет в себе земля тела моего, пока я не узнаю, что случилось с дочерью моею Евфросиниею!

Все собравшиеся у Пафнутия друзья и соседи также сетовали и громко рыдали вместе с ним о неожиданной гибели его дочери. Не находя нигде облегчения в своей печали, Пафнутий пришел в монастырь, где дочь его подвизалась в затворе, и, упав к ногам игумена, сказал:

— Отче, не переставай молить Бога о том, чтобы Он услышал мои молитвы, ибо я не знаю, что приключилось с дочерью моею, — похитил ли ее кто-нибудь, или же она погибла каким-нибудь иным образом.

Услышав сии слова, честный старец весьма смутился и, собрав к себе всю братию, сказал:

— Братие, покажите любовь, помолитесь Господу, чтобы Он благоволил открыть нам о судьбе дочери друга и благодетеля нашего Пафнутия.

В продолжение целой седмицы иноки постились и молились, но никакого откровения им не последовало, как то бывало при других их прошениях; ибо днем и ночью Евфросиния молилась Богу, чтобы Он не открывал о ней никому в сей земной жизни, и ее молитвы были сильнее молитв всей братии.

Не получая никакого откровения о Евфросинии, игумен начал утешать Пафнутия такими словами:

— Чадо, не пренемога́й наказа́нїемъ гдⷭ҇нимъ: є҆го́же бо лю́битъ гдⷭ҇ь, наказꙋ́етъ^[5]. Если без воли Господней ни одна птица не падет на землю, тем более ничего не могло произойти и с твоею дочерью. Я думаю, что она избрала благую часть; и посему нам не было о ней откровения от Бога. Если бы она впала в грех (да не будет сего!), то Бог не презрел бы столь великий молитвенный труд всей братии нашей обители, и открыл бы нам о ней; я же имею надежду, что еще в сей земной жизни Господь откроет тебе о ней.

Пафнутий несколько утешился такими словами и вернулся в свой дом, благодаря Бога. Каждый день он прилежно молился Господу и подавал обильную милостыню бедным. По прошествии нескольких дней он опять посетил монастырь и просил у братии молитв. Однажды, встретившись с игуменом, он поклонился ему и сказал:

— Помолись за меня, отче, потому что моя скорбь о дочери всё не проходит; душа моя нимало не утешилась, рана сердца моего всё увеличивается, и с каждым днем скорбь моя всё усиливается.

Игумен, видя его великую печаль, всячески утешал его; в одной из своих бесед с ним он вспомнил об Измарагде и сказал:

— Есть у нас инок, проводящий очень строгую жизнь; он пришел к нам из дворца императора Феодосия^[6], и все мы удивляемся его святой жизни. Не хочешь ли побеседовать с ним? Быть может, ты получишь из сей беседы хотя некоторую отраду, ибо он исполнен Святаго Духа.

— Да, хочу, — отвечал Пафнутий.

Тогда игумен, не зная, что Измарагд — дочь Пафнутия, призвал Агапита и сказал ему:

— Отведи Пафнутия к Измарагду, чтобы он с ним побеседовал.

Агапит и Пафнутий вошли в келлию Измарагда; когда Евфросиния увидела отца своего, то узнала его и залилась слезами; а Пафнутий подумал, что она плачет от молитвенного умиления, узнать же ее он не мог, ибо от сильного воздержания и всенощных молитв цвет лица ее увял, да и сама Евфросиния намеренно покрыла клобуком лицо свое, чтобы ее не могли узнать. Помолившись, оба они сели, и Измарагд начал свою беседу с Пафнутием, говорил ему о Царствии Небесном, о вечной славе, коей человек может достигнуть чрез смирение, чистоту, святость, милостыню и любовь; говорил он ему и об оставлении мира и о том, что не следует любить детей больше Бога, Творца всего; указывал на слова Апостола, что ско́рбь терпѣ́нїе содѣ́ловаетъ, терпѣ́нїе же и҆скꙋ́сство^[7]. Видя великую скорбь своего отца, Измарагд соболезновал ему и утешал его, говоря:

— Поверь мне: Бог не оставит тебя. Ибо если бы дочь твоя находилась на пагубном пути, то Господь открыл бы тебе о ней, по молитвам святых отцов которые о том столь усердно молились; нет, я твердо уверен, что дочь твоя послушалась благого Учителя, говорящего в Евангелии: «и҆́же лю́битъ ѻ҆тца̀ и҆лѝ ма́терь па́че менѐ, нѣ́сть менѐ досто́инъ: и҆ и҆́же не ѿрече́тсѧ всегѡ̀ своегѡ̀ и҆мѣ́нїѧ, не мо́жетъ бы́ти мо́й ᲂу҆чени́къ»^[8]. Бог может и в сей еще жизни показать тебе ее. Посему перестань скорбеть. Для чего ты убиваешься печалию? Напротив, за всё благодари Бога и не теряй надежды, ибо и я, когда учитель мой Агапит возвестил мне о твоем пришествии в обитель и о скорби твоей, прилежно молился Богу, чтобы Он дал тебе терпение и мужество, всё устроил бы на пользу тебе и дочери твоей и утешил бы тебя. Уповаю на то, что Бог всякого утешения не оставит тебя до конца пребывать в скорби: если и не скоро, то все-таки Он откроет тебе о судьбе твоей дочери, о которой ты так печалишься.

Затем Евфросиния, опасаясь, как бы отец не узнал ее, так как она вела с ним слишком продолжительную беседу, сказала Пафнутию:

— Господин мой, иди теперь домой с миром.

Внимая сим речам, Пафнутий и плакал, и радовался, ибо сердце его пламенело естественною любовию к Измарагду, и много пользы получил он от бесед с ним; затем он пошел к игумену и сказал ему:

— Один Бог знает, отче, какую пользу получил я от сего инока, и по благодати Божией, его слова наполнили мое сердце такой радостию, как будто бы я нашел любимое чадо.

После сего Пафнутий, попросив всех иноков молиться за себя, возвратился домой. — А Измарагд прожил в той обители тридцать восемь лет, проводя богоугодную жизнь; по прошествии сего времени он впал в тяжкую болезнь, после которой и предал Господу свою душу. Еще до преставления его, Пафнутий опять пришел в монастырь на поклонение и для посещения братии. После обычной беседы с игуменом, он сказал ему:

— Отче, если возможно, позволь мне повидаться с братом Измарагдом, ибо я очень люблю его.

Игумен, призвав Агапита, поручил ему отвести Пафнутия к Измарагду. Когда Пафнутий вошел в келлию его и увидел Измарагда лежащим на постели в сильной болезни, то припал к его ложу и стал говорить с горькими слезами:

— Увы мне! Где сладкие слова твои, где обещания твои о том, что я увижу погибшую дочь мою? Вот, я не только не вижу ее, но лишаюсь и тебя, моего утешителя. Увы мне! Кто теперь утешит старость мою? К кому я пойду, и кто будет отрадою в печали моей? Я плачу и душевно скорблю о разлуке с тобою; вот уже тридцать восемь лет, как я не вижу дочери своей и не получаю ниоткуда вестей о ней, да и дорогой мой Измарагд покидает меня, — Измарагд, о котором я так сильно радовался, как будто бы я нашел свою погибшую дочь. И чего мне теперь ожидать? Где найти себе утешение? Остается мне одно: сойти в гроб с своею печалию!

Видя, как неутешно рыдал Пафнутий, Измарагд сказал ему:

— Зачем ты смущаешься и убиваешься от сильной печали? Разве не крепка рука Господня? Или разве есть что-либо невозможное для Бога? Итак, перестань печалиться. Вспомни, что Господь некогда явил Иакову живым Иосифа, о котором он рыдал, как о мертвом; тот же Бог утешит и тебя. Теперь же прошу тебя об одном: останься здесь три дня и не покидай меня.

Пафнутий остался в обители и при сем размышлял в себе так:

«Не откроет ли Господь чего Измарагду о дочери моей?»

Наконец, настал третий день, и Евфросиния, получившая откровение о времени своего отшествия к Господу, призвала к себе отца своего Пафнутия и сказала ему:

— Всемогущий Бог устроил мою судьбу по Своей воле и исполнил мое желание; ныне я достигла конца своих подвигов, прошедши иноческий путь не своею силою, но помощию Того, Кто сохранил меня среди сетей вражеских; я не хочу, чтобы ты дольше скорбел о дочери своей. Я — Евфросиния, дочь твоя, ты же — отец мой. Я — та, которую ты ищешь. Я ради любви к Богу оставила тебя, отца моего, всё наследство и временного жениха и пришла сюда, утаив, что я — женщина. Теперь прошу тебя: не допускай, чтобы кто-нибудь другой, кроме тебя, омыл тело мое; еще умоляю тебя, исполни мое обещание, данное мною настоятелю сей обители: когда я просила его принять меня сюда, то сказала, что у меня большое имущество, которое я намерена пожертвовать в сию обитель; посему исполни мое обещание, внеси оставшееся имущество в сей монастырь и помолись о мне.

После сих слов Евфросиния предала дух свой Господу. Услышав всё сие и увидев, что дочь его умерла, Пафнутий от страха и великой скорби впал в расслабление и лежал на земле как мертвый. Когда пришел Агапит и увидел, что Измарагд преставился, а Пафнутий чуть жив, то облил водою лицо Пафнутия, поднял его с земли и спросил его:

— Что с тобою, Пафнутий?

Он же отвечал ему на сие:

— Оставь меня умереть здесь, ибо я увидел дивное чудо.

Затем Пафнутий встал с земли и припал к лицу усопшей, плача горько и говоря:

— Увы мне, милое чадо мое, почему ты не открылась мне раньше сего часа; о, как бы желал я умереть с тобою! Горе мне, что ты утаилась от меня, дорогая дочь моя! Как хорошо избежала ты сетей вражеских, укрылась от суеты мира сего и вошла в жизнь вечную!

Внимая словам Пафнутия, Агапит понял сию дивную тайну; он ужаснулся и пошел тотчас же возвестить о том игумену; последний немедленно поспешил придти туда, припал к святому телу Евфросинии и с рыданиями начал говорить:

— Евфросиния, невеста Христова и святая дева, не забудь сподвижников своих и обители сей, но молись о нас Господу Иисусу Христу, чтобы Он сподобил и нас, после добрых подвигов, достигнуть спасения и водвориться со святыми Его.

Затем игумен велел собраться всей братии, чтобы с подобающею честию предать погребению ее святое тело. Когда все иноки собрались и узрели сие дивное чудо, то прославили Бога, явившего Свою крепкую силу в немощной плоти. Некто из братии был слеп на один глаз. Он пришел к мощам преподобной и со слезами стал лобызать ее честно́е тело — и тотчас отверзлось око его, и он прозрел. Видя сие исцеление, вся братия величала милость Божию, прославляла Его святую угодницу Евфросинию и назидалась ее святою жизнию. После сего погребли ее на месте упокоения святых отцов — подвижников и с духовным веселием совершили по ней поминовение. А отец ее Пафнутий возвратился в свой дом, раздал имение свое по церквам и монастырям, нищим и странникам, а оставшуюся значительную часть его принес в тот монастырь на нужды его, и сам постригся в нем. Он испросил для себя келлию дочери своей и прожил в ней богоугодно десять лет; по прошествии сего времени он преставился на той же самой рогоже, на которой скончалась и его дочь — преподобная Евфросиния. Его с честию погребли около дочери, и было установлено ежегодно совершать их память во славу Пресвятыя Троицы — Отца, и Сына, и Святаго Духа, дивного во святых Своих Бога. Слава Ему во веки. Аминь.

---

Конда́къ прпⷣбнѣй, гла́съ в҃:

Вы́шнюю жи́знь возжелѣ́вши полꙋчи́ти, до́льнюю сла́дость тща́тельнѡ ѡ҆ста́вила є҆сѝ^[9], и҆ самꙋ́ю себѐ смѣси́ла є҆сѝ посредѣ̀ мꙋже́й, краснѣ́йшаѧ: хрⷭ҇та́ бо ра́ди жениха̀ твоегѡ̀ ѡ҆ ѡ҆брꙋ́чницѣ привре́менномъ небрегла̀ є҆сѝ.

Житие и чудеса

преподобного и богоносного отца нашего

Сергия

Радонежского, чудотворца^[10]

---

‎реподобный и богоносный отец наш Сергий родился в Ростовской области, от благочестивых и знатных родителей — бояр Кирилла и Марии^[11]. Еще от чрева матери Бог избрал его на служение Себе. Незадолго до его рождения в воскресный день Мария, по своему обычаю, пришла в церковь к литургии. Пред началом чтения святаго Евангелия младенец во чреве её так громко воскрикнул, что голос его слышали все стоявшие в храме; во время Херувимской песни он воскрикнул во второй раз; а когда священник произнес «Святая святым», — в третий раз послышался из утробы матери голос младенца. Из этого все уразумели, что произойдет на свет великий светильник миру и служитель Пресвятой Троицы. Подобно тому как пред Божиею Материю радостно взыграл во чреве св. Иоанн Предтеча^[12], так и сей младенец взыграл пред Господом во святом Его храме. При этом чуде мать преподобного была объята страхом и ужасом; сильно были удивлены и все, слышавшие голос. Бог даровал Марии сына, имя которому нарекли Варфоломей. С первых же дней своей жизни младенец показал себя строгим постником. Родители и окружающие стали замечать, что он не питался молоком матери по средам и пятницам; не прикасался к сосцам матери и в другие дни, когда ей случалось употреблять в пищу мясо; заметив это, Мария вовсе отказалась от мясной пищи.

Достигнув семилетнего возраста, Варфоломей был отдан родителями учиться грамоте; вместе с ним учились и два его брата: старший — Стефан и младший — Петр. Они учились хорошо и делали большие успехи, а Варфоломей далеко отставал от них: трудно давалось ему учение, и хотя учитель занимался с ним весьма усердно, тем не менее он мало успевал. Родители его бранили, учитель наказывал, товарищи смеялись.

И это было по смотрению Божию, дабы дитя получило разум книжный не от людей, но от Бога. Сильно печалился о том Варфоломей, горячо и со слезами молился, чтобы Бог даровал ему разумение грамоты, и Господь внял молитве, исходившей из глубины сердца благочестивого отрока. Однажды отец послал Варфоломея за лошадьми; привыкший беспрекословно повиноваться воле своих родителей, отрок тотчас же отправился в поле. По дороге он встретил инока — старца, или, скорее, посланного Богом Ангела в иноческом образе; старец стоял под дубом посреди поля и творил молитву. Варфоломей приблизился к нему и, поклонившись, стал ожидать, пока тот окончит свою молитву. По окончании её, старец благословил отрока, облобызал его и спросил, что ему нужно.

Варфоломей отвечал:

— Всею душею моею я желаю научиться грамоте. Отдали меня учиться, но ученье не дается мне; и вот, я сокрушаюсь теперь о том. Отче святый! помолись за меня Богу, чтобы Он помог мне уразуметь грамоту.

Инок исполнил просьбу Варфоломея. Окончив молитву, он благословил отрока и сказал:

— Отныне Бог даст тебе, дитя мое, уразуметь грамоту так, что ты превзойдешь братьев своих и сверстников.

При этом старец достал сосудец и дал Варфоломею как бы некоторую частицу от просфоры; он велел ему вкусить, говоря:

— Возьми, чадо, и съешь; сие дается тебе в знамение благодати Божией и для разумения Святаго Писания. Не смотри на то, что сия частица так мала, — велика будет сладость, когда вкусишь от нея.

После того старец хотел было удалиться, но обрадованный отрок усердно просит его посетить дом родителей. Уважавшие иноков родители Варфоломея с честью встретили гостя. Они стали предлагать ему пищу, но старец отвечал, что следует прежде вкусить пищи духовной, — и когда все начали молиться, он велел Варфоломею читать псалмы.

— Я не умею, отче, — отвечал отрок.

Но инок пророчески произнес:

— Отныне Господь дарует тебе знание грамоты.

И действительно, Варфоломей тотчас же начал стройно читать Псалмы. Родители его сильно дивились такой быстрой перемене, совершившейся с их сыном.

При прощании старец сказал родителям святаго:

— Велик будет сын ваш пред Богом и людьми, он станет некогда избранною обителью Святаго Духа и служителем Пресвятой Троицы.

С того времени святый отрок без всякого затруднения читал книги и понимал всё, написанное в них; легко давалась ему грамота, ибо бг҃ъ ѿве́рзъ є҆мꙋ̀ ᲂу҆́мъ разꙋмѣ́ти писа̑нїѧ^[13]. Варфоломей возрастал годами, а с тем вместе — разумом и добродетелью. Рано почувствовал он любовь к молитве, с самых юных лет познал сладость в беседе с Богом; поэтому так ревностно стал посещать храм Божий, что не пропускал ни одной службы. Не любил он детских игр и старательно избегал их; не по сердцу ему приходились веселье и смех сверстников, ибо он знал, что тлѧ́тъ ѻ҆бы́чаи бла́ги бесѣ̑ды ѕлы̑^[14]. Твердо он помнил, что нача́ло премꙋ́дрости стра́хъ гдⷭ҇нь^[15], и потому всегда старался научиться сей мудрости. С особенным старанием и ревностью он предавался чтению Божественных и священных книг. Благочестивый отрок наложил на себя строгий пост: по средам и пятницам он ничего не вкушал, а в прочие дни питался только хлебом и водою. Не будучи еще в монастыре, он вел иноческую жизнь, так что все изумлялись, видя такое воздержание и благочестие отрока. Сначала мать, беспокоясь за здоровье своего сына, уговаривала его, чтобы он оставил столь суровый образ жизни. Но Варфоломей смиренно ответствовал своей матери:

— Не препятствуй мне; позволь проводить такую жизнь; не заставляй преслушаться тебя.

И мать не желала более препятствовать доброму намерению сына. Так, смиряя воздержанием свою плоть, Варфоломей не выходил из воли родителей.

Между тем Кирилл и Мария переселились из древнего и славного города Ростова в скромный городок Радонеж, известный и даже прославленный впоследствии именем преподобного Сергия^[16]. Родители преподобного сильно обеднели от тягостей и опустошений Татар, которые в то время владели Русскою землею, а также от поборов и притеснений со стороны наместников Московского князя Иоанна Даниловича Калиты, управлявших Ростовом. Вместе с другими ростовцами Кирилл и Мария переселились в Радонеж, в удельный город младшего сына Калиты Андрея, привлекаемые тем, что князь Андрей обещал переселенцам разные льготы и свободу от притеснений^[17].

Варфоломей, которому было тогда около 15 лет от роду, также последовал за своими родителями в Радонеж. Братья его к тому времени уже женились. Когда юноше исполнилось 20 лет, он стал просить своих родителей, чтобы они благословили его постричься в иноки: уже давно стремился он посвятить себя Господу. Хотя родители его и ставили выше всего иноческую жизнь, однако просили сына подождать некоторое время.

— Чадо, подожди немного! — говорили они сыну. — Ты видишь: мы теперь в старости, в скудости и в болезни и некому послужить нам. Братья твои женились: у них свои заботы, а ты послужи нам, своим родителям. Проводишь нас до могилы, предашь погребению, тогда и осуществишь свою мысль, исполнишь свое желание.

Варфоломей, как покорный и любящий сын, повиновался воле своих родителей и усердно старался успокоить их старость, чтобы заслужить их молитвы и благословение. Незадолго до кончины Кирилл и Мария приняли монашество в Покровском-Хотьковом монастыре, находящемся в четырех верстах от Радонежа^[18]. Сюда также пришел овдовевший около того времени старший брат Варфоломея — Стефан и вступил в число иноков. Немного спустя родители святаго юноши, один вскоре после другого, с миром преставились и были погребены в Хотьковом монастыре. Братья после смерти родителей провели здесь сорок дней, вознося усердные молитвы Господу о упокоении новопреставленных рабов Божиих. Дом и скудное свое имущество Кирилл и Мария оставили Варфоломею. Но он часть наследства истратил на помин души, — на милостыню и кормление нищих, а остальное — отдал младшему брату Петру. Ничего не взял он себе, ничего не удержал даже для пропитания, ибо уповал на Бога, даю́щаго пи́щꙋ а҆́лчꙋщымъ^[19].

Стремясь к отшельничеству, Варфоломей умолял старшего брата Стефана оставить Хотьков монастырь и идти для подвигов в пустыню. Стефан согласился, и братья отправились отыскивать пустынное место, удобное для отшельнической жизни. Долго они ходили по окрестным лесам, пока не пришли туда, где ныне возвышается монастырь Пресвятой Троицы, прославленный именем преподобного Сергия. Место это, прозывавшееся тогда Маковец, было покрыто густым, дремучим лесом, которого не касалась рука человека. И далеко во все стороны простирался лес и пустыня; мимо того места не пролегала дорога и никто не заходил сюда; вблизи не было ни сел, ни дворов и никаких людских поселений; одни звери обитали здесь. С горячей молитвою обратились к Богу братья, призывая Божие благословение на место будущего обитания и предавая Его святой воле свою судьбу. Устроив хижину, они стали ревностно подвизаться и молиться Богу. Потом воздвигли небольшую церковь и с общего согласия решили освятить ее во имя Пресвятой Троицы, служителем Которой преподобный Сергий был от чрева матери; для сего они пошли в Москву и просили у митрополита Феогноста^[20] благословения на освящение церкви. Святитель ласково их встретил и послал с ними священнослужителей освятить церковь. Так скромно было положено основание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

С усердием и неусыпным рвением предался теперь Варфоломей духовным подвигам: великой радостью был объят юный подвижник, когда увидел, что заветное его желание исполняется.

Но старший брат его Стефан, тяготясь жизнью в таком пустынном месте и оказав Варфоломею только небольшую помощь в трудах, оставил юношу одного в пустынном лесу, переселился в Московский Богоявленский монастырь и здесь сблизился с Алексием, бывшим потом митрополитом Московским^[21].

Оставшись в совершенном одиночестве, Варфоломей еще усерднее стал приготовляться к иноческой жизни; лишь только тогда, как укрепился он в трудах и подвигах и приучил себя к строгому исполнению правил монашеских, он решил принять пострижение.

Для этого отшельник призвал к себе одного игумена, по имени Митрофана, который и постриг его в иноческий чин на двадцать третьем году его жизни, в день памяти святых мучеников Сергия и Вакха^[22], от чего Варфоломею и дано было имя Сергий^[23]. После пострижения Митрофан совершил Божественную Литургию в церкви Пресвятой Троицы и сподобил нового инока причащения Святых Христовых Таин; в это самое время церковь исполнилась необычайного благоухания, которое распространялось даже за стенами храма. Семь дней новопостриженный инок неисходно пребывал в церкви. Каждый день игумен совершал Литургию и приобщал его Св. Тела и Крови Господних. За всё это время пищею Сергия была просфора, даваемая ему ежедневно Митрофаном. День и ночь Сергий проводил в молитве и Богомыслии, постоянно славословил великое Имя Господне, воспевал Псалмы Давидовы и песни духовные: он весь был объят радостью, и душа его горела Божественным огнем и благочестивою ревностью. Пробыв несколько дней с Сергием, Митрофан сказал ему:

— Чадо, я оставляю сие место и предаю тебя в руце Божии; Господь да будет твоим заступником и хранителем.

Сотворив молитву и преподав новопостриженному несколько наставлений об иноческой жизни, Митрофан удалился. Святый Сергий, оставшись на том месте один, ревностно подвизался, умерщвлял свою плоть постом; проводил время в непрестанной, денно-нощной молитве и в прилежном чтении Слова Божия. Тяжела была его пустынная жизнь: труды, скудость, недостаток во всём необходимом. Особенно много скорбей и искушений испытал он от бесов в начале своего одиночества в пустыне. С ожесточением ополчились на инока невидимые враги; не терпя его подвигов, они хотели устрашить святаго, удалить его из пустынного уединения. Сергий же отгонял их молитвою: призывая Имя Господне, он разрушал бесовские навождения, как тонкую паутину. Однажды ночью, когда подвижник молился в церкви, бесы, как бы целым воинством, грозно приблизились к нему и со страшною яростью кричали:

— Уйди с этого места, уйди, иначе ты погибнешь лютою смертью!

Они грозили разорить до основания церковь и келлию подвижника, а его самого убить. Преподобный же, вооружившись молитвою и Честны́м Крестом, отогнал силу вражию и, славословя Бога, пребывал без всякого опасения.

Другой раз, когда отшельник читал ночью правило, вдруг из леса поднялся шум; бесы во множестве окружили келлию преподобного Сергия и с угрозами кричали ему:

— Уйди же отсюда, зачем ты пришел в лесную глушь? Чего ты ищешь? Не надейся более жить здесь, сам видишь — это место пусто и непроходимо! Разве ты не боишься умереть с голоду или погибнуть от рук разбойников?

Такими словами враги устрашали преподобного, но тщетны были все усилия их: святый помолился Господу, и тотчас же исчезло бесовское полчище.

После этих видений не так страшен был для подвижника вид диких зверей; мимо его одинокой келлии пробегали стаи голодных волков и скрывались в чаще леса или же подходили к преподобному и как бы обнюхивали его; заходили сюда и медведи. Но сила молитвы спасала пустынника. Однажды преподобный Сергий заметил перед своей келлией медведя; видя, что он очень голоден, подвижник сжалился над зверем, вынес ему кусок хлеба и положил на пень. С тех пор медведь стал часто приходить к келлии Сергия, ожидал обычного подаяния и не отходил до тех пор, пока не получал его; преподобный радостно делился с ним хлебом, часто даже отдавал ему последний кусок. И дикий зверь в продолжение целого года каждодневно навещал пустынника.

Господь не оставлял Своего угодника в пустыне: с ним Он был во всех скорбях и искушениях, помогал ему, ободрял и укреплял усердного и верного раба Своего.

Между тем стала распространяться молва о необыкновенном пустынножителе — подвижнике. Раньше других узнали о нём богобоязненные иноки, начали приходить в Радонежскую пустыню по одному, по двое или по трое и просили преподобного Сергия принять их к себе в сожители и сподвижники. Преподобный отговаривал их, указывая на трудности пустынного жития.

— Вы не в силах жить на этом месте и не можете терпеть пустынного подвига: голод, жажду, скорби, затруднения, скудость и недостаток.

Когда же пришельцы настойчиво просили подвижника не отсылать их от себя, видя твердость их намерения и решимость подвизаться в пустыни, преподобный приглашает их приготовиться к терпению:

— Теперь приготовьте сердца свои не на пищу, не на питие, не на покой и беспечалие, но на терпение, чтобы переносить всякое искушение и всякий труд; приготовьтесь на пост, на подвиги духовные и на многие скорби.

С этого времени преподобный Сергий начал подвизаться уже не одиноким отшельником, а в сожитии с братией, которая старалась подражать ему в подвигах.

Вскоре в Радонежской пустыне собралось двенадцать человек, и долго не изменялось это число. Если кого-либо из братии постигала кончина, то на его место приходил другой, так что многие усматривали в этом совпадение: число учеников преподобного было такое же, каково было число учеников Господа нашего Иисуса Христа; иные же сравнивали его с числом двенадцати колен Израилевых. Пришедшие построили 12 келлий. Сергий вместе с братией обнес храм и келлии деревянным тыном с одними воротами, у которых поставили вратаря. Так возник монастырь, существующий, по благодати Божией, доныне.

Скромен и убог был тогда вид Троицкой Лавры. В глухом бору над речкой расчищена поляна и обнесена тыном. На поляне стоит небольшая церковь и несколько таких же малых келлий, разбросанных в беспорядке, как пришлось. В монастыре между келлиями еще стоят и шумят деревья; около самой церкви лежат срубленные колоды дерев и торчат пни; кой-где взрыты гряды и засажены овощами. Таков был монастырь преподобного Сергия в первые годы после своего возникновения.

Тихо и мирно проходила подвижническая жизнь пустынников; ежедневно они собирались в свою небольшую церковь и здесь возносили Господу усердные молитвы: они служили Полунощницу, Утреню, Часы, Вечерню и Повечерие, а для совершения Божественной Литургии приглашали к себе из ближайших сел священника.

После того, как пришли к Сергию братия, поселился в новооснованной обители и священноинок Митрофан, совершивший обряд пострижения над преподобным Сергием; с радостию он был встречен братией и единодушно всеми избран игуменом. Иноки радовались, что теперь стало возможно совершать Литургию гораздо чаще, чем прежде. Но Митрофан, прожив в обители около года, скончался. Тогда братия стали просить преподобного, чтобы он сам принял сан священства и был у них игуменом. Сергий отказался: он хотел, как заповедал Господь, быть всем слугою. Своими руками он построил три или четыре келлии, на своих плечах носил воду в два водоноса из источника под горой и ставил ее у келлии каждого брата, рубил дрова, пек хлебы, шил одежду, готовил пищу и смиренно исполнял другие работы. Свои труды великий подвижник соединял с молитвою, постом и бдением: питался одним только хлебом и водою и то в небольшом количестве, каждую ночь он проводил в молитве и бдении, лишь на краткое время забывался сном. К величайшему удивлению всех, столь суровая жизнь нисколько не ослабляла здоровья подвижника; подавляя греховные движения плоти, она даже как будто укрепляла его тело и придавала ему силы для новых, еще больших подвигов. Своим воздержанием, смирением и благочестивою жизнью преподобный Сергий подавал пример всей братии, жившей с ним. Всеми силами иноки старались подражать ему; так же, как и он, пребывали они в посте, молитве и постоянных трудах: то шили одежды, то переписывали книги, то возделывали небольшие свои огороды и исполняли другие подобные работы. Совершенное равенство было в монастыре, но выше всех стоял преподобный: он был первым подвижником в своей обители, лучше сказать, первым и последним, ибо многие и в его время и после подвизались здесь, но никто не мог сравниться с ним.

Однако с каждым днем в монастыре всё сильнее чувствовалась нужда в игумене и иерее. Приглашать к себе священников было не всегда возможно, да и нужен был для братии руководитель, облеченный властью игуменскою. Не было другого лица, более достойного занять такое место, кроме основателя обители, но преподобный Сергий страшился игуменства: не начальником, а последним иноком желал он быть в монастыре, основанном его трудами. Наконец, подвижники Радонежской пустыни, уговорившись между собою и решив избрать игуменом преподобного Сергия, собрались вместе, пришли к нему и сказали:

— Отче, не можем мы жить без игумена, желаем, чтобы ты был нашим наставником и руководителем, мы хотим приходить к тебе с покаянием и, открывая пред тобою все помышления, всякий день получать от тебя разрешение наших грехов. Совершай у нас Святую Литургию, дабы мы из честны́х рук твоих приобщались Божественных Таин.

Сергий решительно отказался:

— Братия мои, — говорил он, — у меня и помысла никогда не было об игуменстве, одного желает душа моя — окончить дни свои простым иноком. Не принуждайте же вы меня. Лучше предоставим всё сие Богу; пусть Он Сам откроет нам Свою волю, и тогда увидим, что нам делать.

Но иноки продолжали неотступно просить преподобного и говорили:

— Если ты не хочешь заботиться о душах наших и быть нашим пастырем, то испроси нам игумена у святителя. В противном случае все мы принуждены будем оставить сие место и нарушить обет, данный нами; тогда нам придется блуждать подобно овцам без пастыря.

Не один раз и после того братия приходили к преподобному. Снова они умоляли его принять игуменство, еще настойчивее грозили оставить монастырь — уйти в мир из пустыни, возлагая всю ответственность за то пред Богом на преподобного. Такими угрозами они принудили Сергия принять игуменскую должность в своей обители. Святый отправился с двумя старцами в Переяславль Залесский^[24] к Афанасию, епископу Волынскому, ибо последний, по случаю отъезда святаго Алексия митрополита в Царьград, управлял тогда делами митрополии. Святитель ласково принял подвижника, о котором уже давно дошли до него слухи, и долго беседовал с ним о спасении души. По окончании беседы преподобный Сергий смиренно поклонился Афанасию и стал просить у него игумена в свою обитель. На его просьбу святитель ответствовал:

— Отныне будь отцом и игуменом для братии, тобою собранной в новой обители Живоначальной Троицы!

Так он посвятил преподобного Сергия сначала в иеродиакона, затем рукоположил в иеромонаха; с величайшим благоговением, весь исполненный страха и умиления совершал Сергий первую Литургию, после которой и был поставлен во игумена. Афанасий долго поучал новопоставленного игумена и сказал ему:

— Чадо, теперь ты воспринял великий сан священства, знай же, что тебе подобает, по заповеди великого Апостола, не́мѡщи немощны́хъ носи́ти и҆ не себѣ̀ ᲂу҆гожда́ти^[25]; помни слово его: дрꙋ́гъ дрꙋ́га тѧготы̑ носи́те, и҆ та́кѡ и҆спо́лните зако́нъ хрⷭ҇то́въ^[26].

Облобызав и благословив преподобного, святитель отпустил его с миром в обитель Пресвятой Троицы. С ликованием встретили игумена пустынножители: они вышли навстречу своему наставнику и отцу и с сыновнею любовью поклонились ему. Радовался и игумен, видя своих духовных чад. Придя в церковь, он обратился к Господу с усердною молитвою и просил, чтобы Бог благословил его, послал ему всесильную помощь в новом, трудном служении. Помолившись, преподобный обратился к братии с словом поучения, побуждал иноков не ослабевать в подвигах, просил у них содействия себе и снисхождения и в первый раз преподал им свое игуменское благословение. Просто и немногословно было его наставление, но своею ясностью и убедительностью оно навсегда укоренилось в сердцах братии. Впрочем, преподобный не столько действовал словом, сколько самою своею жизнью, своим добрым примером. Став игуменом, он не только не изменил своих прежних подвигов, но еще с большею ревностью исполнял все правила монашеские; постоянно носил он в сердце своем слова Спасителя: и҆́же а҆́ще хо́щетъ въ ва́съ бы́ти ста́рѣй, да бꙋ́дет всѣ̑мъ ра́бъ^[27]. Ежедневно он совершал Божественную Литургию и всегда сам приготовлял для нее просфоры: толок и молол своими руками пшеницу, сеял муку, месил и квасил тесто, — сам пек их. Печение просфор было особенно любимым трудом преподобного: никого другого он не допускал до этого дела, хотя многие из братии и желали бы взять на себя этот нелегкий труд. Кроме того, он сам варил кутью и катал свечи для Богослужения. Первым подвижник приходил в церковь, где стоял прямо, никогда не позволяя себе ни прислониться к стене, ни сесть; последним уходил из храма Божия; неусыпно и с любовию поучал он братию.

В своих подвигах преподобный Сергий подражал древним устроителям монашества, жития которых читал с великим усердием. Назидаясь повествованиями о святых подвижниках, преподобный удивлялся как равноангельному житию их и победе над злыми духами, так и служению бедным мирским людям. Он молился Пресвятой Троице, чтобы и ему сподобиться идти по стопам святых мужей, которые кормили нищих, помогали вдовам, сиротам и всем нуждающимся, которые получили от Господа дар исцелять больных, воскрешать мертвых, помогать путникам на суше и на море.

По прошествии некоторого времени бесы, не терпя добродетельной жизни святаго, снова стали восставать на него. Обращаясь в змей или в зверей, они являлись к нему в келлию или окружали в лесу, когда преподобный рубил дрова, и пытались отвлечь мысль его от молитвы и Богомыслия. Тогда блаженный обращался с молитвою к Господу, просил избавить его от диавольского навождения, и бесы тотчас исчезали как дым. С того времени Бог даровал своему угоднику такую власть над нечистыми духами, что они не осмеливались даже приблизиться к нему.

Долгое время братии в монастыре было 12 человек. Но вот, приходит из Смоленска архимандрит, по имени Симон. Отказавшись от видного положения, с чувством глубокого смирения Симон просил преподобного принять его как простого инока. Сильно был тронут такою просьбою Сергий и с любовью принял прибывшего. Архимандрит Симон принес с собою имущество и передал его преподобному на устройство монастыря.

На пожертвование Симона преподобный выстроил более обширную деревянную церковь во имя Живоначальной Троицы, расширил самый монастырь и привел в порядок его строения: келлии братии были поставлены теперь четырехугольником вокруг церкви, так что она стояла посредине и была видима отовсюду.

Тогда возвратился в пустынную обитель преподобного Сергия из Московского Богоявленского монастыря старший брат его Стефан. Он привел с собою младшего сына своего Иоанна, имевшего 12 лет от роду, и передал его преподобному для пострижения в иночество. Преподобный Сергий был удивлен этою верою брата, не пощадившего сына своего для Господа, но исполнил его желание — постриг отрока и нарек в монашестве Феодором. Воспитанный отцом измлада в благочестии, постничестве и чистоте Феодор под руководством своего дяди укреплялся в иноческих подвигах. С того времени многие с разных сторон, иногда издалека, стали собираться к преподобному Сергию, чтобы под руководством славного подвижника спасать свои души; с любовию принимал святый игумен всех приходящих, юных и старых, богатых и бедных, но, зная на опыте трудность монашеской жизни, не скоро постригал их. Обыкновенно он приказывал облечь пришедшего в длинную одежду из черного сукна и повелевал ему исполнять вместе с прочими иноками какое-либо послушание. Так поступал он для того, чтобы вновь прибывший мог узнать весь устав монастырский; лишь после долгого испытания преподобный Сергий постригал его в иночество, облекал в мантию и давал клобук, а более совершенных сподвижников своих удостаивал великого образа — схимы.

Принимая иноков после столь тщательного испытания, святый и потом следил за их жизнию. Так, он строго запрещал братии после Повечерия выходить из своих келлий или вступать в беседу друг с другом; каждый должен был в сие время пребывать в своей келлии, занимаясь рукоделием или молясь. Поздно вечером, особенно в темные и долгие ночи, неутомимый и ревностный игумен после келейной молитвы совершал обход келлий и через оконце смотрел, чем кто занят. Если он заставал инока творящим молитву, или занимающимся рукоделием, или читающим душеспасительные книги, то с радостью воссылал о нём Богу молитвы и просил, чтобы Господь подкрепил его. Если же он слышал недозволенную беседу или заставал кого-либо за суетным занятием, то, постучав в двери или окно, отходил далее. На следующий же день он призывал к себе такого брата и вступал с ним в беседу, издалека, тихо и кротко наводя его на признание своей вины. Послушный инок сознавался, просил прощения, и Сергий с отеческою любовию прощал его, на непокоряющегося же, не сознающего своей виновности он налагал эпитимию. Так преподобный Сергий заботился о вверенном ему стаде, так умел он соединять кротость со строгостью. Истинным пастырем, а не наемником был он для братии своей обители.

Обитель преподобного Сергия в первое время своего существования была бедна самыми необходимыми предметами; часто подвижники испытывали крайний недостаток в самом нужном. Удаленная от жилищ, отрезанная от всего света глухим, едва проходимым лесом, обитель преподобного Сергия редко получала помощь от мирских людей. Часто у братии не было вина для совершения Божественной Литургии, и они были принуждаемы лишать себя сего духовного утешения; часто не хватало пшеницы для просфор или фимиама для каждения, воска для свеч, елея для лампад, — тогда иноки зажигали лучину и при таком освещении совершали службы в церкви. В бедно и скудно освещенном храме они сами горели и пламенели любовию к Богу яснее самых ярких свеч. Проста и несложна была внешняя жизнь иноков, также просто было и всё, что их окружало и чем они пользовались, но величественна была простота сия: сосуды, кои употреблялись для Таинства причащения, были сделаны из дерева, церковное облачение — из простой крашенины, Богослужебные книги писались на бересте. Иногда иноки обители, в которой тогда еще не было общежития и каждый содержался на свои средства, терпели в пище недостаток. Сам игумен нередко испытывал нужду. Так, однажды у преподобного не оставалось ни одного куска хлеба, да и во всём монастыре была скудость в пище; выходить же из обители для того, чтобы просить пропитания у мирян, преподобный строго запрещал инокам: он требовал, чтобы они возлагали надежду на Бога, питающего всякое дыхание, и у Него с верою просили бы всего благопотребного; а что он повелевал братии, то и сам выполнял без всякого опущения. Поэтому три дня терпел святый. Но на рассвете четвертого дня, томимый голодом, взяв топор, он пришел к одному старцу, жившему в его монастыре, по имени Даниилу, и сказал ему:

— Я слышал, старче, что ты хочешь пристроить сени к своей келлии; я желаю, чтобы руки мои не оставались праздными, посему и пришел к тебе; позволь мне построить сени.

Даниил отвечал:

— Да, я уже давно желаю сделать сени, даже заготовил всё необходимое; жду только плотника из деревни; подрядить же тебя я не решаюсь, ибо ты возьмешь с меня большую плату.

Но Сергий сказал, что ему нужно только несколько кусков старого, гнилого хлеба. Тогда старец вынес своему игумену решето с кусками хлеба, но преподобный сказал:

— Не сделав работы, я не беру плату.

После того он усердно принялся за работу; целый день занимался сим делом и, с Божиею помощью, кончил его. Лишь вечером на заходе солнца святый принял хлеб; помолившись, он стал вкушать его, причем некоторые иноки заметили, что из уст преподобного исходит как бы дым. Видя это, пустынножители дивились его смирению и терпению.

Как-то в другой раз случилось оскудение в пище; два дня переносили это лишение иноки; наконец, один из них, сильно страдая от голода, стал роптать на святаго, говоря:

— Доколе ты будешь запрещать нам выходить из монастыря и просить у мирян хлеба? Еще одну ночь мы перетерпим, а утром уйдем отсюда и не воротимся, чтобы нам не умереть с голода.

Преподобный утешал братию словами Священного Писания, повелевающими возлагать упование на Бога, привел он им слова Христовы: «воззри́те на пти̑цы нбⷭ҇ныѧ, ꙗ҆́кѡ не сѣ́ютъ, ни жнꙋ́тъ, ни собира́ютъ въ жи̑тницы и҆ ѻ҆ц҃ъ нбⷭ҇ный пита́етъ и҆̀хъ»^[28].

— Если же Он питает птиц, — говорил святый, — то неужели не может подать пищу нам? Вот, теперь время терпения, мы же ропщем. Если мы перенесем кратковременное испытание с благодарностию, то сие самое искушение послужит нам на большую пользу; ведь и золото не очищается без огня.

Не успел подвижник кончить своих слов, как в ворота монастыря начали стучать. Оказалось, что в обитель привезли неизвестно откуда много свежих, только что испеченных хлебов. Привезшие говорили:

— Вот, это один христолюбец прислал авве^[29] Сергию и братии, живущей с ним.

Тогда иноки стали просить посланных вкусить с ними пищи, но те отказались, сказав, что им приказано немедленно вернуться обратно, — и поспешно удалились из обители. Пустынники, увидя обилие привезенных яств, поняли, что Господь посетил их Своею милостию, и, возблагодарив горячо Бога, устроили трапезу; при этом иноки сильно были поражены необычайною мягкостью и необыкновенным вкусом хлеба. На другой и на третий день в монастырь еще привезли много ястия и пития, так что их хватило надолго для пропитания братии. Преподобный игумен, воспользовавшись сим случаем для наставления иноков, сказал, поучая их:

— Смотрите, братие, как Промыслитель Господь не оставляет места сего и рабов Своих соиночествующих, живущих здесь, работающих день и ночь и всё терпящих с верою и благодарением.

И вспоминая слова святаго Апостола Павла: «и҆мѣ́юще же пи́щꙋ и҆ ѡ҆дѣѧ́нїе си́ми дово́льни бꙋ́демъ»^[30], он уговаривал братию не заботиться о скоропреходящем, но уповать на Промыслителя — Бога.

Приблизительно чрез 15 лет после возникновения Радонежской обители вблизи её стали селиться крестьяне. Они беспрепятственно вырубали лес, настроили дворов и сел, распахали поля и стали сеять хлеб. Жизнеописатель преподобного жалуется, что крестьяне исказили пустыню, не пощадили её, превратили в чистые поля. Новые соседи монастыря прекратили и его пустынную скудость. Часто посещали они монастырь, усердно приносили в изобилии разные припасы, и нищета в обители преподобного Сергия кончилась навсегда.

Одно время в монастыре стал чувствоваться недостаток в воде, происшедший вероятно оттого, что источник, протекавший около обители, давал менее воды, чем сколько нужно было для всех насельников быстро умножавшегося монастыря. Братии приходилось теперь носить воду издалека и с большими затруднениями. Поэтому некоторые стали роптать на святаго и говорили:

— Зачем ты, не разбирая, поселился на сем месте? Зачем, когда здесь нет поблизости воды, ты устроил обитель?

Преподобный смиренно отвечал:

— Братия, я желал один безмолвствовать на сем месте, Богу же было угодно, чтобы здесь возникла обитель. Он может даровать нам и воду, только не изнемогайте духом и молитесь с верою: ведь если Он в пустыне извел воду из камня непокорному народу Еврейскому, то тем более не оставит вас, усердно служащих Ему.

После того он взял с собой одного из братии и тайно сошел с ним в чащу, находившуюся под монастырем, где никогда не было проточной воды. Найдя во рве немного дождевой воды, святый преклонил колена и стал молиться:

— Боже, Отче Господа нашего Иисуса Христа, услыши нас в час сей и яви Славу Твою: как в пустыне чрез Моисея чудодействовала крепкая десница Твоя, источив из камня воду, так и здесь яви Силу Твою, — Творец неба и земли, даруй нам воду на месте сем, и да разумеют все, что Ты внемлешь молящимся Тебе и воссылающим славу Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и во веки веков. Аминь.

Тогда внезапно забил обильный источник. Сильно поражена была братия; ропот недовольных сменился чувством благоговения пред святым игуменом; иноки даже стали называть сей источник Сергиевым. Но смиренному подвижнику было тяжело прославление людское, и он сказал:

— Не я, братия, дал вам воду, но Сам Господь послал ее нам, недостойным. Посему не называйте его моим именем.

Тогда братия перестали называть источник Сергиевым.

С того времени иноки уже не испытывали более недостатка в воде, но брали ее из источника для всех монастырских потребностей; за водой из этого источника присылали нередко и миряне, иногда издалека, и пиющие эту воду с верою получали исцеление.

Много и других чудес совершил преподобный еще при жизни: так, однажды он воскресил мертвого. Это произошло следующим образом: в окрестностях обители жил поселянин, питавший к Сергию великую веру; единственный сын его был одержим неизлечимою болезнью; твердо надеясь, что святый исцелит отрока, поселянин принес его к преподобному. Но в то время, как он пришел в келлию святаго и стал просить его помочь болящему, отрок умер. Потеряв всякую надежду, отец стал горько плакать:

— Увы мне, — говорил он святому, — я пришел к тебе, человек Божий, с твердою уверенностью, что ты поможешь мне. Увы мне! Что теперь мне делать?

Так скорбя и рыдая, он вышел, чтобы принести всё, нужное для погребения сына.

Увидев рыдания огорченного отца, преподобный сжалился над ним и, сотворив молитву, воскресил отрока. Вскоре возвратился поселянин с гробом.

Святый же сказал ему:

— Напрасно ты неосмотрительно предаешься печали: отрок не умер, но жив.

Так как этот человек видел, как умер его сын, то не хотел верить словам святаго; но подойдя, он с удивлением заметил, что отрок действительно жив; тогда обрадованный отец стал благодарить преподобного за воскрешение сына.

— Ты обманываешься и не знаешь сам, что говоришь, — отвечал ему чудотворец. — Когда ты нес отрока сюда, он от сильной стужи изнемог, — ты же подумал, что он умер; теперь в теплой келлии он согрелся, — а тебе кажется, что он воскрес.

Но поселянин продолжал утверждать, что сын его воскрес по молитвам святаго. Тогда Сергий запретил ему говорить о сем, прибавив:

— Если ты станешь рассказывать о том, то будешь наказан и вовсе лишишься своего сына.

В великой радости вернулся поселянин домой, прославляя Бога и его угодника Сергия. Об этом чуде узнал один из учеников преподобного, который и поведал о нём.

Слава о чудесах преподобного Сергия стала быстро распространяться, и начали привозить больных к нему не только из окрестных селений, но даже из отдаленных местностей. Так, однажды привезли с берегов Волги знатного человека, одержимого нечистым духом. Сильно страдал он: то кусался, то бился, то убегал от всех; десять человек едва могли удержать его. Родные бесноватого, услышав о Сергии, решили привести его к преподобному. Немало усилий потребовалось для того. Когда болящего привезли в окрестности монастыря, он с необычайною силою разорвал железные оковы и стал кричать так громко, что его голос был слышен в обители. Преподобный Сергий совершил молебное пение о болящем; в это время страждущий стал несколько успокаиваться, его даже ввели в самый монастырь; по окончании молитвенного пения, когда преподобный подошел с крестом к бесноватому и стал осенять его, бесноватый бросился с диким воплем в воду, скопившуюся неподалеку после дождя. Когда же преподобный осенил его Святым Крестом, он почувствовал себя совершенно здоровым, и рассудок возвратился к нему. На вопрос, почему он бросился в воду, исцелевший отвечал:

— Когда меня привели к преподобному и он стал осенять меня Честным Крестом, я увидел великий пламень, исходящий от креста, и, думая, что тот огонь сожжет меня, устремился в воду.

После того несколько дней он пробыл в монастыре, прославляя милосердие Божие и благодаря святаго угодника за свое исцеление.

Много и других чудес происходило по молитвам подвижника. Слѣпі́и прозира́ютъ и҆ хро́мїи хо́дѧт, прокаже́ннїи ѡ҆чища́ютсѧ^[31], — словом, все, с верою приходящие к святому, какими бы ни страдали недугами, получали телесное здоровье и нравственное назидание, так что обретали сугубую пользу.

Слух о таких чудесах преподобного Сергия распространялся всё далее и далее, молва о его святой, подвижнической жизни росла шире и шире; более и более возрастало число посещавших его обитель. Все прославляли преподобного Сергия, все благоговейно почитали его; многие шли сюда из различных городов и мест, желая видеть святаго подвижника; другие стремились получить от него наставление и насладиться его душеполезной беседой; многие иноки, оставив свои монастыри, приходили под кров основанной преподобным обители, желая подвизаться под его руководством и жить вместе с ним; простые и знатные, жаждая получить от него благословение, приходили к блаженному отцу. Все его уважали и считали за пророка или как бы за одного из древних святых Отцев.

Уважаемый и прославляемый всеми, преподобный Сергий оставался всё тем же смиренным иноком: людская слава не прельщала его; всё так же продолжал он трудиться и служить всем примером величайшего смирения. Не любил он мягких и красивых одежд, но постоянно носил одеяние из грубой ткани, сшитое своими руками. Однажды в монастыре не было хорошего сукна, оставался всего один кусок, и тот был такого низкого достоинства и притом так плохо окрашен, что монахи отказывались брать его. Тогда Сергий взял его себе, сшил из него одежду и носил ее до тех пор, пока не развалилась.

Вообще же святый всегда носил ветхую и грубую одежду, так что многие не узнавали его и принимали за монастырского служку. Один крестьянин из дальнего селения, слыша много о святом Сергии, пожелал видеть его. Он пришел в обитель преподобного и стал спрашивать встречающихся братий, где находится святый. Случилось, что преподобный тогда в огороде копал землю. Братия сказала о том прибывшему поселянину; он пошел к огороду и в щель забора увидел святаго, копающего землю, в худой, разодранной одежде, испещренной заплатами. Он подумал, что указавшие ему на сего старца посмеялись над ним, ибо он ожидал видеть святаго в большой славе и чести.

Поэтому он снова стал спрашивать с обидой:

— Где же святый Сергий? Покажите мне его, так как я пришел издалека поклониться ему; к тому же имею к нему дело.

Иноки же отвечали:

— Старец, виденный тобою, и есть преподобный отец наш.

Когда святый вышел из огорода, крестьянин отвернулся от него и не хотел смотреть на блаженного; негодуя, он так говорил братии:

— Сколько труда понапрасну понес я! Пришел взглянуть на великого пророка и надеялся увидеть его в большой чести и славе, а вы смеетесь надо мной, показываете какого-то слугу.

Братия с негодованием рассказали игумену о недоверчивом и непочтительном посетителе. Но насколько тщеславный превозносится о похвале и почести своей, настолько же смиренномудрый радуется о бесчестии и уничижении. Позвав поселянина к себе, преподобный поставил перед ним трапезу и стал радушно угощать его; между прочим святый сказал ему:

— Не печалься, друг: по милости Божией, отсюда никто не уходит печальным, и твое желание исполнится.

Лишь только блаженный произнес сии слова, уведомили о прибытии в монастырь князя. Сергий встал и вышел навстречу знатному гостю, приехавшему в монастырь в сопровождении множества слуг. Увидев игумена, князь еще издали поклонился преподобному до земли, испрашивая смиренно у него благословения. Святый же, благословив князя, с подобающею честию ввел его в обитель; они сели рядом и стали беседовать, а прочие все предстояли. Поселянин, оттесненный далеко княжескими слугами, не мог, несмотря на все свои старания, приблизиться к тому старцу, коим он ранее гнушался. Тогда он тихо спросил у одного из предстоящих:

— Господин, что это за старец сидит с князем?

Тот же отвечал ему:

— Разве ты пришлец здесь, что не знаешь сего старца? Это — преподобный Сергий.

Тогда поселянин стал укорять себя и ужасаться за свое неверие. Когда же князь вышел из обители, он быстро подошел к преподобному и, стыдясь прямо глядеть на него, поклонился старцу в ноги, прося прощения за то, что согрешил по неразумию. Святый же ободрил его, благословил, побеседовал с ним, утешил его и отпустил домой.

Таким великим смирением отличался преподобный Сергий: земледельца, который пренебрег им, он возлюбил не менее, чем князя, оказавшего ему почесть. И тот ушел с великою верою к святому; прожив несколько времени в миру, поселянин скоро опять пришел в обитель и принял здесь пострижение: так сильно тронуло его смирение великого подвижника.

Один раз поздно вечером блаженный, по своему обычаю, совершал правило и усердно молился Богу о своих учениках; вдруг он услышал Голос, звавший его:

— Сергий!

Преподобный сильно изумился такому необычайному в ночное время явлению; отворив окно, он хотел посмотреть, кто зовет его. И вот, видит он большое сияние с неба, которое настолько разгоняло ночной мрак, что сделалось светлее дня. Голос послышался во второй раз:

— Сергий! Ты молишься о своих чадах, и моление твое услышано: посмотри — видишь число иноков, собирающихся под твое руководство во имя Пресвятой Троицы?

Оглянувшись, святый увидел многое множество прекрасных птиц, прилетевших и в самый монастырь, и за его ограду. И опять был слышен Голос:

— Так умножится число твоих учеников, подобно сим птицам; и после тебя оно не оскудеет и не умалится, если они станут следовать по твоим стопам.

Святый был изумлен таким дивным видением. Желая, чтобы и другой кто-либо порадовался вместе с ним, он громким голосом позвал Симона, жившего ближе прочих. Удивляясь необычайному призыву игумена, Симон поспешно пришел к нему, но видеть всего видения уже не сподобился, а узрел только некоторую часть небесного света. Преподобный подробно рассказал ему всё, что он видел и слышал, и оба провели без сна всю ночь, радуясь и прославляя Бога.

Вскоре после сего к преподобному Сергию пришли послы от святейшего Патриарха Константинопольского Филофея^[32] и передали святому вместе с благословением дары от Патриарха: параманд^[33] и схиму.

Они принесли из Константинополя следующее послание:

«Милостию Божиею архиепископ Константина града, Вселенский Патриарх, господин Филофей сыну и сослужебнику нашего смирения о Святом Духе Сергию благодать и мир и наше благословение! Мы слышали о твоей добродетельной жизни по заповедям Божиим, восхвалили Бога и прославили Имя Его. Но вам еще недостает одного и притом самого главного: нет у вас общежития. Ты знаешь, что и сам Богоотец Пророк Давид, всё обнимавший своим разумом, изрек: «сѐ что̀ добро̀, и҆лѝ что̀ красно̀, но є҆́же жи́ти бра́тїи вкꙋ́пѣ»^[34]. Посему и мы преподаем вам добрый совет — устроить общежитие, и да будет с вами милость Божия и наше благословение».

Получив Патриаршее послание, преподобный отправился к блаженному митрополиту Алексию и, показав ему грамоту, спросил его:

— Владыко святый, как ты прикажешь?

Святый Алексий одобрил намерение преподобного и посоветовал ввести строгое общежитие^[35].

С того времени преподобный Сергий установил в своей обители общежитие и строго приказал братии соблюдать общежительный устав: никому из иноков ничего не приобретать для себя, не называть ничего своим, но по заповедям святых Отцев всё иметь общее, монастырское: и пищу, и одежду, и жилище.

Из числа братии преподобный Сергий избрал разных чинов для монастыря: служебных — для заведывания трапезой, хозяйством, казной, уходом за больными братиями, а также церковных — для надзора за монастырским храмом и его чистотой.

Запретив инокам частную собственность, преподобный не был склонен скоплять богатство и в общую пользу монастыря. Все излишки, какие в нём скоплялись, подвижник употреблял на дела благотворения: на милостыню нищим или на помощь бедным мирянам, которые приходили в обитель. И по мере того, как монастырь богател от приносов христолюбцев-мирян, милостивый игумен более и более развивал его благотворительность: страннолюбие, нищелюбие и уход за больными. Сам подвижник помогал бедным, странным и больным, и служебным чинам обители дал непререкаемую заповедь не оставлять дел милосердия и благотворения, и обещал при этом, что обитель его будет стоять и процветать до тех пор, пока они станут сохранять эту заповедь его. И с того времени никто из нуждающихся не уходил без подаяния от ворот Радонежской обители; больные надолго оставались при монастыре и пользовались уходом. Путники, заехавшие зимнею порою в непогоду и морозы, жили в обители и получали содержание, пока нельзя было пуститься в дальнейший путь. Князья и воеводы заходили сюда с отрядами войска, и все получали пищу и питье от гостеприимного подвижника. Когда большая дорога от Москвы к Ростову, шедшая раньше вдали от обители преподобного Сергия, проложена была близ нее, в монастырь стало заезжать еще более гостей.

Скоро, однако, в Радонежской обители произошел беспорядок — восстание против святаго игумена. Братия, с такою настойчивостью принудившая преподобного принять власть, теперь стала недовольна, — вероятно, строгостью общежития. Родной брат его Стефан, не чуждый духа властолюбия, был во главе восставших и оскорбил святаго в церкви за вечерним Богослужением. Кроткий подвижник ничего не сказал обидчику. Прямо из церкви и не заходя в келлию, несмотря на позднее время, он скрылся из монастыря и ушел на реку Киржач, где основал новый монастырь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы^[36]. Троицкие иноки скоро хватились своего игумена, пошли в разные стороны искать его и, когда открыли новое место его подвигов, начали переходить в монастырь на Киржаче. Лишившись святаго наставника, Радонежское братство начало быстро уменьшаться; порядок монастырской жизни расстроился. Тогда оставшиеся просили святаго митрополита Алексия, чтобы он повелел преподобному Сергию возвратиться в обитель Пресвятой Троицы. Тогда святый Алексий послал к преподобному двух архимандритов с просьбою, чтобы он внял молению братии и возвратился к ней. Он увещавал Сергия сделать сие для того, чтобы иноки основанной им обители не разошлись, не имея пастыря, и святое место не запустело. Беспрекословно исполнил преподобный Сергий сие прошение блаженного святителя: он возвратился в Лавру, на место первого своего пребывания, поставив игуменом Киржачского монастыря ученика своего Романа^[37], и с величайшею радостью был встречен братиею.

Святый Стефан, епископ Пермский^[38], питавший великую любовь к преподобному, однажды ехал из своей епархии в Москву; дорога, по коей проезжал святитель, отстояла от Сергиева монастыря верстах в восьми. Так как Стефан очень спешил в город, то проехал мимо обители, предполагая посетить ее на обратном пути. Но когда он был против монастыря, то остановился, прочитал: «Достойно есть» и, сотворивши обычную молитву, поклонился преподобному Сергию со словами:

— Мир тебе, духовный брат!

Случилось, что тогда блаженный Сергий вместе с братией вкушал за трапезою. Уразумев духом поклонение епископа, он тотчас же поднялся; немного постояв, он сотворил молитву, в свою очередь также поклонился епископу и сказал:

— Радуйся и ты, пастырь Христова стада, и благословение Господне да будет с тобою!

Братия была удивлена таким необычайным поступком святаго; некоторые же поняли, что преподобный удостоился видения. По окончании трапезы иноки стали расспрашивать его о происшедшем, и он сказал им:

— В тот час против нашего монастыря остановился епископ Стефан на пути в Москву, поклонился Пресвятой Троице и благословил нас, грешных.

Некоторые из учеников преподобного тотчас же поспешили к указанному месту, потом нагнали святаго епископа и убедились, что всё произошло именно так, как сказал преподобный^[39].

Многие благочестивые мужи просияли славою в обители преподобного; многие из них были поставлены на игуменство в другие монастыри, а иные возведены на святительские кафедры. И все они преуспевали в добродетелях, наставляемые и руководимые своим великим учителем Сергием.

Среди учеников преподобного был один, по имени Исаакий; он желал посвятить себя подвигу безмолвия и посему часто просил у святаго благословения на этот великий подвиг. Однажды премудрый пастырь в ответ на его прошение сказал:

— Если ты, чадо, желаешь безмолвствовать, то на следующий день я дам тебе на сие благословение.

На другой день, по окончании Божественной Литургии, преподобный Сергий осенил его Честны́м Крестом и сказал:

— Господь да исполнит твое желание.

В это мгновение Исаакий видит, что необыкновенный пламень исходит от руки преподобного и окружает его, Исаакия; с того времени он пребывал в молчании, и лишь только однажды чудесное явление разрешило ему уста.

Преподобный Сергий еще при жизни, будучи во плоти, сподобился иметь общение с бесплотными. Однажды святый игумен совершал Божественную Литургию вместе с братом своим Стефаном и племянником Феодором. В церкви тогда среди прочих находился также Исаакий-молчальник. Со страхом и благоговением, как и всегда, совершал святый великое таинство. Вдруг Исаакий видит в алтаре четвертого мужа, в чудно блистающих ризах и сияющего необычайным светом; при Малом входе с Евангелием небесный сослужитель следовал за преподобным, лицо его сияло как снег, так что невозможно было взирать на него. Чудное явление поразило Исаакия, он отверз уста свои и спросил рядом стоящего с ним отца Макария:

— Что за дивное явление, отче? Кто сей необыкновенный муж?

Макарий также был сподоблен видения; изумленный и пораженный им, он отвечал:

— Не знаю, брате; я и сам ужасаюсь, взирая на такое дивное явление; не пришел ли разве какой священнослужитель с князем Владимиром?

Князь Владимир Андреевич^[40] в то время был в церкви. Старцы спросили у одного из его свиты, не приходил ли с князем иерей; спрошенный ответил, что священника с ними не было. Тогда иноки поняли, что с преподобным Сергием сослужит Ангел Божий. По окончании Литургии, приступили к святому и спросили его об этом. Сначала подвижник не хотел открывать им тайны:

— Какое необычайное явление видели вы, чада? Служили Литургию Стефан, Феодор и я, грешный; более никого не было.

Ученики же продолжали просить его; тогда преподобный сказал им:

— Чада, если Сам Господь Бог открыл вам, то могу ли я утаить сие? Тот, кого вы видели, был Ангел Господень; не только ныне, но и всегда, когда мне, недостойному, приходится совершать Литургию, он, Божиим изволением, служит вместе со мною. Вы же никому не говорите, что видели, пока я жив.

Среди учеников преподобного Сергия был один, по имени Андроник, происходивший из того же города Ростова, откуда был родом и сам преподобный. Еще в юных летах он пришел в монастырь Живоначальныя Троицы и был принят им в число иноков. Здесь он подвизался много лет, украсил себя добродетелями и подъял много трудов; посему и святый сильно любил своего ревностного ученика. У Андроника было желание построить свою обитель и ввести в ней общежитие. И желание это исполнилось. В то время митрополитом Московским был святый Алексий; тесная дружба и узы братской любви соединяли святителя с блаженным Сергием: они часто вели душеполезные беседы, нередко святый митрополит спрашивал совета у преподобного игумена. Однажды, посетив монастырь, Алексий сказал Сергию:

— Возлюбленный, хочу просить у тебя одного благодеяния и думаю, что по любви ко мне ты исполнишь мою просьбу.

Старец же отвечал архиерею:

— Владыко святый, мы все в твоей власти, ни в чём тебе нет запрещения.

Тогда митрополит сказал:

— Я хочу, если Бог поможет, построить монастырь. Когда мы плыли из Константинополя, поднялась сильная буря, так что мы едва не погибли. Все начали молиться Богу; также и я стал просить Его, чтобы Он избавил нас от предстоящей смерти. Тогда я дал обет построить храм во имя того святаго, память которого празднуется в тот день, когда Господь дарует нам высадиться на берег. С того часа буря прекратилась, наступила тишина, и мы достигли берега 16 августа^[41]; теперь желаю исполнить свой обет — построить церковь в честь Нерукотворенного образа Господа нашего Иисуса Христа; при ней хочу устроить общежительный монастырь. Посему прошу тебя, дай мне возлюбленного ученика твоего Андроника.

Преподобный с готовностию исполнил просьбу митрополита. Святый Алексий отправился в Москву и здесь на берегах Яузы основал монастырь^[42], а игуменство в нём поручил Андронику. Спустя несколько времени сам преподобный Сергий прибыл в новую обитель, благословил ученика своего и сказал:

— Господи, призри с небеси на место сие и посети его Своею милостию.

Тот же святитель Алексий, благодаря Господа за исцеление по его смиренным молитвам Татарской царицы Тайдулы, основал другой монастырь в Москве — в память чуда Архистратига Михаила^[43] и для сей Чудовой обители митрополит испросил у Сергия нескольких старцев.

Имя преподобного связано с основанием еще одного монастыря в Москве, именно Симоновского. Феодор, племянник Сергия, долгое время пребывал в обители великого подвижника, живя с ним в одной келье и процветая добродетелями. Все удивлялись тому, что Феодор никогда ничего не скрывал от своего наставника игумена, но исповедывал ему всякий помысл. Когда он был уже священноиноком, то пожелал основать где-либо монастырь и рассказал о том преподобному Сергию. Но преподобный сначала не отпускал от себя племянника, желая передать ему после себя игуменство в Радонежском монастыре. Когда же за Феодора начал просить Великий князь Димитрий Иоаннович, подвижник согласился отпустить его, а вместе с ним и тех из братий, которые хотели за ним следовать. Вероятно, с согласия Великого князя, Феодор избрал и место для основания новой обители вблизи Москвы, называемое Симоново. Преподобный Сергий пришел осмотреть избранное место, нашел его удобным и дал свое благословение на постройку новой обители. Феодор построил церковь во имя Пречистой Владычицы нашей Богородицы, в честь Ея славного Рождества; открыл при церкви монастырь и ввел в нём общежитие^[44]. Слава о добродетельной жизни Феодора стала широко распространяться, число иноков его обители всё возрастало. Сам преподобный Сергий неоднократно посещал сию обитель и принимал, по преданию, участие в трудах братии. Спустя некоторое время, святый Феодор был возведен в сан архиепископа Ростовского и своими добродетелями светло сиял там, подобно яркому светильнику, до самой своей кончины, последовавшей 28 ноября 1394 года.

Не в одной Москве, но и во многих других местах возникали обители, основанные учениками преподобного Сергия или же устроенные самим великим подвижником. Так, великий князь Димитрий Иоаннович, желая построить монастырь в Коломне на месте, называемом Голутвино, усердно просил святаго Сергия благословить то место и воздвигнуть церковь. Тронутый такою верою Великого князя и движимый любовью к нему, преподобный отправился в Коломну пешим — он всегда имел такой обычай, — благословил то место и воздвиг церковь во имя Богоявления Господня. По просьбе Великого князя, он дал для новой обители одного из своих учеников — священноинока Григория, мужа благоговейного и благочестивого; вскоре и эта обитель, где также было установлено общежитие, Божиею благодатию процвела во славу Единого, в Троице славимого Бога^[45].

По просьбе другого князя, Владимира Андреевича, преподобный благословил место в Серпухове для монастыря в честь Зачатия Пресвятыя Богородицы. В этот монастырь, называемый Высоцким, святый послал строителем, по настойчивой просьбе князя, одного из своих самых любимых учеников — Афанасия, сильного в Божественном Писании, отличавшегося необыкновенным послушанием и другими добродетелями и чрезвычайно искусного в переписывании книг^[46]. Так преподобный Сергий благословлял многие обители и посылал туда своих учеников. И духовные сыны его и сыны сынов его как звезды светили и сияли во все стороны чудным житием своим всем на пользу^[47].

Равноангельная жизнь преподобного, необычайное его смирение и труды на пользу Церкви внушили святому митрополиту Алексию желание — иметь блаженного Сергия своим преемником и заместителем. Достойный пастырь стада Христова, замечая, что уже приближается кончина его, призвал к себе преподобного Сергия и, взяв свой митрополичий параманд с золотым крестом, украшенным драгоценными камнями^[48], подал его преподобному. Но великий подвижник, смиренно поклонившись, сказал:

— Прости мне, Владыко святый, от юности не был я златоносцем, а в старости тем более желаю пребывать в нищете.

Святый же Алексий сказал ему:

— Возлюбленный, я знаю, что таково было всегда твое житие; теперь же покажи послушание и приими подаваемое тебе от нас благословение.

При этом он сам возложил на святаго параманд, а потом начал говорить:

— Ведаешь ли, преподобный, зачем я тебя призвал и что желаю предложить тебе? Вот, я держал Богом врученную мне Российскую митрополию, сколько Господу было то угодно; но теперь уже близок мой конец, не знаю только дня моей кончины. Я желаю при жизни моей найти мужа, который бы после меня мог пасти Христово стадо, и никого, кроме тебя, не нахожу. Мне хорошо известно, что, начиная с князя и до последнего человека, все желают тебя. Итак, восприими теперь сан епископский, а после моей кончины займешь мой престол.

Услышав эти речи, преподобный, почитавший себя недостойным такого сана, сильно смутился духом.

— Прости меня, Владыко, — ответил он святителю, — сие выше моих сил. Никогда не найдешь во мне, чего ищешь: я — грешный и самый последний из всех людей.

Долго убеждал преподобного блаженный святитель Алексий. Но возлюбивший смирение Сергий остался непреклонным.

— Владыко святый, — сказал он, — если ты не желаешь изгнать меня из сих пределов, так что и не услышишь обо мне — то не говори более о сем и не позволяй никому другому обращаться ко мне с такими речами: никто во мне не найдет на то согласия.

Видя, что святый остается непреклонным, архипастырь перестал говорить ему об этом: он боялся, как бы преподобный не ушел в более отдаленные места и пустыни, и Москва не лишилась бы такового светильника. Утешив его духовною беседою, святитель с миром отпустил его в обитель.

По прошествии некоторого времени святый митрополит Алексий скончался (12 февраля 1378 года); тогда все усиленно просили Сергия воспринять Российскую митрополию. Но преподобный пребывал непреклонным. После 12-тилетних смут, последовавших за кончиной святаго Алексия, престол Московской митрополии занял святый Киприан^[49].

Около полутораста лет прошло с тех пор, как Русскую землю завоевали Татары. Тягостно и унизительно было иго сих грозных завоевателей; частые набеги на целые области, разорение жилищ, избиение жителей, разрушение церквей Божиих, большая дань — всё это невыносимым гнетом ложилось на Русскую землю; князья часто должны были ездить на поклон в Орду, и там подвергались разным унижениям. Нередко и среди князей происходили разногласия и ссоры, что мешало им объединиться и свергнуть иго иноплеменников.

В это время Божиим попущением за грехи людские один из ханов Татарских, нечестивый Мамай, поднялся на Русь со всеми своими несметными полчищами. Великий князь Димитрий Иоаннович также стал готовиться к войне, но прежде, чем выступить в путь, он отправился в монастырь Животворящей Троицы, чтобы поклониться Господу и испросить благословения на предстоящий поход у святаго игумена обители. Имея великую веру к преподобному, признавая его пророком, князь Димитрий спрашивает святаго, идти ли ему против безбожных.

Радонежский подвижник ободрил князя и сказал ему:

— Подобает тебе заботиться о стаде, порученном Богом, и выступить против безбожных.

После этого святый старец пригласил князя выслушать Божественную Литургию; по окончании её, Сергий просил Димитрия Иоанновича, чтобы он вкусил пищи в его обители; хотя Великий князь и спешил отправиться к своему войску, однако он повиновался святому игумену. Тогда старец сказал ему:

— Обед сей, великий князь, будет тебе на пользу. Господь Бог тебе помощник; еще не приспело время тебе самому носить венец победы, но многим — весьма многим сподвижникам твоим готовы венцы страдальцев.

После трапезы, окропив святою водою Великого князя и бывших с ним, преподобный сказал князю:

— Врага ожидает конечная гибель, а тебя — милость, помощь от Бога и слава. Уповай же на Господа и на Пречистую Богородицу.

Затем, осенив князя Честны́м Крестом, преподобный пророчески изрек:

— Иди, господин, небоязненно: Господь поможет тебе против безбожных: победишь врагов своих.

Последние слова он сказал одному только князю; обрадовался тогда защитник Русской земли, и пророчество святаго заставило его прослезиться от умиления. В то самое время в обители Сергиевой подвизались два инока — Александр Пересвет и Андрей Ослябя: в миру они были боярами — воинами, опытными в ратных делах. Этих иноков-воинов и просил Великий князь у преподобного Сергия; старец тотчас же исполнил просьбу Димитрия Иоанновича; он приказал возложить на иноков схиму с изображением Креста Христова и, напутствуя их, говорил:

— Вот, чада, оружие непобедимое: да будет оно вам вместо шлемов и щитов бранных!

Великий князь в умилении воскликнул:

— Если Господь мне поможет и я одержу победу над безбожными, то поставлю монастырь во имя Пречистой Богоматери.

Преподобный еще раз благословил князя и окружавших его; по преданию, он дал ему икону Господа Вседержителя и проводил его до самых врат обители. Так святый игумен старался ободрить князя в тяжелое время, когда нечестивые враги грозили смести с лица земли имя Русское и уничтожить веру Православную.

Между тем Русские князья соединились, и собравшееся войско выступило в поход; 7 сентября 1380 года ополчение достигло Дона, переправилось через него и расположилось на знаменитом поле Куликовом^[50], готовое встретить грозного врага. Утром 8 сентября, в день праздника Рождества Пресвятой Богородицы, войско стало готовиться к бою; перед самою битвою пришли иноки Троицкой обители, посланные от преподобного Сергия. Святый игумен хотел укрепить мужество князя: он передает ему благословение Пресвятой Троицы, присылает Богородичную просфору и грамоту, в которой утешает его надеждою на помощь Божию и предрекает, что Господь дарует ему победу. Весть о посланниках Сергиевых быстро разнеслась по полкам и вдохновила воинов мужеством; надеясь на молитвы преподобного Сергия, они небоязненно шли на битву, готовые умереть за Православную веру и за свою родную землю.

Несметное полчище татарское надвигалось, как туча; уже из среды его выступил богатырь громадного роста, необычайной силы. Надменно, подобно древнему Голиафу, он вызывал кого-либо из русских на единоборство. Страшен был грозный вид богатыря. Но против него выступил смиренный инок Пересвет. Простившись мысленно со своим отцом духовным, со своим собратом Ослябою, с Великим князем, доблестный воин Христов с копьем в руках быстро устремился на своего противника; с страшною силою они сшиблись, и оба пали мертвыми. Тогда началась ужасная битва; такой сечи еще не бывало на Руси; сотни тысяч воинов бились и погибли на Куликовом поле; тесня один другого, многие умирали под копытами лошадей; от множества трупов трудно было двигаться коням; кровь лилась потоками на пространстве целых десяти верст. Тысячи доблестных воинов Русских пали в тот день, но вдвое более было побито Татар, и битва окончилась совершенным поражением неприятелей: безбожные и высокомерные враги бежали, оставив за собою поле битвы, усеянное трупами павших; сам Мамай едва успел убежать с малою дружиною.

Во всё время, пока происходила Куликовская битва, преподобный Сергий, собрав братию, стоял с нею на молитве и усердно просил Господа, чтобы Он даровал победу православному воинству. Имея дар прозорливости, святый ясно видел как бы перед своими глазами всё то, что было удалено от него на большое расстояние; он поведал братии о победе Русских, называл павших по именам, сам приносил о них моление.

С величайшею радостью возвратился в Москву Великий князь, получивший за славную победу над Татарами прозвище Донского, и немедленно отправился к преподобному Сергию. Прибыв в обитель, он от всего сердца воздал благодарение Господу, «Сильному во бранех», благодарил святаго игумена и братию за молитвы, рассказал преподобному подробно о битве, повелел служить заупокойные Литургии и панихиды за всех воинов, убиенных на Куликовом поле^[51], и сделал щедрый вклад в монастырь. Памятуя об обещании, данном перед битвой — построить монастырь, великий князь при помощи преподобного Сергия, выбравшего место и освятившего храм новой обители, воздвиг общежительный монастырь в честь Успения Пресвятой Богоматери на реке Дубенке^[52].

Вскоре после того Татары под предводительством нового хана — Тохтамыша коварным образом напали на Русскую землю^[53]; Тохтамыш обманом захватил Москву, разорил и несколько других городов. Преподобный Сергий удалился в Тверь; страшные враги уже были недалеко от обители, но могущественная десница Божия сохранила монастырь от дерзновенной руки грозных завоевателей: Тохтамыш быстро ушел, когда узнал, что приближается Великий князь с своим воинством.

Страшные сами по себе Татары были еще страшнее и опаснее для Русской земли в то время, когда между князьями происходили различные споры и ссоры за великокняжеский престол и за другие владения. Некоторые из удельных князей для противодействия Московскому Великому князю вступали даже в союз с врагами Русской земли — Татарами и Литовцами; такими усобицами часто пользовались наши враги, и случалось, что Русской земле грозила неминуемая гибель; а между тем для спасения её и отражения грозных неприятелей необходимо было всем тесно сплотиться и крепко оборонять свою родину от иноверных, забыв о всяких взаимных распрях. Для этого было нужно, чтобы власть верховная была в руках одного — Великого князя, так чтобы другие князья подчинились ему и выполняли его волю. Преподобный Сергий и стремился содействовать умиротворению княжеских раздоров и укреплению власти Великого князя Московского, и тем принес великую пользу родной земле. Еще ранее Куликовской битвы, в 1365 году, он посетил Нижний Новгород и склонял князя Бориса Константиновича, захватившего этот город у брата своего Димитрия, повиноваться Великому князю Димитрию Иоанновичу, который требовал возвращения Нижнего Новгорода князю Димитрию.

Преподобный Сергий примирил с Великим князем Московским Рязанского князя Олега. Последний не раз нарушал договоры, вступая в сношения с врагами земли Русской. Московскому князю надо было заключить мир со своим врагом. Многих послов посылал князь Димитрий к Олегу, но суровый и гневный князь никого не хотел слушать. Тогда он обратился к преподобному Сергию с просьбой склонить Олега к примирению. В 1385 году смиренный игумен послом от Московского князя отправился в Рязань вместе с старейшими боярами его. Чудный старец долго беседовал с князем о спасении души, о мире и о любви, и своими тихими, кроткими и благоуветливыми речами привел его в умиление, уговорил Олега заключить вечный мир с Великим князем Димитрием.

Искреннюю любовь и уважение питал к преподобному сам Димитрий Иоаннович: часто он обращался за советами к святому игумену, нередко приезжал к нему за благословением. Он пригласил Сергия быть восприемником своих детей; даже духовная князя скреплена подписью преподобного; в этой духовной навсегда установлен был порядок владения престолом великокняжеским: власть великокняжескую должен был наследовать старший сын.

Князь Владимир Андреевич Серпуховской также проявлял к блаженному сыновнюю любовь и великую веру: часто приходил к нему, иногда присылал в монастырь пищу и питие. Однажды он, по своему обычаю, отправил слугу с различными яствами в обитель преподобного. На дороге слуга, по навождению диавола, соблазнился и съел немного из посланных яств. Придя в монастырь, он сказал святому, что эти яства присланы князем. Прозорливый же старец не желал принять их и говорил:

— Зачем, чадо, ты послушался врага, зачем прельстился ты, вкусив от яств, которых без благословения не надлежало и касаться тебе?

Обличенный слуга пал в ноги святому старцу и со слезами просил у него прощения, раскаяваясь в своем согрешении. Только тогда преподобный принял посланное; он простил княжеского слугу; наставляя его никогда не брать тайком чужого и отпуская с миром, велел передать благочестивому князю благодарность и благословение от обители Пресвятой Троицы.

Многие обращались к преподобному, прося у него помощи и заступления, и Сергий всегда помогал находящимся в бедах и защищал угнетенных и убогих. Около обители жил один скупой и жестокосердый человек; он обидел своего соседа — сироту: отнял у него свинью, не заплатив за нее денег, и велел ее заколоть. Обиженный стал жаловаться преподобному и просил у него помощи; тогда подвижник призвал к себе того человека и сказал ему:

— Чадо, веришь ли ты, что есть Бог? Он — Судия праведным и грешным, Отец сирым и вдовицам; Он готов на отмщение, и страшно впасть в Его руки. Как же мы не страшимся отнимать чужое, обижать ближнего и творить всякое зло? Ужели мы еще не довольны тем, что Он дает нам по Своей благости, и прельщаемся чужим добром? Как можем мы презирать Его долготерпение? Разве мы не видим, что творящие неправду становятся неимущими, домы их пустеют и память о них исчезает навсегда; и в будущем веке их ждет мучение бесконечное.

И долго еще поучал святый этого человека и велел ему отдать сироте должную цену, прибавив:

— Никогда не притесняй сирот.

Тот человек раскаялся, обещал исправиться и отдать деньги своему соседу; но, спустя несколько времени, он изменил свое намерение и не уплатил денег. И вот, войдя в клеть, где лежало мясо зарезанной свиньи, вдруг видит он, что всё оно изъедено червями, хотя время было зимнее. Объятый страхом, он тотчас же заплатил сироте, что следовало, а мясо выбросил собакам.

Однажды прибыл в Москву из Царьграда некий епископ; он много слышал о святом угоднике Божием, но не верил этому.

«Может ли, — думал он, — появиться в сих странах такой великий светильник?»

Рассуждая так, он задумал отправиться в обитель и своими глазами посмотреть на старца. Когда он приближался к монастырю, им овладел страх; а лишь только вошел в обитель и взглянул на святаго, тотчас же ослеп. Тогда преподобный взял его за руку и ввел в свою келлию. Епископ со слезами начал умолять Сергия, поведал ему о своем неверии, просил о прозрении, каялся в своем согрешении. Смиренный игумен прикоснулся к его глазам, и епископ тотчас же прозрел. Тогда преподобный кротко и мягко стал беседовать с ним и говорил, что не следует возноситься; епископ же, прежде сомневавшийся, стал теперь всех уверять, что Сергий воистину человек Божий и что Господь сподобил его узреть земного Ангела и Небесного человека. С подобающею честью проводил епископа преподобный из своего монастыря, и он возвратился к себе, прославляя Бога и Его угодника Сергия.

Однажды ночью блаженный Сергий стоял пред иконою Пречистой Богородицы, совершая свое обычное правило, и, взирая на святый лик Ея, молился:

— Пречистая Матерь Господа нашего Иисуса Христа, заступница и крепкая помощница человеческому роду, будь ходатаицей за нас, недостойных, молися всегда Твоему Сыну и Богу нашему, да призрит на святое сие место. Тебя, Матерь сладчайшего Христа, призываем на помощь рабы Твои, ибо Ты для всех пристанище и надежда.

Так преподобный молился и воспевал благодарственный канон Пречистой. Окончив молитву, он присел на короткое время для отдохновения. Вдруг он изрек своему ученику Михею:

— Чадо, бодрствуй и трезвись! В сей час к нам будет неожиданное и чудесное посещение.

Лишь только произнес он эти слова, внезапно послышался голос, говорящий:

— Се, грядет Пречистая.

Услыхав этот голос, святый поспешно вышел из келлии в сени; здесь осиял его великий свет ярче солнечного сияния, и он сподобился узреть Пречистую, сопровождаемую двумя Апостолами — Петром и Иоанном: необычайный блеск окружал Богоматерь. Не вынося необычайного сияния, святый пал ниц. Пречистая же прикоснулась к святому Своими руками и сказала:

— Не ужасайся, избранник Мой! Я пришла посетить тебя, ибо услышаны твои молитвы об учениках. Не скорби больше об обители своей: отныне она будет иметь изобилие во всём не только при твоей жизни, но и по отшествии твоем к Богу. Я же никогда не оставлю места сего.

Изрекши это, Пречистая Богоматерь стала невидима. Святый был поражен великим страхом и трепетом. Придя в себя чрез несколько времени, он увидел, что ученик его лежит как мертвый. Святый поднял его; тогда Михей стал кланяться в ноги старцу, говоря:

— Отче, Господа ради, расскажи мне, что это за чудное явление; едва душа моя не разлучилась с телом, столь блистательно было сие видение.

Святый же был объят великою радостью; даже лицо его сияло от несказанного ликования; он не мог промолвить ничего другого, как только:

— Чадо, помедли немного, ибо и во мне от чудного видения трепещет душа!

И некоторое время преподобный стоял молча; потом сказал своему ученику:

— Позови ко мне Исаака и Симона!

Когда они пришли, то святый рассказал им всё по порядку: как он видел Пречистую Богородицу с Апостолами, и что Она изрекла ему. Услышав это, они исполнились великой радости и все вместе совершили молебен Богородице; святый же провел без сна всю ту ночь, размышляя о милостивом посещении Пречистой Владычицы.

Однажды преподобный совершал Божественную Литургию. Вышеупомянутый ученик его Симон, муж испытанной добродетели, тогда был екклисиархом^[54]. Вдруг он видит, что по святому престолу носится огонь, озаряя алтарь и окружая служащего Сергия, так что святый был объят пламенем с головы до ног. А когда преподобный приступил к принятию Христовых Таин, огонь поднялся и, свившись, как бы некая дивная пелена, погрузился в Святую Чашу, из которой и причастился святый Сергий. Видя это, Симон пришел в ужас и стоял в безмолвии. Причастившись, преподобный отошел от Святаго Престола и, поняв, что Симон сподобился видения, призвал его и спросил:

— Чадо, чего так устрашилась душа твоя?

— Отче, я узрел чудное видение: я видел благодать Духа Святаго, действующую с тобою.

Тогда преподобный запретил ему рассказывать об этом кому-либо:

— Не говори никому, что ты видел, до тех пор, пока Господь не призовет меня к Себе.

И оба они стали горячо благодарить Творца, явившего им такую милость.

Прожив много лет в большом воздержании среди неусыпных трудов, совершив много славных чудес, преподобный достиг глубокой старости. Ему исполнилось уже семьдесят восемь лет. За шесть месяцев до кончины, провидев свое отшествие к Богу, он призвал к себе братию и поручил старейшинство в монастыре своему ученику Никону^[55], который хотя и молод был летами, но умудрен опытностью духовною. Во всё время жизни ученик подражал своему учителю и наставнику — преподобному Сергию. Его-то святый и назначил игуменом, а сам предался совершенному безмолвию и стал готовиться к отшествию из сей временной жизни. В сентябре месяце он впал в тяжелый недуг и, почувствовав приближение кончины, призвал к себе братию и в последний раз обратился к ней с поучением и наставлением; он увещавал иноков пребывать в вере и единомыслии, умолял их сохранять чистоту душевную и телесную, завещал питать ко всем нелицемерную любовь, советовал им удаляться от злых похотей и страстей, наблюдать умеренность в пище и питье, убеждал не забывать страннолюбия и быть смиренными, бежать от земной славы. Наконец он сказал им:

— Я отхожу к Богу, меня призывающему, и поручаю вас Всемогущему Господу и Пречистой Его Матери; да будет Она вам прибежищем и стеною от сетей и козней вражиих.

В самые последние минуты преподобный пожелал сподобиться Святых Таин Христовых. Уже он не мог сам подняться с своего ложа: ученики благоговейно поддерживали под руки своего учителя, когда он в последний раз вкушал Тела и Крови Христовых; затем, воздев свои руки, он с молитвой предал Господу чистую свою душу^[56]. Лишь только святый преставился, несказанное благоухание разлилось по его келлии. Лицо праведника сияло небесным блаженством, — казалось, он опочил глубоким сном.

Лишившись своего учителя и наставника, братия почувствовали себя осиротелыми, сильно скорбели и проливали горькие слезы; с надгробными песнями и псалмопениями они погребли честное тело святаго, положив его в церкви Живоначальной Троицы, на правой стороне её.

Прошло уже тридцать лет после преставления преподобного Сергия, когда Господь восхотел еще более прославить Своего угодника. В это время близ монастыря жил один благочестивый человек; имея великую веру к святому, он часто приходил ко гробу Сергия и усердно молился угоднику Божию. Однажды ночью после горячей молитвы он впал в легкий сон; тогда ему явился святый Сергий и сказал:

— Возвести игумену обители: зачем оставляют меня так долго под покровом земли во гробе, где вода окружает мое тело?

Пробудившись, тот муж исполнился страха, но вместе с тем почувствовал в сердце своем необычайную радость; немедленно рассказал он о видении ученику преподобного Сергия — Никону, бывшему тогда игуменом. Никон поведал братии — и велико было ликование всех иноков. Слух о скором открытии мощей угодника Божия распространился далеко, и много людей стеклось в обитель; прибыл и почитавший преподобного как отца крестный сын его князь Юрий Димитриевич^[57], много заботившийся о святой обители. Лишь только собравшиеся открыли гроб преподобного, тотчас же великое благоухание распространилось кругом. Тогда увидели дивное чудо: не только честное тело преподобного Сергия сохранилось целым и невредимым, но тление не коснулось даже и одеяния его; по обе стороны гроба стояла вода, но она не касалась ни мощей преподобного, ни его одежды. Видя это, все возрадовались и восхвалили Бога, прославившего Своего угодника. С ликованием были положены святые мощи преподобного в новую раку. Обретение мощей преподобного Сергия последовало 5 июля 1422 года, в память чего и было установлено празднование.

Господь дивно прославил великого угодника Своего: многочисленные и многоразличные чудеса подаются всем с верою призывающим его святое имя и припадающим к раке многоцелебных и чудотворных мощей его. Смиренный подвижник бегал славы мирской, но могущественная Десница Божия высоко возвеличила его, и чем более он смирял себя, тем более Бог прославил его. Еще находясь на земле, преподобный Сергий сотворил много чудес и сподобился дивных видений; но, проникнутый духом смирения и кротости, он запрещал своим ученикам рассказывать о них; по кончине же восприял такую силу от Господа, что различные чудеса, совершаемые по его молитвам, подобны многоводной реке, не умаляющей струй своих. Истинно и неложно слово Писания: «ди́вен бг҃ъ во ст҃ы́хъ свои́хъ»^[58]. Дивны чудотворения, подаваемые всем чрез великого угодника Божия: слепые получают прозрение, хромые — исцеление, немые — дар слова, бесноватые — освобождение от лукавых духов, болящие — здравие, находящиеся в бедах — помощь и заступление, теснимые врагами — защиту, скорбящие — облегчение и успокоение, всем, обращающимся с верою к преподобному, подается помощь. Светло светит солнце и согревает своими лучами землю, но еще светлее сияет великий чудотворец, просвещая своими чудесами и молитвами души человеческие. И не исчезнет никогда слава преподобного, — она будет сиять вечно, ибо в Священном Писании говорится: пра́вєдницы во вѣ́ки живꙋ́тъ^[59].

Невозможно умолчать о чудесах угодника Божия, но нелегко и описать их: так велико число их, так различны они; упомянем лишь о самых важных чудотворениях, которыми Бог благоволил прославить великого подвижника^[60].

Оставив братию видимым образом, преподобный Сергий не оставлял с нею общения невидимого; великий подвижник заботился о своей обители и после кончины, неоднократно являясь кому-либо из братии. Так, однажды инок Троицкого монастыря, по имени Игнатий, удостоился такого видения: святый Сергий стоял за Всенощным бдением на своем месте и с прочими братиями участвовал в церковном пении. Удивленный Игнатий тотчас же поведал об этом братии, и все радостно возблагодарили Господа, даровавшего им такого великого молитвенника и споспешника.

Осенью 1408 года, когда игуменом был ученик преподобного Никон, к пределам Московским стали приближаться Татары под предводительством свирепого Эдигея. Преподобный Никон долго молил Господа, чтобы Он сохранил обитель Своего угодника и защитил ее от нашествия грозных врагов; при этом он призывал имя великого основателя обители — преподобного Сергия. Раз ночью после молитвы он присел, чтобы отдохнуть, и забылся дремотой. Вдруг он видит святителей Петра и Алексия и с ними преподобного Сергия, который изрек:

— Господу было угодно, чтобы иноплеменники коснулись и сего места; ты же, чадо, не скорби и не смущайся: обитель не запустеет, а процветет еще более.

Затем, преподав благословение, святые стали невидимы. Придя в себя, преподобный Никон поспешил к дверям, но они были заперты; отворив их, он увидел святых, идущих от его келлии. Тогда понял он, что это был не сон, а истинное видение. Предсказание преподобного Сергия скоро исполнилось: Татары разорили обитель и сожгли ее. Но, предупрежденные таким чудесным образом, иноки временно удалились из монастыря, а когда враги отступили от Московских пределов, Никон, с Божиею помощью и по молитвам преподобного Сергия, снова отстроил обитель и воздвиг деревянный храм в честь Пресвятой Троицы^[61].

В игуменство того же преподобного Никона один инок рубил лес на построение келлии и сильно поранил себе топором лице. От великой боли он не мог продолжать своей работы и возвратился к себе в келлию; уже наступал вечер; игумена же тогда в монастыре не было. Вдруг инок слышит, что кто-то постучался в дверь келлии и назвал себя игуменом; изнемогая от боли и потери крови, он не мог встать, чтобы отворить дверь; тогда она сама отворилась, дивный свет озарил вдруг всю келлию, и среди сияния инок увидел двух мужей, — одного в архиерейском одеянии. Страждущий стал мысленно просить у пришедших благословения. Светоносный старец показывал святителю основания келлии, последний же благословлял их. Тогда болящий, к величайшему своему изумлению, почувствовал себя совершенно здоровым. Из этого он понял, что удостоился видеть святителя Алексия и преподобного Сергия. Так эти святые мужи, соединенные тесными узами братской любви при жизни, являлись вместе и по смерти.

Один из жителей Москвы, купец по имени Симеон, родившийся по предсказанию святаго, заболел так сильно, что не мог ни двинуться, ни уснуть, ни принять пищи, но лежал расслабленный на своем одре. Страдая таким образом, он однажды ночью стал призывать к себе на помощь святаго Сергия:

— Помоги мне, преподобный Сергий, избавь меня от болезни, вспомни: еще при жизни своей ты был так милостив к моим родителям и предрек им мое рождение; не забудь меня, страждущего столь тяжко.

Вдруг пред ним предстали два старца; один из них был Никон; болящий тотчас узнал его, потому что лично знал этого святаго еще во время его жизни; тогда он понял, что вторый из явившихся был сам преподобный Сергий. Дивный старец ознаменовал болящего крестом, а потом велел Никону взять икону, стоявшую у одра — она была некогда подарена Симеону самим Никоном. Больному показалось, что вся кожа его отстала от тела; после этого святые стали невидимы. В ту же минуту Симеон почувствовал, что он совершенно выздоровел: он поднялся на своем одре, и уже никто более его не поддерживал; тогда стало ему ясно, что не кожа сошла у него, а болезнь оставила его. Велика была его радость; встав, он начал горячо молиться святым чудотворцам за свое чудесное исцеление.

Однажды в обитель преподобного собралось по обыкновению множество народа, ибо наступал великий праздник в честь Пресвятыя Троицы. Среди пришедших был один бедный странник, семь лет тому назад потерявший зрение; он стоял вне церкви, где в то время шло торжественное Богослужение; проводник же его отошел на некоторое время от него; слушая пение церковное, слепец скорбел, что не может войти и поклониться мощам преподобного. Оставленный проводником, он стал горько рыдать; вдруг явился ему скорый в помощи святый Сергий; взяв слепца за руку, преподобный ввел его в церковь и подвел к раке, — слепец коснулся её и тотчас прозрел. Множество людей были свидетелями такого славного чуда; все возблагодарили Бога и прославили Его угодника; а человек, получивший исцеление, в благодарность навсегда остался в обители преподобного и помогал братии в работах.

В 1551 году царь Иоанн Васильевич Грозный^[62] для защиты от татар основал город Свияжск^[63]; в этом городе был построен монастырь в честь Пресвятой Троицы, где находился образ преподобного Сергия; много чудес подавалось от святой иконы не только верующим, но и среди неверующих язычников. Однажды в Свияжск явились с покорностью старейшины горных черемисов^[64] и рассказывали следующее: «Лет за пять до основания города, когда место это было пусто, мы часто слышали здесь русский церковный звон; мы посылали сюда молодых людей посмотреть, что такое здесь происходит; они слышали голоса прекрасно поющих, как бы в церкви, но никого не видали, один только инок ходил с крестом, благословлял на все стороны и как бы размерял место, где теперь город, и всё то место наполнялось благоуханием. Когда пускали в него стрелы, они не ранили его, а взлетали вверх и ломались, падая на землю. Мы сказали о том нашим князьям, а они — царице Казанской и вельможам».

Но особенно много чудес было совершено преподобным Сергием в тягостное время осады Троицкого монастыря Поляками. Своими явлениями святый хотел ободрить мужество защитников славной обители и укрепить всех православных людей. Враги под начальством Лисовского и Сапеги начали осаждать монастырь 23 сентября 1608 года; число их простиралось до 15 тысяч, защитников же было около 2400; посему все собравшиеся в обитель (между ними были старцы, женщины и дети) сильно упали духом; среди всеобщего плача и рыдания было совершено Всенощное бдение под 25 сентября, когда празднуется память святаго Сергия. Но преподобный поспешил ободрить находившихся в печали и скорби: в ту же ночь иноку Пимену было видение. Он молился Всемилостивому Спасу и Пречистой Богородице; вдруг в келлии его стало светло как днем; думая, что враги подожгли обитель, Пимен вышел из своей келлии, и ему представилось дивное явление: он видел над главою храма Живоначальной Троицы огненный столп, возносившийся до небес; в изумлении Пимен призвал других иноков и некоторых из мирян — и все удивлялись необычайному видению: спустя несколько времени, столп начал опускаться и, свившись огненным облаком, вошел в храм Троицы чрез окно над входом.

Между тем осаждавшие осыпали монастырь ядрами; но всесильная Десница Божия защищала обитель Пресвятой Троицы: ядра падали на пустые места или в пруды и мало причиняли вреда осажденным. Множество народа собралось под защиту монастырских стен, так что внутри обители была теснота необыкновенная; многие не имели крова, несмотря на позднее время года. Между тем враги стали вести подкоп под монастырь и изнуряли силы осажденных частыми приступами. Чтобы ободрить находившихся в обители, преподобный в один воскресный день явился пономарю Иринарху и предрек нападение врагов. Потом тот же старец видел, как святый Сергий ходил по ограде и кропил ее Святою водою. В следующую ночь враги действительно произвели сильное нападение на монастырь, но, предупрежденные чудесным образом, защитники отбили врагов и нанесли им немалое поражение.

Осажденным было известно, что враги ведут подкоп под стены монастыря, но они не знали направления подкопа: каждую минуту грозила им лютая гибель, всякий ежечасно видел смерть пред своими очами. В это горестное время все с усердием стекались в храм Живоначальной Троицы и с сердечным умилением взывали к Богу о помощи, все каялись в грехах своих; не было человека, кто бы не обращался с верою к мощам великих заступников Сергия и Никона; все, приобщившись Святых Таин, готовились к смерти. В эти тяжкие дни преподобный Сергий явился архимандриту Иоасафу^[65]. Однажды Иоасаф после усердной молитвы перед иконою Пресвятой Троицы впал в легкую дремоту; вдруг он видит, что святый с воздетыми руками слезно молится Пресвятой Троице; окончив свою молитву, он обратился к архимандриту и сказал ему:

— Востань, брат, теперь подобает молиться, бди́те и҆ моли́тесѧ, да не вни́дете въ напа́сть^[66]; Всесильный и Всемилостивый Господь помиловал вас, чтобы вы и прочее время жизни провели в покаянии.

Архимандрит поведал об этом явлении братии и тем много утешил людей, объятых страхом и печалью.

Вскоре архимандрит Иоасаф сподобился другого видения: совершая у себя в келлии правило, он задремал; вдруг к нему входит преподобный Сергий и говорит:

— Востань и не скорби, но в радости вознеси молитвы, ибо о всех вас молится Богу Пречистая Богородица Приснодева Мария с Ликами Ангелов и со всеми святыми.

Преподобный Сергий являлся не только бывшим в святой обители, но также и казакам, осаждавшим Лавру. Один казак из неприятельского войска пришел в монастырь и рассказал о явлениях преподобного: многие военачальники видели, как по монастырским стенам ходили два светозарных старца, похожие на чудотворцев Сергия и Никона; один из них кадил монастырь, а другой кропил его Святою водою. Затем они обратились к казацким полкам, укоряя их за то, что вместе с иноверцами они хотят разорить дом Пресвятой Троицы. Некоторые из Поляков стали стрелять в старцев, но стрелы и пули отскакивали в самих стрелявших и многих из них ранили. В ту же ночь преподобный явился во сне многим Полякам и предрек им гибель^[67]. Некоторые из казаков, устрашенные этим явлением, оставили лагерь врагов и ушли домой, дав обещание никогда более не поднимать оружия на православных. По милости Божией, осажденным удалось узнать направление подкопа. Они уничтожили его, при чём несколько защитников Лавры пожертвовали своей жизнью, исполняя Заповедь Христову: бо́льши сеѧ̀ любвѐ никто́же и҆́мать, да кто̀ дꙋ́шꙋ свою̀ положи́тъ за дрꙋ́ги своѧ̑^[68]. Между тем наступившая зима заставила врагов прекратить свои частые нападения, но осажденные стали сильно терпеть от опасного врага внутреннего: от тесноты, дурной пищи и от загрязненной воды в монастыре развилась ужасная болезнь — цинга^[69]. Небольшие силы защитников уменьшались с каждым днем; иеромонахи не успевали напутствовать умирающих; могущих носить оружие осталось менее тысячи. С унынием ожидали осажденные возобновления военных действий. Но Бог дивным образом хранил обитель, основанную Его святым угодником. С незначительными силами защитники её долго отражали приступы неприятелей; но чем более проходило времени, тем более осажденные падали духом; слабые и нерешительные даже советовали покориться врагам добровольно; они говорили, что уже нельзя послать кого-либо в Москву с просьбой о помощи — так враги стеснили монастырь. Среди роптания и уныния преподобный Сергий хотел поддержать мужество и ободрить слабых духом. Он снова явился пономарю Иринарху и сказал:

— Скажи братии и всем ратным людям: зачем скорбеть о том, что невозможно послать весть в Москву? Сегодня в третьем часу ночи я послал от себя в Москву в дом Пречистой Богородицы и ко всем Московским чудотворцам трех моих учеников: Михея, Варфоломея и Наума, чтобы они совершили там молебствие. Враги видели посланных; спросите, почему они не схватили их?

Иринарх рассказал об этом явлении; все стали расспрашивать стражу и врагов, не видел ли кто посланных из монастыря. Тогда открылось, что неприятели действительно видели трех старцев; они стали их преследовать и надеялись быстро настигнуть их, так как кони под старцами были очень плохи. Но преследовавшие обманулись: кони под старцами неслись, как будто крылатые; враги не могли никак нагнать их.

В то время в обители был один больной старец. Услыхав о чуде, он стал размышлять, на каких именно конях были посланные Сергием старцы и действительно ли всё это было. Тогда внезапно явился ему преподобный; сказав, что он послал старцев на тех слепых лошадях, которые вследствие недостатка корма были выпущены за монастырскую ограду, он исцелил этого старца от болезни и, вместе с тем, от неверия.

В этот самый день в Москве увидели едущего старца, за которым следовало двенадцать возов, наполненных печеным хлебом. Москва тогда также была осаждена врагами. Старец с возами и со спутниками направлялся к Богоявленскому монастырю, где тогда было лаврское подворье. Видевшие это дивились и недоумевали, как могли они пройти незамеченными среди полков неприятельских.

— Кто этот старец и его спутники и как они прошли сквозь такое множество войска? — спрашивали жители Москвы старца.

Старец же приветливо отвечал:

— Все мы из дома Пресвятой и Живоначальной Троицы.

Когда же его спросили, что происходит в обители преподобного Сергия, старец сказал:

— Не предаст Господь Имени Своего в поношение неверующим; только сами вы, братия, не смущайтесь и не предавайтесь отчаянию.

Между тем по Москве стал распространяться слух о прибывших из обители преподобного Сергия; сам царь Василий^[70] спрашивал, почему к нему не привели их; к Богоявленскому монастырю стало стекаться много народа, но там никто не видел прибывших. Когда же в этом монастыре оказалось вдруг большое изобилие хлеба, тогда поняли, что то было явление преподобного Сергия.

Бедствия осады переносила и Москва; корыстолюбивые торговцы, пользуясь бедой, скупали хлеб в Москве и в других местах и продавали его по высокой цене. Народ стал голодать и роптать. Тогда царь Василий и Патриарх Гермоген^[71] убедили келаря Троицкого монастыря Аврамия Палицына^[72] продать по низкой цене часть хлеба из запасов в Богоявленском монастыре. Аврамий исполнил приказание, и цены на хлеб пали; но спустя некоторое время цена хлеба опять сделалась весьма высокой. Царь и Патриарх снова просили отпустить хлеб из лаврского подворья. Аврамий же опасался, что хлебные запасы истощатся очень скоро, но, уповая на милость Божию и призывая имя великого угодника Его преподобного Сергия, он исполнил просьбу царя, и снова бедняки могли покупать хлеба. В житнице Богоявленского монастыря служил в то время некто Спиридон; нагребая хлеб, он заметил, что из щели, бывшей в стене, сыплется рожь; он стал ее отгребать — она потекла еще сильнее. Видя такое чудо, он рассказал об этом другим служителям и самому келарю; достойно удивления, что во всё время осады хлебные запасы в монастыре не умалялись, так что его хлебом питались как все живущие здесь, так и многие приходящие.

Молитвы преподобного Сергия спасли его обитель от разорения: разбитые несколько раз, после 16-ти месячной осады, враги в страхе отступили от стен Троицкой обители 12 января 1610 года^[73].

Тяжелое время переживала тогда вся Русская земля: враги рассеялись по ней; одни из городов были осаждены, жители других не знали, что им делать, за кем идти и кого слушать; много крови пролили враги; Русская земля погибала. В это тягостное время великую пользу отечеству принесла Лавра преподобного Сергия. Архимандрит её Дионисий^[74] и келарь Аврамий Палицын, собрав вокруг себя скорых и доброумных писцов, составляли увещательные грамоты и посылали их по городам. В этих грамотах архимандрит и келарь призывали всех Русских людей соединиться вместе и крепко стать против врагов земли Русской и веры Православной. Одна из таких грамот пришла в Нижний Новгород. В это время в Нижнем жил один благочестивый человек — мясной торговец Козьма Минин; он любил часто уединяться в особой храмине и молиться. После такой молитвы в сонном видении явился ему преподобный Сергий; великий чудотворец повелел Козьме собирать казну для ратных людей и идти с ними очищать государство Московское от врагов. Пробудившись, Козьма в страхе стал размышлять о видении, но полагая, что собирание войска — не его дело, он не знал, на что решиться. Спустя немного времени преподобный вторично явился ему, — но и после того Козьма пребывал в нерешительности. Тогда святый Сергий в третий раз явился ему и сказал:

— Не говорил ли я тебе, чтобы ты собирал ратных людей? Милосердому Господу угодно было помиловать православных христиан, избавить их от волнения и даровать им мир и тишину. Посему я и сказал тебе, чтобы ты шел на освобождение земли Русской от врагов. Не бойся того, что старшие не пойдут за тобою: младшие охотно исполнят это, и благое дело будет иметь добрый конец.

Последнее видение повергло Козьму в трепет, он даже захворал. Полагая, что болезнь послана ему в наказание за сомнение, он стал горячо умолять преподобного Сергия о прощении и потом ревностно принялся за дело. Он начал убеждать своих сограждан, чтобы они собрали воинство и выступили бы против врагов; особенно молодые помогали ему. Вскоре Козьма был избран заведывать сбором казны и ополчения, причем граждане положили во всём слушать его. Тогда этот благочестивый муж пожертвовал всё свое имущество на ратных людей, и примеру его последовали все Нижегородцы. Так он собрал воинство, пошел с ним на безбожных врагов и вместе с предводителем ополчения князем Пожарским много содействовал освобождению родной земли от Поляков и Литвы. Еще несколько лет, по Божию попущению, терзали они Русскую землю, проливали кровь православных; но Всемогущий Господь, не хотѧ́й сме́рти грѣ́шника, призрел Своим милосердным оком на Русское государство, спас и сохранил его, по молитвам славного Своего угодника преподобного Сергия.

Много и других чудес совершил великий угодник Божий, и до сего времени гроб его является неоскудеваемым источником чудотворений; все, с верою приходящие, получают различные и богатые милости: припадем и мы к раке многоцелебных мощей святаго Сергия и в сердечном умилении воззовем: «прпⷣбне ѻ҆́тче се́ргїе, молѝ бг҃а ѡ҆ на́съ».

---

Тропа́рь прпⷣбномꙋ, гла́съ д҃:

И҆́же добродѣ́телей подви́жникъ, ꙗ҆́кѡ и҆́стинный во́инъ хрⷭ҇та̀ бг҃а, на стра̑сти вельмѝ подвиза́лсѧ є҆сѝ въ жи́зни вре́меннѣй, въ пѣ́нїихъ, бдѣ́нїихъ же и҆ поще́нїихъ ѡ҆́бразъ бы́въ твои́мъ ᲂу҆ченикѡ́мъ: тѣ́мже и҆ всели́сѧ въ тѧ̀ прест҃ы́й дх҃ъ, є҆гѡ́же дѣ́йствїемъ свѣ́тлѡ ᲂу҆кра́шенъ є҆сѝ. но ꙗ҆́кѡ и҆мѣ́ѧ дерзнове́нїе ко ст҃ѣй трⷪ҇це, помина́й ста́до, є҆́же собра́лъ є҆сѝ мꙋ́дре: и҆ не забꙋ́ди, ꙗ҆́коже ѡ҆бѣща́лсѧ є҆сѝ, посѣща́ѧ ча̑дъ твои́хъ, се́ргїе прпⷣбне ѻ҆́тче на́шъ.

Тропа́рь на ѡ҆брѣ́тенїе моще́й прпⷣбнагѡ, гласъ и҃:

Ѿ ю҆́ности воспрїѧ́лъ є҆сѝ хрⷭ҇та̀ въ дꙋшѝ твое́й, прпⷣбне, и҆ па́че всегѡ̀ вожделѣ́лъ є҆сѝ мїрска́гѡ мѧте́жа ᲂу҆клони́тисѧ: мꙋ́жески въ пꙋсты́ню всели́лсѧ є҆сѝ и҆ ча̑да послꙋша́нїѧ въ не́й, плоды̀ смире́нїѧ возрасти́лъ є҆сѝ. тѣ́мъ бы́въ въ трⷪ҇це вселе́нїе, чꙋдесы̀ твои́ми всѣ́хъ просвѣти́лъ є҆сѝ приходѧ́щихъ къ тебѣ̀ вѣ́рою: и҆ и҆сцѣлє́нїѧ всѣ̑мъ подаѧ̀ ѻ҆би́льнѡ, ѻ҆́тче на́шъ се́ргїе, молѝ хрⷭ҇та̀ бг҃а, да сп҃се́тъ дꙋ́шы на́шѧ.

Конда́къ, гла́съ и҃:

Хрⷭ҇то́вою любо́вїю ᲂу҆ѧзви́всѧ, прпⷣбне, и҆ томꙋ̀ невозвра́тнымъ жела́нїемъ послѣ́довавъ, всѧ́кое наслажде́нїе плотско́е возненави́дѣлъ є҆сѝ, и҆ ꙗ҆́кѡ со́лнце ѻ҆те́чествꙋ твоемꙋ̀ возсїѧ́лъ є҆сѝ, тѣ́мъ и҆ хрⷭ҇то́съ да́ромъ чꙋде́съ ѡ҆богати́ тѧ. помина́й на́съ, чтꙋ́щихъ пресвѣ́тлꙋю па́мѧть твою̀, да зове́мъ тѝ: ра́дꙋйсѧ, се́ргїе бг҃омꙋ́дре.

Конда́къ, гла́съ и҃:

Дне́сь ꙗ҆́кѡ со́лнце пресвѣ́тло возсїѧ́вше ѿ землѝ чⷭ҇тны̑ѧ мо́щи твоѧ̑ нетлѣ̑нны ѡ҆брѣто́шасѧ, ꙗ҆́кѡ бл҃гоꙋха́нный цвѣ́тъ, мно́жествомъ чꙋде́съ сїѧ́юще, и҆ всѣ̑мъ вѣ̑рнымъ и҆сточа́юще разли̑чнаѧ и҆сцѣлє́нїѧ, и҆ веселѧ́ще и҆збра́нное твоѐ ста́до, є҆́же мꙋ́дрѣ собра́въ, и҆ до́брѣ па́ствилъ є҆сѝ. ѡ҆ ни́хже и҆ ны́нѣ трⷪ҇цѣ предстои́ши молѧ́сѧ, и҆ во́инствꙋ побѣди́тєльнаѧ на врагѝ дарова́ти, да всѝ вопїе́мъ тѝ: ра́дꙋйсѧ, се́ргїе бг҃омꙋ́дре.

Житие преподобной

Евфросинии Суздальской

---

‎реподобная Евфросиния была дочь исповедника Христовой веры, князя Михаила Черниговского^[75]. Долгое время супруга сего князя была бездетною; с теплою верою князь Михаил и княгиня обращались к Пресвятой Богородице и к преподобным отцам Антонию и Феодосию и со слезами молились благословить их плодом чрева. В одну ночь явилась им Пресвятая Богородица и сказала:

— Дерзайте, молитесь; ваше прошение исполнится, и в знак сего вы получите благоухание.

Сие видение привело их в ужас. Пробудившись от сна, они нашли у изголовья своего узел с ароматами, вложили их в кадильницу, и весь дом наполнился чудным благоуханием. И вельможи, и домочадцы князя дивились сему неизреченному благоуханию. Князь Михаил и супруга его еще усерднее стали молиться Богу. После сего им снова явилась Пречистая Богородица и дала им в руки голубку, при чем дом наполнился благоуханием. И в третий раз явилась им Пресвятая Богородица с преподобными Антонием и Феодосием и сказала:

— Молитвы ваши услышаны: у вас родится дочь, которую вы назовете Феодулиею; она будет служительницею Влахернской церкви.

Наконец настало время рождения сей дочери^[76] и родители нарекли ее, по слову Богоматери, Феодулиею. Если кормилица ее питалась мясом, то святая, еще находясь в пеленках, во весь тот день не вкушала молока от сосцов кормилицы. Видя сие, мать размышляла, что будет с ее дочерью. И вот, однажды ей было такое видение: сама она на крыльях взлетает к Небу и отдает Богу свою отроковицу. Пробудившись от сна, она возблагодарила Пресвятую Богородицу за все ее чудные знамения. Новорожденную отроковицу просветили Святым Крещением в Печерском монастыре, в храме Пречистой Богородицы. Когда она стала подрастать, благоверный князь Михаил сам поучал ее Божественному Писанию. В остальном же наставником юной княжны был боярин Феодор, отличавшийся своею мудростью и сведениями в науках. Благочестивая отроковица превосходила всех своих сверстниц успехами в учении и красотою лица своего. Многие, слыша о ее премудрости и красоте, усиленно искали руки ее, но получали отказ. В то время жил в Суздале весьма благочестивый князь Мина. Он просил родителей святой отроковицы отдать Феодулию в замужество ему. Они согласились, но сама отроковица сильно была тем опечалена и усердно молила Пресвятую Богородицу сохранить ее в девстве. Пресвятая Владычица явилась ей, повелевая послушаться своих родителей, и сказала:

— Скверна не коснется тела твоего.

Святая дева повиновалась воле своих родителей и отправилась в Суздаль; в то время, как она еще была на пути туда, жених ее умер. Прибывши в тот город, она постриглась в тамошней обители в честь Положения ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне и при пострижении получила имя Евфросинии. Великое послушание оказывала она инокиням сего монастыря; сильно изнуряла она плоть свою, неустанно заботилась о душе своей и ярко сияла всеми добродетелями. За свою святую жизнь Евфросиния получила от Бога дар пророчества; часто она поучала всех Евангельским словом и исцеляла многих больных. Во время нашествия нечестивого Батыя святая сохранила обитель от разорения своими молитвами. Преставилась она в вечную жизнь 25 сентября, — в тот самый день, в который приняла пострижение^[77].

Память преподобномученика

Пафнутия

---

‎вятый преподобномученик Пафнутий жил при императоре Диоклетиане и был родом Египтянин. Правитель Египта Арриан, преследовавший христиан, прибыв в город Гентирию (Тентиру^[78]), приказал 200 воинам найти и привести к нему подвижника Пафнутия. Но, предуведомленный Ангелом, он явился сам и, после исповедания Христа, был заключен в темницу. Затем снова был представлен правителю, причем оковы с рук и ног его спали сами собою. Тогда его подвергли столь тяжелым мучениям, что внутренности его выпали, но Ангел исцелил его. Два воина, Дионисий и Каллимах, мучившие святаго, увидев сие, уверовали, и тут же были обезглавлены. Пафнутий, заключенный в темницу, обратил 40 чиновников, брошенных туда правителем. Все они за исповедание Христа были преданы огню. После сего святый, чудесно освобожденный из-под стражи и принятый с радостью в доме одного богатого человека по имени Нестория, возбудил к подвигу мученичества его самого, жену и дочь его Стефану, которые обезглавлены были Аррианом; потом святый Пафнутий обратил 16 учеников-отроков, детей знатных родителей; сии были пронзены дротиками, и один из них испустил дух на костре; 80 рыболовов, возбужденные к мученичеству, были лишены жизни секирою. Сам Пафнутий обратил еще 400 воинов с начальником их Евсевием, которые были сожжены в ямах. После сего святаго бросили в реку с камнем, но он приплыл на сем камне к берегу; наконец, отправленный к самому Диоклетиану, святый Пафнутий был пригвожден им к пальмовому дереву и предал дух свой Богу.

---

1. Преподобная Евфросиния подвизалась в половине V века.
2. Еванг. от Иоанна, гл. 6, ст. 37.
3. Еванг. от Луки, гл. 14, ст. 26.
4. Евнухами назывались в древности лица, которые служили при царских дворах в качестве хранителей сокровищ, царской казны и в особенности (как это бывало при дворе) в качестве стражи при опочивальнях цариц и царевен. По большой части, евнухи были скопцами. При византийском дворе должность евнухов была весьма почетная.
5. Посл. к Евреям, гл. 12, ст. 5—6.
6. Здесь разумеется Феодосий II (408—450 г.).
7. Посл. к Римл., гл. 5, ст. 3—4.
8. Еванг. от Матф., гл. 10, ст. 37. Еванг. от Луки, гл. 14, ст. 33.
9. Т. е. возжелав получить жизнь небесную, ты поспешила оставить земные наслаждения.
10. Составлено на основании жития прп. Сергия, написанного учеником преподобного Епифанием в XV веке, и других исторических источников.
11. Год рождения преподобного Сергия в точности неизвестен; вероятно, оно было в 1314 году.
12. Еванг. от Луки, гл. 1, ст. 41.
13. Еванг. от Луки, гл. 24, ст. 45.
14. 1 посл. к Коринф., гл. 15, ст. 33.
15. Псал. 110, ст. 10.
16. На месте древнего Радонежа находится ныне село Городище, или Городок; оно расположено между Москвою и Троице-Сергиевой Лаврою, в 12 верстах от последней.
17. Иоанн Калита был Великим князем с 1328 по 1340 год. Сын его Андрей Иоаннович род. в 1327 г., † в 1353 г.
18. Монастырь сей имел в то время два отделения: одно — для иноков, другое — для инокинь.
19. Псал. 145, ст. 7.
20. Феогност был митрополитом с 1328 до 1353 г.
21. Святый Алексий занимал митрополичью кафедру в Москве от 1354 до 1378 г.
22. Их память совершается 7 октября.
23. Имя Сергий — древнеримское, обозначает высокий, почтенный.
24. Переяславль Залесский — ныне уездный город Владимирской губернии.
25. Посл. к Римл., гл. 15, ст. 1.
26. Посл. к Галат., гл. 6, ст. 2.
27. Еванг. от Марка, гл. 10, ст. 44.
28. Еванг. от Матф., гл. 6, ст. 26.
29. Авва — отец.
30. 1 Посл. к Тимофею, гл. 6, ст. 8.
31. Еванг. от Матф., гл. 11, ст. 5.
32. Филофей был Патриархом от 1354 до 1355 г., и во второй раз — с 1362 по 1376 г.
33. Параманд, или аналав, — монашеская одежда — перевязь хитона на плечах и под мышками. В древности эта одежда состояла из двух ремней и надевалась крестообразно в знаменование подъятия на рамена крестного ига Христова.
34. Псал. 132, ст. 1.
35. Предполагают, что преподобный Сергий лично сам или чрез святаго митрополита Алексия обращался к Константинопольскому Патриарху, которому подчинена была тогда Русская церковь, с просьбою одобрить и благословить свое решение ввести в монастыре строгое общежитие, так что мысль об устроении общежития принадлежит самому преподобному Сергию.
36. Киржач — в настоящее время заштатный город Владимирской губ., Покровского уезда. Получил имя от реки Киржач. Благовещенский монастырь, подчиненный прежде Троице-Сергиевой Лавре, упразднен в 1764 году и обращен в приходскую церковь. В 1876 году открыт собор.
37. Преподобный Роман скончался в 1392 году.
38. Память святаго Стефана, просветителя Перми († 1396 г.), празднуется 27 апреля; мощи его почивают в Московском соборе Спаса на Бору.
39. В память этого происшествия и доселе сохраняется в Троице-Сергиевой Лавре такой обычай: перед последним блюдом, по звуку колокольчика, все монашествующие встают, очередной иеромонах произносит: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, помилуй нас», — после чего все опять садятся оканчивать трапезу. На месте же остановки святаго Стефана поставлен крест и сооружена часовня.
40. Князь Владимир Андреевич Серпуховской († 1410 г.), в отчине которого находилась Троицкая Лавра, сподвижник Димитрия Иоанновича Донского в Куликовской битве.
41. 16 августа празднуется перенесение из Едессы в Константинополь Нерукотворенного образа Господа нашего Иисуса Христа, бывшее в 944 г.
42. Спасо-Андрониев монастырь был основан около 1360 г.
43. Чудо Архистратига Михаила в Хонех воспоминается 6 сентября; Чудов монастырь в Кремле был основан в 1365 г.
44. Начало Симонова монастыря — около 1370 года. Недолго спустя, около 1379 года, он перенесен на новое место, где находится в настоящее время.
45. Сначала Коломенский Голутвин монастырь, основанный около 1385 года, находился в 4 верстах от города Коломны при впадении реки Москвы в Оку; но в XVIII веке его перенесли в самый город, почему он и стал называться Новоголутвиным.
46. Высоцкий монастырь, прозванный так потому, что был расположен на высоком берегу реки Нары, был основан в 1374 году.
47. Многочисленные ученики к собеседники преподобного Сергия основали до 30-ти монастырей на Севере Руси, в древнем Заволжьи — в лесах Новгородского, Вологодского и Костромского краев.
48. В древнее время у русских святителей, кроме параманда монашеского (о котором говорилось выше, — прим. 23), употреблялся еще параманд служебный, который надевался на стихарь или подризник при Богослужении. Служебный параманд и предлагал святый Алексий преподобному Сергию.
49. Он правил Русской митрополией два раза: в первый раз — с 1381 по 1382 год, во второй — с 1390 по 1406 год.
50. Куликово поле находится в Епифановском уезде Тульской губернии.
51. Тогда была установлена Димитриевская суббота (ближайшая суббота пред 26 октября, — днем памяти великомученика Димитрия Солунского) — день для поминовения павших в Куликовской битве воинов и вообще всех усопших.
52. Дубенский монастырь, построенный в 40 верстах от Лавры на реке Дубенке, впадающей в Дубну, ныне не существует.
53. Нашествие Тохтамыша было в 1382 году.
54. Екклисиарх — (слово греческое, значит: начальник храма) — обязан был наблюдать за церковным зданием и чистотой в нём, за всеми принадлежностями храма, а также за порядком Богослужения в монастыре по указаниям церковного Устава.
55. Память преподобного Никона Радонежского († 1428 г.) совершается 17 ноября.
56. Кончина преподобного Сергия последовала 25 сентября 1392 года.
57. Юрий Димитриевич, князь Звенигородский († 1434 г.), сын Димитрия Донского, брат тогдашнего Великого князя Василия Димитриевича.
58. Псал. 67, ст. 36.
59. Кн. Прем. Соломон., гл. 5, ст. 15.
60. Описание посмертных чудес преподобного Сергия составлено по Четьим-Минеям митрополита Всероссийского Макария, по житиям Сергия, составленным митрополитами Платоном и Филаретом, на основании сказания Симона Азарьина о посмертных чудесах угодника; описание чудес при осаде Лавры Поляками взято из «Сказания об осаде Троицкого монастыря» — келаря Аврамия палицына; приняты во внимание также старопечатные жития преподобного Сергия и другие исторические источники.
61. Освящение этого храма было 25 сентября 1412 года. После обретения мощей преподобного Сергия преподобный Никон воздвиг каменный храм, доныне существующий Троицкий собор, в котором почивают мощи великого угодника.
62. Иоанн Васильевич Грозный царствовал с 1533 до 1584 года.
63. Свияжск ныне уездный город Казанской губернии.
64. Черемисы — финское племя, рассеянное главным образом в Вятской, Казанской, Пермской, Костромской и Нижегородской губерниях.
65. Иоасаф был архимандритом с 1605 по 1610 г.
66. Еванг. от Матф., гл. 26, ст. 41.
67. Действительно, оба главные предводители Поляков — Сапега и Лисовский вскоре погибли; Сапега умер в 1611 г. в Москве, а Лисовский в 1616 году 25 сентября, в день памяти преподобного Сергия, внезапно был поражен смертию, упав с лошади.
68. Еванг. от Иоан., гл. 15, ст. 13.
69. Цинга — болезнь, при которой опухают десны и появляются язвы на ногах.
70. Василий Иоаннович Шуйский царствовал с 1606 по 1610 г.
71. Гермоген, известный своей мученической кончиной, был Патриархом с 1606 по 1612 г.
72. Келарь (от греческого κελλάριος) обязан был хранить монастырские припасы. Аврамий Палицын, оставивший Сказание об осаде Троицкой Лавры Поляками, был келарем монастыря с 1608 по 1620 год.
73. В память этого ежегодно 12 января совершается Крестный ход вокруг Лавры по стене, сохранившей обитель от врагов.
74. Дионисий был архимандритом в Троицком монастыре с 1610 г. и скончался в 1633 году.
75. Его память — 20 сентября.
76. Святая родилась в 1212 г.
77. Святая Евфросиния преставилась в 1250 г.; ее честные мощи почивают в Суздальском Ризоположенском монастыре.
78. Тентира — главный город одной области, в Верхнем Египте, на западном берегу Нила, с храмом языческих богов, почитаемых у Египтян: Изиды, Тифона и др.