П. СОЛОВЬЕВА (Allegro).
ЖИЗНЬ ХИТРОЛИСА.
съ рисунками Бенжамэна Рабье.
ИЗДАНIЕ «ТРОПИНКА».
Типографія П. П. Сойкина. Спб., Стремянная ул., собств. д., № 12.
Приключеніе первое. Три окорока господина Изенгрина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
3 |
Приключеніе второе. Хитролисъ и Звонкопѣвъ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
10 |
Приключеніе третье. Какъ Хитролисъ провелъ продавцовъ рыбой . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
23 |
Приключеніе четвертое. Какъ Изенгрину было вѣжливо отказано въ его просьбѣ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
28 |
Приключеніе пятое. Какъ Изенгринъ ловилъ рыбу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
33 |
Приключеніе шестое. Какъ Гордоклювъ стащилъ сыръ у старушки и какъ Хитролисъ стащилъ его у Гордоклюва . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
40 |
Приключеніе седьмое. Поцѣлуй синицы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
46 |
Приключеніе восьмое. Изенгринъ и Хитролисъ въ кладовой у мужика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
52 |
Приключеніе девятое. Клятва Изенгрина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
59 |
Приключеніе десятое. Тигрикъ, Хитролисъ и колбаса . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
60 |
Приключеніе одиннадцатое. Какъ Тигрикъ потерялъ хвостъ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
77 |
Приключеніе двѣнадцатое. Какъ Хитролисъ обманулъ мужика, и что изъ этого вышло . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
85 |
Приключеніе тринадцатое. Какъ Благородъ, Изенгринъ и Хитролисъ охотились вмѣстѣ и какъ они раздѣлили добычу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
95 |
Приключеніе четырнадцатое. Какъ Хитролисъ съ Изенгриномъ попали въ колодезь и какъ они оба изъ него вылѣзли . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
104 |
Приключеніе пятнадцатое. Жалоба Изенгрина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
111 |
Приключеніе шестнадцатое. Зубъ Рычлая . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
123 |
Приключеніе семнадцатое. Какъ Звонкопѣвъ, Кубышка и другія дамы пришли требовать отмщенія за смерть Кудахты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
133 |
Приключеніе восемнадцатое. Какъ Хитролисъ угостилъ медомъ Бура . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
143 |
Приключеніе девятнадцатое. Какъ Хитролисъ угостилъ Тигрика мышами . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
153 |
Приключеніе двадцатое. Какъ Толстунъ привелъ Хитролиса на судъ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
168 |
Приключеніе двадцать первое. Судъ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
171 |
Приключеніе двадцать второе. Какъ Хитролисъ покинулъ королевскій дворъ съ Бэлэномъ и Сѣроскокомъ, и какъ Бэлэнъ вернулся ко двору одинъ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
187 |
Приключеніе двадцать третье. День, начавшійся хорошо и кончившійся плохо для Хитролиса . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
198 |
Приключеніе двадцать четвертое и послѣднее. Раскаяніе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
211 |
Однажды Хитролисъ шелъ утренней порой,
Къ сосѣду-волку шелъ голодный, и печальный.
Хвостъ — внизъ, шерсть тусклая, а самъ такой худой.
Волкъ Хитролису родственникъ былъ дальній.
Пришелъ. Въ чемъ дѣло — понялъ волкъ.
Волчицу подъ бокъ толкъ!
И съ мордою притворно-милой,
Любезно говоритъ: «Племянникъ, радъ тебѣ!
Ну, какъ твои дѣла? Усталъ? Не по себѣ?
Скажи намъ, почему видъ у тебя унылый?
«О да, не по себѣ, и я совсѣмъ ослабъ»,
Отвѣтилъ Хитролисъ. Не поднимая лапъ,
Онъ въ домикъ волка вползъ, усѣлся, оглядѣлся.
Ветчинный окорокъ на потолкѣ виднѣлся,
За нимъ еще другой и третій. Стройно, въ рядъ
Они душистые и сочные висятъ.
Волкъ, взглядъ его поймавъ, участливо спросилъ:
«А ты не завтракалъ?» — «Не ѣлъ я и не пилъ»,
Отвѣтилъ Хитролисъ, — «вотъ скоро двое сутокъ».
«Да ты не шутишь ли?» — «Мнѣ, дядя, не до шутокъ»,
«Ну, Жиремонда, ты намъ масла разогрѣй
И сжарь племяннику крысенка поскорѣй.
Ты церемониться напрасно-бъ съ нами сталъ:
Самъ видишь: разъ глотнуть, крысенокъ очень малъ».
А Хитролиса и смущало,
Что волкъ давалъ ему такъ мало.
Прекрасный окорокъ дразнилъ воображенье;
Его попробовать, вотъ было-бъ наслажденье!
Взоръ къ потолку поднявъ и сморщивъ носъ слегка:
«Ужъ больно хороши у васъ окорока»,
Промолвилъ онъ, слюну обильную глотая.
«Да, очень недурны» хвастливость не скрывая,
Отвѣтилъ Изенгринъ. «Но слишкомъ близко къ входу
Они у васъ висятъ: здѣсь всякаго народу
Проходитъ множество: всѣхъ голодъ одолѣлъ.
На вашемъ мѣстѣ бы я поскорѣй ихъ съѣлъ.
На славу всѣмъ роднымъ я далъ бы угощенье!»
«Нѣтъ, для домашняго они употребленья
Всѣ предназначены», волкъ сухо отвѣчалъ.
«Такъ я бы спряталъ ихъ, а самъ бы закричалъ,
Что воры наглые всю ветчину украли,
И кушалъ бы ее безъ страха и печали».
«О чемъ тутъ толковать? Вѣдь мой запасъ ветчинный,
Я самъ его и съѣмъ, а страхъ твой — безпричинный».
Ни слова Хитролисъ на это не сказалъ.
Крысенка тощаго уныло догладалъ
И съ грустною мечтой о вкусномъ, сочномъ мясѣ,
Хвостъ жалко опустивъ, побрелъ онъ во свояси.
Но въ жизни Хитролисъ не стерпитъ неудачи:
Привыкъ онъ разрѣшать труднѣйшія задачи
И на другую ночь, незримый, втихомолку
Тропою темною пошелъ онъ прямо къ волку.
Какая тайная и важная причина
Влекла его опять къ жилищу Изенгрина?
Конечно, ветчина. Стараясь быть потише,
Полѣзъ на домикъ онъ, тамъ сѣлъ на плоской крышѣ,
Продѣлалъ въ ней дыру, снялъ петли съ потолка,
— И вылѣзли на свѣтъ ночной окорока.
Добычу вкусную взваливъ себѣ на плечи,
Онъ поспѣшилъ домой. Восторженныя рѣчи
Его тамъ встрѣтили жены и двухъ дѣтей.
Съ душою преданной и нѣжною своей
Была супругою примѣрной Эрмелина.
Счастливая семья: два маленькіе сына
Родителей своихъ плѣняли духъ и взоръ.
Былъ старшій — Худородъ, меньшой — Сверлизаборъ.
Разрѣзанъ окорокъ, и началась потѣха.
Какъ много было тутъ веселыхъ шутокъ, смѣха!
Всѣ вволю кушали, всѣ были рады, сыты.
Печаль минувшихъ дней и голодъ — позабыты.
Вотъ, вздернувъ острый носъ, блестящій щуря глазъ
И хвостъ свой выставивъ трубою на показъ,
Вновь Хитролисъ бѣжитъ къ жилищу Изенгрина.
Его тамъ встрѣтила ужасная картина:
Проснулся утромъ волкъ и, кражу увидавъ,
Взревѣлъ и проявилъ во всю свой волчій нравъ.
Такъ зарычалъ, завылъ протяжно, страшно, злобно,
Что задрожалъ весь лѣсъ. «Ахъ, дядя, неудобно
Лежать такъ на землѣ, привстаньте!» — говорилъ
Съ участьемъ Хитролисъ. «Не надо тратить силъ
На гнѣвъ. Скажите мнѣ, да что у васъ случилось?
Я, какъ услышалъ вой, такъ сердце и забилось».
Подъ лапку дядюшку приподнялъ онъ слегка.
А дядюшка рычалъ: «Р-р! Р-р! Окор-р-рока!»
«Ужель окорока причиною печали?»
«Ну да, окор-р-рока: ихъ у меня укр-р-рали!»
Тутъ принялъ Хитролисъ видъ ласково-лукавый
И понимающій: «Вы, дядюшка, со славой
Могли-бъ актеромъ быть: разыграно чудесно!»
«Что ты за вздоръ несешь?» — «Мнѣ, дядя, очень лестно,
Что принятъ мой совѣтъ. Ужъ больше изъ воровъ
Никто къ вамъ не придетъ искать окороковъ.
Вы въ безопасности, ручаюсь головой.
Кто не повѣритъ вамъ, такой услыша вой!»
Несчастный Изенгринъ ужасно разозлился,
Такъ зарычалъ, что чуть совсѣмъ не подавился.
На выручку ему пришла его жена:
«Какъ дурно, Хитролисъ», — промолвила она,
«Надъ тѣмъ, что мы въ бѣдѣ, — смѣяться, зубы скалить.
И огорченныхъ насъ еще насмѣшкой жалить.
Когда-бъ у насъ теперь висѣлъ окорочекъ,
Вѣдь мы бы и тебѣ отрѣзали кусокъ».
«Ахъ, тетя милая, ужасно я жалѣю:
Вамъ раньше-бъ выполнить блестящую идею,
Теперь же предстоитъ починка потолка
И не вернете вы свои окорока».
Такъ молвилъ Хитролисъ и тонко улыбался.
Тутъ понялъ Изенгринъ, что Лисъ надъ нимъ смѣялся.
И мрачно прорычалъ: «Пусть бережется воръ!
Вездѣ за нимъ слѣдить я стану съ этихъ поръ.
Дождется отъ меня достойной онъ расплаты
И какъ бы не пришлось на шкурку класть заплаты!»
Послушалъ Хитролисъ, смѣшокъ свой пряча въ лапку,
И повернулъ домой. Тамъ сѣна взялъ охапку,
Улегся, пользуясь полдневной тишиной,
И вспоминалъ сквозь сонъ про подвигъ свой ночной.
Была пора весны. Луга зазеленѣли,
Въ листочкахъ новенькихъ весь лѣсъ защеголялъ,
А въ птичьемъ обществѣ изъ тѣхъ, кто не умѣли
И даже вовсе пѣть — всякъ пѣсни сочинялъ.
Въ одинъ прекрасный день, любуясь на извивы
Игриваго ручья, искать себѣ поживы
Съ весенней бодростью стремился Хитролисъ,
Какъ опытный актеръ идетъ изъ-за кулисъ.
Онъ шагъ направилъ свой изъ лѣса въ лугъ сосѣдній.
Качалороговъ тамъ, помѣщикъ не послѣдній,
Имѣлъ усадебку, при ней земли не мало.
Земля ему за трудъ сторицей возвращала.
Въ Качалороговской усадьбѣ все на диво:
Здорово, правильно, обильно и красиво.
Едва цвѣты въ саду фруктовомъ облетѣли,
Какъ завязи гурьбой всѣ вѣточки обсѣли.
Сидятъ зеленыя, какъ пуговицы, въ рядъ,
Объ урожаѣ говорятъ.
Коровы важныя, веселые телята,
А дальше лошади и съ ними жеребята,
Со звонкимъ ржаніемъ брыкаясь на бѣгу,
Среди обильныхъ травъ пасутся на лугу.
Курчавою толпой другъ къ другу тѣсно жмутся
Бараны. Блеянья дрожащія несутся.
Къ побѣгамъ молодымъ курчаги такъ и льнутъ.
Собаки умныя ихъ зорко стерегутъ.
А что за рай въ саду: тамъ овощи съ цвѣтами
Растутъ и пестрыми смѣняются рядами.
Найдете куколь вы, и вѣтряницы цвѣтъ,
Нарцисы, ирисъ, макъ, — чего-чего тамъ нѣтъ!
И самъ подсолнечникъ, весь въ новомъ облаченьѣ,
Такъ жаромъ и горитъ, — ну, просто заглядѣнье!
Въ шиповникъ розовый вся изгородь одѣта.
Боярышникъ въ снѣгу отъ кружевного цвѣта.
Повсюду дышетъ тминъ, укропъ и звѣробой.
Отъ запаховъ дрожитъ весь воздухъ голубой.
А загляните-ка въ усадьбѣ въ кладовыя:
Тамъ сало глыбами, какъ горы мѣловыя,
Дичь, мясо всякое. Могу увѣрить васъ:
Я право не видалъ во снѣ такихъ колбасъ.
Все Хитролиса тамъ манило и плѣняло,
Но что его еще сильнѣе привлекало,
Такъ это — птичій дворъ. Тамъ гордые всегда
Ходили пѣтухи. Какъ шарики катились
Цыплята пухлые. Кричали: «Какъ куда?»
Толстушки-курицы, а дальше копошились
Утята желтые, гусь жирный выступалъ,
И всякій пѣлъ, кричалъ, свистѣлъ, шипѣлъ, клохталъ.
Какъ было бъ хорошо не сала и не дичи
Стащить семьѣ, а взять живой для нихъ добычи.
Для кражи выдался удобный очень часъ;
Хозяинъ самъ ушелъ съ рабочими какъ разъ,
Хозяйка въ монастырь пошла на богомолье.
Средь беззащитныхъ птицъ разбойнику приволье!
Старуха древняя осталась лишь одна
Въ усадьбѣ. Чуть жива усѣлась у окна,
Да гдѣ-жъ ей уберечь хозяевъ отъ покражи:
Прядетъ, а вѣдь сама своей не видитъ пряжи.
Все было-бъ хорошо, да вотъ бѣда одна;
Плетни колючіе. Положимъ, вышина
Не важная: перескочилъ бы смѣло,
Перемахнулъ бы вразъ, легко, да вотъ въ чемъ дѣло:
Его внезапное такое появленье
Куръ, утокъ и гусей въ ужасное волненье
Навѣрно приведетъ. Заклохчутъ всѣ въ тревогѣ,
Шумъ, гамъ, погоня, крикъ, — тогда давай Богъ ноги!
Прославить лисій родъ была его мечта,
А тутъ не унесешь, пожалуй, и хвоста.
Все это Хитролисъ соображалъ, уныло
Шагая вдоль плетня. Вдругъ радость озарила
Всю морду рыжую: въ томъ мѣстѣ, гдѣ вода
Съ весенней силою изъ-подъ плетня бѣжала,
Отверстіе въ землѣ глубокое зіяло.
Немного тѣсный ходъ, да это не бѣда,
И Хитролисъ юркнулъ туда въ одно мгновенье.
Для шкурки не могло не выйти поврежденья.
Зато тихонько онъ пролѣзъ на птичій дворъ
И очутился тамъ, гдѣ могъ до этихъ поръ
Бывать лишь въ сладкомъ снѣ и радужныхъ мечтахъ.
Однако видъ его смутилъ всѣхъ куръ. «Ахъ, ахъ!
Куда! Ахъ, караулъ!» со всѣхъ сторонъ кричали,
Бросались, бѣгали и крыльями махали.
Всѣмъ пѣтухамъ пѣтухъ, извѣстный Звонкопѣвъ,
Дремалъ себѣ въ тѣни, немного осовѣвъ
Отъ полдня жаркаго. Въ испугѣ онъ проснулся,
Услыша курицъ крикъ, весь вздрогнулъ, покачнулся
На твердыхъ, какъ янтарь, съ полосками, ногахъ,
Блестящій глазъ открылъ, стряхнулъ позорный страхъ
И бросился впередъ, взметая гребень красный,
Всѣ перья разспушивъ, и гнѣвный и прекрасный.
«Кто? Гдѣ и что за шумъ?» спросилъ престрого онъ.
«Вашъ крикъ и бѣготня нарушили мой сонъ».
И птицъ испуганныхъ онъ оглядѣлъ сурово.
Кубышка, старшая, тутъ попросила слова:
«Понятны станутъ вамъ всѣ наши охи-ахи.
Когда я вамъ скажу, что мы въ ужасномъ страхѣ».
«Чего боитесь вы?» — «Всѣ видимъ до одной
Какъ бродитъ у плетня украдкой звѣрь лѣсной.
«Кубышка милая, при всемъ къ вамъ уваженьѣ,
Вы бредите, прошу простить за выраженье.
Ну обратите же вашъ благосклонный взоръ
На частый нашъ плетень, на крѣпкій нашъ заборъ.
И въ прошломъ бы не могъ, не можетъ и теперь
Черезъ ограду къ намъ пробраться хищный звѣрь»
«Однако этотъ страхъ былъ вызванъ не напрасно,
Да вотъ, опять, опять я вижу очень ясно:
Гдѣ дягиля цвѣты такъ пышно разрослись,
Рыжѣетъ шерсть его, навѣрно это лисъ.
Тутъ понялъ Хитролисъ, что скрыться невозможно,
Изъ-подъ густыхъ цвѣтовъ онъ вылѣзъ осторожно,
И вымолвилъ: «Привѣтъ, достойный Звонкопѣвъ!»
На шпоры всталъ пѣтухъ, съ трудомъ смиряя гнѣвъ,
А Хитролисъ къ нему: «Оставьте гнѣвъ напрасный,
Что было, то прошло, повѣрьте, другъ прекрасный.
Ужели вы еще не знаете, мессиръ,
Что на землѣ для всѣхъ объявленъ вѣчный миръ?»
На что ему пѣтухъ съ насмѣшкой возразилъ:
«Я очень вѣсти радъ», но видъ не измѣнилъ.
«До сей поры отъ льва» Лисъ молвилъ, «начиная,
И до кузнечика — у всѣхъ была иная
Судьба. Отнынѣ же настанетъ примиренье,
И волкъ исполнится къ овцѣ благоволенья.
Пришелъ вѣкъ золотой звѣринаго народа.
Я къ вамъ отъ короля являюсь, Благорода,
Чтобъ новость сообщить и передать поклонъ».
«Такъ кланяйся скорѣй и, по здорову, — вонъ!
У здѣшнихъ не видать къ тебѣ расположенья.
Замѣтятъ, — не уйдешь тогда безъ поврежденья».
Покорно Хитролисъ и тихо произнесъ:
«Уйду я, Звонкопѣвъ, но вотъ одинъ вопросъ,
Нѣтъ, лучше я скажу: къ вамъ просьба на прощанье».
«Скорѣе, не тяни!» — «Имѣю я желанье
Услышать голосъ вашъ, одно ку-ку-ре-ку.
Безъ пѣнія порой впадаю я въ тоску.
Въ лѣсу гдѣ музыку мнѣ взять? Со всѣхъ сторонъ
Я слышу хриплый крикъ и карканье воронъ,
А эти иволги, скворцы и соловьи…
Увы! Замѣнятъ ли ихъ жалкія тви-тви
Которыми они кичатся на показъ,
Могучій голосъ вашъ, какъ мѣдный трубный гласъ!»
«Вотъ какъ, и это все?» промолвилъ Звонкопѣвъ,
Подъ лестью сладкою всю хитрость проглядѣвъ.
«Спою!» и, гребень свой закинувъ съ видомъ важнымъ,
Весь дворъ онъ огласилъ «ку-ку-ре-ку!» протяжнымъ.
«Не дурно,» похвалилъ съ улыбкой Хитролисъ,
«Но съ вашимъ пѣніемъ проснулись, понеслись
Воспоминанія исчезнувшихъ временъ:
Ахъ, какъ онъ дивно пѣлъ, отецъ вашъ, Свѣтлозвонъ!
Артистъ! Онъ звукъ давалъ всегда съ такимъ умѣньемъ,
Что всѣ прохожіе внимали съ восхищеньемъ.»
Тщеславный Звонкопѣвъ, задѣтый за живое,
Запѣлъ опять и пѣлъ звучнѣй и громче вдвое.
А Хитролисъ: «Теперь вамъ лучше удается,
Но все же разница большая остается.
Вѣдь вашъ отецъ имѣлъ особую методу.
При мнѣ онъ говорилъ пришедшему народу:
«Когда я пѣніемъ окрестности плѣняю,
Чтобъ лучше пѣть, глаза я плотно закрываю.»
И правда, какъ онъ пѣлъ — я видѣлъ самъ не разъ,
А вотъ, какъ вы — онъ пѣлъ, не закрывая глазъ.»
«Чтобъ было легче пѣть съ закрытыми глазами,
Повѣрить трудно мнѣ.» — «Не смѣю спорить съ вами,
Но только это такъ.» Тутъ въ страхѣ заклохтала
Кубышка. Этого еще не доставало:
Передъ предателемъ глаза закроетъ онъ!
Но Звонкопѣвъ тотъ мигъ былъ слишкомъ увлеченъ
Своимъ тщеславіемъ, забылъ всю осторожность,
Хотѣлъ испробовать послѣднюю возможность,
Сомкнулъ сильнѣй глаза и въ полномъ увлеченьѣ
Сталъ громко звукъ тянуть. Тянулъ, тянулъ… мгновенье,
Прыжокъ, — и Хитролисъ мчитъ сына Свѣтлозвона,
Ни курамъ, ни гусямъ не сдѣлавши поклона.
Тутъ куры, индюки, три юныхъ пѣтуха
И гуси — всѣ кричать. Какъ ни была глуха
Старушка съ пряжею, что у окна сидѣла,
Но даже и она разслышала въ чемъ дѣло.
Увидѣла, какъ Лисъ черезъ заборъ махнулъ,
И дребезжащій крикъ пронесся: «Караулъ!»
И вотъ, со всѣхъ сторонъ
Бѣгутъ. Вооруженъ
Кто вилою, кто коломъ,
Кто топоромъ тяжелымъ.
А мельникъ пса спустилъ.
Изъ всѣхъ собачьихъ силъ
Помчался Мордолай.
Кругомъ и крикъ и лай.
Бѣгутъ, вопятъ гурьбой:
«Держи, держи, разбой!»
И по полямъ звенитъ:
«Лисъ пѣтуха умчитъ!
Хитролисъ летѣлъ
Въ крикѣ, шумѣ, гамѣ,
Словно лугъ горѣлъ
Подъ его ногами.
Вотъ и лѣсъ встаетъ
Темною щетиной.
Пиръ веселый ждетъ
Съ вѣрной Эрмелиной.
Позади народъ
Отстаетъ съ позоромъ.
Что-то Худородъ
Со Сверлизаборомъ?
Заждались небось!
Не отецъ ли мчится?
Въ полѣ вкривь и вкось
Пыль за нимъ дымится.
Заметаетъ слѣдъ,
Въ стороны ныряетъ.
Отдыхъ и обѣдъ
Лиса ожидаетъ.
Но, близость своего почуявши конца,
Вдругъ сдѣлалъ Звонкопѣвъ послѣднее усилье,
Перехитрить сумѣлъ онъ Лиса-хитреца
И, вздернувъ судоржно трепаныя крылья,
«Мессиръ», онъ прохрипѣлъ, «я умереть готовъ,
Но раздражаетъ крикъ и наглость мужиковъ.
Чего они орутъ: „Укралъ онъ пѣтуха!“
Въ томъ, что вы сдѣлали, не вижу я грѣха.
Когда вы будете тамъ дальше, надъ откосомъ,
Вы крикните: „Укралъ и передъ вашимъ носомъ.
Пѣтухъ и потроха, и перья — это чье?“
Унизьте, васъ молю, все это мужичье!»
Довольно простоты порой на мудреца,
Такъ намъ пословица народная вѣщаетъ.
Знать, помутился умъ у Лиса-хитреца
И Звонкопѣвову совѣту онъ внимаетъ.
Онъ жаждетъ торжества, и въ сердцѣ нѣтъ сомнѣнья.
Унизить всѣхъ враговъ — какое наслажденье!
Поднявши хвостъ трубой, онъ замеръ надъ откосомъ
И крикнулъ: «Да, укралъ — и передъ вашимъ носомъ!»
Но только лишь успѣлъ онъ челюсти разжать,
Какъ Звонкопѣвъ — бѣжать.
И, перья пестрыя роняя по дорогѣ,
Скорѣй давай Богъ ноги!
На кедръ развѣсистый съ разбѣга онъ взлетѣлъ
Захлопалъ крыльями и весело запѣлъ:
«Ты говорилъ, что всѣмъ объявленъ вѣчный миръ?
Такъ это въ честь его задать хотѣлъ ты пиръ,
Съ женою и дѣтьми зажаривъ пѣтуха?
Какъ жаль, — не удалось. Ку-ку-ре-ку! Ха-ха!»
«Не вышло», Хитролисъ промолвилъ не безъ злобы.
«Бываетъ не всегда все то, что быть могло бы.
Далъ провести себя: не многаго я стою.»
И мрачно онъ понесъ домой брюшко пустое.
А Звонкопѣвъ спѣшилъ скорѣй на птичій дворъ.
Мелькали въ воздухѣ шипы загнутыхъ шпоръ,
Взвивался длинный хвостъ, и громко, на скоку,
Всѣмъ встрѣчнымъ онъ кричалъ: «Ура! Ку-ку-ре-ку!»
Не каждый день обѣдъ готовитъ Эрмелина.
Тощаетъ Хитролисъ, тощаютъ оба сына.
Не каждый день обѣдъ готовитъ Эрмелина.
Тощаетъ Хитролисъ, тощаютъ оба сына.
Суровая зима. Что дѣлать? Чѣмъ помочь?
Попряталась вся дичь, звѣрки уходятъ прочь
И забираются въ глубокія землянки.
Одинъ сѣдой морозъ обходитъ всѣ полянки.
На скотный дворъ попасть, — вотъ было бы прекрасно!
Но дома мужики, итти не безопасно.
Псы чуткіе сидятъ и бродятъ вдоль ограды.
Всѣ Лиса затравить отъ скуки будутъ рады.
Худѣютъ и жена, и дѣти на глазахъ,
Тускнѣетъ шерсть у всѣхъ на спинкахъ и хвостахъ.
Скулитъ Сверлизаборъ и хнычетъ Худородъ.
Смотрѣть на нихъ нѣтъ силъ… Что за тяжелый годъ!
Разъ утромъ Хитролисъ выходитъ изъ жилища,
Промолвивъ: «Я приду, и всѣмъ намъ будетъ пища.
Изъ лѣса вышелъ онъ и нюхаетъ вездѣ:
На кочкахъ, средь кустовъ и въ стынущей водѣ.
Хоть крысу иль крота поймать бы на закуску!
Лягушка выпрыгни — и той не дастъ онъ спуску.
Но неподвижно все въ морозной тишинѣ:
Звѣрушки спятъ въ норахъ, лягушки спятъ на днѣ.
Чуть тащитъ Хитролисъ слабѣющія ноги.
Усѣлся отдохнуть за валомъ у дороги
И съ ожиданіемъ, надеждой и вопросомъ
Уныло въ воздухѣ поводитъ длиннымъ носомъ.
Не долго этотъ разъ тянулось ожиданье:
Повозки слышитъ онъ и стукъ, и громыханье,
И кверху вздернулись ушей его концы:
То рыбу на базаръ провозятъ торговцы.
Возможно ль пропустить такой счастливый случай!
Скатился съ вала онъ и легъ недвижной кучей.
Всѣ лапы сведены; въ оскаленныхъ зубахъ
Застылъ сухой языкъ, погасла жизнь въ глазахъ.
Лежитъ съ закинутой, тяжелой головой.
Ну, всякій поглядитъ и скажетъ: не живой.
Купцы подъѣхали, замѣтили. «Лисица!»
Кричатъ. «Матерый лисъ, тутъ есть чѣмъ поживиться!
Должно, его морозъ голоднаго хватилъ,
Теперь отъ насъ удрать ему не хватитъ силъ.»
Съ повозки, палки взявъ, они слѣзаютъ вмѣстѣ,
Готовые, чуть что, убить его на мѣстѣ.
Но Хитролисъ лежитъ узломъ, не шевельнется.
Подъ шкуркой не видать, какъ въ страхѣ сердце бьется.
Подходятъ торговцы, одинъ, потомъ другой,
Подергали за хвостъ, постукали ногой.
«Потащимъ,» говорятъ, «въ повозку — и конецъ.
Ловить и не пришлось: онъ не живой, шельмецъ.»
За лапы подняли, тихонько раскачали,
Въ повозку бросили, — и снова застучали
Колеса звонкія по мерзлымъ колеямъ.
«По нынѣшнимъ, сосѣдъ, ты знаешь, временамъ
За лисью шкурку намъ не мало отсчитаютъ:
Теперь лиса въ цѣнѣ, всѣ на базарѣ знаютъ.»
А Хитролисъ привсталъ, нашелъ въ углу корзину
И рыжую въ нее засунулъ образину.
„Селедки свѣжія — вотъ это благодать!“
И, слушая людей, сталъ рыбу уплетать.
Наѣлся плотно самъ и вспомнилъ Эрмелину.
„Ей надо отнести и маленькому сыну.
Пожалуй, что поѣсть не прочь и Худородъ.“
Вотъ быстро изъ второй корзины онъ беретъ
Угрей штукъ пять иль шесть; въ повозкѣ тихо бродитъ,
Жердь длинную въ углу и острую находитъ,
Ее поспѣшно лижетъ,
На жердь всю рыбу нижетъ,
Бросаетъ косо взглядъ
И прямо, и назадъ.
Вблизи увидѣлъ лѣсъ,
Тихонечко полѣзъ,
Нагнулся черезъ край
Повозки — и прощай!
Неслышно соскользнулъ
на землю межъ колесъ
И рыбу свѣжую
семьѣ своей понесъ.
Забыто голода
ужасное мученье,
И въ превеселое пришелъ онъ настроенье.
До лѣса добрался, усѣлся у опушки
И, вздернувъ рыжія пушистенькія ушки,
„Эй вы, послушайте!“ онъ крикнулъ торговцамъ.
„За рыбный вкусный столъ я благадаренъ вамъ.
По чести доложу: онъ былъ мнѣ очень нуженъ.
Ну, а съ семьей моей я съѣмъ еще и ужинъ.
Замѣтьте, рыбу я побратски раздѣлилъ,
Подумалъ о себѣ и васъ не позабылъ.
Лишь справедливость мной въ тотъ мигъ руководила: Я лучшую унесъ, но худшей больше было."
Тутъ только торговцы замѣтили въ чемъ дѣло И ну кричать: „Держи, лисица рыбу съѣла! “
Да опоздали: нѣтъ живой души кругомъ.
Лишь отголосокъ имъ отвѣтилъ за лѣскомъ.
А Хитролисъ бѣжалъ, спѣша въ пріютъ родной.
Лѣсъ обнималъ его вечерней тишиной,
И рыбы длинныя, свисая внизъ хвостами,
За рыжею спиной блестѣли чешуями.
Съ добычею домой явился Хитролисъ.
Онъ издали кричалъ: „Что, вѣрнозаждались?“
И съ лисенятами спѣшила Эрме ли на Почтительно встрѣчать отца и господина.
Видъ серебристыхъ рыбъ въ восторгъ семью привелъ. „Да какъ же ты досталъ, да гдѣ же ты нашелъ?“ Кричали сыновья и съ радостью великой Они вокругъ отца скакали въ пляскѣ дикой.
„Таш, ите щепокъ, дровъ. Огня, огня скорѣй!"
Очистивъ, разрубивъ, зажарили угрей.
Приправу сдѣлали превкусно, въ должной мѣрѣ И сѣли ужинать. Прикрыли плотно двери,
Чтобъ вѣтеръ не влетѣлъ полунощный, холодный, И не явился гость нескромный и голодный.
Бы. лъ счастливъ Хитролисъ, что рыбы раздобылъ, Но надо вамъ сказать, что голодъ истомилъ
Въ ту зиму всѣхъ звѣрей, и зубы класть на полку Пришлось и дядюшкѣ, почтеннѣйшему волку.
Отъ Хитролисиной поблизости усадьбы Бродилъ онъ въ поискахъ, кого хоть покусать бы, Какъ вдругъ пріятный паръ его коснулся носа.
У Хитролиса пиръ, не можетъ быть вопроса!
Такъ пахнетъ жаренымъ заманчиво и сладко.
Въ окошкахъ виденъ свѣтъ; оправдана догадка Они за ужиномъ: надъ крышею дымокъ.
Тихонько онъ: „Токъ! Токъ!“
Глубокое молчанье.
Минута ожиданья.
Сжавъ лапу въ кулачекъ,
Онъ снова: „Токъ! Токъ! Токъ!"
Не слышенъ развѣ стукъ?
Сильнѣе: „Тукъ-тукъ-тукъ!"
И такъ упорно онъ и громко сталъ стучаться,
Что Хитролисъ рѣшилъ: нельзя не отозваться.
На лапы заднія онъ всталъ и въ слуховое Оконце выглянулъ. Поводитъ головою.
„Кто громко такъ стучитъ, что дверь дрожитъ, звеня?" „Чукъ-тукъ-тукъ! Это я."
„Не видно смысла мнѣ совсѣмъ въ такомъ отвѣтѣ: Такъ много всякихъ „я", какъ и существъ на свѣтѣ. Ты житель рѣкъ, лѣсовъ, холмовъ или долинъ?"
„Я всѣмъ извѣстный волкъ, твой дядя, Изенгринъ. Родныхъ не узнаешь съ которыхъ это поръ?" „Простите, дядюшка, я думалъ — это воръ." „Пренепріятныя случаются ошибки!
А вы за ужиномъ? Я слышу запахъ рыбки.
Къ вамъ съ новостями я, ихъ сообщу за пищей."
„Такъ, значитъ, вы ко мнѣ приходите какъ нищій?“ „Вотъ вздоръ! Я новости хочу вамъ сообщить,
А кстати, какъ родня, и ужинъ раздѣлить Лишь изъ любезности; нужны мнѣ рыбьи кости!"
„Да, да, но знатные у насъ сегодня гости,
Никакъ я не рѣшусь обезпокоить ихъ."
„А какъ да какъ, скажи, зовутъ гостей твоихъ?" „Какое можетъ быть вамъ дѣло до названья! Тревожить, я сказалъ, нельзя ихъ; досвиданья."
„Ахъ нѣтъ, не уходи, постой, племянникъ милый! Немного я усталъ, дай мнѣ собраться съ силой.
Отъ голода давно кишки мои поютъ.
Я ждалъ, что ты меня накормишь, дашь пріютъ. Охотиться я сталъ, охотился безъ срока,
Ни мухи не поймалъ; итти домой — далеко.
Вѣдь отъ тебя до насъ, и въ холодъ — путь огромный.
Какъ видишь, я стою голодный и бездомный." „Ахъ, дядюшка, зачѣмъ такъ много тратить словъ? Вѣдь съ радостью всегда я вамъ помочь готовъ. Иль думаете вы, забылъ я, какъ вы тонко Сумѣли мнѣ помочь, зажаривши крысенка?
Всѣхъ добродѣтелей — признательность основа."
Тутъ Хитролисъ исчезъ, потомъ явился снова. „Мнѣ, благодарностью къ вамъ, дядюшка, горя, Позвольте предложить вамъ ломотокъ угря."
Кусочекъ маленькій онъ бросилъ изъ окошка.
„Не церемоньтесь же: вѣдь это — просто крошка." И правда,’былъ кусокъ такъ безконечно малъ,Что волкъ лишь разъ глотнулъ и губы облизалъ. „По вкусу ли пришлось вамъ наше угопденье?"
„О да, но я хочу, чтобъ было продолженье." „Ахъ, что вы, дядюшка! Вы эти мысли бросьте.
Иль вы не помните: вѣдь у меня же гости!
Хоть малъ подарокъ мой, ужъ вы не обезсудьте. Вѣдь дорога любовь, вы это не забудьте.
Крысенокъ тощенькій былъ тетей мнѣ зажаренъ,
Но я до сей поры душой вамъ благодаренъ..." Вслѣдъ за кускомъ угря насмѣшку проглотилъ Несчастный Изенгринъ и злобу затаилъ:
Пугаетъ зимній холодъ,
Пугаетъ долгій голодъ,
А шельма-Хитролисъ придумчивъ: съ нимъ могли бы Вдвоемъ они, какъ разъ, достать побольше рыбы.
При этой мысли волкъ сдержалъ свой волчій нравъ И поплелся домой, несолоно хлебавъ.
З Каъ Изенгринъ ловилъ рыбу.
А днями дни текли,, и Святки близко были. Всѣ рѣзали свиней, окорока коптили,
И радоваться могъ хозяйскій жадный глазъ На груды жирныя сосисокъ и колбасъ.
„Не дурно бы и мнѣ попировать маленько,“ Подумалъ Изенгринъ. „Не потчивалъ давненько Желудка тощаго я лакомымъ кускомъ. “
И вотъ отправился онъ подъ вечеръ лѣскомъ. „Поможетъ Хитролисъ, къ нему, къ нему скорѣй! Племянникъ дорогой, ты гдѣ берешь угрей?"
И лапу Лиса онъ
сжималъ въ когтистыхъ лапахъ.
„Я до сихъ поръ забыть не въ силахъ вкусный запахъ
Кусочка нѣжнаго, что ты мнѣ далъ, дружокъ!"
„Здѣсь рыбный я нашелъ недалеко садокъ," Отвѣтилъ Хитролисъ,
„тамъ и беру всегда."
„Ахъ, вотъ удобно-то!
Сведешь меня туда?
А только, можетъ быть,
вопросъ мой и не скромный?"
„Нѣтъ, что вы, дядюшка;
садокъ такой огромный
Я счастливъ быть для васъ хоть чѣмъ-нибудь полезнымъ, Охотно провожу." — „Ты сталъ такимъ любезнымъ!" Случайно пролеталъ тамъ воронъ Гордоклювъ.
На голый сукъ онъ сѣлъ и, голову нагнувъ,
На двухъ пріятелей съ немалымъ изумленьемъ Глядѣлъ и занятъ былъ однимъ соображеньемъ:
„Что за любезности! Откуда вѣтеръ дуетъ?
Который же изъ нихъ кого сейчасъ надуетъ?"
„Идемте, дядюшка; воспользуемся свѣтомъ Луны. Во всемъ моимъ послѣдуйте совѣтамъ,
И обѣщаю я, не тратя лишнихъ словъ,
Что ожидаетъ васъ неслыханный уловъ."
Такъ Хитролисъ сказалъ и шесѣвіе открылъ.
Морозъ потрескивалъ. Весь воздухъ точно стылъ. Свѣтло итти въ снѣгу: луна всплываетъ ярко.
Въ концѣ стариннаго запущеннаго парка Бѣлѣлъ огромный прудъ, замерзшій весь во льду,
И прорубь круглая чернѣла на пруду.
Ее продѣлали, чтобъ воду брать зимой.
Ведро стояло тамъ. „Вотъ, дядя милый мой,
И. мѣсто, и снарядъ. Чуть рыбы захочу я,
Какъ изъ дому сюда въ минуту доскачу я И ну ее таскать! А способъ очень простъ:
Привязываю я ведро себѣ на хвостъ,
Спускаю внизъ и жду. Какъ рыба наберется.
Скорѣй ташу наверхъ. А угорь такъ и вьется Во множествѣ! Порой я радъ и половинѣ.
Скорѣе свой уловъ тащу я Эрмелинѣ.
Она зажаритъ рыбъ, ну вотъ, какъ прошлый разъ. Когда мнѣ удалось попотчивать и васъ."
„Да, Эрмелиною ты можешь хвастать смѣло:,
Какъ вѣдаетъ она все кухонное дѣло! “
Любезно волкъ сказалъ. „И Жиремонда тонко
Готовитъ. Не могу забыть ея крысенка. “ Отвѣтилъ Хитролисъ,
любезность возвращая, дядюшка-, вамъ я обѣщаю, къ себѣ домой снесете рыбы груду. Спускайте внизъ ведро.
Вотъ такъ. Я здѣсь побуду, Чтобъ, въ случаѣ чего,
вамъ помощь оказать.
Быть можетъ, кролики
придутъ на свѣтъ гулять.
Не прочь бы я поймать
ихъ штуки три-четыре:
Жена умѣетъ ихъ превкусно жарить въ жирѣ."
„Иди, мой другъ,
тебѣ успѣха я желаю."
„А вамъ пошли судьба
рыбъ самыхъ лучшихъ стаю." Нашъ Хитролисъ засѣлъ
въ кустахъ на берегу.
Межъ лапокъ — мордочка,
прилегъ — и ни гу-гу!
Не сводитъ узкихъ глазъ
онъ съ дяди Изенгрина. Тотъ въ прорубь опустилъ
свой хвостъ до ПО,]ЮВИНЫ
и терпѣливо ждетъ. Сгущается вода.
Сжимаетъ крѣпко хвостъ корою жесткой льда,.
А Изенгринъ и радъ: „Ведро отяжелѣло,
Такъ, значитъ, много рыбъ. Идетъ удачно дѣло,
И правъ былъ Хитролисъ, суля мнѣ ловъ богатый."
Ыо сильно такъ болѣть сталъ хвостъ, во льду зажатый,. Что Изенгринъ рѣшилъ: „Пора окончить ловлю."
И захотѣлъ домой, за столъ, въ тепло, подъ кровлю.
Привсталъ, но держитъ хвостъ замерзшая вода.
Отъ прежней проруби
нѣтъ больше и слѣда.
Все стало льдомъ сплошнымъ,,.
и Волкъ напрасно рвется,. Бросается, рычитъ, — ледъ все не подается.
Тогда рѣшился онъ
племянника позвать. „Промерзъ я, Хитролисъ, пора домой бѣжать,
Но, вѣрно, набралось въ ведро премного рыбъ.
Его съ тобой вдвоемъ мы вытащить могли-бъ,
А одному тащить придется мнѣ всю ночь.
Приди же мнѣ помочь."
Видъ сдѣлалъ Хитролисъ, какъ будто бы проснулся:
Онъ поднялъ голову, зѣвнулъ и потянулся.
„Какъ, дядюшка, вы все еще сидите тутъ?
Уже близка заря, здѣсь люди васъ найдутъ."
„Да говорю тебѣ, не вытащить ведра мнѣ.
Какъ будто набрались въ него не рыбы, — камни."
„Ахъ, дядюшка!" вздохнувъ, съ отеческимъ упрекомъ Промолвилъ Хитролисъ. „Пусть это вамъ урокомъ
Послужитъ напередъ: кто многаго желаетъ,
Все можетъ потерять, — такъ мудрость намъ вѣщаетъ."
А ночь межъ тѣмъ прошла, и зпмній день вставалъ.
Въ туманѣ солнца шаръ алѣлъ. Морозъ крѣпчалъ. Проснулся въ этотъ часъ въ усадьбѣ на горѣ Помѣщикъ толстенькій, фамиліей Амба]зовъ.
Илѣтомъ, и зимой вставалъонъ на зарѣ.
Любилъ охотиться. Изъ города, съ базаровъ Къ нему сводили всѣхъ охотничьихъ собакъ.
Амбаровъ всталъ. Къ окну подходитъ. „Ватъ такъ, такъ! Вѣдь это сѣрый волкъ сидитъ тамъ ’иа пруду.
Ну, братецъ, не уйдешь, ужъ я тебя найду!"
Онъ — рогъ охотничій хватаетъ и трубитъ.
Вотъ ловчій црибѣжалъ, за нимъ другой бѣжитъ.
„Тамъ волкъ, гляди!
За нимъ слѣди.
Скорѣй облаву Устрой на славу.
Волкъ не уйдетъ.
Впередъ, впередъ!"
Вотъ внизъ съ горы летятъ собаки И крови ждутъ, и жаждутъ драки.
А на конѣ Амбаровъ мчится.
Снѣгъ подъ копытами дымится.
Не захотѣлъ на льду собакъ ждать Хитролисъ.
Покк. онѣсъ горы, кувыркаясь, неслись,
Онъ,, слова не сказавъ,, пробрался втихомолку На берегъ да и въ лѣсъ. Что было дѣлать Волку? Освободить свой хвостъ никакъ не можетт. онъ,
А близятся враги, летятъ со всѣхъ сторонъ.
Кругомъ и-лай, и крикъ.
Волкъ духомъ не поникъ.
Работаетъ зубами.
Взлетаетъ шерсть клубами.
Волкъ мечется, рычитъ И кровью снѣгъ пятнитъ.
Пускаетъ когти въ ходъ,
Разитъ собакъ, но вотъ На помош:ь къ сворѣ самъ — АмбарЪвъ подоспѣлъ, ’ Старинный карабинъ въ рукахъ еіо блестѣлъ.
Онъ думалъ: „Вотъ сейчасъ я
выстрѣлъ дамъ единый, И волка разстрѣлю я на двѣ половины.".
Да, видно, онъ ѣъ стрѣльбѣ не оченьловокъ былъИ волку трлБко хвостъ
- у корня отстрѣлилъ.
Тутъ Изенгринъ вскочилъ
во весь свой волчій ростъ И, бросивши во льду
свой злополучный хвостъ, Самъ кинулся бѣжать.
Собаки ошалѣли
И въ первый мигъ — за нимъ погнаться не посмѣли. Когда же бросились,
почуявъ прежній пылъ.
Отъ волка на снѣгу и слѣдъ давно простылъ. Понявъ, что нечего собакъ ему бояться,
Сталъ Изенгринъ тоскѣ и злобѣ предаваться.
„вы!“ онъ громко вылъ, „съ фигурой непристойной Какъ я домой ЯВЛЮСЬ къ’ женѣ, моей достойной? Увидѣвши меня, что Жиремонда скажетъ?
Изъ жалости она мнѣ хвоОтъ и перевяжетъ,
Но не легко имѣть супругомъ. ей урода!
И какъ я ко двору предстану Благорода?
Испорчена вся жизнь! Испорчена вполнѣ.
Проклятый Хйтролисъ! Ну, попадись ты мнѣ!"
Іакъ Гордоклювъ втащилъ еыръ у ѳтарушки и какъ Хитролисъ втащилъ его у Гордокпюва.
фермѣ у ручья жилъ нѣкій сыроваръ И выгодно сбывалъ молочный свой товаръ.
Адальше рош;а шла кедровая, густая.
Тамъ вороновъ жила безчисленная стая.
Однажды въ лѣтній день плетенки разложили На солнцѣ и сыры готовые сушили.
Приставили къ сырамъ старушку. То — и дѣло Она круги сыровъ на солнышкѣ вертѣла.
Вѣдь — обѣ стороны
Подъ солнцемъ быть должны.
Но вотъ толпой идутъ всѣ кумушки съ базара.
Какъ къ нимъ не подойти? Пошли тутъ тары-бары,
О томъ, что дорога провизія ужасно,
Что дочка сборш;ика устроилась прекрасно И скоро, говорятъ, выходитъ за ткача.
„У мужа ѣетушки боль сильная плеча.“
„А у племянницы, какъ лѣто — лихорадка.“
„Купила юбку я по модѣ: сзади складка,
Да прачка глупая: жалѣетъ все крахмала."
„А мнѣ, повѣрите ли, скатерть потеряла!"
Одна передъ другой всѣ кумушки трещали.
Что дѣлалось кругомъ, — совсѣмъ не замѣчали.
А Гордоклювъ давно слѣдилъ издалека,
Какъ вкусные, сыры на солнышкѣ слегка Желтѣли, словно лунъ несчетныхъ повторенье.
Онъвыбралъ самое удобное мгновенье,
Неслышно подлетѣлъ. На лѣво взглядъ, — на право. Рѣшилъ, что лучшій сыръ онъ взять имѣетъ право И, заключивъ его въ свой длинный твердый кдювъ, Съ добычею на кедръ вознесся Гордоклювъ. Старушка слышитъ вдругъ,
Ч. ТО сзади зашумѣло, Бросается ісъ сырамъ — и поняла въ чемъ дѣло. Кричитъ: „Ахъ ты, нахалъ, какихъ нѣтъ больше въ свѣтѣ
Мнѣ у хозяина быть за тебя въ отвѣтѣ?
Не досчитается онъ всѣхъ своихъ сыровъ И вычтетъ у — меня, не тратя лишнихъ словъ! Ахъ ты, негодный воръ!“ И камни полетѣли. Но падали назадъ, не достигая цѣли.
А съ кедра Гордоклювъ: „Твоя вина: болтала. Вѣдь съ воза что долой упало, то пропало.
Получше карауль, другой И онъ глубоко въ сыръ (
чтобъ неукралъ.“
5Ъ размаха клювъ вонзалъ.
Все это Хитролисъ увидѣлъ, понялъ;- взвѣсилъ Всѣ обстоятельства
и сталъ, ужасно веселъ. Онъ отдыхалъ въ тѣни недалеко оттуда
И думалъ;,,, Вотъсейчасъ обѣдъ себѣ добуду. Получше изловчусь и получу легко я И на закуску сыръ,
и птицу на жаркое.“
Вотъ нѣжнымъ голосомъ
своимъ медо. точивымъ Онъ съ выраженіемъ
весьма краснорѣчивымъ Такъ началъ: „Куманекъ,
сердечный вамъ привѣтъ. Что за находчивость
у васъ, что за отвѣтъ! Какъ вы отдѣлали
старуху, вотъ потѣха!
Въ травѣ я кубаремъ
кувыркался отъ смѣха..
Но голосъ вашъ еще
прекраснѣй вашихъ словъ: Подобныхъ въ жизни я
не слышалъ голосовъ!“ .„Прекраснымъ голосъ мой считаете вы, право?“ .
Промолвилъ ТордоіОіювъ.Онъ гордаго’ былъ нрава И самъ себя считалъ великимъ музыкантомъ.
„Вы обладаете
огромнѣйшимъ талантомъ... „Любезный ХитроЛисъ.
вы мнѣ ужасно льстйте.
Я пѣть способенъ, да...,,
„Быть скромнымъ вы хотите, Но я, молю мой слухъ еще разъ усладить И дивнымъ карканьемъ окрестность огласить." „Охотно вамъ СПОЮ,
я мало пѣлъ съ утра.“
И Гордоклювъ пропѣлъ двухкратное кра-кра\ „Восторгъ! Но я рѣшусь вамъ дать одинъ совѣтъ: Орѣховъ меньше ѣсть,
На свѣтѣ хуже нѣтъ Для горла этихъ всѣхъ орѣховъ, миндаля.
Изъ списка кушаньевъ орѣхи удаля,.
Быть можетъ, голосомъ и красотой напѣва Удастся превзойти
вамъ даже Звонкопѣва.
А сами знаете,
что значитъ Звонкопѣвъ!"’ Тщеславный ГордоКлювъ, сравненья не стерпѣвъ,
Сталъ каркать вновь и видовъ. При этомъ такъ старался Что скользкій круглый сыръ въ когтяхъ не удержался, Скользнулъ и колесомъ, скатился прямо, внизъ,
Гдѣ спину подъ него, подставилъ Хитролисъ.
„Ну воТъ“, подумалъ онъ, „закуска и готова.
Тейерь еще съ жаркимъ сейчасъ скажу два слова."
И началъ онъ вздыхать и жалобно вопить:
„Ой, вы за что менярѣшили погубить?“
А Гордоклювъ въ отвѣтъ: „Да что,скажите мнѣ, Случилось? Мягкій сыръ не повредитъ спинѣ..."
„Спины онъ не разбилъ, но,увѣряю васъ,
Пахучій этотъ сыръ зараза изъ заразъ.
Вѣдь потому пришелъ сюда я утромъ рано,
Что дома спать не могъ: - открылась въ лапѣ райа.
Ее себѣ нанесъ три дйя тому назадъ,
А вашъ пахучій сыръ для раны — злѣйшій ядъ.
Берите яге его!“ онъ кончилъ, негодуя,
„Лишь двинусь, — въ обморокъ навѣрно упаду я.“
Но недовѣрчивымъ былъ воронъ отъ рожденья И къ Хитролису онъ блетѣлъ не безъ ему пренья.
Въ него вперилъ свой взглядъ опасливый и строгій И шелъ, едва-едва передвигая ноги.
Лисъ простоналъ: „Я ждалъ хоть ласковаго слова!
Чего боитесь вы несчастнаго больного?"
Тутъ воронъ сталъ смѣлѣй, а Хитро лисъ нагнулся,
И прыгъ на куманька! Да, видно, промахнулся,
На счастье Ворона, и вырвалъ только перья У друга изъ хвоста. „Ахъ, ахъ, несчастный звѣрь я!" Онъ снова застоналъ, „отъ боли я ужасной Подпрыгнулъ. Вы меня простите, другъ прекрасный!"
Но больше провести не могъ онъ куманька.
Тотъ улетѣлъ домой, ощипанный слегка,
И каркалъ: „Воръ и врунъ мой сыръ укр-ралъ, укр-ралъ!"А Хитролисъ въ отвѣтъ: „Какъ жаль, что проморгалъ!
Но впрочемъ горевать не стану, что жъ такое!
Закуску нынче съѣмъ, въ другой же разъ — жаркое.“
ігІа кедръ разъ гнѣздо свила себѣ Синица И вывела птенцовъ. Дѣтьми она гордиться Могла по праву: всѣ ребята на подборъ,
А зачирикаютъ, — премилый дѣтскій хоръ.
Синица та была заботливая мать:
Летала цѣлый день, чтобъ что-нибудь поймать На кормъ своимъ птенцамъ. Летитъ разъ, смотритъ внизъ Да такъ и обмерла: „вѣдь это Хитролисъ!"
И быстро въ сторону съ испугомъ отлетѣла.
А Хитролисъ ей вслѣдъ: „Что, кухмушка, въ чемъ дѣло?“
„Вы ошибаетесь, и вамъ я не — кухмау
„За что такъ сердитесь? не приложу-ума!"
Во-первыхъ, лжете вы, должно быть, изъ боязни Привычку потерять, а во-вторыхъ, пріязни Ни у кого къ вамъ нѣтъ, и съ ниш;енской сумой Я лучше бы пошла, чѣмъ вашей быть кумой."
„Синица милая, обидно мнѣ немножко
Васъ слушать. Можетъ быть, вы съ лѣвой встали ножки?
Тогда готовъ простить я эту рѣзкость вамъ."
„Вы бродите зачѣмъ не по своимъ мѣстамъ?"
„Я новость вамъ принесъ: у короля былъ пиръ,
И, къ нашей радости, объявленъ общій миръ..." „Ужъ слышала давно., Сказалъ мнѣ Звонкопѣвъ.
Вй этой новостью его смиряли гнѣвъ."
При звучномъ имени героя — Звонкопѣва Направо Лисъ взглянулъ, потомъ взглянулъ налѣво; Старался не смотрѣть въ глаза Синицы онъ И сморщилъ мордочку, какъ будто съѣлъ лимонъ.
Но справившись съ собой, промолвилъ; „Дайто Богъ, Чтобъ этотъ общій миръ продлиться дольше могъ!
Въ любви, въ содрукествѣ и въ единеньѣ — сила." Синица же ему; „Я очень бы просила Сегодня, Хитролисъ, мнѣ больше не мѣшать;
Должна моимъ птенцамъ я кормъ скорѣй собрать.
Я мошекъ и червей сбираю на лугу,
Но съ дерева при васъ слетѣть я не могу."
„Неужели меня способны вы бояться?“
„Боюсь, и смѣлою не стану притворяться."
Видъ сдѣлалъ Хитро ли съ, что очень удивленъ. „Вѣдь я же вамъ сказалъ: миръ общій заключенъ „Не вѣрить въ этотъ миръ есть у меня причина. Пошли бы вы домой, тамъ ждетъ васъ Эрмелина. „Вы недовѣрчивы, что вамъ я ни толкуй.
Уйду, но дружескій мнѣ дайте поцѣлуй."
„Не дамъ." — „А почему, могу спросить я васъ?" „Меня пугаетъ взглядъ лукавыхъ вашихъ глазъ
„Мой взглядъ, и только-то? Ну, это я устрою: Хотите, я для васъ сейчасъ глаза закрою?" „И не откроете?" — „Ну, поглядите сами:
Сижу, не шевелясь, съ закрытыми глазами И поцѣлуя жду. Не бойтесь, мой дружочекъ!"
Синичка хитрая взяла тутъ мха комочекъ, Того, что для гнѣзда сбирала по стволамъ, И нѣжно провела
по лисинымъ усамъ.
Пасть Хитролисъ раскрылъ и бросился впередъ, Синица же взвилась и крикнула: „Такъ вотъ, Каковъ хваленый миръ, который принесли вы!"
А Хитролисъ, смѣясь: „Насколько вы пугливы Хотѣлъ я посмотрѣть и въ шутку цапнуть васъ. Начнемъ опять игру, я не. открою глазъ."
„Ищите для игры товарищей другихъ,
Мнѣ жизнь еще нужна для птенчиковъ моихъ." Такъ съ кедра умная Синичка отвѣчала.
Потомъ прислущалась, немножко помолчала И молвила: „Да; вотъ; охотники идутъ,
Вамъ мирный поцѣлуй собаки ихъ дадутъ,
Лишь попросите ихъ, онѣ такъ будутъ рады."
А Хитролисъ бросалъ испуганные взгляды, Поджавъ пушистый Хвостъ, настороживши ушки. Рѣшалъ, гдѣ прятаться: въ лѣсу иль на опушкѣ. Синица же его насмѣшливо спросила:
„Миръ общійзаключенъ и въ единеньѣ сила,
Такъ почему же лай и крикъ васъ такъ смущаютъ? „Боюсь, что эти, псы про миръ еще не знаютъ," Отвѣтилъ Хитролисъ, „вѣсть не до всѣхъ дошла." И бросился впередъ, какъ съ тетивы стрѣла. Бѣжалъ онъ, ползъ, скакалъ по пнямъ, черезъ
канавы,
То влѣво бросится, ТО прыгаетъ направо.
Кусты колючіе срываютъ шерсть клоками.
Усталый, весь въ грязи, съ поджатыми боками,
Съ глазами красными и съ мордочкой въ крови Вернулся поздно онъ въ усадьбу Моііертви.
Съ участьемъ встрѣтила супруга Эрмелина, И въ страхѣ на отца глядѣли оба сына.
„О, повелитель мой, въ какомъ вы. страшномъ видѣ! Тутъ только Хитролисъ далъ волю з1:ой обрдѣ: „ВсО;му виной одна Синица... дайте. сѣсть:
Усталъ... Я ей принесъ объ общемъ мирѣ вѣсть.
Всѣ существа такимъ словамъ должны быть рады, Но, видно, за добро нѣтъ на змлѣ награды!"
Язвнгрймъ и Хитролиѳъ въ кладовой у мужика,
/ДНАЖДЫ Хитролисъ спалъ ночью крѣпкимъ сномъ Съ женою и дѣтьми. Вдругъ слышитъ, подъ окномъ Поспѣшные шаги, и кто-то стукнулъ въ дверь.
„Кто тамъ шатается такъ поздно; что за звѣрь?"
„Лисъ, отопри скорѣй, не узнаешь ту дяди?“
„Милѣйшій дядюшка, простите Бога ради!
Надѣюсь, принесли вы не дурную вѣсть?"
„Дурную, Хитролисъ: хочу ужасно ѣсть.
Я ошалѣлъ отъ голодухи,
Ау сосѣдей ходятъ слухи
Что знаешь ты, гдѣ взять ѣду.
Я и подумалъ: ддй пойду.
Пусть мнѣ племянникъ пособитъ.
Въ желудкѣ такъ вотъ и сверлитъ! “ „Ахъ, дядя, помогу охотно,
И мы поужинаемъ плотно.
Живетъ поблизости мужикъ.
Я въ кладовую разъ проникъ Къ нему, такъ думалъ — это сонъ.
Свиней вчера зарѣзалъ онъ.
Хотите счастье попытать?"
„Идемъ же, я не въ силахъ ждать!"
Племянникъ съ дядюшкой отправились въ дорогу. Волкъ позабылъ совсѣмъ и злобу, и тревогу.
Свинина, вкусная свинина Влекла всевластно Изенгрина.
Ни зги не видно — темнота.
Калитка плотно заперта,
Но ХитролиОъ пронюхалъ ходъ И смѣло дядюшку ведетъ.
„Сюда!" шепнулъ онъ и умолкъ.
За нимъ въ дыру полѣзъ и волкъ,
Но для него проходъ былъ малъ. Лишь потому онъ не застрялъ,
Что много дней уже постился И въ вѣсѣ сильно уменьшился. Племянникъ съ дядей въ кладовой. Едва сдержавъ восторга вой, Припалъ къ свининѣ Изенгринъ.
Онъ все готовъ былъ съѣсть одинъ.
То ногу яростно грызетъ,
То мягкіе хрящи жуетъ,
Жиръ лижетъ и хруститъ костями, Сверкая жадными глазами.
Сосетъ, грызетъ, глотаетъ, гложетъ, А Хитролису не предложитъ.
Ну хорошо, что вечеркомъ Лисъ’ побывалъ ужъ здѣсь тайкомъ И скушалъ порцію — свинины.
Онъ не ворчалъ на Изенгрина,
Какъ будто даже былъ доволенъ. Что ясаднымъ дядей обездоленъ.
И все твердилъ, съ улыбкой глядя: „Еще покушали бы, дядя! Попробуйте еще ргзокъ,
Вотъ самый вкусненькій кусокъ! “
Но наконецъ и онъ сказать Рѣшился: „Не пора ль кончать? Вѣдь надо, дядя, знать и честь. Всей кладовой и вамъ не съѣсть. “ „Не съѣсть, ты истину, сказалъ," Промолвилъ волкъ и грузно всталъ. Онъ такъ наѣлся, что едва
Могъ выговаривать слова.
и двигался, съ большимъ трудомъ,
А Лисъ твердилъ: „Идемъ, идемъ! Глядите,, звѣзды меркнуть — стали,Взойдетъ заря, — и мы пропали.“ Шатаясь и сопя, волкъ молвилъ:. „Бога ради Меня ты не пугайи поплелся къ оградѣ.
Тамъ голову въ дыру просунулъ онъ легко И лапы — выставилъ, но круглое брюшко, Вмѣстившее не мало,
Въ отверстіи застряло.
„Ну, что же, дядюшка, мѣшаетъ вамъ пролѣзть?" „Брюшко..." — „Вотъ видите, не слѣдовало ѣсть Такъ много. Вотъ къ чему ведетъ невоздержанье.
Я дѣлалъ много разъ вамъ это замѣчанье."
„Ну, проповѣдь читать довольно!
Неловко мнѣ и очень больно.
Иди-ка лучше, помоги,
Никакъ не выташ;у ноги."
„Какъ мнѣ спасти васъ отъ бѣды?
Вы слишкомъ падки до ѣды.
Вѣдь скушали почти двѣ туши.
Тутъ, дядюшку схвативъ за уши И строгую состроивъ рожу,
Лисъ уши дергалъ и вертѣлъ Такъ сильно, будто бы хотѣлъ Съ ушами вмѣстѣ снятъ всю кожу.
„Ой — ой! Довольно! Трудъ напрасный!" Взмолился дядюшка несчастный.
„Ты помощь мыѣ не подаешь,
А только за уши дерешь."
„Ну, какъ же быть, ужъ я не знаю право. За голову взявъ дядю, Хитролисъ То влѣво сталъ тащить ее, то вправо И дергалъ лапами пребольно вверхъ и
внизъ.
„Оставь! Оставь!" вылъ Изенгринъ.
„Дай, лучше справлюсь я одинъ;
Ты тащишь такъ неосторожно:
Безъ головы остаться можно!"
„Прошу васъ, дядюшка, терпѣнье Имѣйте на одно мгновенье:
Мнѣ мысль блестящая пришла. — "
Хоть ночь и темная была,
Но Хитролисъ пошелъ къ сараю,
Пошарилъ лапочками съ краю,
Нашелъ веревку, возвратился,
Надъ — Изенгриномъ наклонился,
Накинулъ петли на него И началъ дядю своего Тащить къ себѣ, что было силъ.
боли волкъ такъ громко взвылъ, пробудился самъ мужикъ, началъ,
поднялъ крикъ: „Постойте,
я вамъ закачу!" ! атилъ зажженную свѣчу,
> кухни вертелъ захватилъ, вѣтеръ
свѣчку, загасилъ,
И вертела ударъ напрасный Со всею яростью ужасной Лишь тыкву спѣлую разилъ.
А волкъ рванулся, проскочилъ И, сдѣлавъ тихо два прыжка,
Вцѣпился въ ногу мужика.
„Волкъ! Волкъ! Сосѣди, помогите!"
Кричалъ мужикъ, „скорѣй бѣгите,
Онъ мнѣ отгрызъ почти всю ногу!" Проснувшись, къ мужу, на подмогу
БѢЖИТЪ’ жена, зоветъ Волкъ бросилъ мужика, вгіер( Прокрался, миновалъ плетень И въ темнотѣ, какъ въ Дорогою знакомой — въ.
Стрѣлой помчался и исчез. ъ. Племянникъ дядю поджидалъ.
„Ну, братецъ/ Изенгрийъ сказалъ, Вотъ напугался, просто страсть!
Зато покушалъ же я въ сласть!“ „Жалѣю очень я, что, противъ ожиданья, > Печально-кончилось. все наше пированъе/ Отвѣтилъ Хитролисъ, и правда, онъ жалѣлъ, Что Йзенгринъ спастись отъ мужиковъ сумѣлъ. Потеряна вся ночь, потеряна свинина,
И, не избавленъ онъ отъ дяди Изенгрина.
Онъ гладилъ дядюшку, какъ будто бы любя,
И думалъ: „Погоди, избавлюсь отъ тебя!"
„Ну, что, дядя, какъ дѣла?“
„Ничего, не тяжела
Жизнь теперь. Народъ весь въ полѣ,
На работахъ мужики,
Дома только старики.
Бродитъ часто скотъ на волѣ." „Предпріятіе одно Я хотѣлъ вамъ предложить,
Ну, да, знать, не суждено Въ этотъ разъ вамъ услужить."
Клятва Изенгрина.
лѣтній ясный день одинъ Съ Хитролисомъ Изенгринъ
Повстрѣчались на тропинкѣ. Какъ здоровались они,
На траву присѣвъ въ тѣни,
Посмотрите на картинкѣ:
„Нѣтъ, я выслушать, готовъ,
Предложи, тамъ будетъ видно.
Знаешь, изъ-за пустяковъ Безпокоиться обидно. “
„Пройти подальше надо Отъ всякаго яшлья,
Гусей прежирныхъ стадо Тамъ утромъ видѣлъ я.
Видъ самый аппетитный!
Въ кустахъ, гдѣ ручеекъ.
Пасетъ ихъ беззащитный Мальчишка-пастушокъ.
Хотѣлъ бы ваше мнѣнье Я знать на этотъ счетъ.
Вѣдь гуси — объядѣнье!
Такъ что жъ, идетъ?" — Идетъ, Успѣхъ насъ ожидаетъ,
Побѣда такъ легка.
Но, можетъ быть, — кто знаетъ, — Есть псы у пастушка?"
„Ручаюсь я за это:
Собаки — ни одной У пастушенка нѣту."
„Тогда идемъ со мной."
„Пошелъ бы на подмогу Да какъ же мы пойдемъ?
Ужасно больно ногу:
Такъ ноетъ предъ дождемъ Или когда туманы,
Что жизни я не радъ. Старинныя-то раны Всегда сильнѣй болятъ."
Былъ ласково настроенъ Въ то утро Изенгринъ.
„Останься, будь спокоенъ. Управлюсь я одинъ.,
Здѣсь жди меня, я гуся Сюда приволоку".
И онъ пошелъ, не труся,
Въ ЛОШ. ИНУ, къ ручейку.
Тамъ стадо длинное гусей неторопливыхъ На скошенной травѣ паслось среди кустовъ, булькалъ ручеекъ, сверкая на извивахъ, Подъ гоготаніе крикливыхъ голосовъ. Изенгринъ облюбовалъГуся. „Лакомый кусокъ,
Я вкуснѣе не видалъ.
И съ разбѣга въ. стадо — скокъ! Крикъ испуганныхъ гусей Былъ тревоженъ, громокъ, звонокъ. Обернулся поскорѣй Задремавшій пастушонокъ.
Видитъ, гуся волкъ схватилъ И помчался безъ оглядки. Пастушонокъ завопилъ — И бѣжать. Сверкаютъ пятки.
На бѣгу собакъ зоветъ.
Двѣ огромныя дворняги Догоняютъ волка. Вотъ,
Бросивъ трупъ гуська-бѣдняги,
Онъ помчался. На спинѣ Отъ зубовъ собачьихъ раны. „Попадись, племянникъ, мнѣ. Отомщу за всѣ обманы!"
А племянникъ тутъ, какъ тутъ. Съ мордой самою небинной Ждетъ, когда ему дадутъ Съ потрохами жиръ гусиный. „Негодяй! Опять навралъ:
Псы чуть-чуть меня не съѣли!" Дядя грозно зарычалъ, -
„Да ты что яе въ самомъ дѣлѣ! Все обманывать? Такъ знай,
Этотъ разъ не дамъ, я спуску: Какъ хвостом’ъ ты не виляй, Попадешь мнѣ на закуску."
Когтистой лапой онъ племянника схватилъ За шею и къ землѣ съ угрозой придавилъ.. А Хитролисъ съ мольбою простоналъ? „Почтенный дядюшка, велики вы, я — малъ.
Сильны вы, я — такъ слабъ. Не ждалъ я нападенья. Напали вы врасплохъ. Такое поведенье Не дѣлаетъ вамъ честь и не великодушно.
Мнѣ оправдаться дать должны... пустите, душно!" „Предатель, не найдешь себѣ ты оправданья,
Я заплачу тебѣ за ложь и злодѣянья.
За всѣ предательства я отомстить сумѣю;",
Тутъ Изенгринъ схватилъплемянниказа шею И сталъ его бросать на землю, рвать зу-бами.
Такъ-обращался съ нимъ, какъ съ плѣнными врагами Не Обращается и злобный Сарацинъ.
Лисъ думалъ, что его задушитъ Изенгринъ.
Отъ страха одного чуть-чуть онъ не скончался, Но изъ послѣднихъ силъ рванулся, заметался И жалко завопилъ: „Мессиръ, забыли вы.
Что цѣлую семьюлишаете главы,
Что, умеревъ, дѣтей двоихъ оставлю я,
Й что за смерть-отца мститьстанутъ сыновья. Что съ неутѣшною вдовою Эрмелиной, Потрясены моей внезапною кончиной.
Родные и друзья всѣ къ королю пойдутъ И къ строгому суду убійцу привлекутъ.
Король велитъ казнить, не будетъ вамъ пощады,
И вашей гибели враги такъ будутъ рады. “
Угроза страшная смутила Изенгрина.
Вѣдь правда станутъ мстить вдова и оба сына.
И пасть зубастую невольно онъ разжалъ,
А Хитролисъ межъ тѣмъ, вздыхая, продолжалъ:
„Вы, дядюшка, ко мнѣ совсѣмъ несираведливы.
Вы слишкомъ вспыльчивы бываете, гнѣвливы И на меня взвести готовы обвиненья За не содѣланныя мною преступленья.
Когда я васъ угрей ловить велъ на пруду,
Не зналъ я, что вашъ хвостъ останется во льду. Когда отъ мужика я велъ васъ на зарѣ,
Не ждалъ я, что брюшко застрянетъ вдругъ въ дырѣ. Сегодня я не ждалъ бѣды отъ псовъ лихихъ:
Когда я мимо шелъ, не видно было ихъ,
Клянусь я вамъ дѣтьми и нѣжной Эрмелиной!“
„Изъ всѣхъ твоихъ рѣчей не вѣрю ни единой,
Ты лжешь всегда и всѣмъ."
„Кто, по какому праву.
Здѣсь обо мнѣ въ лѣсу пустилъ такую славу?"
„Ты самъ измѣнами и низостью своею,"
Отвѣтилъ Изенгринъ. Племянникову шеіб Онъ выпустилъ, но гнѣвъ еще горѣлъ во взглядѣ., Шатаясь, Хитролисъ привсталъ. Висѣли пряди Поникшаго хвоста, вся шерсть была въ пыли,
И лапочки, дрожа,едва стоять могли.
Но страха не было, онъ уступилъ надеждѣ,
И голосъ вкрадчивый вновь зазвучалъ, какъ прежде:
„Не помириться ли намъ лучше, дядя милый?
Лишь въ единеніи, въ союзѣ братскомъ сила."
„Союзъ вещь добрая, кто противъ скажетъ слово,
Да не увѣренъ я, что не солжешь ты снова."
„Прошу васъ выслушать: тутъ мѣсто есть одно.
Обѣтамъ клятвеннымъ оно посвящено.
Чтобъ клятву произнесть, туда идутъ попарно И тамъ даютъ обѣтъ. Но если кто коварно Съ лукавымъ помысломъ обѣтъ произнесетъ.
Того погибель ждетъ.
Туда мы поспѣшимъ
И вѣрности обѣтъ мы клятвой завершимъ."
„А. путь туда далекъ?"
„О нѣтъ, на днѣ долинъ, гдѣ вьется ручеекъ."
И вотъ они къ ручью кремнистою тропою Спѣшатъ. Тамъ дерево стояло надъ водою И былъ пригнутъ къ землѣ дугою сукъ одинъ.
Въ землѣ его держалъ забитый рядомъ клинъ.
Но въ ямкѣ этотъ кДинъ едва-едва деряшлся:
Лишь тронешь дерево — сукъ снова выпрямлялся. „Здѣсь!" молвилъ Хитролисъ, не объяснивъ въ чемъ дѣло. „Обѣтъ произносить теперь мы можемъ смѣло."
Покорно волкъ твердилъ за нимъ слова обѣта:
„Пусть мнѣ судьба не дастъ увидѣть вновь разсвѣта, Пусть буду преданъ я ужасной самой казни,
Коль я храню въ душѣ хоть каплю непріязни Къ тому, кого зову племянникомъ и другомъ.
Пусть буду пораженъ тяжелымъ я недугомъ,
И пусть не будетъ мнѣ ни сытно, ни тепло,
Коль на его семью храню я въ сердцѣ зло.
Молю, чтобы судьба на вѣкъ насъ примирила."
Онъ лапу къ дереву прижалъ со всею силой.
Клинъ выскочилъ, взвился, сукъ прыгнулъ, какъ пружина, И къ дереву прижалъ за лапу Изенгрина.
„Пр-редатель, вор-ръивр-р-унъ!.." волкъ громко завопилъ, „Какъ могъ я не понять, что тыотіять хитрилъ!" „Предателемъ? Меня?!. Мнѣ жаль васъ, дядя, право,
Хоть прелукаваго вы оказались нрава:
Съ коварной мыслью вы обѣтъ произнесли,
Ботъ сукъ-то потому и прыгнулъ изъ земли.
Я васъ предупреждалъ: за клятвопреступленье
Казнь ждетъ здѣсь каждаго, немедленно, въ мгновенье. Лгать и обманывать коварно — что за толкъ?
Теперь узнаютъ всѣ, что вы негодный волкъ."
Сказалъ и вдоль ручья пошелъ къ себѣ домой. Украдкою смѣясь надъ дядиной бѣдой.
Онъ шелъ, не торопясь, принюхиваяоь, глядя,
„А вотъ и гусь лежитъ, что въ — бѣгствѣ бросилъ дядя,“ Гуська онъ подобралъ и потащилъ къ женѣ-.
„Зажарь-ка намъ, его, насытдмся вполнѣ. “
А Изенгринъ, межъ тѣмъ, рвался, метался, бился,
Сукъ треснулъ, наконецъ, и волкъ освободился.
Побрелъ и онъ домой, подясавшихвостъ, рыча лапу правую безсильно волоча.
И каждый могъ прочесть — въ глазахъ его унылыхъ:
„Съ такимъ племянникомъ бороться я не въ силахъ. “
Тигрикъ, Хнтролиеъ и копбаеа.
К
X Ѵ. ОТЪ Тигрикъ на солнцѣ гулялъ беззаботно.
Онъ нѣсколько дѣлалъ шаговъ, Подпрыгнувъ, гонялся за мухой пролетной И лапкой хваталъ мотыльковъ.
Ловилъ свою тѣнь, а потомъ За собственнымъ бѣгалъ хвостомъ.
Какъ вѣтеръ колышетъ травинку,
Слѣдилъ и, улегшись на спинку,
Онъ жмурилъ глаза, дѣлалъ видъ,
Какъ будто бы спитъ.
Изъ пальчиковъ мягкихъ, какъ вербы пушки. Онъ вдругъ выпускалъ коготки И снова вбиралъ ихъ назадъ,
А узкихъ зрачковъ его взглядъ То вдругъ загорался, то гаснулъ опять,
Какъ будто готовясь дремать.
Сейчасъ былр видно: не зналъ онъ заботъ. Счастливый, здоровый и сытый былъ котъ.
Ковыляя по дорогѣ,
Показался Хитролисъ,
Весь худой, чуть ходятъ ноги,
Съ тусклой шерсткой, хвостъ повисъ. Онъ отъ голода въ лѣсу Натерпѣлся, сталъ искать У людей, и колбасу Удалось ему достать.
Котъ промолвилъ: „Здравствуй, братъ!“ Хитролисъ ему отвѣтилъ:
„Здравствуй!" хоть и не былъ радъ.
Что кота дорогой встрѣтилъ.
„Я вижу, милый братецъ, колбасу Ты не умѣешь правильно нести:
Пока ты съ ней очутишься въ лѣсу, — Успѣешь всю дорогу подмести.
Такъ поступать съ ѣдою невозможно:
Ты кожицу куснулъ неосторожно,
Сейчасъ въ середку набѣжитъ слюна.
Куда же будетъ колбаса годна?"
И съ отвраш;еньемъ Тигрикъ вздерну. лъ носъ. „А какъ бы самъ ты колбасу понесъ?"
„Ну дай, тебя я научу
Лисъ былъ смущенъ: не по плечу
Ему теперь борьба съ котомъ,
А Тигрикъ двигаетъ хвостомъ И такъ глядитъ, что нѣтъ сомнѣнья: Онъ не потерпитъ возраженья,
„Но съ колбасою далеко Онъ не уйдетъ, и мнѣ легко" Рѣшаетъ Лисъ, „его догнать И колбасу велѣть отдать.
„Какъ понесешь ты, покажи.
Свое искусство докажи".
„А вотъ, гляди", промолвилъ котъ
И кончикъ колбасы онъ въ ротъ Взялъ осторожно, а конецъ Другой — закинулъ на крестецъ. „Учись, какъ носятъ колбасу;
Ее за кончикъ я несу,
Который ѣсть и не годится,
А остальное не пылится."
„Ты правъ. Куда же мы пойдемъ?" „Неподалеку за холмомъ Мѣстечко есть, — я проведу.
Тамъ вся окрестность на виду,
Такъ хорошо и безопасно."
„Да, мѣсто выбралъ ты прекрасно, Но почему бѣжишь ты такъ,
Какъ будто слышишь лай собакъ?" .„Не надо времени терять,
Меня успѣешь ты догнать," Уклончиво отвѣтилъ котъ И съ колбасой бѣжалъ впередъ,
А Хитролисъ спѣшилъ за нимъ, Сомнѣньемъ тягостнымъ томимъ.
Вотъ столбъ высокій у дороги,
Мелькнули Тигриковы ноги,
Взвилась, какъ знамя, колбаса — И на верху все. „Чудеса!"
Промолвилъ Лисъ. Онъ поднялъ носъ,
Онъ весь — мучительный вопросъ.
„Зачѣмъ на, верхъ ты вздумалъ лѣзть? Слѣзай скорѣй, хочу я ѣсть."
„Нѣтъ, лучше ты влѣзай ко мнѣ:
Пріятнѣй ѣсть на вышинѣ."
„Я не умѣю лазать, что ты!"
„А мнѣ спускаться нѣтъохоты.“
„Что хочешь этимъ ты сказать?!"
И сердце начало дрожать У Хитролиса отъ тревоги.
Онъ принялъ видъ ужасно строгій И продолжалъ: „Не могъ ты влѣзть На столбъ, чтобъ одному поѣсть Всю колбасу. Ее, вѣдь, я Досталъ, и вся она — моя.
Въ томъ, что съ тобой я подѣлиться Хотѣлъ, — ты долженъ согласиться, — Великодушія не мало."
„Оно меня и удивляло.
Да, твой поступокъ былъ прекрасенъ, И съ этимъ я вполнѣ согласенъ." „Такъ брось скорѣй мнѣ половину." „Нѣтъ", молвилъ Тигрикъ, выгнувъ спину,
„Мнѣ самому она нужна:
Ужъ больно колбаса вкусна!"
Терзаемъ голодомъ
несчастный Хитролисъ.
Онъ скромно молитъ:
„Брось ты колбасы мнѣ внизъ Хоть маленькій кусочекъ,
Ну, хоть одинъ глоточекъ!"
А Тигрикъ: „Съѣмъ все самъ.
Ни крошечки не дамъ."
„Будь проклятъ мигъ, когда тебя я, глупый, слушалъ. Теперь я колбасу, хоть съ пылью — бы, да кушалъ."
А Тигрикъ, наверху усѣвшись преискусно, Такъ колбасу и Ѣстъ, облизываясь вкусно.
Не въ силахъ Хитролисъ стерпѣть такого вида.
Въ желудкѣ пустота, а въ сердцѣ — злость, обида..
Отъ злобы онъ дрожитъ, сгибаются колѣна,
Катается, вопитъ, отъ гнѣва брыжжетъ пѣна. „Проклятый, погоди,
попробуй-ка спуститься!
За воровство тебѣ
придется поплатиться.
Здѣсь ждетъ тебя внизу достойная награда.
Спуститься долженъ ты,
вѣдь пить тебѣ же надо.“
„Здѣсь ямка въ деревѣ, и отъ дождя воды Довольно набралось.
Далеко до бѣды."
„Сегодня будешь пить, а завтра слѣзть придется."
„Нѣтъ, и на завтра здѣсь
воды еш;е найдется."
„Ну, черезъ два, три дня,
черезъ недѣлю, годъ.
Ну, черезъ десять лѣтъ
ты слѣзешь, гадкій котъ!" „Какъ, десять лѣтъ меня
ты будешь все стеречь?" „Да, буду, разъ идетъ
о страшной мести рѣчь. Клянусь, что не уйду
отъ этого столба!"
„За клятву ложную,
ты знаешь, вѣдь, судьба
Наказываетъ насъ". — „Ничто не страшно мнѣ.“
Но въ этотъ мигъ какъ разн въ глубокой тишинѣ Раздался лай собакъ заливисто-протяжный И громкій звонъ роговъ призывный и отважный. Котъ, колбасу жуя, промолвилъ, со столба:
„Что, Хитролисъ, никакъ идетъ твоя судьба?
Объ этой музыкѣ твое какое мнѣнье?
Какъ, ты бѣжишь? Постой, а клятвы нарушенье! Ждать у столба меня клялся ты десять лѣтъ."
Но Хитролисъ бѣжалъ, хвостомъ сметая слѣдъ. Потомъ, измученный, сѣлъ отдыхать въ лѣсу И долго вспоминалъ, вздыхая, колбасу.
ДНАЖДЫ, утренней порой,
Межъ лѣсомъ,, полемъ и горой, Гдѣ тѣнь на камень отъ ветлы Ложится, и куда въ котлы Играть сбираются ребята, — Изъ селъ окрестныхъ пастушата, — Собралось общество гостей.
Чернушъ, во-первыхъ, муравей Пришелъ; изъ лѣса невзначай Бѣлякъ явился горностай, Рыжуня-бѣлочка, а вотъ Къ нимъ подошелъ и Тигрикъ-котъ.
Разсвѣтнымъ воздухомъ дыша, Они болтали,. не спѣша,
О состояніи погоды,
О томъ, что минули невзгоды,
На голодъ жаловаться — грѣхъ;
Что хорошо поспѣлъ орѣхъ.
Что множество въ садахъ плодовъ,
А въ гнѣздахъ — выводки птенцовъ.
Ну, словомъ, шла бесѣда обо всемъ,
Что горностаю, бѣлкѣ съ муравьемъ И каждому коту услышать лестно И очень интересно.
Хитролисъ неподалеку Въ полѣ сжатомъ ночевалъ И, зарывшись въ снопъ глубоко,
Сномъ разсвѣтнымъ сладкоспал ъ.
А съ мельницы, своей тяжелой долѣ Покорствуя, шелъ осликъ Вислоуха
И несъ мѣшки. Вдругъ храпъ на сжатомъ полѣ Привлекъ его вниманіе и слухъ.
Онъ заглянулъ и видитъ — Хитролисъ.
Чего жъ звѣрки такъ близко собрались?
Иль ни одинъ изъ нихъ не чуетъ,
Что рядомъ хитрый врагъ ночуетъ?
Былъ Вислоухъ предобрый малый;
Подъ тяжестью мѣшковъ усталый,
Онъ все же закричалъ: „Эй, вы!
Не унести вамъ головы:
Тутъ Хитролисъ въ снопѣ свернулся.
Глядите, какъ бы не проснулся!“
Звѣрушки съ камня, не црощаясь,
И отъ испуга задыхаясь, — Всѣ въ разсыпную въ томъ же мигъ.
Бѣлякъ юркнулъ скорѣй въ тростникъ.
Чернушъ, какъ умный муравей, Исчезъ въ землѣ, среди корней,
На дубъ Рыжуня огонькомъВзлетѣла.Словноснѣжный комъ, Домой понесся Тигрикъ-котъ. Недалеко бѣжать, но вотъ,
Тамъ, гдѣ дороги двѣ скрестились, Враги носъ къ носу очутились.
Бѣжать — для Тигрика позоръ.
Да и куда ни кинешь взоръ,
Нѣтъ ничего, на что взобраться,
И Тигрикъ, порѣшивъ остаться, Промолвилъ голосомъ медовымъ: „Лелаю, братецъ, быть здоровымъ! “ А Хитро лисъ ему въ отвѣтъ:
„Чего ты поднялся чуть свѣтъ?“ „Тебя искалъ.“ — „Да неужели?
И для такой неважной цѣли Ты рыщешь, не боясь росы!
Быть можетъ, кончикъ колоас Предложишь отъ своихъ щедро Смущеннымъ притворился котъ.
„Мнѣ даже стыдно вспоминать:
Какъ могъ я у тебя отнять Всю колбасу!Повѣрь мнѣ, право Меня попуталъ самъ лукавый.
Чтобъ могъ ты мнѣ вину простить,
Готовъ тебѣ я услужить:
Не хочешь ли со мной вдвоемъ Пройти отсюда прямо въ домъ Къ моимъ хозяевамъ? Они Какъ разъ въ разъѣздахъ эти дни.
Уѣхала служанка съ ними.
Оставивъ двери отпертыми.
А въ кладовой есть ларь у насъ.
Въ немъ молока стоитъ запасъ.
Туда пробраться намъ легко.
Увидишь, что за молоко!
Густое, желтое, съ устоемъ.
Мы важный пиръ съ тобой устроимъ.
И Тигрикъ губы облизалъ,
Какъ будто молоко лакалъ.
„А если хочешь, то потомъ Въ курятникъ мы съ тобой пройдемъ.
Тамъ, выбравъ парочку цесарокъ Иль куръ, — снесешь женѣ въ подарокъ. Каковъ же будетъ твой отвѣтъ,
Согласенъ ты итти иль нѣтъ?“
Отвѣтилъ Хитролисъ: „Идемъ!“
И вотъ пріятели вдвоемъ Залѣзли осторожно въ домъ.
Самоувѣреннѣй сталъ Тигрикъ, бросилъ страхъ. Идетъ хозяиномъ и нюхаетъ въ углахъ.
Указываетъ путь: „У печки здѣсь живу я.
А вотъ теперь сюда, направо, въ кладовую.
Дай срокъ, ужъ угощу на славу я братишку.
Вотъ видишь: это ларь. Приподними-ка крышку.
Дай мнѣ сперва войти, а ужъ потомъ и лѣзь.
Увижу сразу я, ловушки нѣтъ ли здѣсь. “
Что было сказано, исполнилъ Лисъ покорно,
А Тигрикъ подскочилъ, вскарабкался проворно, Просунулъ голову и въ ларь залѣзъ съ хвостомъ.
А надо вамъ сказать, что о хвостѣ своемъ Ужасно онъ всегда высокаго былъ мнѣнья.
И правда, этотъ хвостъ былъ просто заглядѣнье:
И длиненъ, и пушистъ. Всегда другимъ хвостамъ Въ примѣръ онъ ставился на зависть всѣмъ котамъ. Самъ Тигрикъ между тѣмъ на лапочки легко Привсталъ, прильнулъ къ горшку, лакаетъ молоко.
А крышка тяжела и Хитролиса давитъ. ;
„Пожалуй, все онъ съѣстъ, ни капли не оставитъ,"Несчастный думаетъ и шепчетъ: „Тигрикъ,’ братъ, Тебѣ-то хорошо, а у меня горятъ Отъ жажды и языкъ, и губы, даже больно.
Оставь мнѣ молока, вѣдь ты поѣлъ довольно.
И крышка эта мнѣ всѣ лапы отдавила.
Самъ пьешь, а я держи, — ужасно это мило!"
Но Тигрикъ ѣстъ себѣ, какъ будто и не слышитъ. Густое молоко чуть язычкомъ колышетъ.
Подниметъ мордочку и губы облизнетъ.
Вздыхаетъ Хитролисъ, струится градомъ потъ,
И жалкимъ голосомъ кота онъ запросилъ:
„Охъ, братецъ, вылѣзай! Я брошу: нѣту силъ."
На жалобы его ни слова не сказавъ.
Всю морду лирную превкусно облизавъ,
И лапкой мягонькой утерши троекратно,
Рѣшился Тигрикъ лѣзть вонъ изъ ларя обратно.
Но, выходя, такъ хвостъ и лапки сильно вскинулъ. Что на бокъ онъ кувшинъ молочный опрокинулъ.
По злобѣ ль, невзначай — рѣшить здѣсь не легко.
Но только разлилось въ ларѣ все молоко.
Вопль ярости съ трудомъ нашъ Хитролисъ сдержалъ, Но точно всѣ свои движенья разсчиталъ И, злобой мстительной къ, предателю горя,
Онъ крышку опустилъ тяжелаго ларя
Какъ разъ въ тотъ мигъ, когда самъ Тигрикъ внизъ
спускался,
А длинный хвостъ его еще въ ларѣ остался.
Ужасный стукъ и крикъ на весь раздался домъ,
РІ хвостъ отрѣзало, какъ будто топоромъ.
Вы можете себѣ вообразить картину!
Отъ боли котъ, вопилъ и, выгибая спину,
Кричалъ: „Разбойникъ, воръ, ты въ этомъ виноватъ!" А Хитролисъ въ отвѣтъ спокойно: „Что ты, братъ, При чемъ моя вина? вѣдь я предупреждалъ.
Что крышку выпупі;у, а ты чего же ждалъ?"
„Мой хвостикъ!" всхлипывалъ, роняя слезы, котъ. „Пушистенькій мой хвостъ, кто мнѣ тебя вернетъ!“
А Хитролисъ ему: „Не стоитъ о пропажѣ Жалѣть: безъ кончика онъ сталъ красивѣй даже.
И для чегр конецъ хвоста — ты самъ не знаешь.
Въ сушь — ты метешь имъ пыль, а въ дождикъ — грязь сбираешь.
И тяжесть лишняя: гораздо легчемчаться
Тебѣ коль за спиной не будетъ хвостъ болтаться.
Повѣришь ли, я самъ ужасно былъ бы радъ,
Когда бъ онъ у меня, какъ у тебя, былъ взятъ."
И, мордочку прикрывъ, хихикалъ Лисъ украдкой. Котъ въ ярости завылъ: „Молчи, нас-мѣшникъ гадкійі И птицъ себѣ не жди, я не такой дуракъ:
Сейчасъ Же побѣгу и разбужу собакъ."
„Нѣтъ, не совѣтую, напрасныя старанья:
Жена и дѣти ждутъ, спѣшу я, до свиданья!"
„До скораго, дружокъ, я медлить не люблю:
На строгій судъ тебя притащутъ къ королю!"
Какъ Хитролисъ обманулъ мужика, и что изъ этого вышло.
(ІІЗеСЪДУЯ премирно межъ собой,
Разъ Изенгринъ и Хитролисъ тропой Вдоль по опушкѣ лѣса подвигались И свѣжимъ, яснымъ утромъ наслаждались.
Шла сентября вторая половина,
И въ воздухѣ летала паутина.
На листъ ложился ржавчины налетъ,
Молчали птицы. Близокъ былъ отлетъ. Волкъ съ Хитролисомъ мирно говорили О дняхъ, когда они моложе были,
Когда и дружба ихъ была тѣсна.
Что съ той поры испортилась она,
Что не пришлось „быть вѣрными до гроба" — О томъ они умалчивали оба.
Вдругъ видятъ, что вдали мужикъ идетъ. Мѣшокъ какой-то на спинѣ несетъ.
Гораздо, тоньше нашихъ у звѣрей Лѣсныхъ бываютъ и глаза и уши:
Увидѣлъ сразу каждый изъ друзей,
Что несъ мужикъ свиной прежирной туши Большой кусокъ, должно быть, чтобъ солить.. „Счастливый случай жалко упустить," Промолвилъ Хитролисъ и въ мигъ единый Рѣшенье принялъ, все сообразилъ.
Онъ, какъ всегда, проворнѣй волка былъ. „Должны мыжирной овладѣть свининой.
Мы половину лучшую съѣдимъи выгодно остатокъ продадимъ.
Хотя судьбой назначенъ я для ловли.
Но я всегда мечтаю о торговлѣ.
И если бъ не былъ я моимъ отцемъ И матерью моей рожденъ, лисицей,
Теперь бы слылъ первѣйшимъ я купцомъ Среди людей и велъ дѣла въ столицѣ,
$7 — Продавъ свиниду, сдѣлаемъ — дѣлежъ:
Двѣ трети вамъ и мнѣ — одну. Ну, что жъ, Согласны вы?" — „Согласенъ-то согасенъ,
Да уговоръ съ тобой всегда опасенъ.
Ты проведешь, и будетъ мнѣ обидно."
„Ахъ, дядюшка, да какъ же вамъ не стыдно! Вамъ услужить желаньемъ я горю,
И будетъ все, какъ я вамъ говорю.
Вонъ въ тѣхъ кустахъ запрячьтесь вы и ждите, За вс]Ьмъ, что буду дѣлать я, слѣдите,
Не упускайте нужнаго мгновенья,
И намъ достанется свинина безъ сомнѣнья." Тутъ быстро измѣняетъ Походку Хитролисъ,
На лапку припадаетъ,
И весь, какъ грибъ, раскисъ.
Съ трудомъ онъ тащитъ ногу, Прихрамываетъ. Вотъ,
Упалъ онъ на дорогу,
Привсталъ, едва ползетъ.
Мужикъ замѣтилъ: „Видно,
Собрался помереть Звѣрь. А хорошъ: завидно На шкурку посмотрѣть."
Подходитъ осторожно.
„Ну," думаетъ, „поймалъ!"
Но Хитролисъ тревожно Въ кусты заковылялъ.
„Далеко не ускачешь На раненыхъ ногахъ!
Вотъ погоди, заплачешь Ты у меня въ кастахъ!"
Мужикъ подумалъ. Съ ношей Спѣшитъ въ кусты бѣжать. „Ужъ больно хвостъ хорошій, Не дурно бы продать.“ Схватить онъ звѣря хочетъ За пышный рыжій хвостъ,
А звѣрь-т0 какъ отскочитъ!
Не очень видно простъ. Плетется еле-еле Мужикъ, такъ тяжело:
Всѣ руки занѣмѣли,
Плечо все затекло.
Въ поту онъ, задохнулся, Совсѣмъ нѣтъ больше силъ. Съ проклятьемъ онъ нагнулся И тушу съ плечъ спустилъ. „Пусть," думаетъ, „свинина Въ травѣ здѣсь полежитъ."
И, разогнувши спину.
За звѣремъ онъ спѣшитъ. Какъ разъ для Изенгрина Счастливый мигъ насталъ: Лежитъ одна свинина.
Онъ изъ кустовъ привсталъ. Настороживши уши,
Бѣжитъ, спѣшитъ, и вотъ, Кусокъ тяжелой туши Назадъ въ зубахъ несетъ.
А Хитролисъ, почуя,
Что ихъ обѣдъ готовъ, Помчался въ лѣсъ, ликуя,
И скрылся средь стволовъ. Мужикъ отъ изумленья Къ землѣ такъ и приросъ: „Да что за навождецье! Свинину кто унесъ?"
Никто не отвѣчаетъ.
На землю съ высоты Проносятся, слетаютъ Червонные листы.
Тутъ, весь дрожа отъ гнѣва, Мужикъ нашъ сталъ искать, Бросаться вправо, влѣво По лѣсу, рвать, метать. Напрасно только злится: Бѣда, такъ ужъ бѣда. Свинина и лисица Исчезли безъ слѣда.
„Зачѣмъ за звѣремъ гнался! Не жадничать бы мнѣ!
Вотъ какъ теперь попался И чтр скажу жёнѣ?"
А Хитролисъ, межъ тѣмъ, довольный приключеньемъ, Спѣшилъ, чтобъ съ дядюшкой добычу раздѣлить. „Вотъ, дядя, видите, вы мучились сомнѣньемъ,
А, разъ, что я сказалъ, ужъ такъ тому и быть. Старался я во всю для дяди Изенгрина.
Скажите, наша вамъ понравилась свинина?"
„А стала нашею она съ которыхъ поръ?"
„Какъ, дядя, развѣ вы забыли договоръ!"
„Нѣтъ съ негодяями для честныхъ договора,
И для тебя, лжеца хитрѣйшаго и вора,
Я приготовилъ бы совсѣмъ другую казнь,
Да наша прежняя мнѣ вспомнилась пріязнь:
Лисенкомъ дорогъ былъ ты дядѣИзенгрину...
Но уходи скорѣй и позабудь свинину".
„Позвольте," Хитролисъ, смутившись, отвѣчалъ.
Но волкъ изъ-за кустовъ такъ страшно зарычалъ,
Такъ подбоченился рѣшительно
строго.
Что Хитролисъ никакъ не могъ найти предлога,.
Чтобъ возразить ему и отстаять свинину.
Онъ вытянулъ свой хвостъ и, ощетинивъ спину,
Съ досадою побрелъ, куда глаза глядѣли.
„Ъды, хоть плохенькой, я не найду ужели?"
Онъ спрашивалъ себя. Общественная печь Попалась на пути, и онъ рѣшилъ прилечь,
Чтобъ въ тепломъ снѣ забыть и голодъ, и страданье. Вдругъ странный звукъ сквозь сонъ, привлекъ его вниманье:: Въ печи, не то въ травѣ заверещало что-то.
Для звѣря каждый звукъ — тревога и забота:
Заснешь, забудешься, а люди тутъ, какъ тутъ.
Всѣмъ нуженъ лисій хвостъ, — придутъ, возьмутъ, убьютъ. Опять все тотъ же трескъ дрожитъ легко и сухо.
Тутъ Хитролисъ привсталъ, придерживаетъ ухо
И ужъ въ кусты готовъ онъ сдѣлать йьілъ
скачекъ,
Какъ разсмѣялся вдругъ: „Да это вѣдь сверчокъ! Фробера скромнаго однообразный звонъ Перепугалъ меня и разогналъ мой сонъ..
Но если нѣтъ надеждъ поймать большую дичь. Проглотишь и сверчка, какъ маленькій сандвичъ. Замѣтивъ Рыжаго, Фроберъ оставилъ пѣнье,
Фигуркой выразивъ безмолвное смущенье.
А Хитролисъ ему: „Ты замолчалъ зачѣмъ?
Не бойся, миленькій, вѣдь я тебя не съѣмъ. Послушать пѣніе твое мнѣ очень важно:
Какъ пѣснь псаломщика, молитвенно-протяжно Оно звучитъ въ тиши. Ему съ восторгомъ внемлю:
Я сталъ паломникомъ, иду въ святую землю,
Чтобъ юности моей замаливать грѣхи. “
Тутъ разсмѣялся вдругъ Фроберъ: „Хи-хи! Хи-хи!
Ужъ на паломника ты вовсе не похожъ,
Я не видалъ у нихъ такихъ хитрющихъ рожъ.“
Едва сверчокъ договорилъ,
Какъ Хитролисъ вскочилъ И прыгъ!
Но въ мигъ
Фроберъ въ траву далъ тягу.
Лишь то спасло бѣднягу,
Что Хитролисъ поторопился И дальше цѣли очутился.
„Ахъ, Хитролисъ!" запѣлъ Фроберъ,
„какъ ты лукавъ!
Въ твоемъ-поступкѣ весь твой хитрый лисій нравъ.
Повѣрить никогда нельзя словамъ твоимъ.
Скорѣй разбойникъ ты, чѣмъ кроткій пилигримъ." „Ахъ, милый мой Фроберъ, обидно подозрѣнье:
Вѣдь я приблизился, чтобъ лучше слышать пѣнье." „II, пѣніе любя, меня хотѣлъ ты скушать? Похвально! А теперь не хочешь ли послушать ’ Другую музыку? Я слышу лай собакъ,
Вся свора прыгаетъ въ сосѣдній буеракъ.
Вотъ выскочитъ сейчасъ. Хоръ дружныхъ голосовъ Подъ звонкій переливъ охотничьихъ роговъ!"
Тутъ понялъ Хитролисъ, что близится бѣда.
Онъ слышитъ голоса: „Ату его, сюда!"
Рога трубятъ сильнѣй, и громче злобный лай.
„Ату, ату его! Хватай, лови, хватай!"
Одно мгновеніе, — и Хитролисъ исчезъ.
Въ густой кустарникъ онъ опасливо залѣзъ.
„У листьевъ" думаетъ, „багряно-рыжій цвѣтъ,
И шерстка рыжая, — меня, какъ будто, нѣтъ.
Все ближе лай и звонъ, и уськанье, и крикъ: „Хватайте волка, вы! Нѣтъ, не уйдешь, старикъ!“ „Совсѣмъ мѣняется" подумалъ Лисъ, „картина:
Вѣдь ловятъ не меня, а дядю Изенгрина.“
Онъ высунулъ свой носъ изъ листьевъ осторожно И сталъ слѣдить за всѣмъ, что видѣть было
можно.
За дядюшкой летитъ игцеекъ цѣлый полкъ.
Вотъ настигаютъ, рвутъ, но не сдается волкъ. Рычитъ, кусаетъ, рветъ И спуска не даетъ Тѣмъ, кто суется близко.
Отъ воя, визга, писка
Такъ воздухъ и дрожитъ.
Волкъ побѣдилъ, — бѣжитъ.
Еа этотъ разъ опять спасла его судьба,
Но тяжела была неравная борьба;
Израненъ онъ, въ крови, ’ едва волочитъ ноги И, высунувъ языкъ, плетется вдоль дороги.
А Хитролисъ юркнулъ изъ-подъ кустовъ, впередъ Пробрался и сидитъ на перепутьѣ, ждетъ.
„Что, милый дядюшка, вотъ жадности плоды!
Не съѣли бы всего, и не было бъ бѣды:
Когда бъ сдержали вы условья договора,
Васъ не поймала бы ип];еекъ этихъ свора.
Вамъ было бы легко бѣжать, вернуться къ тетѣ. Теперь же, бѣдная, въ какой она заботѣ.
Недѣлю проведетъ! Чай, выплачетъ всѣ глазки: Кровь надо, обмывать, перемѣнять повязки,
И не особенная, знаете ли, сласть На шкурку рваную опять заплаты класть!.."
Ѳх
ДНАЖДЫ Хитролисъ въ погожій ясный день Въ лѣсу вскарабкался на старый мшистый пень. Оттуда высмотрѣть фазановъ онъ хотѣлъ,
Но птицы ни одной замѣтить не успѣлъ Ни изъ фазаньей онъ, ни изъ другихъ породъ.
Какъ видитъ — издали подходитъ Благородъ.
Король звѣрей гулялъ по лѣсу не одинъ:
За нимъ почтите. льно шелъ дядя Изенгринъ.
За силу и всегда особое старанье Онъ маршаланосилъ торжественное званье. .„Нижайше бью челомъ высокимъ я гостямъ, Промолвилъ Хитролисъ — и лапочки по швамъ. Припомнивъ всѣ разсказы Про Лисины проказы,
Король не могъ не разсмѣяться.
Отвѣтилъ: „Очень радъ съ тобою повидаться." На маршала взглянулъ и продолжалъ со смѣхомъ: „Пусть хитрости твои вѣнчаются успѣхомъ!..“
„Я въ пожеланіяхъ нуждаюсь, государь:
Не такъ удачливъ я, какъ то бывало встарь.
Ужъ если бъ обладалъ такимъ я хитрымъ нравомъ, Весь день бы не сидѣлъ на этомъ пнѣ корявомъ И для любезнѣйшей супруги Эрмелины Давно бы натаскалъ отборнѣйшей дичины.
И дѣти малыя, и самъ сижу голодный.
Повѣрьте мнѣ звѣрей властитель благородный,
И отпустите вновь охоту продолжать.
„Нѣтъ," отвѣчалъ король, „куда тебѣ бѣжать?
Такого спутника не скоро мы найдемъ,
Такъ лучше намъ итти охотиться втроемъ."
„ВеликШ государь, вы благостны безмѣрно,
Я это утверждать могу нелицемѣрно,
Но много есть большихъ и сильныхъ въ вашей
свитѣ,
Охотиться съ собой ихъ, не меня зовите.
Сейчасъ всѣхъ назову: медвѣдь, во-первыхъ, Буръ. Себѣ не повредивъ, съ другихъ сдеретъ семь шкуръ. Хрюкъ, во-вторыхъ, кабанъ. Работаетъ клыками.
Ему не возражай — расплатишься боками.
Я въ-третьихъ назову — Рычлая вамъ, бульдога,
Онъ обраш;ается со всѣми очень строго.
Въ четвертыхъ — маршалъ вашъ, мой дядя Изенгринъ." „Лукавишь, Хитролйсъ, ты вѣчно! Нѣтъ причинъ, Чтобы не быть тебѣ со мною на охотѣ.
Хочу, — и оба вы сейчасъ со мной пойдете."
„Простите, — государь, мнѣ право очень стыдно Опять настаивать, но вѣдь сейчасъ же видно; Присутствіе мое такъ непріятно дядѣ.
Я нелюбовь его читаю въ каждомъ взглядѣ.
За что онъ не взлюбилъ меня, — не понимаю:
Ему я отъ души всегда добра желаю.“
Волкъ быстро возразить племяннику хотѣлъ,
Но Благородъ прервалъ: „Мнѣ споръ вашъ надоѣлъ. Довольно враждовать! Мое такое мнѣнье:
Должны вы разрѣшить всѣ недоразумѣнья,
И ссоры позабыть совѣтую я вамъ.
Ты, Хитролисъ, смотри и воли злымъ словамъ И шуткамъ не давай, а ты не обижайся.
Нашъ маршалъ: шуткою отъ шутки отбивайся."
Волкъ очень бы хотѣлъ на это возразить,
Что такъ, какъ Хитролисъ, — ужъ слишкомъ зло шутить. Но, разъ король сказалъ, — покорствуетъ придворный. Волкъ сдѣлалъ шагъ впередъ съ улыбкою притворной. Совсѣмъ неласковыми чувствами волнуемъ,
И рыжей мордочки коснулся поцѣлуемъ.
„Ну, вотъ," сказалъ король, „отлично! А теперь Ты долженъ, Хитролисъ, какъ самый ловкій звѣрь, Придумать способы и указать пути,
Чтобы добычу намъ хорошую найти."
„Конечно, государь, ручаться не. могу,
Но знаю, что порой пасется на лугу Въ долинѣ, гдѣ видна отсюда деревенька, Крестьянскій скотъ. Пойдемъ, посмотримъ хорошенько „Отличнѣйшая мысль, ты, права, молодчина,,
Хотя придворнаго и не имѣешь чина,“
Съ улыбкой лестною промолвилъ Благородъ И, сдѣланъ лапой знакъ, самъ двинулся впередъ. Они недалеко еш;е пройти успѣли.
Какъ Изенгринъ сказалъ: „Смотрите, мы у цѣли. Насъ счастіе ведетъ, добыча намъ готова: Великолѣпный быкъ, теленокъ, и корова.
Такіе случаи удачи очень рѣдки.
Племянника послать недурно бъ на развѣдки,
Чтобъ намъ не помѣшалъ какой-нибудь мужикъ. Вѣдь, Хитролисъ всю жизнь разнюхивать привыкъ.“ „Вполнѣ ты, маршалъ, правъ.
Лисъ ловокъ и лукавъ.
Взглянувъ со всѣхъ сторонъ,,
Все вывѣдаетъ, онъ,"
Король съ нимъ согласился,
И Хитролисъ пустился Въ долину, какъ стрѣла.
Удачно шли дѣла:
Помѣхи — никакой.
Быкъ съ сыномъ и женойТраву спокойно рвали
и медленно жевали.
Но Хитролисъ пониже Припалъ, къ землѣ прильнулъ, Подползъ еще поближе,
Повсюду заглянулъ. Высматриваетъ тонко И напрягаетъ слухъ.
Вдругъ кто-то крикнулъ звонко: „Купается пастухъ“.
Въ ручьѣ вода прозрачна,
Надъ ней камышъ нависъ.
„Я высмотрѣлъ удачно,“ Подумалъ Хитролисъ.
Къ ручью онъ подбѣгаетъ, Хватаетъ пастуха И въ воду погружаетъ.
„Отличная уха! Покушай-ка со смакомъ
и рыбокъ поглотай.
Теперь подводнымъ ракамъ ПоДлонъ нашъ передай.. Вѣдь съ рыбою живою Отличная уха.
Еще разъ съ головою Нырни. Вотъ такъ, ха-ха!“ Вопитъ пастухъ несчастный Вода со всѣхъ сторонъ! Какъ будто сонъ ужасный Средь дня увидѣлъ онъ. Пока онъ отряхался И глазъ теръ кулакомъ, Волкъ быстро расправлялся Съ теленкомъ и быкомъ.
Убита и корова Безъ всякаго труда;.
Король сказалъ; „Готова Добыча, господа!
Дѣли ее скорѣе,
Нашъ маршалъ Изенгринъ.“ „Ослушаться не смѣя, Король, нашъ господинъ,
Скажу всего два слова;
„Быкъ ваша часть вполнѣ,
А также и корова.
Теленка дайте мнѣ,
А Рыжему — не надо,
Его мы обойдемъ.
Вѣдь, для него награда,
Что былъ онъ съ королемъ." Волкъ думалъ — левъ, доволенъ И оттого молчитъ.
Племянникъ обездоленъ,
А онъ съ семьею сытъ.
Но левъ такъ разсердился И отвѣчалъ толчкомъ Такимъ, что покатился На землю волкъ — волчкомъ. „Ты по-дурацки дѣлишь, Безсмысленъ твой дѣлежъ.
Когда невѣрно цѣлйіпь,
То въ цѣль не попадешь.
Кто глупостью блистаетъ,
Не раскрывалъ бы пасть.
Пусть Хитролисъ рѣшаетъ,
Кому какая часть."
Торжественно поклонъ отвѣсивши придворный, Отвѣтилъ Хитролисъ: „Я — вашъ слуга покорный: Старались мы для васъ, и все, что здѣсь лежитъ, Все вамъ принадлежрітъ. “
„Нѣтъ,“ возразилъ король:, -, Я не согласенъ, нѣтъ. Мы соблюсти должны, придворный этикетъ.
Устрой, чтобъ былъ дѣлежъ и справедливъ, и
строгъ,
Чтобъ недоволенъ быть никто изъ насъ не могъ. „Тогда я такъ рѣшу,“ отвѣтилъ Лисъ проворно. „Быкъ вашей милости прйнадлежитъ безспорно, Самъ дядя такъ сказалъ. Корова — королевѣ.
Ну, а теленочекъ — пусть дядя будетъ въ гнѣвѣ — Я вашему сынку преподнести рѣшаюсь. ’
У королевича, когда не. ошибаюсь,
Еіце не выпали молочные зубки,
И кости отъ быка, вѣдь,, для него жестки.
Ну, а теленочка онъ въ сластьпокушать мойсетъ И кости нѣжныя зубочками обгложетъ."
„Вотъ это такъ дѣлежъ!“ воскликнулъ Благородъ, „Рѣшать тебя. всегда заставлю и впередъ.
Когда всѣхъ дѣлъ я самъ рѣшать не захочу “.
И Лиса ласково трепалъ — онъ цо пЛечу.
„О мудрый Хитролисъ, вѣдь у’ тебя готовъ Всегда на все отвѣтъ. Тызцаегаь силу словъ,
Умѣешь пользоваться глупостью другихъ.
Безуменъ трижды тотъ изъ подданныхъ моихъ,
Кто, зная всѣ дѣла твои и слыша рѣчь,
Рѣшится дружбою твоею пренебречь".
Какъ Хитролиѳъ ѳъ Изенгриномъ попали въ колодезь и какъ они оба изъ него вылѣзли.
АЗЪ съ охоты неудачной Возвращался Хитролисъ,
И отъ голода тряслись
Лапки. Видъ имѣлъ онъ мрачный.
Самъ измученъ былъ въ конецъ И жалѣлъ жену ужасно.
Слылъ примѣрнымъ не напрасно Онъ, какъ мужъ и какъ отецъ.
Ужъ пора домой иттн.
Вечерѣетъ, солнце сѣло.
Можетъ быть, найдется дѣло:
Вотъ обитель на пути.
„Подожду, ужъ скоро ночь.
Здѣсь прилягу у ограды.
Можетъ быть, монахи рады Неимущему помочь. “
Такъ подумалъ Хитролисъ.
Не напрасно ожиданье:
Слышно сонное клохтанье,
Это куры собрались И другъ дружку спать зовутъ.
Лисъ, бросая косо взгляды.
Пробрался изъ-за ограды РІ явился — тутъ, какъ тутъ!
Раздался куриный хоръ.
Хитролисъ его не слушалъ.
Онъ одну изъ курицъ кушалъ.
„Эту — съѣстъ Сверлизаборъ,
И ему поможетъ братъ,
А другая половина Для тебя, о Эрмилина!
Я ужасно курамъ радъ.
Только гдѣ бъ найти родникъ?
Пить хочу: днемъ было знойно,
Душно, пыльно, безпокойно,
Пересохъ во рту языкъ."
Оглянулся онъ кругомъ.
Вонъ колодезь и веревка,
II ведро, да пить неловко: Преглубокій водоемъ.
Онъ на край колодца сѣлъ,
Внизъ глядитъ. Вода мерцаетъ, Жажда только прибываетъ. „Лучше бъ курицы не ѣлъ!" Тамъ внизу еще ведро Вт> воду спущено другое.
„Какъ же вытащу его я?
Вотъ устроено хитро!"
Въ лапки онъ веревку взялъ, Сталъ тащить, весь перегнулся,Вдругъ на камнѣ поскользнулся, Равновѣсье потерялъ И скатился прямо внизъ...
Вволю пей, но не до жажды,
Окунувшись ръ воду дважды.
На веревкѣ онъ повисъ.
Сырость, скользко, темнота!
Всѣ прыжки и всѣ усилья.
Ни къ чему. Ахъ, еслибъ крйлья
Гордоклюва, иль котаКоготки ’ ему теперь!
А езъ нихъ какъ онъ спасется?.
Въ, страхѣ сердце такъ и бьется!
Вдругъ онъ видитъ, сверху звѣрь
Сѣлъ и внизъ глядитъ уньіло.
Что такое это было — Разскажу я, вамъ теперь.
Шелъ, дядя Изенгринъ съ охоты неудачной
Совсѣмъ, какъ Хитролиоъ,
голодный, тощій, мрачныг.
Вдругъ видитъ — курица убитая лежитъ.
Въ одно мгновеніе
сглотнулъ и говоритъ:
„Закуска важная!
Немножечко легка,
Но все ЯШ заморилъ я ею червячка.
Тутъ пить онъ захотѣлъ, колодезь увидалъ.
Влѣзъ, на закраину и про себя ворчалъ:
„Вотъ люди глупые! Куда — спустили воду.
Жаль что ли дать попить звѣриному народу?“
Онъ жадно смотритъ внизъ,и вдругъ, изъ глубины
Какія-то слова неясныя слышны.
„Кто тамъ?" Прислушался, вглядѣлся: „Хитрошісъ!"
„Я, милый дядюшка." — „Да какъ попалъ ты внизъ?" „Какъ я сюда попалъ и для чего сижу,
Я съ удовольствіемъ подробно разскажу.
Спускайтесь поскорѣй, волшебное здѣсь царство."
„Да, можетъ быть опять задумалъ ты коварство?"
„Среди условій я теперь совсѣмъ другихъ,
И сердце такъ полно намѣреній благихѣ!
Вотъ доказательство: вы наверху найдете
Тамъ курицу мо-ю, и, если вы возьмете Ее, я буду радъ. Не каденъ больше я,
И щедрымъ сдѣлала меня судьба моя.
Здѣсь бродитъ всякихъ птицъ безчисленная стая.
Повѣрите ли, въ день ихъ ѣмъ не меньше ста я.
А сколько’ здѣсь скота ирыбъ, — не перечесть.’
Ъсть будете всю жизнь, — всего не переѣсть."
Межъ тѣмъ настала ночь, извѣздныя сплетенья Нд воду зыбкую бросалиотракенья.
„Вы, _ дядя, видите мерцаніе огней?
Готовятъ ужинать, спускайтесь же скорѣй!"
„Да какъ гке я спущусь?“ — „А вы въ ведро садитесь
И отъ закраины колодца оттолкнитесь.
Ведро и спустится, ужъ вы повѣрьте мнѣ:
Я здѣсь не въ первый разъ и знаю все вполнѣ."
Влѣзъ Изенгринъ въ ведро и сталъ спускаться внизъ, Но такъ какъ легче былъ гораздо Хитролисъ,
То, дядино ведро чѣмъ глубоко опускалось,
Тѣмъ Хитролисино все выше поднималось.
Вотъ о закраину звенятъ его края, И Хитролисъ спасенъ.
Восторгъ свой не тая,
Онъ крикнулъ радостно,
взмахнулъ хвостомъ побѣдно И за оградою
исчезъ во тьмѣ безслѣдно. Представить можете вы Изенгрина гнѣвъ.
Онъ Лиса проклиналъ,
кричалъ, разсвирѣпѣвъ:
„Знать, до послѣдняго я буду издыханья Къ тебѣ въ ловушку лѣзть, проклятое созданье!"
Межъ тѣмъ заря встаетъ, вся въ розовыхъ лучахъ,
Къ колодцу за водой отправился монахъ.
Онъ хочетъ вытащить ведро, — но невозможно.
Тогда онъ заглянулъ
въ колодезь, и тревожно Раздался крикъ его на утренней зарѣ:
„Въ колодцѣ волкъ сидитъ, самъ видѣлъ я, въ ведрѣ!" Сбѣжалась братія. Всѣ духмали, — съ ума Сошелъ монахъ, но нѣтъ, хоть странно и весьма,
И трудно объяснить все это приключенье,
А только волкъ сидѣлъ въ колодцѣ безъ сомнѣнья. Взволнованно кричать монахи стали хоромъ:
„Что дѣлать намъ теперь съ опаснЫхМъ сѣрымъ воромъ? Оставить тамъ его? — онъ намъ испортитъ воду,
А рѣчка далеко, и въ жаркую погоду
Какъ безъ воды намъ быть?.. Всѣ станемъ здѣсь кругомъ
И, волка вытапі, ивъ, сейчасъ же и убьемъ."
И вотъ, торопятся почтенные монахи.
Всѣ блѣдные, дрожа, бѣгутъ въ ужасномъ страхѣ, Хватаютъ топоры, лопаты, палки, вилы,
Какъ будто бы на нихъ идутъ всѣ вражьи силы. Вооружившись такъ, становятся кругомъ.
Одршъ монахъ идетъ поспѣшно за осломъ.
Осла къ колодезной веревкѣ привязали И понукать его и бить всѣ сразу стали.
Оселъ махнулъ хвостомъ, лягнулъ ногой, впередъ Бросается, бѣжитъ, веревку тащитъ. Вотъ,
Звеня, ползетъ на верхъ ведро, и въ немъ одинъ Сидитъ испуганный, дрогкагцій Изенгринъ.
Монахи съ криками набросились на волка,
И, чѣмъ попало, бьютъ безъ мѣры и безъ толка,
Пока онъ, наконецъ, не издалъ страшный вой,
На землю рухнувшись. „Довольно, не живой!"
Сказалъ одинъ монахъ, „вонъ, какъ лежитъ спокойно. Зароемъ вечеромъ, когда не будетъ знойно."
И всѣ они уш. ли! Но не былъ волкъ убитъ.
Лишь притворился онъ и мертвый сдѣлалъ видъ.
Весь окровавленный, съ пробитой головой,
Тихонько онъ привсталъ и, сдерйгивая вой,
Какъ будто бы не волкъ, а только волчья тѣнь,
Поползъ въ родимый лѣсъ, подъ ласковую сѣнь.
Тамъ, воя жалобно, ждала его супруга,
Полна отчаянья, предчувствія, испуга.
Всплеснула лапами и бросилась скорѣй Сзывать врачей лѣсныхъ и вѣщихъ знахарей.
Лечили Сѣраго, шептали заклинанья.
Прикладывали мазь, давали натиранья.
„Супругъ несчастный мой!“ такъ Жиремонда выла, „Васъ оживитъ, спасетъ цѣлительная сила Лѣсныхъ кореньевъ, травъ и горькихъ, крѣпкихъ мховъ, И вы поправитесь, а тамъ, не тратя словъ,
Отправимся вдвоемъ мы къ королю на сщъ.
Злодѣя Рыжаго пускай туда ведутъ,
И пусть узнаютъ всѣ, когда я принесу На Лиса жалобу, что правда есть въ лѣсу.“
КОРОЛЬ звѣрей созвалъ огромное собранье.
Волкъ маршала носилъ почетнѣйшее званье,
И обитатели лѣсовъ, луговъ, долинъ — Всѣ собрались узнать, что скажетъ Изенгринъ.
Со скипетромъ сидѣлъ король, но безъ короны. Вокругъ него кольцомъ усѣлись всѣ бароны.
За ними прочіе подвластные вассалы И тѣ придворные, что ростомъ были малы.
Тутъ были Буръ, медвѣдь, и толстый Хрюкъ, кабанъ., Бьткъ старый, Реворогъ и житель дальнихъ странъ Олень, подъ именемъ извѣстный Мохоѣда:
Онъ мохъ для завтрака сбиралъ и для обѣда.
За нимъ явилась лань. Она была нехМножко Пуглива. Прозвище носила „Легконожка.
А съ нею кроткая и нѣжная, какъ ласка, Примчалась серна Милоглазка.
Явился и Рычлай, почтеннѣйшій бульдогъ,
Пришла Мэтбэ коза и заяцъ Сѣроскокъ,
Котъ Тигрикъ и барсукъ, по имени Толстунъ,
Бэлэнъ пришелъ, баранъ, хорекъ Улепетунъ.
За ними слѣдуя, какъ круглый снѣжный комъ, Малышка кроликъ шелъ ионъ ужъ вамъ знакомъ — Бѣлякъ, съ торжественноіб шкуркой, горностай. Покинувши семью и свой родимый край,
Явился Пухошерстъ, строитель славный, бобръ.
Онъ — былъ талантливъ, простъ, уменъ и очень добръ. И, хоть извѣстенъ всѣхмъ, ’ но скроменъ и не гордъ.
Зѣвая, заспанный сурокъ шелъ Миломордъ.
За ними, хвостъ взметнувъ, какъ знамя,
Сама, какъ рыженькое пламя,
Мелькала со ствола на стволъ Рыжуня бѣлка. Сзади шелъ Фробэръ, сверчекъ, знакомый вамъ.
Бѣжалъ поспѣшно по корнямъ Чернушъ, проворный муравей,
И со скорлупкою своей
Ползла, хотя не слишкомъ прытко,
Ползуша, сѣрая улитка.
А Лыска, крыса, вся сѣдая.
Плелась, на лапки припадая.
И Хитролазка обезьяна,
Полна лукавства и обмана,
Свершила путь изъ дальнихъ странъ,
Какъ представитель обезьянъ.
Явились на собранье птицы:
Былъ слышенъ голосокъ Синицы,
На рогъ оленя, какъ на сукъ,
Усѣлся коршунъ Кліовокріокъ,
И Гордоклювъ, присѣвъ съ нимъ рядомъ. Всѣхъ мѣрилъ строгимъ, мрачнымъ взглядомъ. Мелькалъ вприпрыжку средь звѣрей Пикчикъ, проворный воробей.
И, точно въ танцѣ, какъ средь бала,. Ущипа-цапля выступала.
И вотъ, средь этого почтеннаго собранья Явился Изенгринъ съ супругою своей.
Левъ скипертомъ взмахнулъ и произнесъ:
„Вниманье.
и началъ Изенгринъ; „Властитель всѣхъ звѣрей! Пусть вѣдаетъ народъ въ лугахъ, въ горахъ, въ
лѣсу:
Здѣсь на племянника я жалобу несу.
Извѣстно каждому, что онъ уже не разъ Хотѣлъ меня предать, и только случай спасъ Мнѣ жизнь, когда во льду утратилъ я свой хвостъ. Потомъ у мужика, когда я былъ такъ простъ. Что вновь довѣрился племяннику, злодѣю.
До сей поры я весь отъ страха холодѣю.
Лишь вспомню я собакъ ужасныхъ пастушенка И Хитролиса злость, когда сумѣлъ такъ тонко Онъ провести меня, сомнѣнья усыпить И, клятву требуя, въ капканъ свой засадить Въ долинѣ у ручья. Но всѣхъ страшнѣе страховъ Ночь, проведенная въ колодцѣ у монаховъ.
О, если бъ знали вы, какъ я избитъ былъ больно!
8
Едва остался живъ. Казалось бы, довольно,
И злой племянникъ мой раскаяться бы могъ, Такъ нѣтъ! Вся наша жизнь полна обидъ, тревогъ И опасенія, и всякаго испуга.
Вамъ засвидѣтельствуетъ здѣсь моя супруга, Что никуда она не можетъ показаться,
Чтобъ Хитролисъ надъ ней не началъ издѣваться И грубыми ее не оскорблялъ словами.
Волчата бѣдные — и тѣ страдаютъ съ нами.
Не хочетъ пощадить онъ маленькихъ дѣтей! Ихъ цѣлью дѣлаетъ онъ злыхъ своихъ затѣй. Разъ подстерегъ въ лѣсу недавно, обругалъ, Имъ въ спинку лапами пинковъ онъ надавалъ, Швырялъ ихъ прямо въ пыль, какѣ мячики, съ
откосовъ,
Каталъ ихъ кубаремъ средь всяческихъ отбросовъ, Смѣялся имъ въ глаза надъ папиной бѣдою. Бранился, облилъ ихъ испорченной водою Изъ застоявшейся, вонючей, грязной лужи,
Подкидышами ихъ назвалъ..., и даже хуже.
Съ тѣхъ поръ нашъ младшій сынъ, Зубаша, захворалъ.
Еще онъ вылизанъ едва и очень малъ.
Къ нему рѣшили мы скорѣй врача позвать,
И можетъ, — врачъ сказалъ, — онъ зрѣнье потерять.
Обидъ и горестей своихъ я не таю.
Молю васъ, государь, пусть жалобу мою
Верховному суду скорѣй передадутъ,
Инадъ злодѣемъ пусть свершится правый судъ!"
Благородъ терпѣть не могъ
Всякихъ тяжбъ и ссорныхъ дѣлъ,
Къ Хитролису не былъ строгъ:
Тотъ смѣшить его умѣлъ.
„Маршалъ, я хотѣлъ бы знать,"
Молвилъ онъ, „ты видѣлъ самъ,
Какъ посмѣлъ племянникъ дать
Волю лапамъ и словамъ?"
„Нѣтъ, но видѣла жена Хитролисины старанья,
И съ тѣхъ поръ она больна Стала отъ негодованья;
„Жиремонда и сильнѣй Лиса, и крупнѣй по виду.
Какъ могла она дѣтей Дать племяннику въ обиду?"
„Государь, вы не вольны Ставитъ намъ вопросы тутъ.
Нашу жалобу должны Вы отдать въ верховный судъ."
Не найдя, что возразить,
Левъ промолвилъ осторожно:
„Все же, маршалъ, можетъ быть.
Примиреніе возмо? кно?“
Разозлился Изенгринъ,
Ошетинясь, сталъ рычать:
„Вамъ угодно, господинъ,
Хитролиса защищать.
Между тѣмъ, я вамъ служилъ Лучше, дольше и вѣрнѣе, — ..
Развѣ только, что не льстилъ:
Льстить я, правда, не умѣю.
Ужъ простите вы меня..."
Тутъ онъ даже поперхнулся.
Левъ, достоинство храня.
Промолчалъ и отвернулся.
Я долженъ вамъ сказать, что былъ въ тотъ день въ собраньѣ Верблюдъ, огромное, тяжелое созданье.
Не знаю почему, — онъ очень умнымъ слылъ,
Хотя ни въ чемъ, нигдѣ свой умъ не проявилъ.
Извѣстно было всѣмъ, что родомъ онъ съ востока. Родился въ Персіи и въ Турціи далекой,
Въ Константинополѣ онъ пролшлъ много лѣтъ.
Король ему сказалъ: „Вы дайте намъ совѣтъ.
Скажите у — какъ у васъ рѣшаютъ: трудный случай!
Мы просимъ намъ помочь, вы разумомъ могучи.“
Верблюдъ заговорилъ
II долго рѣчь держалъ.
То по-турецки онъ
несвязно лопоталъ, Пересыпая рѣчь
персидскими словами,
То шлепать начиналъ
отвисшими губами.
И въ этомъ шлепаньѣ,
безъ смысла и безъ цѣли, Французскія слова неправильно летѣли.
Что значила вся рѣчь, — не могъ понять никто. Роптали въ простотѣ иные, но за то Всѣ знатные на нихъ качали головами.
Верблюду хлопая передними ногами.
Хитролазка подскакнула,
Хвостъ свой длинный изогнула И, сама трясясь отъ смѣха,
Повторяла: „вотъ потѣха!"
Сохранилъ лишь Благородъ Все достоинство. Впередъ Онъ ступилъ и произнесъ:
„Значитъ, такъ рѣшенъ вопросъ:
Все почтенное собранье Принимаетъ во вниманье Недовольство Изенгрина И находитъ, что причина,
Вѣрно, подлинная есть,
Если жалобу принесть Онъ рѣшился на собрата.
И волчица, и волчата — Рыжимъ всѣ оскорблены.
Но, бароны, вы должны Сообща теперь рѣшить,
Какъ намъ судъ производить.“ Эту рѣчь произнеся,
Благородъ приподнялся.
Бросилъ взглядъ на все собранье И покинулъ засѣданье.
Тогда, почтительно
ему склонившись въ слѣдъ,
Всѣ начали рѣшать,
Кто долженъ предсѣдать,
И предсѣдателемъ
былъ выбранъ Мохоѣдъ.
Всѣ знали, что олень
былъ неподкупно честенъ И безпристрастіемъ
своимъ давно извѣстенъ.
„Звѣрей, звѣрушекъ, птицъ собраніе открыто!"
Онъ громко произнесъ
и поднялъ вверхъ копыто.
„Теперь позвольте мнѣ сказать вамъ пару словъ.
Я волка жалобу законной счесть готовъ,
Но, прежде чѣмъ рѣшить, что Хитролисъ виновенъ, Намъ доказательства нужны, и голословенъ Никакъ не можетъ быть собранья приговоръ. “ Вмѣшался тутъ медвѣдь и молвилъ: „Что за вздоръ! Вотъ доказательство — свидѣтельство волчицы. “
„Нѣтъ," возразилъ кабанъ, „вѣдь родственныя лица Свидѣтелями быть не могутъ на судѣ,
А Жиремонда мать, супруга и вездѣ,
Конечно, поспѣшитъ взять сторону своихъ.
Должны мы поискать свидѣтелей другихъ. “
Такъ молвилъ Хрюкъ, кабанъ, и вѣско, и умно,
Но Хитролиса Буръ ужъ не взлюбилъ давно И слушать не хотѣлъ онъ Хрюка возраженье.
„Ну, нечего сказать,
нашли же и сравненье: Нашъ маршалъ Изенгринъ и этотъ шельма рыжій, Извѣстный всѣмъ, какъ воръ, обманщикъ, плутъ безстыжій! Такъ говорилъ медвѣдь и гнѣвно, и сурово.
Тутъ попросила лань у Мохоѣда слова И стала говорить,
полна негодованья:
„Какъ снисходительно почтенное собранье!
Когда молчите вы, такъ камни закричатъ.
Противный Хитролисъ смѣлъ обижать волчатъ И незаслуженно волчицѣ оскорбленья Нанесъ. Хотѣлъ убить онъ волка. Престунленья
Подобныя мы всѣ наказывать должны,
Чтобъ охранить отъ нихъ всѣхъ жителей страны.“
„Я съ Легконожкинымъ сужденіемъ согласенъ,“ Отвѣтилъ Мохоѣдъ, „но вопль ея напрасенъ.
Лишь правосудіе должно здѣсь соблюдаться:
Я Лису долженъ дать возможность оправдаться...“ „Вотъ новости еп], е!“ — ворчалъ сердито Буръ. — „Знать, предсѣдателю чужихъ не жалко шкуръ.
Онъ можетъ здѣсь спросить направо и налѣво Синицу и Сверчка, а также Звонкопѣва.
Пускай разскажетъ котъ и Гордоклювъ, нашъ воронъ, Тогда увидятъ всѣ, что настоящій воръ онъ.
Напрасно Влагородъ изподтишка смѣется Надъ тѣмъ, что Лису насъ дурачить удается.
Ужъ Благороду-то смѣяться бы не слѣдъ.“
„Да успокойся, Буръ,“ — замѣтилъ Мохоѣдъ.
„Тебѣ же первому придется здѣсь рѣшать,
Какую съ Рыжаго должны мы пеню взять. “
„Какъ!" зарычалъ медвѣдь, „за преступленья — пени! Такъ нѣтъ же! Пусть его поставятъ на колѣни,
И лапы пусть ему прикрутятъ па спинѣ.
Пусть высѣкутъ его и въ черной глубинѣ Тюрьмы подземной онъ подольше посидитъ"...
Тутъ голосъ раздался: „Ой-ой! какъ онъ сердитъ! Сдается что-то мнѣ, сердитъ онъ черезчуръ, Почтеннѣйшій медвѣдь, нашъ косолапый Буръ."
Такъ голосъ прозвучалъ визгливый Хитролазки,
И щурила она, гримасничая, глазки.
„Нелѣпѣй ничего не можетъ въ мірѣ быть
Тѣхъ, что спѣшатъ другихъ, не выслушавъ, судить.,
Ты Лису не родня, но изъ одной породы,"
Сердито рявкнулъ Буръ. „Заморскіе уроды Пойдутъ еще судить... молчалабъ, обезьяна!
Сама дурачишь всѣхъ, сама не безъ изъяна. “ .. Нашелъ ты, Буръ, когда здѣсь ссоры затѣвать!“ Замѣтилъ Мохоѣдъ. „Должны мы судъ созвать И представителей намѣтить изъ народа.
Такъ приказаніе я понялъ Благорода.“
„А въ предсѣдатели кого бы выбрать намъ?..“ Спросилъ тихонько Буръ. Надѣялся онъ самъ Быть предсѣдателемъ, на эту должность мѣтилъ Давно, но Мохоѣдъ рѣшительно отвѣтилъ:
„Я предсѣдателя здѣсь мѣсто предлагаю Немедля передать почтенному Рычлаю.
И въ добродѣтели, и въ честности сравниться Съ нимъ трудно. На него мы можемъ положиться...“
Былъ Мохоѣдомъ песъ указанъ не напрасно: Рычлая выбрали почти единогласно,
И все собраніе немедленно рѣшило Повѣстку написать. Печати приложило.
Повѣстку ту барсукъ съ улиткою снесутъ,
Чтобъ Хитролиса звать на строгій, правый судъ.
П<
Зубъ Рычлая.
_ОСТАНОБЛЕНІЕМЪ собранья Былъ очень недоволенъ волкъ: Начнутся споры, пререканья,
Какой же тутъ возможенъ толкъ!
А Хитролисъ всегда сумѣетъ Заговорить всѣхъ на судѣ.
Самъ Благородъ его жалѣетъ.
И волкъ рѣшилъ въ такой бѣдѣ Къ Рычлаю прямо обратиться.
Подъ тѣнью дерева бульдогъ Дремалъ. „Вѣдь можетъ разсердиться: Онъ нравомъ-то куда какъ строгъ! “ Подумалъ Изенгринъ тревожно.
„А впрочемъ, Мохоѣдъ былъ правъ,
И подойти къ Ргячлаю можно:
Сердитъ онъ, грубъ, но не лукавъ.
Онъ не способенъ притворяться.
Быть льстивымъ для отвода глазъ.
Мнѣ приходилось съ нимъ сцѣпляться, и честно грызлись мы не разъ. „Рычлай!..“ онъ вымолвилъ тихонько. Песъ лѣвый глазъ свой пріоткрылъ И всталъ. „Попробуй, сунься, тронь-ка!“ Безъ словъ онъ ясно говорилъ.
„Чтобъ дѣлать видъ такой враждебный, Совсѣмъ не вижу я причинъ.
Пришелъ я про допросъ судебный
Спросить васъ,“ молвилъ Изенгрипъ.
„Просителемъ я здѣсь являюсь
И милости я жду отъ васъ.
О чемъ просить я собираюсь — Предъ вами изложу сейчасъ. “
Волкъ видъ имѣлъ такой смиренный, Что догъ свой взглядъ перемѣнилъ.
„Въ чехмъ дѣло, Изенгринъ почтенный? Онъ очень вѣясливо спросилъ.
„Мессиръ, прошу васъ терпѣливо Меня прослушать до конца.
Лисъ оскорбилъ несправедливо Во мнѣ и мужа, и отца.
Собранье общее рѣшило Предать обоихъ насъ суду И доказательства спросило.
Скажите, гдѣ я ихъ найду?
Когда племянникъ зло затѣетъ. Другихъ онъ не предупредитъ,
Концы всѣ спрячетъ и сумѣетъ Невинный самый сдѣлать видъ.
Мнѣ просто страшно съ нимъ судиться; Всѣхъ судей одурачитъ онъ,
Я и рѣшилъ къ вамъ обратиться,
Вы въ лапахъ держите законъ И вы должны, какъ предсѣдатель, Рѣшить въ судѣ, кто правъ изъ насъ. Такъ помните же: онъ предатель.
А если въ прошломъ мнѣ не разъ И приходилось съ вами драться.
То честный бой, вѣдь, не позоръ,
Нѣтъ, и предателемъ назваться Я не могу, какъ этотъ воръ.“
Хотя Рычлай особой дружбы И къ Изенгрину не питалъ,
Но нужнымъ счелъ по долгу слулхбы Быть безпристрастнымъ и сказалъ: „Я васъ вполнѣ считаю правымъ,
Но доказательствъ нѣтъ у васъ.
Съ лукавымъ надо быть лукавымъ, Такъ жизнь и опытъ учатъ насъ. Народъ звѣриный соберется,
И вы съ племянникомъ вдвоемъ Придете. Пусть онъ поклянется,
Что неповиненъ онъ ни въ чемъ... „Вы полагаете, смутиться И растеряться можетъ онъ?
НѢТЪ клятву дать не побоится.
И я не буду отомщенъ. “
„Отлично Хитролиса зная,
Я все придумалъ напередъ;
На зубѣ мертваго Рычлая Пусть клятву онъ произнесетъ.
Я мертвымъ притворюсь умѣло.
И вы, оплакавши меня, Виновнаго ведите смѣло. Моихъ друзей запрячу я. Пусть всѣ посмотрятъ, что случится:
Я не сомкну
застывшихъ губъ, И, если Рыжій побоится Мнѣ лапу положить на зубъ
И вздумаетъ задать онъ тягу,
Его не стану я щадить:
Моихъ друзей спущу ватагу И, вѣрьте, Рыжему не жить.“
Рычлая выдумкой доволенъ очень волкъ.
„Теперь воскликнулъ онъ, „я знаю, будетъ толкъЬ Прошу, коль помѣшалъ, простить великодушно. Благодарю за то, что принятъ былъ радушно."
Прошло немного дней, и день суда насталъ.
Летѣли, шли, ползли великъ и старъ, и малъ.
Вдругъ Легконожка лань откуда-то явилась:
„Я вѣсть печальную принесть вамъ торопилась."
„Что? Какъ? Съ кѣмъ? Гдѣ? Когда? Скорѣе
отвѣчай!"
„Внезапно умеръ песъ, почтенный нашъ Рычлай."
Тутъ всѣ разахались, иные зарыдали.
Рычлая знали всѣ и очень уважали.
„Рычлая память чтить обязанъ весь народъ.
Пусть клятву Хитролисъ надъ нимъ произнесетъ,
На зубѣ мертваго Рычлая поклянется И отъ своей вины трикраты отречется".
Такъ предложила Лань. Всѣ согласились съ нею. „Посмѣешь, Хитролисъ, поклясться? — „Да, посмѣю." Тогда немедленно направились толпою.
Давъ волю горестному, жалобнохму вою.
Туда, гдѣ на травѣ, оскаливъ грозный зубъ.
Подъ деревомъ лежалъ Рычлая хладный трупъ. Подходитъ Хитролисъ, поводитъ длиннымъ носомъ,
На пса прип];урился съ сомнѣньемъ и вопросомъ. Кругомъ обходитъ, — глядь! а мертвый-то вѣдь дышетъ: Дыханіе бока чуть види. мо колышетъ.
„Я приговоръ суда исполню безъ сОхМнѣнья," Промолвилъ Хитролисъ,,. но долженъ заявленье Я сдѣлать важное, обмана не яелая..."
„Клянись!" кричали всѣ, „хотимъ почтить Рычлая!"
Тутъ подощелъ барсукъ. Взглянулъ и вцдитъ тоже: Совсѣмъ на мёртваго, какъ будто, не похоже,
А къ Хитролису былъ Толстунъ расположенъ.
Вотъ онъ и говоритъ: „Вѣдь Лисъ не осужденъ,
А только долженъ дать онъ клятву всенародно.
Такъ дайте же ему вы двигаться свободно.
Пусть распорядится почтенный Мохоѣдъ."
„. Да/ подтвердилъ олень, „тѣснить его не слѣдъ.
Эй, звѣри, слушайте: пошире разступись!“
И разступились всѣ, да такъ, что Хитролисъ,
Минуту улучивъ, скорѣй давай Богъ ноги!
Такъ въ бурю рыжій листъ несется безъ дороги.
Но изъ засады въ мигъ товариш;ей Рычлая,
Бульдоговъ, бросилась стремительная стая.
Вскочилъ и самъ Рычлай и во главѣ собакъ Помчался съ воплемъ: „Стой! Вотъ ты клянешься какъ!"
За нимъ бѣжитъ Ворчунъ, его ближайшій другъ, Зк Ворчуномъ Морданъ, а за Йорданомъ Букъ. За Букомъ Лисоловъ, за ’Лисоловомъ — Сайка,
За Сайкою Угрюмъ, а за Угрюмомъ Лайка.
За Лайкой Волкогрызъ,
за Волкогрызомъ Кнуръ.
За Кнуромъ Догоняй,
за Догоняемъ Хмуръ.
За Хмуромъ Перескокъ,
а вслѣдъ за нимъ Рычалка,
За недо Загрызай, а слѣдомъ Догонялка.
Съ ней рядомъ дѣтства другъ и братъ ея Зубанъ, А наверху, въ концѣ, послѣднимъ — Голованъ. Лисъ рыжей молніей мелькаетъ здѣсь и тамъ. Псы лаютъ и рычатъ, и мчатся по пятамъ. Скорѣй, еіце скорѣй!
Нагнали, окружили, Кусаютъ, рвутъ, вопятъ...
Клубы взлетаютъ пыли.
Еще бъ мгновеніе — и Хитролисъ погибъ,
Его всего въ куски бульдоги разнесли бъ,
Но въ этотъ страшный мигъ, среди такой бѣды, Успѣлъ онъ въ лѣсъ скользнуть и замести слѣды. Весь въ клочьяхъ и крови, то бѣгомъ, то ползкомъ, И плача, и кряхтя, вернулся онъ въ свой домъ.
Гдѣ на искусанную голову и спину Повязки положить просилъ онъ Эрмелину. Всплеснула лапами несчастная жена,
Къ супругу нѣжнаго участія полна.
„Отецъ искусанъ весь, а кровь такъ и течетъ!" Рыдалъ Сверлизаборъ и охалъ Ху дородъ.
И Лисъ почувствовалъ средь жгучаго мученья.
Что въ этой ихъ любви найдетъ онъ утѣшенье.
А Изенгринъ межъ тѣмъ ужасно возмущался.
Что Хитролисъ на зубъ бульдогамъ не попался.
Со злобою, рыча, бранилъ онъ Толстуна:
„Зачѣмъ ты впутался, кому была нужна Твоя предательская морда на судѣ?"
„Но," возражалъ Толстунъ, „а справедливость гдѣ?
Вѣдь правъ былъ Хитролисъ, что клясться отказался, И мертвый вашъ Рычлай живымъ, вѣдь, оказался.
А кромѣ этого — простите вы меня
Не смѣлъ онъ псовъ опускать, — вѣдь это западня!" „Что? Я чего не смѣлъ? Пр-р-рощу я, пр-р-родолжай!" Случайно проходя, вмѣшался въ споръ Рычлай. Толстунъ весь задрожалъ и молвилъ: „Нѣтъ, я такъ; Я не виню тебя и всѣхъ твоихъ собакъ.
Пытался защитить я Хитролиса только."
„Онъ защитится самъ, а ты молчать изволь-ка!" Волкъ прорычалъ, въ глаза уставясь барсуку.
А Пусть Рыжій подождетъ, его я упеку:
Я снова къ королю пойду, чтобъ съ нимъ судиться. Отъ клятвы онъ бѣжалъ и долженъ поплатиться."
Какъ Звонкопѣвъ, Кубышка и три другія дамы пришли требовать отмшвнія за емерть Кудазіты.
РОИЦЫНЪ день подходилъ.
Травы стояли богатыя,
И вѣтерокъ серебрилъ Въ полѣ колосья усатые.
Въ гнѣздахъ — птенцовъ урожай.
Пухомъ прозрачнымъ покрытые,
Тянутъ они черезъ край Желтые клювы раскрытые.
Звономъ мелькаютъ вокругъ Быстро стрекозы пролетныя,
И по низинамъ свой пухъ Цвѣтики стелятъ болотные.
Изъ дней всѣхъ этотъ день и выбралъ Благородъ, Чтобъ на собраніе созвать весь свой народъ. Явились воѣ на зовъ, никто не отказался,
Лишь Хитролисъ одинъ ничѣмъ не отозвался.
Тутъ стали всѣ бранить наперерывъ его:
Не держитъ никогда онъ слова своего,
Измѣнникъ онъ и лгунъ, коваренъ и лукавъ, Чужихъ онъ никогда не уважаетъ правъ.
Сильнѣе всѣхъ рычалъ и злился Изенгринъ.
Онъ къ льву приблизился и молвилъ: „Господинъ! На Хитролиса вновь я жалобу принесъ.
Пусть все собраніе рѣшаетъ мой вопросъ:
Отъ клятвы убѣжать имѣлъ ли право онъ?
О случаѣ такомъ что говоритъ законъ?"
Левъ холодно спросилъ, на волка глядя внизъ:
„А передъ кѣмъ еще виновенъ Хитролисъ?"
Ко льву собачка тутъ Учтивка подошла И скромно жалобу свою произнесла.
Родители ея лишились состоянья,
Но образцовое ей дали воспитанье.
Она была тонка, причесывалась гладко.
Ея прабабушка была аристократка,
И въ ней породистость еще была видна.
Одно несчастіе: она была бѣдна.
А если тонокъ, малъ, вступать не можешь въ драки, — То будешь голодать, тебя обидитъ всякій.
Учтивка молвила: „Единая сосиска
Была мнѣ на обѣдъ, но, по несчастью, близко
Шелъ жадный Хитролисъ. Сосиску сцапалъ онъ.
Да защититъ меня король мой и законъ!"
Тутъ возмутилось все звѣриное собранье:
„У бѣдныхъ тащитъ онъ — достоинъ наказанья!“
Но Тигрикъ подошелъ и возразилъ: „Сосиска Принадлежала мнѣ. Ее я не безъ риска На мельницѣ стащилъ. Учтивка тутъ была, Затявкавъ, бросилась, сосиску отняла.
Я драться и не сталъ: не выношу я писка Учтивки. Думаю — пусть пропадетъ сосиска,
Но собаченка съѣсть добычу не успѣла,
Какъ Хитролисъ пришелъ и, увидавъ въ чемъ дѣло, Бросается, схватилъ ѣду и улизнулъ.
Учтивка тявкаетъ: „Воръ, воръ, воръ, караулъ!"
А и сама она виновна въ этомъ дѣлѣ,
И судьи оправдать ее бы не сумѣли.
Лишь мельничиха тутъ невинно пострадала,
И ей бы возвратить сосиску не мѣшало."
Такъ Тигрикъ говорилъ и всѣхъ привелъ
въ смущенье.
За нимъ подходитъ бобръ, чтобъ сдѣлать
заявленье.
„Вчера гуляю я, вдругъ слышу
за холмомъ
Крикъ жалобный. Бѣгу и вижу — надъ ручьемъ
Вцѣпился Хитролисъ
въ зайченочка Пушка,
Да такъ, что для того и смерть уже близка.
Едва мнѣ удалось
отбить его. Предъ вами Пушекъ израненый,.
вы полюбуйтесь сами.“
„Ну вотъ еще!“ сказалъ насмѣшливо сурокъ. „Навѣрно Хитролисъ хотѣлъ задать урокъ Зайченку за его
какую-нибудь шалость. Нельзя судить звѣрей за всяческую малость/
Тогда спросилъ король: „А больше жалобъ нѣтъ?"
И поглядѣлъ вокругъ. Молчали всѣ въ отвѣтъ.
И молвилъ Благородъ: „Бароны! ненавижу Я ссоры мелкія. Ищу, но все не вижу За Хитролисомъ я особенной вины.
Всѣ ваши жалобы мнѣ кажутся смѣшны, И строгаго къ нему не предъявлю я иска.
Бъ чемъ обвиненія? Какая-то сосиска,
Потомъ, что онъ Пушка немного потрепалъ.
Пушокъ на видъ и тихъ, но въ жизни онъ нахалъ.И могъ быть Хитролисъ — отецъ семейства — правъ.
Что поучилъ его, смиряя дерзкій нравъ.
Напрасно жалобу приносишь ты вторично,
Нашъ маршалъ! Для тебя такъ даже неприлично Вновь тяжбу, затѣвать, и — ставлю я вопросъ — Кто былъ виновенъ въ томъ, что клятвъ не произнесъ Несчастный Хитролисъ, обманутый Рычлаемъ,
Когда за нимъ гнались бульдоги съ грознымъ лаемъ?" При этомъ видъ имѣлъ король довольно строгій. Смутился самъ Рычлай, смутились и бульдоги
И головы свои мордастыя придали Къ земѣ, да, лапами прикрывъ, такъ и лежали. Король же продолжалъ: „Ужасно неразумцо Вы поступаете что злобно такъ и шумно Перечисляете всѣ Лисины вины.
Вѣдь онъ умнѣе васъ, сознаться вы должны.
Вы не сумѣете его перехитрить.
Конечно, обижалъ онъ многихъ, можетъ быть.
Но передъ нимъ и вы бывали виноваты.
„Еще бы,“ подхватилъ Толстунъ, „вѣдь класть заплаты На шкурку долженъ былъ и Хитролисъ не разъ,
А дядю между тѣмъ отъ голода онъ спасъ И доставалъ ему онъ часто вкусной пищи.
Теперь же Хитролисъ, какъ настоящій нищій,
Живетъ: свои грѣхи рѣшилъ онъ искупить,
Сухарь съѣдаетъ въ день, не хочетъ вволю пить, Сидитъ безвыходно въ помѣстьѣ Мопертви,
Исполненъ кротости, смиренія, любви.
Ужасно исхудалъ онъ отъ поста и бдѣнья.
Покинуть хочетъ онъ жену, дѣтей, имѣнье,
Чтобы къ святымъ мѣстамъ паломникомъ итти И душу очищать молитвою въ пути."
Тогда король ступилъ на щага два впередъ И громко произнесъ: „Внимайте, мой народъ!
Должны вы приложить всѣ силы и старанья.
Чтобъ сразу прекратить вражду и пререканья.
Я объявляю миръ для всѣхъ и навсегда.
Вы поняли меня, надѣюсь, господа?.."
Всѣ звѣри королю отвѣсили поклонъ.
„Властитель, поняли!" неслось со всѣхъ сторонъ.
Иные же кричать не стали, втихомолку Вполнѣ сочувствуя обиженному волку.
А за носилкахми Кубышка выступала И перья на груди слезами орошала.
За нею слѣдомъ шли три остальныя дамы.
Онѣ знакомы намъ; ихъ въ птичникѣ всегда мы Встрѣчаемъ: круглая, дородная Желтушка,
Съ красивымъ хохолкомъ хохлатая Пеструшка
Хотѣли разойтись участники собранья,
Какъ вдругъ послышались и стоны, и рыданья И всѣ увидѣли, что шествіе вдали Идетъ печальное. Два пѣтуха несли Носилки изъ вѣтвей, листовъ и травъ густыхъ,
И тѣло курицы покоилось на нихъ.
Передъ носилками, клювъ низко опустивъ И крылья до земли безсильно уронивъ,
Шелъ тихо Звонкопѣвъ, и гребень ярко-красный Поникъ, какъ алый макъ въ дождливый день ненастный.
И равнодушная къ чужимъ дѣламъ немножко,
Но дѣловитая хозяйка Скребоножка.
Всѣхъ этихъ дамъ никто не видѣлъ въ гнѣвѣ, въ. ссорѣ. Теперь же ихъ еще тѣснѣй сплотило горе.
Смутились звѣри всѣ, и даже лѣсъ сталъ хмуръ Отъ стона тихаго и плача бѣдныхъ куръ.
„Что значитъ это все?“ спросилъ король звѣрей — И къ шествію пошелъ на встрѣчу онъ скорѣй.
„О, славный государь!" воскликнулъ Звонкопѣвъ,
„Не знаю, какъ сдержать и горе мнѣ, и гнѣвъ.
Защитой будьте намъ, молю смиренно васъ.
День каждый Хитро лисъ кого-нибудь изъ насъ Нвг устаетъ губить. Курятника бароны:
И Цезарь, и Султанъ, отъ коихъ обороны Должны всѣ куры ждать, въ опасности всегда.
Но мы — мы пѣтухи, и это не бѣда.
Готовы кровь пролить мы за прекрасныхъ дамъ.
Я первый жизнь свою съ охотою отдамъ За то, чтобы всегда спокойно жили куры,
Но женственныя ихъ и кроткія натуры Не могутъ выносить столь частыхъ потрясеній.
Нѣтъ дня, чтобъ Хитролисъ не дѣлалъ нападеній И не тащилъ отъ насъ съ жестокостью ужасной Первѣйшихъ пѣтуховъ и курицъ цвѣтъ прекрасный. Вчера насталъ чередъ Кудахты нашей нѣжной,
Съ крылами легкими, какъ цвѣтикъ бѣлоснѣжный,
Съ глазами, какъ янтарь, и съ алымъ гребешкомъ.
Ее любили всѣ, кто съ нею былъ знакомъ.
Въ курятникѣ она въ полдевный часъ гуляла И ножкой желтенькой травинки разбирала,
Какъ вдругъ, надъ ней судьбы свершился приговоръ:
Жестокій Хитролисъ, махнувъ черезъ заборъ,
Къ Кудахтѣ ’ бросился, схватилъеё за шею...
Простите, государь, окончить я не смѣю И горю своему я воли здѣсь не дамъ,
Чтобъ не разстроить вновь несчастныхъ этихъ дамъ. Прибавлю лишь, что всѣ употребилъ старанья,
Чтобъ нѣжный трупъ ея спасти отъ поруганья.
Вы защитите насъ, король звѣрей и птицъ,
Предъ вами съ жалобой всѣ падаемъ мы ницъ!“ „Такъ вотъ какъ хочетъ Лисъ замаливать грѣхи! Что скажешь ты. Толстунъ? На ужинъ пѣтухи И куры на обѣдъ. Изрядно, славный поста!"
Левъ зарычалъ и всталъ во весь свой львиный ростъ Онъ гнѣвно билъ хвостомъ и говорилъ такъ бурно, Что куры всхлипнули, и всѣмъ имъ стало дурно. Упали кто куда и. крылья уронили,
А ножки въ воздухѣ безпомощно застыли.
Закрылись пленкою янтарные глаза,
И замерла на нихъ прозрачная слеза.
Всѣ звѣри бросились. Кто дуетъ, кто качаетъ.
Кто мягкой лапочкой ихъ ножки растираетъ.
А кто-то съ дерева кусокъ коры стащилъ И, зачерпнувъ воды, сомлѣвшихъ окропилъ.
Кубышка первая полуоткрыла глазъ.
Спросила: „Гдѣ же я?“ вздохнула много разъ.
За ней со вздохами пришла въ себя Желтушка.
Тамъ, дрыгнувъ ножкою, очнулась и Пеструшка. Возиться дольше всѣхъ пришлось со Скребоножкой. Она, вся ослабѣвъ, дрожала мелкой дрожкой.
Всѣ звѣри поняли куриное несчастье И выражали имъ сочувствіе, участье.
Самъ Благородъ король
разстроенъ сильно былъ.
_ Такой онъ страшный ревъ,
- волнуясь, испустилъ,
л і. ѵІРV Что каждый звѣрь въ лѣсу,
какой бы ни былъ смѣлый, Весь вздрогнулъ.
Подъ рукой могучей и умѣлой Порою такъ дрожитъ послушная струна.
Ау зайченочка Пушка была полна, Отъ рева львинаго
душа такимъ испугомъ,
Что съ Пухощерстомъ онъ, спасителемъ и другомъ,
Подъ лапку, но съ трудомъ добрелъ домой съ собранья, Въ бреду дня три лежалъ, не приходя въ сознанье. Бобръ пить ему Давалъ настой изъ ягодъ сладкій,
И трое сутокъ онъ дрожалъ, какъ въ лихора;Дкѣ.
Король же Благородъ такую началъ рѣчь:
„О, дамы курицы! Повѣрьте, уберечь Я впредь-сумѣю васъ. Не стану тратить словъ.
Но сыномъ и женой поклясться я готовъ:
На Хитролиса пусть падетъ его вина,
И будетъ нѣжная Кудахта отмщена!
Сегодня же пошлю, немедля, зовъ злодѣю.
Придете вы на судъ, чтобъ видѣть, какъ умѣю
По справедливости истрого я карать
Тѣхъ, кто невинныхъ дамъ смѣлъ дерзко обижать.
И, къ Буру обратясь, закончилъ такъ король:
— 142 —
„Тебя, почтенный Буръ, я выбралъ. Ты изволь Сегодня же итти въ усадьбу Мопертви.
Ёя владѣтеля на судъ ко мнѣ зови.
Ты Хитролисиною рѣчью не смущайся.
Словами сладкими его не обольщайся.
Не забывай, что онъ — коварный воръ и плутъ, И, чѣмъ прельстительнѣй слова его текутъ. Тѣмъ онъ опаснѣе. Иди, мой другъ, иди!"
„О, будьте, государь, спокойны: впереди Успѣха жду," медвѣдь увѣренно сказалъ. „Медоточивую я рѣчь его слыхалъ,
Меня не проведетъ. Я рабъ вашъ до могилы И не боюсь его ни хитрости, ни силы."
Какъ Хитролйеъ угостилъ медомъ Бура.
ІУРЪ отправился посломъ.
Палку толстую онъ взялъ. То долиной, то лѣскомъ Тяжело онъ зашагалъ.
Но не краткій это путь: Хитролисъ такъ ставилъ домъ, Чтобъ запутать, обмануть И водить весь день кругомъ.
То видны слѣды, то нѣтъ;
То пески, то верескъ колкій.
То сосна закрыла слѣдъ
Рыжей хвойною иголкой.
Буръ ворчалъ: „Пойди, лови!“
И разспрашивалъ у птицъ: „Какъ пройти мнѣ въ Мопертви, Гдѣ живетъ семья лисицъ?"
Йо. пе. гг!§:и
Что-то сбивчиво въ отвѣтъ Щебетали птицы хоромъ.
„Отъ крылатыхъ толку нѣтъ," Молвилъ Буръ и съ разговоромъ Обратился къ зайцу онъ.
Тотъ былъ малый претолковый. „Вотъ тропа. Со всѣхъ сторонъ Верескъ стелется лиловый,
А какъ верескъ пропадетъ, Изовьется тропка змѣйкой.
Тутъ ужъ всякій путь найдетъ У забора за лазейкой. “
Сумракъ сѣрый забродилъ Межъ деревьевъ тихомолкомъ, Буръ къ усадьбѣ подходилъ, Разузнавъ дорогу толкомъ.
„Какъ же мнѣ войти теперь? Домъ торчитъ кротовой кучей,
И закрылъ кустарникъ дверь Цѣпкій, частый и колючій.
Не попасть бы мнѣ въ бѣду:
Не устроена ль засада?
Нѣтъ, я лучше не войду,
А покличу изъ-за сада.“
Сумракъ въ воздухѣ повисъ. Отуманилась земля.
„Выходи, эй, Хитролисъ!
Я посланникъ короля.“
Хитролисъ испуганъ былъ Этимъ окрикомъ нежданнымъ И жену онъ поспѣшилъ
Спрятать съ сыномъ богоданнымъ. Рыжикъ былъ и тощъ, и малъ, Мать его еще кормила,
Худородъ же пропадалъ Вмѣстѣ съ братомъ, и ходила Про обоихъ лисенятъ Слава самая худая:
Тащутъ всѣхъ утятъ, цыплятъ, Безъ разбора все съѣдая.
Худородъ хоть слабъ и малъ,
Но за то пресильный воръ,
Да къ тому же и нахалъ Братъ его, Сверлизаборъ.
Буръ терпѣнье потерялъ И рычать сталъ громче вдвое: „Лисъ, г. лухимъ ты что ли сталъ? Это что еще такое!
Отвѣчай, немедля, мнѣ,
А не то тебя заставятъ Дать отвѣтъ: сожгутъ въ огнѣ, Колесуютъ, Сбезглавятъ. “
Спрятавъ Рыжика и мать, Хитролисъ въ одну минутку Поспѣшилъ и птицъ убрать:
Гуся, курицу и утку.
Онъ, стащилъ ихъ всѣхъ вчера.
Какъ бранился старый мельникъ!
Птицъ зажарилъ и съ утра Ълъ съ семьей своей отшельникъ.
Все запряталъ и прибралъ Лисъ и выглянулъ въ окошко:
„Дядя Буръ? Я не узналъ И заставилъ ждать немножко.
Какъ устали вы, охъ, охъ!
Отопру сейчасъ я двери.
Выбрать что ль король не могъ Для посылки мельче звѣря!
Каждый могъ меня позвать.
Слишкомъ я ничтоженъ, чтобы Судъ сталъ лапы утруждать Столь почтеннѣйшей особы.“
Тутъ Буру короля припомнились совѣты:
„Не вѣрь ты Рыжему: чѣмъ льстивѣе отвѣты Онъ дастъ, тѣмъ для тебя опаснѣй будетъ онъ.“
И заревѣлъ медвѣдь: „Ты не виляй! Законъ И Благородъ, король, тебя зовутъ на судъ,
И разговоры всѣ совсѣмъ излишни, тутъ. “
„Лишь слово дайте мнѣ сказать, мой дядя милый! Ну, какъ же я пойду такой больной и хилый?" „Больной?! Твои глаза давно такъ не блестѣли,
И шерсть отличная, и самъ ты больше въ тѣлѣ." „Ахъ, дядя Буръ, увы! вѣдь это же отекъ.
Я въ пищѣ и питьѣ къ себѣ сталъ страшно строгъ. Отекъ и сдѣлался отъ скуднаго питанья."
Буръ вспомнилъ бѣдныхъ куръ, ихъ слезы и рыданья И молвилъ; „Курицы — питанье не плохое.“
„Какія курицы? Забылъ я про. жаркое.
Съ тѣхъ поръ, какъ совѣсть мнѣ покоя не даетъ За прежніегрѣхи, — я ѣмъ одинъ лишь, медъ,“
„Медъ!“ рявкнулъ радостно медвѣдь, „да ты не врешь? Откуда же его такъ много ты берешь?
Медъ — это самое прекрасное питанье!"
„Я достаю его безъ всякаго старанья,
Но даже лучшій медъ намъ можетъ надоѣсть,
Когда все медъ, да медъ день каждый надо ѣсть." Тутъ Буръ про все вабылъ; отъ жадности дрожитъ. „Скажи ты мнѣ скорѣй, гдѣ этотъ медъ лежитъ?“
„Да тутъ недалеко, у Плотникова дома,
За холмикомъ сейчасъ; дорога мнѣ знакома.“
„Такъ проведи меня, признателенъ я буду.
Услуги я твоей во вѣки не забуду."
„Когда приходится добро мнѣ дѣлать звѣрю.
Въ признательность его я никогдане вѣрю.“
„Да нѣтъ же, Хитролисъ, поклясться я готовъ...“
„Не надо, дядя Буръ, ни клятвъ, ни лишнихъ словъ., Я васъ и такъ сведу. Меня всѣ называютъ Разбойникомъ. Они меня совсѣмъ не знаютъ."
„Такъ идемъ, идемъ скорѣй!”
Хитролисъ не сталъ дверей Запирать: чего бояться?
Буръ не станетъ возвращаться.
Усмѣхаясь, онъ бѣжитъ Прямо къ плотнику. Лежитъ Передъ домомъ дуба стволъ.
Въ середину плотникъ ввелъ Съ рукояткой клинъ здоровый,
Чтобъ не надо было снова Пополамъ весь стволъ пилить.
„Вотъ сюда, чтобъ медъ добыть,
Прихожу я вечерами,"
Молвилъ Лисъ. „Порой сотами Уношу я медъ домой И питаюсь имъ съ семьей.
Вы оставьте, скушавъ вволю.
Дядя Буръ, на нашу долю.
Здѣсь весеннею порой Дикихъ пчелъ спустился рой."
„Дикій медъ еще вкуснѣе."
„Это все, что я имѣю,
Если весь съѣдите медъ.
Завтра всѣхъ насъ голодъ ждетъ."
„Лисъ, чего ты причитаешь!
За обжору принимаешь Ты меня? Немного съѣмъ,
И останется вамъ всѣмъ,"
Буръ отвѣтилъ очень гордо,
Въ щель засунувъ лапы съ мордой. Хитролисъ же въ мигъ одинъ Вонъ изъ щели вынулъ клинъ.
И сомкнулись въ стволъ единый Обѣ дуба половины.
Проглядѣвши злой обманъ,
Буръ попался, какъ въ капканъ. Морду, лапы защемило.
Оглушивъ, съ ужасной силой.
Буръ такъ страшно застоналъ,
Что хозяинъ услыхалъ И бѣжитъ узнать, въ чемъ дѣло.
кричитъ, „идите смѣло:
Въ дубъ медвѣдь попалъ ко мнѣ.“ Тутъ въ вечерней тишинѣ Поднялся и шумъ, и крикъ. Прибѣжалъ сосѣдъ старикъ,
Сынъ бѣжитъ за нимъ, внучата.
Всѣ сосѣдскіе ребята,
Всѣ рабочіе, весь людъ.
Вѣдь медвѣдь бываетъ лютъ;
Коль придется съ нимъ сражаться, Надо всѣмъ вооружаться.
Кто схватилъ скорѣй топоръ,
Кто дубину, кто багоръ,
Кто хватаетъ вилы, грабли,
Кто косу взялъ, вмѣсто сабли.
Кто рогатину беретъ,
Все, что есть, пустили въ ходъ.
Тутъ и женщины пристали,
Причитали и визжали.
Бросивъ и дѣтей, и домъ,
Та бѣжитъ съ веретеномъ,
Эта — скалкой грозно машетъ.
Та съ метлой, какъ вѣдьхма, пляшетъ. Крикъ и гвалтъ, и стукъ, и гамъ Разносились по полямъ.
Буръ все это слышитъ, бѣдный,
И головушкой побѣдной Хочетъдвинуть онъ въ щели.
Ближе крики, подошли,
’За спиной орутъ, снуютъ,
Вотъ сейчасъ, сейчасъ убьютъ!
Буръ рванулся, завертѣлъ Головою и взревѣлъ Такъ, что дрогнули всѣ люди, И усильемъ мощной груди, Испуская страшный вой, Вырвалъ лапы съ головой Изъ щели и — ну бѣжать!
И, погоню забывая,
Ковылялъ онъ, подвывая.
Штъ въ тиши журчитъ ручей. Буръ спѣшитъ къ нему скорѣй.
„Изловить его, догнать! “ Люди сзади завопили:
„Мы медвѣдя упустили!"
И торопятся, бѣгутъ Въ темнотѣ
и тамъ, и тутъ. Темнота же
все сгущалась.
На пути вода попалась,
И въ нее
съ разбѣга бухъ! Двѣ служанки.
„Ахъ! охъ! ухъ!" Завопили, завизжали.
Къ нимъ мужчины побѣжали,
Чтобы выбраться помочь, — А медвѣдя скрыла ночь.
Чтобы съ морды кровь обмыть и немного утолить Въ лапахъ жаръ и въ головѣ. Вдругъ онъ видитъ, что въ травѣ Показался Хитролисъ,
Посмотрѣлъ съ откоса внизъ И промолвилъ: „Дядя, вы?
Мнѣ не видно изъ травы.
Воду пьете? Это дѣло.
Видно жажда одолѣла Послѣ меда? Сладокъ медъ: Жажду страшную даетъ." Отвѣчать не въ силахъ былъ Буръ и яростно завылъ.
„Отчего вы такъ завыли?
Или, можетъ быть, забыли Вы въ стволѣ тамъ что-нибудь?
Я сейчасъ отправлюсь въ путь, Если это васъ тревожитъ,
Поищу, найду, быть можетъ. Плотникъ будетъ очень радъ Окликнуть всѣхъ своихъ ребятъ И вернуть скорѣй потерю Столь прославленному звѣрю." Хитролисъ умѣлъ язвить!
Тутъ ужъ дая«е и завыть Буръ не смогъ. Онъ никогда Столько боли и стыда Не испытывалъ; привсталъ И безъ чувствъ въ траву упалъ.
(Какъ Китроливъ угостилъ Тигрика мышами.
ІЕхЩЕ въ лѣсу ползли разсвѣтные туманы,
Когда вернулся Буръ. Сочились кровью раны На мордѣ у него; вся въ шрамахъ голова,
И лапы по землѣ онъ волочилъ едва.
Все, что случилось съ нимъ, онъ, воя, разсказалъ. Отъ гнѣва страшнаго король весь задрожалъ,
Сталъ гривою трясти, бока хлестать хвостомъ И такъ взревѣлъ, что лѣсъ шататься сталъ кругомъ.
Мой бѣдный Буръ, повѣрь, за всѣ твои страданья Достойныя найду злодѣю наказанья.
Отъ Благорода онъ пощады пусть не ждетъ!
Я Тигрика пошлю за нимъ. Ты ловкій котъ,
На судъ мнѣ приведи ты Лиса-негодяя,
На хитрость хитростью такой Яге отвѣчая. “
„Меня избрали вы, о государь, напрасно.
Вѣдь предпріятіе и трудно, и опасно.
Я вамъ служить готовъ, но я, вѣдь, очень малъ,
Въ смущеньѣ сморщившись, котъ Тигрикъ отвѣчалъ И грустно мордочкой усатою поникъ.
Левъ возразилъ: „И малъ, да дорогъ золотникъ, Пословица людей не даромъ намъ вѣщаетъ,
И часто тонкій умъ намъ силу замѣняетъ.
Иди моимъ посломъ, отбросивъ всѣ сомнѣнья.
Богатое тебѣ я дамъ вознагражденье."
Тутъ, дѣлать нечего, побрелъ уныло котъ.
Тропинкою лѣсной, нахмурясь, онъ идетъ,
Какъ вдругъ къ нему летитъ, и черный весь и мрачный, Самъ воронъ Гордоклювъ. „Вотъ день-то незадачный! Онъ мнѣ пророчество недоброе несетъ,"
Подумалъ про себя съ досадой Тигрикъ-котъ.
Онъ зналъ, что Гордоклювъ упрямаго былъ нрава,
Но все же закричалъ: „Пожалуйста, направо
Ты отъ меня лети!" Но воронъ не хотѣлъ
Направо дѣлать крюкъ, налѣво полетѣлъ
Къ соснѣ, гдѣ средь вѣтвей, закрытый хвоей темной,
Сынъ-вороненокъ ждалъ, раскрывъ свой клювъ огромный.
„Налѣво пролетѣлъ — недобрая примѣта!"
Подумалъ грустно котъ. „Сживетъ меня со свѣта Противный Хитролисъ, я такъ того и жду:
На гибель вѣрную сегодня я иду."
И стало на душѣ у Тигрика тревожно.
Межъ тѣмъ изъ Мопертви тихонько, осторожно,
Боясь, чтобъ кто-нибудь его не увидалъ,
И вглядываясь въ даль, самъ Хитролисъ шагалъ.
Въ одинъ прекрасный мигъ тропинки ихъ скрестились, И оба невзначай носъ къ носу очутились.
„Ахъ, братецъ!" молвилъ котъ, „а я тебя искалъ,"
„Къ твоимъ услугамъ, братъ!" усѣвшись, отвѣчалъ Съ насмѣшкой Хитролисъ. „Такъ объясни: въ чемъ дѣло?" „Ты не вини меня", промолвилъ котъ несмѣло,
„Я дружбою твоей ужасно дорожу.
По волѣ не своей къ тебѣ я прихожу,
А королю должны мы всѣ повиноваться..."
„Съ которыхъ это поръ ты началъ заикаться?
Яснѣе говори!" — „Я, Хитролисъ, молю Тебя со мной итти сейчасъ же къ королю.
Онъ мнѣ велѣлъ вести тебя безъ промедленья,.
Но въ сердцѣ я къ тебѣ исполненъ сожалѣнья:
Разгнѣванъ на тебя ужасно Благородъ,
Вся знать придворная, вассалы, весь народъ.
Тебѣ не сдобровать! По дружбѣ я не скрою,
Что за тебя стоитъ одинъ Барсукъ горою."
„Я Толстуна люблю: онъ родственникъ прекрасный." „За то и Буръ, и волкъ — тѣ въ ярости ужасной Й такъ тебя бранятъ, что страшно слушать ихъ." „Мнѣ брань ихъ не страшна: ни на ушахъ моихъ, Ни на хвостѣ она, какъ видишь, не повисла, “ — Промолвилъ Хитролисъ. Котъ улыбнулся кисло.
„Не миновать того, что суждено судьбой.
Охотно, Тигрикъ, я на судъ пойду съ тобой.
Давно себя сужу я совѣстью смуш;енной."
Такъ Хитролисъ сказалъ, вздыхая сокрушенно. Обрадовался котъ счастливому исходу.
„Отлично! Такъ идемъ, немедля, къ Благороду. Дорога дивная: давно не шли дожди."
„Зачѣмъ «же такъ спѣшить? Ты лучше подожди У насъ переночуй, а завтра утромъ — въ путь.
Теперь же, закусивъ, мы ляжемъ отдохнуть." „Положимъ, я усталъ и голоденъ немножко,
И, если крылышко — куриное иль ножку Ты обѣдняешься на ужинъ мнѣ подать..."
„Охотно бъ обѣщалъ, да гдѣ мнѣ куру взять?
Давно я позабылъ, какъ ловится-то птица.
Толстунъ не говорилъ, что я рѣшилъ поститься?
О Преяснихъ кушаньяхъ помину даже нѣтъ.
Медъ, ягоды, порой трава — вотъ мой обѣдъ."
„Ну, нѣтъ, я не могу постить, какъ ты постишь, Мнѣ лучше подойдетъ крысенокъ или мышь."
„Я помню, до мышей всегда ты былъ охотникъ. Сапожникъ здѣсь живетъ, хорошій былъ работникъ, Да овдовѣлъ теперь и очень захудалъ.
Въ амбарѣ у него нерѣдко я бывалъ.
Онъ за короткій срокъ развелъ въ немъ, ей-жѳ ей! Не менѣе двухсотъ откормленныхъ мышей." „Откормленная мышь — да это все, что нужно!“ „Тогда идемъ въ амбаръ. Работать будемъ дружно И все, что намъ съ тобой поймать удастся вмѣстѣ. Ни хвостика не взявъ, отдамъ тебѣ по чести."
Котъ цозабылъ свой страхъ и всѣ свои сомнѣнья.
За Лисомъ онъ бѣжитъ въ ужасномъ нетерпѣньѣ, Мурлычетъ радостно и выгибаетъ спину. Отправились, пришли къ сапожнику Мартыну. Мартынъ, сапожникъ, былъ несчастнѣйшій мужикъ: Онъ такъ любилъ жену, такъ съ нею жить привыкъ. Что, потерявъ ее, онъ потерялъ охоту И яшть. Все тосковалъ, забросилъ всю работу,
А тутъ еще случись и градъ, и наводненье.
Посѣвъ весь выбило, размыло всѣ строенья.
Корова умерла. Коза въ горахъ пропала.
Должно быть, волкамъ въ пасть несчастная попала. Свинья была больна,, на птичьемъ же дворѣ Лисъ курицъ и цыплятъ таскать, сталъ назарѣ. Одинъ, худой пѣтухъ, три курьі — всю скотинуОстались замѣнять несчастному МарТынуЕго сынокъ хотѣлъ хоть этихъ-то спасти.
Ловушку удалось ему изобрѣсти.
Ее онъ помѣстилъ въ — амбаръ, какъ разъ у входа. „Отецъ, улсъ изловлю я рылшго урода!
А рыжій-то уродъ пронюхалъ все, узналъ И съ той гіоры въ — амбаръ совсѣмъ не залѣзалъ. Сегодня же привелъ онъ Тигрика. „Въ амбарѣСейчасъ изловимъ мы съ тобой мышей по парѣ. Замялся Тигрикъ, бросилъ взглядъ
Въ дыру. Какъ выбраться назадъ?
„Передъ дырою люди встать Вѣдь могутъ, какъ тогда бѣжать?"
„Что такъ трусливъ ты — я не зналъ,"
Съ презрѣньемъ Хитро лисъ сказалъ.
„Тогда пойдемъ скорѣй домой,
Тебя маслинами съ водой
Я угош, у. Ещ;е запасъ
Есть меда — и довольно съ насъ."
Но голоденъ котъ Тигрикъ былъ,
А изъ амбара запахъ плылъ Превкусный жирненькихъ мышей.
Лисъ повторялъ: „Идемъ-скорѣй!
Маслинъ дорогой наберемъ И ключевой водой запьемъ.
Вѣдь, для меня хоть бы совсѣмъ
Мышей и не было — не ѣмъ."
Котъ больше выдержать не могъ,
Въ амбаръ со всѣхъ пустился ногъ И — прямо въ петлю головой!
Послышался кошачій вой.
Бѣгутъ Мартынъ и сынъ Мартына, Чтобъ посмотрѣть, что за причина.
За нИіМИ — старая сосѣдка.
Она бывала тамъ не рѣдко,
Чтобъ зачинить бѣлье, прибрать Избу, въ хозяйствѣ помогать.
Сынъ закричалъ: „Скорѣй, отецъ!
Въ мою ловушку, наконецъ,
Попала хитрая лисица.
Мы можемъ шкуркой поживиться."
Но Тигрикъ выкрутился ловко.
Рванулъ — и лопнула веревка.
Еще мгновенье — онъ спасенъ.
Какъ вдругъ идутъ со всѣхъ сторонъ —
Сосѣдка старая, Мартынъ И маленькій Мартына сынъ.
Отъ страха Тигрикъ ошалѣлъ: Хотѣлъ бѣжать, но не посмѣлъ. Онъ людямъ прыгаетъ на грудь, Старается въ лицо куснуть, Царапаетъ, когтями бьетъ. Визжитъ, мяукаетъ, оретъ. Старуха тоже закричала И бьетъ кота, чѣмъ ни попало.
А мальчикъ камнемъ запустилъ. Онъ прямо въ морду угодилъ Повыше носа и какъ разъ Ударилъ прямо въ правый глазъ.
Несчастный Тигрикъ сталъ кривой. Онъ, издавая жалкій вой,
Бѣжитъ, не вѣдая пути,
Чтобъ только отъ людей уйти.
Безъ глаза, жалкій, весь избитый,
Усталый, грязный и не сытый,
Вернулся Тигрикъ къ Благороду
Съ разсказомъ про свою невзгоду,
И, горько плана, на показъ
Онъ выставлялъ кровавый глазъ.
КОГДА окончилъ Тигрикъ свой разсказъ И показалъ свой окривѣвшій глазъ, Взволнованъ былъ король и такъ сказалъ: „Изъ всѣхъ нахаловъ больше всѣхъ нахалъ Безстыжій Хитролисъ! Что дѣлать съ цимъ? Ужель его, словивъ, мы не казнимъ?"
Тутъ слова попросилъ Толстунъ барсукъ: терпятъ много мукъ Всѣ звѣри, государь, но онъ свободенъ, Происхожденіемъ вполнѣ онъ благороденъ. Заслуги прежнія, и возрастъ, и рожденье Даютъ ему права на снисхожденье.
Пусть въ третій разъ, отъ короля на судъ Его со всею строгостью зовутъ.
И, если онъ не явится опять.
Мы силою съ нимъ будемъ поступать."
„А кто посла обязанность возьметъ?
Израненъ Буръ, кривымъ сталъ бѣдный котъ.
Что третьяго посла ждетъ — неизвѣстно.
Избитымъ быть, вѣдь, никому не лестно."
„Позвольте мнѣ; пойду я, государь.
Мы съ Хитролисомъ были дружны встарь.
Онъ вѣренъ мнѣ остался, я — ему,
Пойду безъ страха къ другу моему.
Не тайъ онъ плохъ: меня онъ не обманетъ И за любовь платить мнѣ зломъ не станетъ." „Поберегись, измѣнитъ онъ, какъ разъ!"
„Ты не былъ ли участникомъ проказъ,
Что Хитро лисъ тебѣ такъ дорогъ, милъ?"
Буръ рявкнулъ, но Толстунъ спокойно возразилъ:
„До сей поры о честности моей Не поднималось спора у звѣрей."
„Чтобъ вздумалось порядочному звѣрю Нахала защищать, — я не повѣрю!"
„Когда несчастье другу моему Грозитъ, я долженъ измѣнить ему?
Ты въ этомъ бы заслугу увидалъ?"
Опять барсукъ съ достоинствомъ сказалъ.
„Ты правъ, Толстунъ," вмѣшался Благородъ,
„И честенъ весь барсучій древній родъ.
Такъ будь же вѣренъ дружбѣ и любви,
Иди скорѣй въ усадьбу Мопертви И Хитролиса къ намъ на судъ зови.“
Тутъ Хрюка
Благородъ позвалъ,
Ему письмо продиктовалъ И приложилъ свою печать. „Вотъ, Лису
потрудись отдать, “ Послу онъ молвилъ благосклонно „И повтори,
что непреклонна Народа воля и моя.“ „Исполню все, немедля, я. Барсукъ отвѣтилъ и, поклонъ
Отвѣсивъ, удалился онъ. Жилъ самъ
Толстунъ недалеко Отъ Мопертви. Ему легко Дорогу было отыскать,
И началъ громко онъ стучать.
Узнавъ по стуку лапу друга,
Всталъ Хитролисъ и безъ испуга Поспѣшно отворилъ онъ дверь.
„Толстунчикъ! Здравствуй, мидый звѣрь!
Какъ радъ — сказать я не умѣю!“
И прыгнулъ барсуку на шею.
„Несите воду, мыло,тряпки:
Съ дороги надо вымыть лапки.
Обѣдъ готовьте повкуснѣй,
Да пообильнѣй, пожирнѣй!
Такому гостю сдѣлать честь Я долженъ. Гдѣ ты хочешь сѣсть?"
Но эту ласковую рѣчь
Барсукъ спѣшилъ скорѣй пресѣчь.
„Мнѣ, Хитролисъ, не до обѣда,
И не веселая бесѣда
Боюсь я, другъ, съ тобой насъ ждетъ.
Сталъ на тебя роптать народъ,
И возрастаетъ возмуш, енье.
Что день, то снова обвиненье.
Король зоветъ, — ты не идешь.
Съ послами такъ себя ведешь,
Что возвращаются въ обидѣ Несчастные, въ ужасномъ видѣ.,
Къ тебѣ я третьимъ прихожу.
Бери письмо. Я погляжу.
Какъ будешь ты его читать.
Возьми и самъ сломи печать."
И началъ Лисъ читать посланье. Передаю вамъ содержанье;
„Мы, Благородъ, звѣрей король, Возмущены тобою столь,.
Чта не находимъ. даже слювъ.
На утро завтра будь’готовъПредстать на строгій судъ народа И короля всѣхъ, Благорода..
Д бу де вздумаешь бѣжать,
Такъ все равно не избѣжать Тебѣ ни казни, ни позора:
Тебя найдСійъ мы очень скоро.Такъ лучше ты являйся самъ На строгій судъ ко всѣмъ звѣрямъ. Тебя судить целицемѣрно Мы будемъ и казнимъ навѣрно. “ Посланье это прочитавъ
Лисъ позабылъ свой хитрый нравъ. Онъ сталъ отъ страха весь дрожать. Привсталъ и собрался бѣжать. Барсукъ его остановилъ:
„Вѣдь я тебѣ же говорилъ,
Что за тебя держу отвѣтъ,
И, если твой простынетъ слѣдъ, Судъ надо хмной произведутъ,
Меня осудятъ и убьютъ.
Я взялъ обязанность посла,
И рѣчь моя тебя спасла.
Я защищалъ тебя отъ всѣхъ,
Тебѣ меня оставить~грѣхъ.“
На камень Хитролисъ упалъ И безнадежно повторялъ:.
„Ты правъ, Толстунъ, я не уйду.
._1б7 — Чтобъ не ввести тебя въ бѣду,
Но что же долженъ сдѣлать я, Чтобъ не повѣсили меня?"
„На судъ народный отправляйся, Проси прощенья и раскайся."
„Я каюсь, грѣшный, жалкій звѣрь. Въ мое раскаянье-повѣрь!"
„Прекрасно. Рѣчь ты скажешь смѣдо: Красно болтать твое вѣдь дѣло.Ведй себя вполнѣ прилично
И оправдаешься отлично."
„Король, надѣюсь, не забылъ,
Какъ я ему полезенъ былъ?
Какъ въ трудных случаяхъ совѣты Давалъ ему?" — „Сомнѣнья нѣту,
Онъ помнитъ. Все, что только можемъ,
Онъ сдѣлаетъ: тебѣ поможетъ.
Идемъ. “ И Хитро лисъ на судъ итти рѣшился. Онъ съ Эрмелиною рыдающей простился.
Съ большою нѣжностью жену онъ обнималъ. Простился съ Рыжикомъ. Лисенокъ зарыдалъ. Отецъ ласкалъ его съ тоскою и любовью.
Жену просилъ онъ быть внимательной къ здоровью Сыночка, растирать и мазать саломъ грудку И вообще беречь некрѣпкаго малютку.
Потомъ, на домикъ свой печальный бросивъ взоръ, Прибавилъ: ;, Если вдругъ придетъ Сверлизаборъ
А съ нимъ и старшій сынъ вернется, Худородъ, Обоихъ поцѣлуй, скажи, что Благородъ Призвалъ меня на судъ зйѣринаго народа,
И что по. корствую я волѣ Благорода.“
И вотъ, они идутъ средь вереска и хвои. Вздыхаетъ Хитролиоъ, качаетъ головою И вспоминаетъ всѣ преступныя дѣянья.
„Ты это брось и рѣчь готовь для оправданья/ Барсукъ ему сказалъ. „Да рѣчь уже готова,
Повѣрь мнѣ, изъ нея не выкинешь и слова."
Межъ тѣмъ лѣсъ кончился, полей кончалась ширь.
Къ селенью подошли. На горкѣ монастырь,
И за оградою, въ укромномъ уголкѣ.
Обширный птичій дворъ. Гуляли въ холодкѣ Тамъ куры, пѣтухи, и гуси, и индюшки.
Весь вздрогнулъ Хитролисъ, и навострились ушки. „Толстунъ, къ монастырю мы здѣсь должны свернуть А то не такъ идемъ, совсѣмъ невѣрный путь." Промолвилъ Хитролисъ и сталъ переминаться. „Зачѣмъ къ монастырю мы будемъ подниматься? Здѣсь вѣрно мы идемъ вполнѣ", сказалъ барсукъ. „Къ монастырю итти — огромный будетъ крюкъ."
Но Хитролисъ не могъ дослушать возраженья.
Онъ быстро — обогнулъ надворныя строенья
Йа мигъ къ землѣ прильнулъ и,, позабывъ — грѣхи, Набросился на птицъ/ Всѣ куры, пѣтухи.
Цыплята, индюки, индюшки,утки, гуси ., Бѣгутъ, летятъ, кричатъ, ужасно перетруся. Разбойнику одинъ понравился пѣтухъ.
Онъ, такъ его схватилъ, что разлетѣлся пухъ,
Но подоспѣлъ какъ разъ къ ужасному мгновенью Толстунъ и помѣшалъ свершиться преступленью.
„Раскаянье твое, я оцѣнилъ теперь! “
Онъ грозно закричалъ, „ахъ, ты, негодный звѣрь!“ „Воспоминаніемъ преступнымъ увлеченный.
Забылся я на мигъ,“ Лисъ прошепталъ смущенный И, опустивши носъ, побрелъ за барсукомъ.
Полями шли они, лугами и лѣскомъ.
Но Хитролисъ летѣлъ въ мечтахъ своихъ назадъ,
На монастырь бросалъ украдкой жадный взглядъ,
И, еслибъ не слѣдилъ Толстунъ за нимъ такъ строго, Навѣрно бы свершилъ онъ преступленій много.
Судъ.
АКЪ только. Хитролисъ явился ко двору,
Такъ тотчасъ началось движеніе въ’бору. Вельможизнатные, вассалы, весь народъ Спѣшили посмотрѣть, какъ Хитролисъ идетъ.Корили всѣ его и бранью осыпали,
И камни вслѣдъ ему съ проклятьями бросали.
На что ужъ Сѣроскокъ трусливѣе былъ всѣхъ,
А даже тотъ швырнулъ въ него лѣсной орѣхъ. Швырнулъ, когда къ нему спиной былъ Хитролисъ, И спрятался въ кусты, — такъ лапочки тряслись.
Но Хитролио его отлично запримѣтилъ.
На брошенный орѣхъ ни слова не отвѣтилъ,
авъ про себя: „Ты вотъ какъ, Сѣроскокъ!
погоди и дай мнѣ только срокъ.
Хоть я. раскаялся,
но тутъ случится грѣхъ: заплачу — тебѣ
за тврй лѣсной орѣхъ! “
И дальше онъ пошелъ, поднявши хвостъ повыше. Ни брани,ни угрозъ, какъ будто бы, нё слыша. Онъ къ трону, подошелъ увѣренной стопой,
И ясно взоръ скользйлъ надъ грозною толпой.Колѣно преклонивъ, съ достоинствомъ, но скромно Онъ началъ: „Государь, я знаю, какъ огромно.
То обвиненіе, что на меня взвести Рѣшили звѣри всѣ, желая извести Моихъ дѣтей, жену и весь мой честный родъ.
Но выслушать меня молю, о Благородъ!
Я не хочу сказать, что нѣтъ вины за мною,
О нѣтъ, виновенъ я и этого не скрою.
Но тѣ, кто съ жалобой здѣсь на меня явились.
Они передо мной не меньше провинились.
Однако же на нихъ я въ судъ не подаю.
Еще хочу сказать, что преданность мою И вѣрность вы всегда, о государь, цѣнили
— 173-если бъ вы меня теперь приговорили Къ колесованію, къ-повѣшенью, къ костру,
Я преданнымъ слугой, какъ жилъ, такъ и умру.“
„Я знаю, Хитролисъ, найдешь ты оправданья,"
Сказалъ король, „но нѣтъ, напрасны всѣ старанья. Рѣчами сладкими ты всѣхъ насъ проводилъ,
Теперь же судъ рѣшитъ, чего ты заслужилъ."
И, обратясь Шъ толпѣ, прибавилъ Благородъ: і, Кто — съ жалобой пришелъ, пусть выступитъ впередъ. Представивъ жалобу, пусть дастъ всѣ разъясненья,
А судьи разберутъ, законны ль Обвиненья."
Еще послѣднихъ словъ король не досказалъ,
Какъ воздухъ весь лѣсной отъ криковъ задрожалъ: Буръ яростно ревѣлъ, свой выражая гнѣвъ;
Махая крыльями, горланилъ Звонкопѣвъ, Кубышка-курица и всѣ ея подруги Клохтали жалобно и горестно. Въ испугѣ,
За спины прячась всѣхъ, кричалъ ІІушокъ-зайченокъ, А трескъ Фробэра былъ однообразно-звонокъ.
Вылъ страшно Изенгринъ, Рычлай ворчалъ сурово И Реворогъ — онъ кумъ убитой былъ коровы — Ревѣлъ внушительно. Мяукалъ Тигрикъ-котъ,
Закрывъ повязкой глазъ, раскрывъ усатый ротъ. Учтивки лай звенѣлъ прилично,но. упорно,
А воронъ Гордок. ііювъ, зловѣщій, мрачный, черный, Усѣлся на дубу и карканье ронялъ,
Какъ будто каждый разъ онъ сукъ переломлядъ:
На что баранъ Бэлэнъ былъ, кроткое созданье,
И тотъ копытцемъ билъ, крича о наказаньѣ.
Вся — мелочь приползла, усѣлась съ боку, съ краю И хоромъ, носъ поднявъ, пищала: „Обвиняю!"
Всѣ тѣ исторіи и страшные разсказы Про преступленія, обманы и прокаты,
Которые слыхалъ когда-то каждый звѣрь Отъ бабушки своей — припомнилъ онъ теперь.
Всѣ сказки старыя, преданья, небылицы,
Что съ самыхъ древнихъ поръ сложились о лисицѣ, Все Рыжему теперь поставили въ вину,
Чтобъ только онъ скорѣй, какъ камень, шелъ ко дну.
Оказывалось, онъ безъ счета убивалъ
Звѣрей, и рыбъ, и птицъ, которыхъ и не зналъ,
И лыя причинилъ обиды и мученья Всѣмъ тѣмъ, кто умерли до дня его рожденья:
Судъ голову терялъ: онъ съ четырехъ сторонъ Звѣрями, птицами былъ тѣсно окруженъ.
Смущенъ былъ Мохоѣдъ и повторялъ: „Смятенья Подобнаго никто не видѣлъ отъ рожденья!"
Средь гвалта, кутерьмы понять какъ было тутъ.
Что судьи говорятъ, и обвинилъ ли судъ.
Но всѣ набросились на Хитролиса. Ловко.
На лапочки ему накинули веревку И повлекли на казнь. Буръ висѣлицу вбилъ,
Волкъ лѣстницу къ столбу приставилъ, укрѣпилъ’.
На столбъ вскарабкался проворно ’ Тигрикъ-котъ И петлю привязалъ,
мяукнувши: „Ну, вотъ!“ Почуялъ ХитроЛисъ,
что все теперь пропало И вздрогнулъ. Волка злость и радость разбирала. Оскалилъ зубы онъ и закричалъ со смѣхомъ:
„День нынче солнечный, одѣтъ ты теплымъ мѣхомъ, Чего. же такъ дрожишь: страдаешь лихорадкой?
Тогда мы напоимъ тебя настойкой сладкой: Лѣсною лучшею душистою малиной,
Ты пилъ ее не разъ оъ твоею Эрмелиной.“ Но Хйтролисъ еще не потерялъ надежды.
На лѣстницу ступилъ и, опустивши вѣжды, Вздохнулъ онъ глубоко и грустно
произнесъ:
„Смерть близится моя, и разрѣшенъ вопросъ. Предъ смертью я молю звѣриное собранье Позволить мнѣ сказать... Хочу дать показанье И этимъ, можетъ быть, я многихъ
здѣсь спасу
Отъ обвиненія. Съ собой не унесу Я тайну страшную въ безмолвную могилу. “ Тутъ закричали всѣ: „Собранье присудило Тебя къ повѣшенью, не можемъ слова дать! Повѣсить — и конецъ, а нечего болтать:"
Но Хрюкъ и Мохоѣдт,
смиривъ народа крики, Сказали: „Слово дать, о Благородъ великій,
Вы осужденному должны въ предсмертный часъ. Объ этой милости
мы умоляемъ васъ.“ Левъ далъ согласіе.
Лисъ передъ нимъ склонился И такъ заговорилъ:
„Я здѣсь въ лѣсу родился. Въ норѣ родительской и росъ я, и рѣзвился. Любимой матери
сосалъ я молоко,
И жить въ невинности мнѣ было — такъ легко.
Къ несчастью, къ намъ въ нору ходить сталъ - Изенгринъ.
Онъ былъ уже тогда преважный господинъ, — По службѣ и въ дѣлахъ ему всегда везло.
Яотъ него узналъ, что есть на свѣтѣ зло.
Со смѣхомъ, съ шутками онъ мнѣ открылъ впервые,
Что ѣсть всегда вкуснѣй тѣла еще живыя,
Что хитрымъ надо быть, коль нѣту много силъ,
И я коварное убійство полюбилъ.
Сначала маленькихъ сталъ убивать звѣрковъ:
Кротовъ, кузнечиковъ, птицъ, бѣлокъ и сверчковъ.
Когда же сдѣлался и больше, и сильнѣе,
Я началъ убивать добычу покрупнѣе:
Овечекъ, толстыхъ куръ и гордыхъ пѣтуховъ.
— 177 — Кровь теплуюлизать всегда я былъ готовъ И даже, если сытъ порой вполнѣ бывалъ,
Для удовольствія я грызъ и убивалъ.
Доволенъ мною былъ учитель Изенгринъ.
Въ томъ, что я сталъ такимъ, виновенъ онъ одинъ.
Онъ часто бралъ меня охотиться, и что жъ?
Ловили вмѣстѣ мы, каковъ же былъ дѣлежъ?
Онъ половину бралъ и мяса, и костей,
Значительную часть давалъ женѣ своей,
Оставшееся все дѣлилъ своимъ волчатамъ,
А я сидѣлъ и ждалъ, уставъ, съ хвостомъ поджатымъ. Когда же, наконецъ, мой приходилъ чередъ,
Мнѣ доставалась кость. „Пусть Хитролисъ беретъ".
Такъ дядя говорилъ, когда уже съ кости Никто изъ нихъ не могъ ни капли соскрести.
А иногда и кость мнѣ даже не давали И колотушками, и бранью угош;али.
Поэтому всегда, вездѣ, гдѣ только могъ,
Я все выслѣживалъ, высматривалъ, стерегъ.
Отлично замѣчалъ, гдѣ что лежало плохо.
Стараясь своровать, но безъ переполоха.
Такимъ-то образомъ я хитрымъ воромъ сталъ,
И голосъ совѣсти во мнѣ всегда молчалъ.
И если проводилъ потомъ я Изенгрина,
То, вѣрьте, не вернулъ ему и половины Побоевъ, грубыхъ словъ, произнесенныхъ гнѣвно, Которыми меня кормилъ онъ ежедневно.
У всѣхъ, кто отъ меня претерпѣвалъ мученья Невинно, — отъ души прошу я здѣсь проп];енья.
О, дядя Изенгринъ, я проклинаю васъ
Съ отчаяньемъ въ душѣ въ мой страшный смертный часъ
12
За все преступное,что сдѣлалъ въ жизни я. Отцы почтенные, вы, глядя на меня, ’ , Учитесь, какъ должны оберегатъ дѣтей
Вы отъ примѣровъ злыхъ и пагубныхъ Друзей." Такъ кончилъ Хитролисъ и горько здрьідалъ. Народъ былъ потрясенъ, растроганъ — и молчалъ. На волка стали всѣ бросать недобрый взглядъ.
РІІМІ
Онъ это увидалъ
и отошелъ назадъ.
АХитролисъ сдержалъ съ усиліемъ рыданье
И продолжалъ:
„ІЕще хочу дать показанье. Я вамъ уже сказалъ.; великій государь,
Что вѣрный вашъ слуга теперь, какъ былъ, имъ встарь. Вы не новѣрили, но я, чтобъ доказать Вамъ преданность мою, готовъ вамъ передать Сокровища, какихъ не вѣдаютъ цари."
Король прислушался: „Смотри, ты мнѣ не ври!
Скажи, сокровище твое въ чемъ состоитъ?“
Тутъ принялъ Хитролисъ увѣреннѣйшій видъ И сталъ перечислять: „Въ немъ множество монетъ, ’ Какихъ теперь нигдѣ на свѣтѣ больше нѣтъ.
Народовъ всѣхъ земныхъ, прошедшихъ всѣхъ временъ. Считать начнете ихъ — поднимется трезвонъ.
Все больше золото, немного серебра..."
„Такоемножество" воскликнулъ левъ, „добра Безъ пользы у тебя и безъ употребленья!"
„Позвольте, государь, еще одно мгновенье:
Не перечислилъ я.сокровищъ всѣхъ моихъ.
Тамъ множество камней блестящихъ, дорогихъ: Брилльянтъ сверкающій; кйкъ сумракъ, — аметисты. Сапфиры синіе, рубина пламень чистый,
Изъ дальней Персіи кусками бирюза,
Какъ неба южнаго лазурные глаза.
Есть золотистые прозрачные; бериллы,
Опалъ таинственный и полный вѣщей силы,
Еще есть гіацинтъ, алмазы, изумруды.
Я не могу назвать вамъ всѣхъ сокровищъ груды." Замѣтилъ Хитролисъ, что королева жадно Прислушалась. Онъ рѣчь увѣренно велъ, складно, Теперь же говорить онъ сталъ еще складнѣй:
„Я долженъ вамъ сказать, что, кромѣ всѣхъ камней Есть у меня еще такія украшенья,
Какія выдумать могло воображенье
Лишь тонкихъ знатоковъ, работавшихъ со страстью:
Браслеты разные и кольца, и запястья.
Ихъ точно въ радости ковалъ самъ горный духъ,
Въ металлы превративъ снѣжинокъ тонкій пухъ.
Съ подвѣскахми висятъ тамъ цѣпи золотыя,
Какъ будто паукомъ изъ солнца отлитыя.
Люблю я слушать звонъ ихъ нѣжнаго напѣва.
На шею ихъ надѣть могла бъ лишь королева.
На темномъ бархатѣ
тонки, прозрачны, четки Свисаютъ длинныя
четки.
Всѣхъ украшеній я
вамъ не могу назвать. Лишь королева ихъ
могла бы примѣрять." Тутъ львица, не стерпѣвъ.
шепнула осторожно Супругу-королю:
„Мой милый, невозможно Чтобы изъ нашихъ лапъ
сокровища ушли.
Распорядитесь же, скажите, чтобъ пошли...
Но — левъ ей возразилъ: „Сударыня, повѣрить Не можемъ мы лгуну, привыкъ онъ
лицемѣрить."
„Однако, государь, вы сами говорили,
Въ тотъ день, когда втроемъ добычу вы дѣлили,
Что маршалъ велъ себя и глупо, и спѣсиво,
А Хитролисъ дѣлилъ. умно и справедливо.
Тогда же доказалъ онъ преданность свою.
Онъ правду говоритъ, на этомъ я стою."
Услышалъ Хитролисъ, что говорила львица. „О вы, которою звѣриный родъ гордится!" Воклйкнулъ онъ,
„я васъ, сударыня, молю Внушить, прекрасная,.
супругу-королю,
Что нечего ему
бояться, — осторожность Совсѣмъ тутѣ не’нужна. Прошу мнѣ дать
возможность Свершить полезное
на жизненномъ пути И въ даръ сокровища мои вамъ поднести. Клянусь, что въ точности исполню обѣщанье.
Въ противномъ случаѣ звѣриное собранье,
Пусть снова призоветъ меня на строгій судъ,
И, если не пойду, пусть/ силой привлекутъ.
Не слушая моей мольбы и объясненій,
Ни жалобъ на судьбу, ни слезныхъ’ увѣреній,
Всѣ преступленія мои пустьстрого взвѣсятъ — И здѣсь меня повѣсятъ."
Смущенъ былъ Благородъ и началъ колебаться.
„Твои сокровища могли откуда взяться?
Ты, прежде, чѣмъ дарить, намъ это объясни."
„Извольтё, государь: въ далекіе тѣ дни,
Въ тѣ дни блаженные, когда я былъ такъ малъ.
Что многаго еще, совсѣмъ не понималъ,,
Отецъ мой уходилъ нерѣдко въ лѣсъ дремучій,
Чтобъ тамъ охотиться. Въ оврагѣ разъ подъ кручей. Среди слежавшагося палаго листа,
Ему блеснула вдругъ сокровищъ красотд. \
Разбойники въ тотъ лѣсъ съ добычею ходили.
Подъ мертвою листвой на время все зарыли И не вернулись взять: ихъ начали ловить,
И, вѣрно, удалось всю щайку перебить.
Открывъ сокровища, гордиться сталъ отецъ И, бѣдный, разума лищился наконецъ.
Мнѣ тяжйо вспоминать, что съ нимъ тогда случилось: Придумалъ ли онъ самъ или ему приснилось.
Но только сталъ мечтать онъ каждый день и чясъ
О томъ о государь, чтобъ съ «трона свергнуть васъ."" „Меня!" воскликнулъ левъ. „Да. Былъ онъ не’одинъ, Съ нимъ были Тигрикъ, Буръ и дядя Изенгринъ. Сокровища они рѣщили раздѣлить, А деньгами народъ несчастный подкупить.
Потомъ низвергнуть васъ,сослать съ семьей въ изгнанье, Устроить изъ звѣрей подкупленныхъ собранье И Бура возвести на королевскій тронъ."
Тутъ, съ крикомъ бросились на Лиса съ трехъ сторонъ Буръ, Тигрикъ, Изенгринъ:
„Какъ смѣешь ты такъ врать?“ Но грозно Благородъ
имъ заревѣлъ: „Молчать!"
А Хитролисъ на нихъ
взглянулъ невозмутимо И продолжалъ разсказъ:
„Они неутомимо Работали надъ тѣмъ,
чтобъ подкупить народъ, Сходились, чтобъ считать
сокровища, но вотъ Медвѣдь не выдержалъ
и какъ-то на досугѣ Про тайну разболталъмедвѣдицѣ-супругѣ.
Она, какъ женщина, конечно, не стерпѣла И ВОЛКОВОЙ женѣ передала въ чемъ дѣло.
А тетя, къ намъ прищла, все выдала женѣ,
И тайна въ тотъ же день извѣстна стала мнѣ.
Мою къ вамъ преданность жена отлично знала,
И вообще она неразъ мнѣ помогала.
Позвали, на. совѣтъ мы друга Толстуна,
И мысль ему пришла счастливая одна;
Чтобы злодѣевъ средствъ для подкупа лишить,
Всѣ ихъ сокровища должны мы утащить.
Семь дней и сеіь ночей мы отдыха не знали:
Тяжелые мѣшки таскали и таскали,
Пока подъ листьями осталась лишь земля.
Тогда мы, ничего не тратя, не дѣля,
Зарыли всѣ мѣшки въ одномъ укромномъ. мѣстѣ, И... если я солгалъ, тогда меня повѣсьте. “
„А что же сдѣлали преступники, когда Увидѣли, что кладъ потерянъ навсегда?"
„Отецъ мой въ тотъ же день отъ ужаса
скончался,
Онъ гнѣва вашего, несчастный, такъ боялся!
А Изенгринъ и Бурт,, и Тигрикъ, хоть не знали, Что это сдѣлалъ я, но ненавидѣть стали Меня, въ душѣ тая невольно подозрѣнье,
Что я похитилъ кладъ для вашего спасенья,
И жизнь моя была въ опасности не, разъ За то, что васъ тогда, о мой король, я спасъ.“ Тутъ молвилъ Реворогъ: „Позвольте, государь, Предъ казнью смертною давалось слово встарь Дается и теперь, но лишь изъ состраданья,
Чтобы несчастный могъ послѣднее желаньеНамъ передать свое, а этотъ свысока Болтаетъ сказку намъ про „Бѣлаго бычка."
Но тутъ сочувствія не встрѣтилъ Реворогъ:
Лисъ все собраніе разсказами увлекъ..
Одни повѣрили въ правдивость показанья,
Другіе видѣли, что Лисины старанья Могли имѣть большой у короля успѣхъ.
И описаніемъ богатствъ смутилъ онъ всѣхъ: Народу чудились несчетныхъ денегъгруды, Алмазы, бирюза, рубины, изумруды.
Вотъ почему быка никто не поддержалъ,
И каждый королю почтительно внималъ.
Король же началъ такъ: „Бароны и ваСсалы, Народъ возлюбленный, великій звѣрь и малый.
Сказать мы вамъ должны,
Что мы потрясены.
Прошу я васъ; вниманье!
Принять здѣсь наказанье,
Какъ воръ, былъ приведенъ несчастныйХитролисъ. Еще мгновеніе — и въ петлѣ бъ онъ повисъ.
Но бѣдный слова проситъ,
Рѣчь складно произноситъ — И вотъ для насъ случайно Раскрылась эта тайна.
Я не могу притти въ себя — до этихъ Поръ,
Когда подумаю про страшный заговоръ.
Я къ Хитролису вновь питаю благосклонность.
Въ немъ къ хитрости хвалю полезную наклонность. Въ поступкахъ Толстуна Къ намъ преданность видна.
Мы. очень, очень рады И выдадимъ награды."
Тутъ Хитролиса всѣ съ восторгомъ окружи! ли,
Всѣ тѣ, которые недавно такъ бранили.
Хвостами, перьями и головой ви, ляя.
Твердили: „Вѣдь, за васъ просилъ у короля я.
А обвиненные хотѣли попытаться Опять заговорить и въ рѣчи оправдаться.
Но произнесъ король: „Почтенный Мохоѣдъ,
Здѣсь оставаться тремъ преступникамъ не слѣдъ. Ихъ заждались давно тюрьмы подземной стѣны За всѣ коварства ихъ и тайныя измѣны. “
„Какъ все произошло — никакъ я не пойму!“ Подумалъ Мохоѣдъ, но посадилъ въ тюрьму
Онъ Бура мрачнаго и злого Изенгрина, .
А что касается кота, то онъ причину
Достаточной нашелъ, чтобъ бѣганьемъ заняться,
Да такъ, что не могли его и доискаться.
ПРЕСТУПНИКИ въ тюрьмѣ, и мы теперь спокойны,"
Промолвилъ Благородъ. „Ты, Хитролисъ достойный,
Сумѣлъ вернуть къ себѣ довѣріе, любовь.
Чтобъ поднести свой даръ, иди и все готовь;"
II Хитролисъ пошелъ, толпою окруженный.
Рѣсницы опустивъ и радостно-смущённый.
Со всѣхъ, сторонъ неслись привѣты, поздравленья...
Остановились всѣ въ послѣднее мгновенье,
И молвилъ Хитролисъ: „Вы всѣ полны любви.
Не согласятся ли меня доМопертви Хоть, двое изъ друзей любезно проводить,
Чтобъ все. моей женѣ подробно сообщить?
Я былъ бы очень радъ, а путь, вѣдь, не далекъ.
Вотъ, напримѣръ, Бэлэнъ и милый Сѣроскокъ;
Они нѣжны, кротки, добры — сама любовь,
Ъдятъ траву, цвѣты, не пьютъ живую кровь.
Въ соблазнъ они меня, конечно, не введутъ.
Такъ пусть, со мной пойдутъ."
Бэлэнъ и Сѣроскокъ не очень были рады,.
Бросали на звѣрей испуганные взгляды,
Но Мохоѣдъ сказалъ: „Да что вы въ самомъ дѣлѣ!
Вы — оба-до сихъ поръ вести себя умѣли.
Вамъ оказали честь, — а не берутъ васъ въ плѣнъ."
И въ путь отправились зайченокъ и Бэлэнъ.
Ботъ пришли. Въ травѣ нога Тонетъ. Множество цвѣтовъ. Указавъ имъ на луга,
Хитролисъ сказалъ: „Готовъ
Я все это вамъ отдать,
Чтобъ могли вы наслаждаться Травку нѣжную щипать,
На цвѣтномъ коврѣ валяться..
Ты, В. ЭЛЭНЪ, другъ милый МОЙ, Вѣдь, къ плохой ѣдѣ привыкъ:
Все колючки, мохъ сухой,
Имъ натрешь себѣ языкъ.
Травки свѣженькой порви Тутъ безъ всякаго смущенья:
Я хозяинъ Мопертви,
И луга — мои владѣнья.
Ты же, милый Сѣроскокъ,
Прямо въ домъ иди со мной.
Тамъ насъ Рыжикъ ждетъ сынокъ. Познакомлю и съ женой.
Ты разсказъ свой приготовь, — Вотъ-то жадно будутъ слушать,
Ты же сочную морковь,
Рѣчь окончивъ, станешь кушать. Есть и яблоки у насъ,
Будетъ ихъ такъ сотни три, Сдѣлалъ я къ зимѣ запасъ.
Что захочешь — все бери.
Вволю вкусныхъ, сладкихъ смѣнъ... Вотъ у этого забора,"
Онъ прибавилъ, „другъ Бэлэнъ,
Ты насъ жди, вернемся скоро. Сѣроскокъ, идемъ, идемъ!"
Взявъ за лапочку, онъ въ домъ Ввелъ зайченка. „Эй, жена!" Пригорюнясь, у окна Съ сыномъ маленькимъ сидѣла Эрмелина. Полетѣла, — Двери настежь. „Господинъ!
о>
Дорогой мой властелинъ,
Повелитель нен-агладный! “
Тощій, маленькій, нескладныйСзади Рыжикъ выступалъ И отъ радости пищалъ.
„Сразу всене разсказать.
Лишь одно должны вы знать: Оправдался я вполнѣ.
Снова милостивъ ко мнѣ Нашъ король. Ну, а сначала Все собраніе кричало,
Будто множество измѣнъ Я свершилъ. Баранъ Бэлэнъ,
Даже тотъ копытомъ билъ,
Издѣвался И’ бранилъ.
А зайченокъ Сѣроскокъ — Ты не прячься въ уголокъ" — Зло прибавилъ Лисъ со смѣхомъ, — „Запустилъ въ меня орѣхомъ.,
За орѣшекъ свой сейчасъ Ты получишь и отъ насъ,
Какъ ушами ни тряси."
„Заступись, Бэлэнъ, спаси!" Крикъ раздался Сйрбскрка,
Но Бэлэнъ гулялъ далеко.
Тихо, жалобно и тонко
Въ лугъ донесся пискъ зайченка
И замолкъ. Ударъ зубовъ — И зайченокѣ былъ готовъ.
Въ мигъ супруги разодрали Мясо, кости разломали И, отдавши, сыну часть;
Сами гостя съѣли въ сласть. Сынъ пищалъ, глодая кости: „Если бъчаще были гости!"
Едва окончили ѣду, какъ въ дверь, токъ-токъ! РІ голосъ раздался Бэлэна: „Сѣроскокъ, Навѣрно ты успѣлъ, мой милый, отдохнуть. Теперь пора намъ въ путь.
Туманъ ужъ забѣлѣлъ, а я плохой ходокъ.
Бѣжимъ же, Сѣроскокъ!"
„Ты подожди, Бэлэнъ, — сейчасъ тебѣ открою". Отвѣтилъ Хитролисъ, „а зайчика въ покоѣ,
Пожалуйста, оставь: еще не поздній часъ,
Ему такъ хорошо, такъ весело у насъ.
Морковки сочныя онъ вкусно уплетаетъ Исъ нашимъ Рыяшкомъкубарики пускаетъ.“
„Но показалось мнѣ, “какъ будто бы онъ звалъ: „Бэлэнъ, спаси Меня!“ Вѣдь это онъ кричалъ"? „То было, милый другъ, лишь недоразумѣнье: Увидѣвши меня, жена пришла въ волненье И волновалась такъ, что сталб худо ей,
А Сѣроскокъ кричать: — Бэлэнъ, иди скорѣй!
Но я принесъ воды, ей морду оросилъ,
И вновь она полна и радости, и силъ."
Взялъ Хитролисъ мѣшокъ и, голову зайченка Засунувши въ него, связалъ веревкой тонкой, Ремни всѣ затянулъ и наложилъ печать.
Потомъ, открывши дверь, онъ молвилъ: „Передать Прошу тебя мѣшокъ вотъ этотъ королю,
Но остороженъ будь, — усердно я молю. —
Бумаги въ немъ лежатъ. Но не ослабь ремни, Не разломай печать и очень не тяни.
Здѣсь всѣ сокровища описаны подробно. Отнесся утромъ ты ко мнѣ довольно злобно,
Но я за зло твое плачу тебѣ добромъ:
Когда увидишься ты съ нашимъ королемъ,
Скажи, что я мѣшокъ тебѣ затѣмъ лишь далъ,
Что въ этомъ дѣлѣ ты участье принималъ.
Король, веревку снявъ и разломавъ печать,
Не будетъ Знать, ужъ какъ тебя и величать." „Спасибо,. Хитролисъ, ты такъ великодушенъ!"
„Ну, что тутъ вспоминать! Ты только будь послушенъ И любопытничать съ мѣшкомъ ты не изволь.
Я и прощу тебя, но не проститъ король."
„Не любопытенъ я, и ты спокоенъ будь.
А гдѣ же Сѣроскокъ? Пора пускаться въ путь." „Бэлэнъ, ужъ я просилъ: оставь его въ покоѣ.
Онъ съѣлъ морковокъ тутъ количество такое,
Что долженъ отдохнуть. Пускай у насъ поспитъ,
А завтра на зарѣ домой и побѣжитъ."
Бэлэнъ итти одинъ не очень былъ доволенъ.
„Но отъ такой ѣды и впрямь зайчонокъ боленъ Вдругъ можетъ сдѣлаться," додумалъ онъ. „Покой Ему необходимъ." И поплелся домой.
Средь тишины туманной Въ одеждѣ звѣздотканной Испуганная ночь Бѣжитъ отъ солнца прочь.
Полями, черезъ долъ,
Бэлэнъ идетъ. Пришелъ.
Бесѣдой занята Выоокая чета.
Король сидитъ надѣво,
А справа королева.
„Привѣтъ вамъ, властелинъ!"
Г94 -
„Ты почему одинъ?
А гдѣ же Сѣрбскокъ? Завязанный мѣшокъ Откуда этотъ взятъ?"
„Въ немъ, государь,лежатъ Здѣсь разныя записки И всѣхъ сокровищъ списки. Самъ Хитролисъ писалъ, Другіе не умѣли.
Ему я помогалъ Усердно въ этомъ дѣлѣ.“ „Скорѣй, скорѣй, скорѣй Зовите всѣхъ звѣрей!
Я просто умираю.
Такъ, все узнать желаю!" Взревѣла королева,
И тотчасъ . срравщ. слѣва
И зовъ, и крикъ, и стукъ Копытъ. „Любезный Хрюкъ,.
Мы можемъ и начать.
Сперва сломи печать.".
Кабанъ своимъ клыкомъ веревку снялъ преловко. И разстегнулъ ремни.,. Что значитъ? — Тутъ головка Ушастая лежитъ... здѣсь скрыто преступленье!"
Всѣ — бросились смотрѣть,
У- /г
произошло смятенье. „Скажите, кто же такъ
могъ поступить жестоко: Вѣдь это голова
зайченка Сѣроскока!" Король рыдалъ:
„Вотъ, ты принесъ-какіе списки Отъ этого лгуна,
злодѣя Хитролиски
И Ісвасталъ, что помочь другіе не умѣли,.
И ты помогъодинъ-въ прекрасномъ этомъ дѣлѣ!" Бэлэнъ дрожалъ, какъ листъ. Едва стояли ножки.
Къ землѣ онъ опускалъ закрученные рожки.
„Я не виновенъ, н-ѣ-ѣ-ѣтъ," рыдая, онъ твердилъ. „ІКестокій’Хитролисъ! Я зайчика любилъ.
Какъ, могъ онъ мнѣ-ѣ-ѣ, мнѣ-ѣ-ѣ — дать нести такой
мѣ-ѣ-ѣшокъ!..
Мой бѣ-ѣѣдный сѣ-ѣ-ѣрый другъ, бѣ-ѣ-ѣгунъ мой Сѣ-ѣ-ѣроскокъ!"
„Опять я поддался коварному обману.
О, вѣрить Рыжему ужъ больше я не стану."
Ревѣлъ король. „Увы! вредъ дѣлать можетъ многимъ Мой легковѣрный нравъ. Съ зайчонкомъ быстроногимъ И съ. лучшимъ изъ гонцовъ проститься долженъ я,
И этому виной довѣрчивость моя."
„Полна моя душа на Хитролиса гнѣва,
Взглянувши на мѣшокъ,вздохнула королева.
Зайчиха-мать страдать какъ будетъ неутѣшно! “ „Почтенный Мохоѣдъ," сказадъ король, „поспѣшно, Въ мгновенье отопри подземную тюрьму,
Тамъ Пзенгринъ и Буръ. Къ несчастью моему, Жестокъ я съ ними былъ, пусть извинятъ меня И вольный воздухъ пьютъ, любуясь свѣтомъ дня.
А ты, ничтожнѣйшій “, онъ такъ сказадъ Бэлѳну, „Не мЪгъ придумать ты коварство и измѣну И былъ виновенъ Лишь по глупости своей.
За глупость попостись въ тюрьмѣ и воду пей.“
И, тривою встряхнувъ, король прибавилъ строго: „Теперь достойнаго мы просимъ Реворога
Изъ храбрыхъ рыцарей внушительную рать Немедленно собрать.
Кто жаждетъ подвига, того сюда зови И, съ войскомъ окруживъ усадьбу Мопертви,
Ея хозяина живымъ не выпускайте.
Все можете тамъ сжечь, стрѣляйте, разрушайте. Чтобъ Лиса на землѣ лживымъ я не видалъ. Идите. Я сказалъ. “
„Оказать-то ты сказалъ, да Хитролисъ опять Зсѣхъ’за носъ проведетъ, его вамъ не поймать." Гримасы дѣлая, шептала Xитроіазка,
„И вновь про „Бѣлаго бычканачнется сказка."
’ — 198 —.. ;
День, мачавшійвя зорошо н — коннившійвя плохо для Хитролиса.
ѴИТРОЛИСЪ съ семьей своей Изъ усадьбы убѣжалъ.
Имъ Толстунъ изъ всѣхъ друзей Лишь одинъ не измѣнялъ. ’
Онъ зашелъ, какъ бы случайно И повѣдалъ другу тайно:
„Безопаснѣй изъ усадьбы Поскорѣйвамъ убѣжать бы."
Принялъ Лисъ егосовѣтъ
И на утро онъ, чуть бвѣтъ, ",
Сына взялъ и Эрмелину И ушелъ въ одну долину, Гдѣ холмовъ окружныхъ скаты Были порослью богаты. « ,
Скрыться тутъ нетрудно было,
Но зато текла уныло
Жцзнь, не то, что въ Мопертви.
Тамъ таскай себѣ, ловиТо звѣрковъ, то мелкихъ. птичекъ: ..
Воробьевъ, чижей, синичекъ.
То снесешь домой, крота..
Ихъ въ семьѣ теперь три рта.
Прокормить жену не шутка.
Подростать сталъ и малютка,
А ѣду откуда взять?
Приходилось голодать. ’
Въ одинъ прекрасный день усѣлся онъ въ кустахъ В а берегу, рѣки и кушалъ дичь... въ. мечтахъ.
Какъ вдругъ, онъ увидалъ Уіципу-цаплю. Ловко
На шеѣ подвижной склонивши внизъ головку, Она ловила рыбъ и, въ клювъ ИХЪ заключивъ, Таскала изъ воды подъ тѣнью старыхъ ивъ.
„Я цаплей завтракать" Мисъ думаетъ „люблю, ., Но какъ я съ берега Ущипу изловлю?" Подумалъ, разсудилъ.
На берегу рѣки Росли во множествѣ камышъ и тростники.
Нарвалъ ихъ, переплелъ съ травою, что растетъ За ивами во рву, и сдѣлалъ легкій плотъ.
Толкнулъ, — и плотть поплылд>“ тихонько — ПО теченью.
Вотъ, къ птицѣ подошелъ. Ушипа въ удивленьѣ И въ страхѣ отошла. Но это лишь камышъ И влажная трава. Кругомъ все та же тишь.
И, успокоившись, она взялась за ловлю.
„Отлично! И второй я плотикъ приготовлю,"
Подумалъ Хитролисъ. Вновь сплелъ онъ легкій плотъ,.
Исйова по водѣ сплетеніе плыветъ.
Ущипа подошла ііоближе «этотъ разъ,
Нагнзла голову, съ плота не сводитъ глазъ;
Долбнула раза два и клібвомъ потолкала.
„Одинъ камышъ съ травой". И Вновь на ловлю встала.
Когда и въ третій разъ такой же плотъ проплылъ,
Онъ цаплею совсѣмъ и не замѣченъ былъ.
Въ четвёртый плотъ засѣлъ тихонько Хитролисъ Й по рѣкѣ поплылъ онъ — осторожно внизъ!
Плотъ шелъ, какъ первые, въ водѣ чуть-чуть качаясь. Вотъ, къ цаплѣ подошелъ. Она, не озираясь И голову нагнувъ, ловила-рыбъ въ водѣ,
Совсѣмъ не думала о шедшей къ ней бѣдѣ.
Тутъ Хитролисъ привсталъ, получше И въ шею длинную, подпрыгнувши,
Еш, е мгновеніе — и онъ на берегу На островкѣ. „Теперь скромности сказать, — я съ каждымъ днемъ умнѣю:
И птицу я досталъ,
и рыбу вмѣстѣ съ нею.“
Но, прыгнувъ, онъ попалъ случайно на бѣду
На островокъ такой, гдѣ былъ онъ на виду, И гдѣ ему могла опасность угрожать.
„Гдѣ скрыться, какъ бѣжать? Пришла ко мнѣ бѣда:
Со всѣхъ сторонъ вода.
Куда себя я дѣну?
Да здѣсь скосили сѣно;
Прилягу за копну И чуточку вздремну.
Едва глазд закрылъ,
Какъ въ ужасѣ вскочилъ, ’
Весь вздрогнувъ, въ тотъ же мигъ: Плылъ къ островку мужикъ. „Отлично: эта лодка —
Чистѣйшая находка!
Онъ выползъ и на видъ Улегся, будто спитъ.
Мужикъ привсталъ, дивится: „Отличная лисица!
Ишь, шельма, — отдыхаетъ,
Меня не замѣчаетъ.
’ А шкурка-то на диво Блестяш;а и — красива.
Дадутъ не мало мнѣ:
Лиса теперь въ цѣнѣ.
Разоспалась: тепло!"
Онъ захватилъ весло,
Изъ лодки вылѣзаетъ,
Неслышно выступаетъ.
„Уснешь спокойнымъ, сномѣ:
Хвачу тебя весломъ."
Но Хитролисъ \і]Савно движенья разсчиталъ Куда падетъ ударъ — заранѣе онъ зналъ. ’
Къ нему летитъ весло, а онъ въ тотъ самыймигъ Вскочилъ — и въ лодку, прыгъ!
И лодку къ берегу теченьемъ понесло..
„Отлично ѣду я, къ чему, мнѣ и весло,
Подумалъ Хитролисъ, весьма собой довольный И вылѣзъ на берегъ. „Мнѣ совѣстно: невольно, Мэссиръ, я лодочки удобной васъ лишилъ,"
Онъ, крикнулъ мужику. „Простите: я спѣшилъ."
И дальше побѣйалъ, смѣясь надъ тѣмъ, какъ ловко Провелъ онъ мужика. „А здѣсь, вотъ, остановку Подъ этимъ деревцомъ я сдѣлать бы не’ прочь: Вишневое оно до. вишень я охочъ."
На деревѣ въ вѣтвяхъ усѣлся воробей И ягоды клевалъ.’ Движеніе вѣтвей
Замѣти. лъ Хитролисъ,. взглянулъ и въ тотъ же мигъ Узналъ онъ воробья: „Да это ты, Пикчикъ?
Пошли тебѣ судьба хорошій аппетитъ!"
„Спасибо, Хитролисъ,. да только я ужъ сытъ.
Все. остальное я тебѣ охотно дамъ."
„Да капъ же? Не могу я лазаіть по вѣтвямъ".
„На это хитрости не надобно излишней.
Ты ротъ внизу раскрой, я, — вишню вслѣдъ за вцшней Начну тебѣ бросать, а ты. ловить, умѣй."„Пикчикъ, съ которыхъ поръ ты сталъ меня умнѣй?" „Мнѣ кажется, ума я выказалъ не много."
„Я вижу, судишь ты свой умъ довольно строго,
Лишь потому, что самъ давно кънему привыкъ. Благодарю тебя,оАмудрый мой Пикчикъ!"
Тутъ воробей бросать сталъ вишни. Цѣлый градъ
Каралловый летѣлъ,
а Хитролисъ и радъ:
Сидитъ внизу;, раскрылъ широкой чашей пасть,
Пьетъ алыйсокъ густой,
глотая вишни въ сіасть.
Но захотѣлъ и онъ
немного отдохнуть.
„Пусть радость озаритъ
весь жизненный твой путь,
За то, что Далъ ты пить
измученному звѣрю,“
Онъ ласково сказалъ.
„Нѣтъ, въ радость я не вѣрю,
Отвѣтилъ — воробей.
„Въ отчаянье готовъ Притти я: мнѣ никакъ
не вылечить птенцовъ.
Болѣзнью англійской
страдаютъ всѣ они.
Мы ночи напролетъ
не спимъ съ женой, всѣ дни
Печальные сидимъ, мечтая объ одномъ:
Чтобъ каждый нашъ птенецъ сталъ крѣпкимъ воробьемъ. Мы здѣсь ихъпробуемъ лечить пескомъ дорожки:
Чуть солнце выглянетъ — въ песокъ, суемъ ихъ ножки.“ „Могу тебѣ помочь, любезный мЪй Пйкчикъ;
Болѣзни дѣтскія лечить я такъ привыкъ.
Вѣдь., путешествовалъ не-мало я по — свѣту,
И въ мірѣ,кажется, такого края нѣту,
Гдѣ-бъ я не побывалъ. Бывалъ я въ
Палестинѣ,
Въ Константинополѣ, въ египетской пустынѣ.
Я столько городовъ видалъ, повѣрь, не лгу, Что даже и назвать я всѣхъ ихъ не могу.
Чтобъ ѣздить такъ, имѣлъ я важную причину:
Всѣхъ странъ я “изучалъ усердно медицину.
Я быстро вылечу
тёбѣ твоихъ дѣтей, Спокоенъ будь и брось
ихъ внизъ мнѣ поскорѣй. Ко времени тому,
когда вернется мать.
Они окрѣпнутъ такѣ,
что. вамъ ихъ не узнать." Отъ радости себя
не помнитъ воробей. Беретъ о. нъ старшаго
изъ четверыхъ дѣтей И съ дерева его
бросаетъ прямо внизъ, Гдѣ ждетъ, разинувъ пасть, веселый Хитролисъ.
За первыхмъ птенчикомъ, пища, летитъ другой.
РІхъ всѣхъ излечитъ Лисъ, имъ вѣчный давъ покой. „Ну, что"? спросилъ отецъ, когда все опустѣло.
А Хитролисъ въ отвѣтъ: „Идетъ удачно дѣло.
Ты убѣдишься самъ, чіо я исполнилъ слово,
И всѣ твои птенцы теперь совсѣмъ здоровы".
„Да гдѣ они, скажи?“ — „Всѣ въ мѣстѣ безопасномъ."
Но воробей молилъ въ сомнѣніи ужасномъ:
„Отдай мнѣ ихъ назадъ, отдай, тебя молю.
Вольныхъ и слабыхъ мнѣ отдай, я ихъ люблю." „Твердишь: — отдай, отдай! — Смѣшонъ ты въ самомъ дѣлѣ! Ихъ нѣтъ, всѣ четверо далеко улетѣли".
„На слабыхъ крылышкахъ летать ямъ невозможно!" Воскликнулъ воробей и запищалъ тревожно.
„Мое леченіе имъ укрѣпило крылья,
Летѣть они могли безъ всякаго усилья“.
На вѣткѣ, дерева сосѣдняго сидѣла Синичка и отцу несчастному пропѣла:
„Всей этой злостной лжи наступитъ ли конецъ!
Онъ обманулъ тебя, несчастный ты отецъ.
Онъ лгать, обманывать всегда и всѣхъ готовъ.
Я видѣла сама: онъсъѣлъ твоихъ птенцовъ."
Тутъ воробей безъ чувствъ свалился на песокъ. Раскинувъ крылышки, поднявши вверхъ носокъ.
Но лишь пришеііъ въ себя, какъ сталъ диіцать, метаться, Кричать, отчаянью и горю прёдаватьсй.
Онъ клювомъ билъ себя въ бока, въ животикъ, въ грудь. „Мнѣ скажутъ многіе: — Пикникъ, прости, забудь! — ,
Но нѣтъ въ моей душѣ покорнаго прошенья.
Мнѣ горе облегчить поможет. ъ только хмш;енье!“
II вотъ, летитъ Пикникъ, несчастный воробей,
А боль въ его ’душѣ кричитъ: „Отмсти, убей!“
Летитъ и слышить вой въ кустахъ, онъ ’ съ высоты. Скорѣй спустился внизъ, прьнккомъ нырнулъ въ кусты II видитъ, что ему судьбой помощникъ данъ:
Въ кустахъ лежалъ и вылъ голодный песъ Морданъ.
Пикникъ къ нему скорѣй запрыгалъ: скокъ-скокъ-скокъ! /Гы отчего, скажи, развылся, куманекъ?..
А песъ ему въ отвѣтъ: „Хозяева жадны.
И не даютъ мнѣ ѣсть. Не то, чтобы бѣдны,
А говорятъ, что я, не ѣвши, стану злѣе.
И вора всякаго скорѣе одолѣю.
Но я не выдержалъ и сорвался съ цѣпи.
Хоть чѣмъ-нибудь меня, голубчикъ, подкрѣпи.
Три дня, вѣдь я не ѣлъ, умру отъ истощенья. “
„Ахъ, если бы ты могъ мое исполнить мщенье,
Я былъ бы для тебя тогда на все готовъ!
Проклятый Хитролисъ — онъ съѣлъ моихъ птенцовъ! Ахъ, еслибы ты зналъ..." — „Все знаю: здѣсь лежу Съ утра я и за всѣмъ внимательно слѣжу.
Отсюда видѣлъ я, какъ Лисъ Ущипу съѣлъ,
Какъ онъ провелъ косца и лодкой овладѣлъ.
Потомъ, какъ онъ глоталъ, и вишни, и птенцовъ. Когда бъ не голодъ мой, сказалъ бы пару словъ Я на ухо ему, безъ языка — зубами.
Онъ слабъ, справлялся я съ сильнѣйшими звѣрями. Медвѣдей билъ, волковъ. Скажу безъ хвастовства:
Не знаю, какъ цѣла осталась — голова.
Поѣсть бы только мнѣ“,’прибавилъ песъ уныло. „Животикъ подвело, совсѣмъ нѣтъ больше силы. Чтобъ снова крѣпкимъ стать, лишь пища мнѣ нужна. И смерть твоихъ птенцовъ тогда отомщена.“
А въ этотъ мигъ, какъ разъ, колеса заскрипѣли.
Возъ ѣдетъ. Воробей вспорхнулъ. „Да я у цѣли!“
Онъ думаетъ. Въ возу лежатъ окорока.
А лошадь тощая, поклажа не легка.,
„Вотъ," думаетъ Пикникъ, „сейчасъ я полечу, Мордану дамъ поѣсть и лошадь облегчу. “
Онъ къ лошади летитъ, садится ей на гриву И клювомъ въ темя — стукъ! Она, встряхнувъ лѣниво, Худою, головой, опять пошла шагать.
Но воробей никакъ не хочетъ отставать,
Вновь голову клюетъ. Тутъ лошадь замотала Живѣе головой и раздраяѵаться стала.
А воробей клюетъ и снова, и опять.
Копытомъ лошадь бьетъ
II на дыбы вставать Готова. Воробей
клюетъ со всѣхъ сторонъ. Рванулась лошадь — разъ!
и изъ оглоблей вонъ.
Дремавшій да возу
проснулся вдругъ возница, Вскочилъ, бѣжитъ, кричитъ,
сталъ съ лошадью возиться, А въ это время возъ
немного наклонился.
И верхній окорокъ сънего въ траву свалился.
Морданъ слѣдилъ за всѣмъ, — не отрывая глазъ. „Мнѣ — цѣлый окорокъ? Мнѣ одному, заразъ! Отъ радости въ груди дыханья не хватало,
А ветчина во рту мгновенно исчезала.
„Пикникъ мой дорогой, теперь я сытъ вполнѣ,
Ты бодрость возвратилъ, вернулъ ты силы мнѣ. За прекращеніе ужаснаго страданья,
Исполню тотчасъ же я всѣ твои желанья.“
„Ты здѣсь меня, Морданъ, немного подожди. “
И воробей летитъ. Опять тоска въ груди. Мерещатся птенцы, ихъ слабенькія ножки...
У берега рѣки, подальше отъ дорожки,
Свернулся и заснулъ сномъ крѣпкимъ Хитро лисъ. Мгновенной тучкою надъ нимъ Пикникъ повисъ И быстро полетѣлъ къ Мордану онъ обратно. Чтобъ мѣсто указать. „Помну я Лиса знатно!“ Песъ на бѣгу ворчалъ, „раздѣлаю его,
Чтобъ только отомстить за друга моего!
Спитъ, шельма рыжая! Я разбужу, прости. “
Онъ бросился, схватилъ, сталъ рвать, кусать, трясти. Черезъ мгновеніе на мѣстѣ, гдѣ,, клубкомъ Свернувшись, Хитро лисъ спалъ сладко, — рыжій комъ Въ крови едва дышалъ, задравши жалко лапки, Изломанныя всѣ, безсильныя, какъ тряпки.
И хвостъ, краса лѣсовъ и зависть всѣхъ звѣрей, Валялся весь въ грязи, каі? ъ коврикъ, у дверей.
НО Хитролисъ былъ живъ: съ разбитой головой. Искусанный, въ крови, измятый, чуть живой Лежалъ, и жизни въ. немъ со смертью шла борьба. Тутъ сжалилась надъ нимъ жестокая судьба И жизни помогла смерть одолѣть въ борьбѣ, Пославъ спасеніе вълицѣ козы Мэтбэ.
Коза его взяла. Она была добра.
Преловко вправила ему два-три ребра,
Настойки дѣлала, доила, растирала,
Умѣло знанія лекарки примѣняла,
И черезъ много дней и мѣсяцевъ, къ веснѣ,
На лапы встать онъ могъ, хотя, и не вполнѣ Еще поправился. Въ немъ остро просыпалась Тоска по Мопертви, по всемъ,, что улыбалось Ему далекою весеннею порой,
Когда онъ жилъ въ семьѣ, въ усадьбѣ за горой. Увидѣть онъ хотѣлъ родной свой лѣсъ, долины. Фигуркй Рыжика и вѣрной Эрмелины Вставали передъ ним. ъ, во снѣ съ нимъ рѣчь вели Манили лапками, на родину влекли.
Мэтбэ его тоску отлично понимала,
Но все же подождать просила. „Смысла мало Теперь тебѣ итти: кость вправлена ноги.
Окрѣпнуть ты ей дай. Тебя тамъ ждутъ враги:
И Буръ, и ТиТрикъ-котъ и злобный Изенгринъ. Еще насмотришься на синеву долинъ,
А сынъ твой и жена не очень будутъ рады.
Когда къ тебѣ враги подскочутъ изъ засады. “
Но Лисъ не утерпѣлъ. Однажды безъ утайки Онъ прямо объявилъ заботливой хозяйкѣ,
Что благодаренъ ей за весь ея уходъ,
Но все же въ Мопертви немедленно пойдетъ.
Не стала возражать разумная коза,
Но мордочку ея увлажила слеза.
Когда, шатаясь, всталъ
несчастный Хитролисъ И поплелся домой,
хвостъ опустивши внизъ. Вечерній сумракъ плылъ,
прозрачно-золотистъ,
И, свѣжестью дыша,
раскрылся первый листъ.
На лапки слабыя еще съ трудомъ ступая.
Шелъ тихо Хитролисъ и воздухъ пилъ, вздыхая, А впереди, вдали, подъ новою луной Вставалъ весенній лѣсъ прозрачною стѣной. Пророчество Мэтбэ, конечно, оправдалось:
Что дома Хитролисъ — немедленно узналось.
На слѣдуюшій день пришли его враги И, несмотря на боль ужасную ноги,
Связали Рыжаго и повлекли на судъ,
Прикрикнувши: „Молчи! Тамъ все, братъ, разберутъ". „Король, молю простить меня великодушно...."
Такъ началъ Хитролисъ. „Ты знаешь, это скучно," Тряхнувши гривою, отвѣтивъ Благородъ. „Помилованья нѣтъ, одинъ тебѣ исходъ."
>, 0, сжалься, государь великій, и внемли:
Мнѣ душу обновитъ путь до святой земли.
Жизнь, полную грѣха, я съ этихъ поръ покину, Пойду паломникомъ смиреннымъ въ Палестину,
Когда же возвращусь къ землѣ моей родной,
То жалобъ на меня не будетъ ни одной."
„Я", подтвердилъ Толстунъ, „ручаюсь, государь.
Не будетъ Хитролисъ жить, какъ бывало встарь.
Вы бросьте на него вашъ благосклонный взглядъ:
Что онъ расплакался, и сжалился невольно Король. „Несчастнѣйшій!" онъ тихо произнесъ. „Обиду горькую тысамъ себѣ нанесъ. Совсѣмъ тебя жалѣть не надо,
можетъ быть,
Но лучше сотни разъ простить,
чѣмъ разъ казнить."
Къ лежавшему въ ііыли
склонившись благосклонно.
Его приподнялѣ онъ.
„Стремись же неуклонно Путемъ раскаянья
и свѣтлыхъ, добрыхъ дѣлъ,
И добродѣтель пусть
да будетъ твой, удѣлъ." Король былъ очень добръ. Не менѣе добра Была жена его: кольцо изъ серебра Она на лапочку преступника надѣла.
„Запомни, Хйтролисъ, одно Лишь только дѣло Есть у тебя теперь: старайся не лукавить,
Насъ не обманывать и жизнь свою исправить/ Поднявши лапочку съ подаркомъ королевы,
Звѣрей сталъ обходить и справа онъ, и слѣва,
И мирный всѣ ему давали поцѣлуй.
Одинъ лишь Изенгринъ сказалъ:. „Что ни толкуй,
А цѣловаться я съ предателемъ не стану.
Отъ всѣхъ твоихъ обидъ храню я въ сердцѣ рану. И короля прошу позволить мнѣ съ тобой Вступить въ послѣдній бой.“
Былъ ловокъ Хитролись, судьба его ш;адила, Природа хитростью въ немъ силу замѣнила;
Не сталъ бы онъ бѣжать никакъ отъ поединка Въ дни прежніе свои, теперь же ноетъ спинка,
Всѣ косточки болятъ, хромаетъ сильно онъ.
А отказать нельзя: таковъ звѣрей законъ.
Самъ Благородъ молчитъ. Онъ ссоры ненавидитъ Идраки, но и онъ возможности невидитъ На. вызовъ дать отказъ. Что дѣлать? Какъ же быть? Нельзя и королю законы-измѣнить,
Законы древніе, извѣстные отъ. вѣка
Не — тольйо у звѣрей и птицъ — у человѣка.,
Разстроенный, зоветъ къ себѣ — онъ Мохоѣда.
„Прошу устроить всепо нашего обѣда.
Для ’ поединка ты здѣсь мѣсто отведи,
Сравняй его, со всѣхъ сторонъ огороди.Разстроенъ очень я: должна пролиться кровь,
Но дѣлать нечето. Прошу я, — приготовь."
Разумный Мохоѣдъ ушелъ въ сторонку съ волкомъ’ И началъ увѣшіать: „Да ты скажи мнѣ толкомъ, .
Какую выгоду ты думаешь извлечь
Изъ шкурки, что сдерешь у Хитролиса съ плечъ?
Король такъ огорченъ, собранье недовольно.
На поединокъ вашъ смотрѣть всѣмъ будетъ больно.
Не менѣе тебя обиженные были
Среди звѣрей и птицъ, но всѣ они простили.
И, мстительность свою жестоко утоля,
Ты только навлечешь немилость короля.
„Любезный Мохоѣдъ, не трать напрасно словъ," Волкъ прорычалъ въ отвѣтъ, „я отвѣчать готовъ Передъ собраніемъ, народомъ, королемъ.
Иль я, иль Хитролисъ, но намъ не жить
вдвоемъ."
Король, узнавъ, что волкъ не хочетъ отказаться Отъ боя, повелѣлъ народу собираться.
„Я очень огорченъ, но маршала желанье Исполнить долженъ я. Начните состязанье!"
На мѣсто боя шелъ, шатаясь, Хитролисъ.
Вся потускнѣла шерсть, и хвостъ къ землѣ повисъ, А Изенгринъ стоя. лъ внушительный и гордый,
Съ высоко поднятой, оскаленною мордой.
Смутился Хитролисъ и прошепталъ: „Мэссиръ,
Мы можемъ заключить для васъ удобный міръ:
Я пеню заплачу, и вся моя родня
Васъ будетъ чествовать весь годъ день изо дня.
Я скроюсь, я уйду изъ этихъ мѣстъ навѣки."
И скромно онъ стоялъ, внизъ опустивши вѣки.
Но злобно Изенгринъ отвѣтилъ: „Очень радъ,
Что въ путь ты собрался. Чтобъ не пришелъ назадъ, Объ этомъ, милый мой, я самъ похлопочу.
Морданъ тебя училъ, я — лучше проучу."
„Ты вотъ какъ," Лисъ сказалъ, „тогда начнемъ борьбу. Положимъ ты сильнѣй, но вѣрю я въ судьбу."
Бой начался. Глядитъ народъ Черезъ заборъ и жадно ждетъ,
Когда конецъ, кто побѣдитъ,
А бой идетъ, а бой кипитъ.
Но слишкомъ онъ неравенъ былъ.
Волкъ Хитролиса повалилъ И, лапы въ спину уперевъ,
На торжество смѣнилъ свой гнѣвъ.
Всѣ встали, начали вопить.
Побѣду волка объявить
Хотѣлъ, поднявшись, Мохоѣдъ,
И всѣхъ звѣрей звалъ на обѣдъ
Король, какъ вдругъ приподнялся
Съ усильемъ Рыжій и впился
Въ животъ врага. Раздался крикъ,
И волкъ въ крови къ землѣ поникъ.
Гвалтъ поднялся, кричалъ народъ:
„Кто жъ побѣдилъ? Каковъ исходъ“?
И объявилъ всѣмъ Мохоѣдъ:
„Бой не рѣшенъ, побѣды нѣтъ.“
Съ глубокой жалостью, исполнена любви
Лисица отвезла супруга въ Мопертви.
Отъ ложа, гдѣ онъ легъ, она не отходила,
Варила кушанья, лекарствами поила.
Онъ много дней лежалъ въ жару и безъ сознанья
И, видймб, терпѣлъ ужасныя страданья.
Но разъ по мордочкѣ горячая слеза
Скатилась. Хитролисъ, вздохнувъ, открылъ глаза.
Съ мгновенья этого онъ поправляться сталъ,
Но прежній Хитролисъ въ немъ навсегда пропалъ.
Онъ преждевременно состарился, сталъ хилый.
Онъ дома цѣлый день и съ Эрмелиной милой,
И съ Рыжикомъ своимъ проводитъ вечера.
Душа его полна раскаянья, добра.
Онъ прилагаетъ всѣ возможныя старанья,
Чтобъ образцовое дать сыну воспитанье.
Два сына старшіе, воришки и повѣсы,
Страшилиш;а для куръ и всѣхъ звѣрушекъ лѣса, Вполнѣ испорчены. Боюсь, чтобъ Худородъ Безчестьемъ не покрылъ свой древній лисій родъ.
А что касается сынка — Сверлизабора,
Онъ созданъ, кажется, для лжи и для позора.
Но Рыжикъ не таковъ: отъ этого сынка Вся’ жизнь родителей становится легка.
Отрекся Хитролисъ отъ хитростей своихъ,
Мясного онъ не ѣстъ, сталъ скроменъ, кротокъ, тихъ. Когда онъ думетъ ожизни всей минувшей,
Бъ туманахъ прошлаго навѣки потонувшей,
То содрогается, глядитъ вокругъ себя И съ ужасомъ твердитъ: „Ужели то былъ я?“
Къ нему пріятели заходятъ повидаться.
Бесѣдѣ дружеской онъ любитъ предаваться. Добрѣйшая Мэтбэ приходитъ иногда,
Баранъ Бэлэнъ, все зло простившій навсегда, Разумный Мохоѣдъ и вѣрный другъ барсукъ, Избавившій его отъ гибели и мукъ. ’
И любитъ Хитролисъ въ вечерній часъ прощальный
Съ улыбкой повторять задумчиво-печальной:
«Пріятнѣй ярыхъ бурь и вихрей вѣтерокъ, —
Любовь прекраснѣе и слаще, чѣмъ порокъ»
